— Я говорила, что удар занпакто очищает грехи, и таким образом Пустые попадают в Общество Душ… но не каждый Пустой может туда отправиться, потому что занпакто может очистить только грехи, совершенные после того, как душа стала Пустым. Пустые, совершавшие ужасные грехи, пока были живы, обречены пасть в адское пекло. Смотри. Врата Ада открываются!
© Кучики Рукия (Bleach)
С одеждой для шинигами у Такаширо появились проблемы. Если с Укитаке и Гином он мог поделиться своей — те были почти такого же роста, то с Уноханой все становилось совсем сложно. Она была ростом примерно с Айю, всем троим мужчинам — до плеча. Пришлось звать на помощь Фуютоки; тот покинул поместье Тосагара вместе со своим господином. Как всегда идеально вышколенный, дворецкий выслушал известие о призванных гостях со стоическим спокойствием, на глаз прикинул размер Ячиру и безропотно отправился в магазин. Укитаке с Ичимару получили в свое распоряжение гардероб, где могли выбирать любые вещи, какие хотели. Периодически Такаширо пытался успокоить нервы шоппингом, поэтому накопилось вещей порядочно. Унохане же он самолично налил чай. Она грациозным слитным движением села, обхватив чашку тонкими ладонями. У нее были нежные руки с красивыми пальцами и простым маникюром, но что-то подсказывало Такаширо, что эти руки могут быть чудовищно опасны — как и спасительны. Вся она источала удивительную ауру, одновременно смертоносную и жизнеутверждающую. Подняв на него взгляд, Ячиру сообщила: — У вас переутомление. — Это так заметно? — досадливо скривился Такаширо, который по привычке изо всех сил старался держать лицо. Как бы ни было паршиво, как бы ни было больно, физически или морально. Унохана медленно и степенно отпила чай. — Нет. — Нет? Но… — Это заметно только мне, — объяснила она. — Как и… хм, ваш головной мозг подвергался изменениям, верно? И вы были ранены… много раз. Но исцелены. Исцелены странным образом. Очень странным. — Шинигами могут такое видеть? — с уважением спросил Такаширо. — Нет, — снова так же ответила Ячиру, делая паузу на чай. — Но я могу. — У вас… м-м-м… особые способности? — Я медик. Мое искусство кайдо, целительной магии, было лучшим в Готее-13. Превзойти меня мог только мой учитель. — О, — протянул Такаширо. — А какие еще у вас есть способности? Глаза цвета горечавки потемнели. — Я могу раскрыть вам свою силу, — жестко сказала Унохана, — но только в бою. У вас осанка хорошего мечника. Если хотите — мы можем сразиться, — ее губы тронула усмешка. — Если не боитесь. Бояться? Такаширо чуть не фыркнул от смеха. Она ему до плеча. Хрупкая, тонкая, ее можно сломать одной рукой — и бояться ее? — Давайте, — согласился он. — Здесь есть удобный подвал для тренировок.***
Такаширо помог Ячиру спуститься в подвал, учтиво поддерживая даму за руку. Включил свет, осветив пустой зал — пол покрыт матами для смягчения падений, у стен — скамейки, и больше ничего. Он каждый день тренировался здесь; сила дюрас силой дюрас, но нельзя забыть, как держаться за меч. Его меч стоял здесь же. Такаширо взял клинок в руку, встав напротив Уноханы. Принял боевую стойку. Она дернула за ленту на косе, распуская волосы и обнажая шрам на горле. Вскинула меч — и бросилась на Такаширо первой. Быстро, резко, и била не в руку или плечо — в горло. На поражение. Насмерть. Если бы Такаширо не увернулся, он был бы ранен, если бы не увернулся кто-то без дюрас внутри — тот был бы мертв. Ячиру играла всерьез. Раз так… Такаширо атаковал, не сдерживаясь. Вначале он думал, что будет фехтовать вполсилы, делая скидку на слабый пол противницы, но ошибался — с ней так было нельзя. Она с легкостью отразила его атаку, и ударила снова. Вскоре Такаширо забыл обо всем — о прошлом, ложном и истинном, о клане Гио, о подлом предательстве, о Ёми, о Рейге, о стражах Цвайльт, даже собственное имя забыл, погружаясь в спарринг. Была только она, он и их мечи, звон стали о сталь, шорох подошв по матам, звук капающей крови — его? ее? Это была уже не тренировка — это была битва. Это был танец с самой смертью. Это было великолепно. Такаширо был готов драться так вечно. До конца времен. Здесь, в подвале его убежища. Вечный бой, и обязательно — с ней. Их прервал смущенный кашель; Такаширо замедлился — и клинок Ячиру остановился в миллиметре от его горла. Фуютоки ахнул, падая на одно колено. — Простите, что помешал, господин! Унохана со свистом опустила меч, вернув в ножны. Обошла Такаширо, подойдя к коленопреклоненному дворецкому — это ничуть ее не смутило, словно перед ней падали на колени по несколько раз на дню. — Вы принесли мне одежду? — спросила она. — Да, — растерялся Фуютоки. Но растерялся лишь на миг; тут же протянул ей пакет жестом рыцаря, приносящего присягу. Ячиру приняла поднесение с видом королевы, и гордо удалилась наверх — переодеваться. Дворецкий встал. Глянул на Такаширо — на плече того змеилась струйка крови, но глаза… давно он не видел у него таких счастливых глаз. Давно — или никогда. — Господин? — Какая… — прошептал Такаширо. — Какая женщина, — проведя ладонью по лицу, он встряхнул головой, прогоняя наваждение.***
— Уже поздно, — спохватился Рейга, совершенно случайно глянув на настенные часы. Работал тот круглосуточно, но задерживать девушку до утра было нехорошо. Не на первой встрече и не в книжном магазине; в ином случае он бы не отказался предложить ей побыть с ним подольше. Они разговаривали несколько часов — чудовищно много для беседы незнакомцев и чудовищно мало для того, чтобы влюбиться, но Рейга уже понимал, что очарован ею. Как минимум. Хотя он думал, что его привлекают совершенно другие женщины — с пышной грудью, с видом роковых красавиц, с ярко накрашенными губами. Эта девушка по его меркам была простенькой. Без макияжа, черные волосы завязаны в пучок на затылке, небольшая грудь. Чистая кожа, выразительные глаза цвета спелых вишен, тонкая талия, милое личико. И все. Но вместе с тем эта девушка словно источала огонь — Рейга ощущал, что в ней таится неукротимое пламя, и это притягивало. Он даже не знал ее имени. Они говорили о книгах, но не о друг друге. — Ой, и правда поздно! — ахнула Момо. Хирако бы не ругался, но прийти с большим опозданием ей не позволяла собственная совесть. — Может, я вас провожу? — предложил Рейга. — Стемнело, опасно ходить одной. Хинамори хотела сказать, что ей недалеко, но передумала. — Благодарю вас, вы очень добры. На кассе Рейга расплатился за ее книги, и не пожелал слушать возражения: — Позвольте мне быть джентльменом и сделать приятное прекрасной леди, уверяю вас, это никоим образом не облегчит мой кошелек. Продавщица глянула на нее с завистью. Момо пришлось смириться и с тем, что ее пакет с книгами нес спутник. На выходе из магазина ее осенило. — Я же не спросила, как вас зовут! Рейга остановился. Обернулся на нее. — А как зовут вас? — Хинамори Момо, — ей не было смысла скрывать имя. Рейга усмехнулся. — Красиво… Персик, значит, да? Мне нравятся персики. И фрукты, и цветы персикового дерева. У них такой нежный запах. И они — нежные. Хрупкие. — Не все цветы — хрупкие, — возразила Момо. — Да, есть очень сильные цветы. Стальные. Пламенные, — последнее слово Рейга подчеркнул голосом, и Хинамори напряглась — неужели засек ее реяцу? Нет, он не мог, она скрыла духовную силу так, что и Главнокомандующий бы не ощутил. — А вот и мой дом, — как можно непринужденнее сказала она, остановившись у какой-то наугад выбранной многоэтажки. — Я недалеко живу, простите, что доставила неудобства. — Даже недалеко, все равно по ночам дамы не ходят в одиночку, — Рейга вернул ей пакет с книгами. — Мы можем встретиться снова? — вырвалось у него. Неужели он на самом деле делал это? Неужели приглашал на свидание девушку? После стольких лет добровольно избранного одиночества? У него были только случайные связи, и все — с демоницами; после несчастья, которое постигло Ёми, Рейгу преследовал навязчивый страх зачать ребенка. Какой бы он ни был сволочью, все же не настолько, чтобы из-за сбоя в контрацепции вынуждать ни в чем не повинную девушку погибнуть мучительной смертью — хотя не был уверен, что его ребенок рос бы так же, как дитя Такаширо. В Такаширо жил Люцифер, Рейга был просто полукровкой… но даже человеческие беременные женщины немного пугали. Казалось — вот-вот их живот рывком увеличится, станет огромным, и то, что внутри, разорвет их, как разорвало бы Ёми, если бы ее не убили раньше. — Можем, — подумав для приличия, сказала Момо, уверяя себя, что это нужно ей только для слежки за квинси, и что квинси оказался интересным собеседником. Больше ничего. — Только я до сих пор не знаю вашего имени. Как же назвать себя… Оба имени успели стать родными. Он был и Рейгой, и Канатой, и обычно в таких случаях он представлялся Канатой… эта девушка — простой человек, для людей он тоже всего лишь студент юрфака… — Познакомимся еще раз? — Хинамори протянула руку. — Я Хинамори Момо. Поколебавшись секунду, Рейга аккуратно пожал ее ладонь. — Я… Ее глаза блестели, и ему показалось, что на дне зрачков полыхает огонь. От нее пахло нежным ароматом ландышей. Ее рука целиком утонула в его ладони. — …я Гио Рейга. Очень приятно познакомиться. Быть может… встретимся в кафе? В том, которое рядом с книжным магазином? Когда вам будет удобно? — М-м-м… — Хинамори задумалась. Следить ей будет удобно в любое время, но сказать «завтра» — почти что расписаться в своей доступности. — В воскресенье. — Хорошо, — кивнул Рейга. — Я буду ждать. Момо отпустила его руку и вошла в дом. Пробежала пару пролетов вверх, дождалась, пока реяцу квинси окажется достаточно далеко, и, вынув занпакто, открыла Сенкаймон.***
— Куросаки-кун! Ичиго обернулся, нахмурил брови. — Я же просил, Химе. Просто по имени. — Ты так забавно хмуришься, — выдала она, встав на цыпочки и разглаживая морщинки на его лбу. Ичиго обхватил ее запястья, целуя внутренние стороны ладоней, от чего Иноуэ залилась румянцем. — Н-нас увидят. — Здесь никого нет, — возразил Ичиго. Улица была пустынной — они оба вышли слишком рано, едва рассвело. Но он отпустил Химе, чтобы не смущать, хотя и любил ее смущение. Любил целовать прямо в покрасневшие щеки, любил, когда она уворачивалась, чтобы поцелуй не пришелся в губы. Казалось, что у нее вот-вот пойдет пар из ушей. При этом Иноуэ совершенно спокойно рассуждала о человеческом теле, анатомии, гинекологии и прочих вещах, когда другие девушки не могли заставить себя выговорить слово «пенис» или «половой член». Ее смущение касалось только Ичиго; с ним она становилась не врачом, а девушкой, и ему очень нравилось, что только с ним она такая. Только его принцесса. — Вообще-то я хотела сказать тебе что-то очень важное, — Иноуэ поправила волосы. Ичиго застыл, шокированно глядя куда-то ей за спину. — Хотела сказать что-то об этом?.. На обочине дороги появлялись врата. Огромные, жуткие и знакомые — Ичиго однажды их видел. Давно, но запомнил на всю жизнь — эта история не могла не отпечататься в сердце. Душа ребенка, заточенная в попугае… тогда Карин плакала впервые после потери мамы. Она не плакала, даже когда сломала ногу, но тогда Ичиго уносил сестру на руках, а она рыдала, цеплялась за его футболку и умоляла: спаси этого мальчика. Пустой, который руководил мальчиком по имени Шибата Юичи, при жизни был маньяком, и когда Ичиго убил его, душа не была очищена. Клинок занпакто очищает грехи, но только те, какие душа совершила, будучи Пустым, поэтому вместо Общества Душ этот ублюдок попал в Ад. Ворота, окованные цепями… на каждой двери — скелеты с перебинтованными черепами… За приоткрытыми дверями — жуткая темнота. Инстинктивно Ичиго закрыл Орихиме собой, выходя из тела — тело упало на землю, как будто он потерял сознание; таблетки Урахары помогали только тем шинигами, которые изначально были духами, а не живыми людьми, и ему приходилось перевоплощаться как раньше. Перед опешившей Химе стоял уже не просто Куросаки Ичиго — шинигами в черных косоде и хакама, с огромным мечом в руках. Позади них кто-то вскрикнул. Орихиме обернулась… судя по лицам Тоуко и Цукумо, они видели и Ичиго, и врата. — Что это, черт подери? — выдохнула Тоуко. Куросаки смерил брата и сестру мрачным взглядом. — А вы не видите? — он крепче сжал рукоять меча. — Видим, но что? — Цукумо шагнул вперед, отодвигая Тоуко себе за спину. Химе тоже смотрела вопросительно. Ичиго вздохнул — ну почему все постоянно идет не так? Почему они не могут просто учиться? Почему они с Иноуэ не могут просто встречаться? Просто быть обычными студентами?.. Он цокнул сквозь зубы и произнес: — Это врата Ада.