Панзоотия. Театр одного Буйволсона

      Одно название болезни повергало Буйволсона в раздражение, поэтому, включая иногда новости, он просто морщился, когда слышал его. И говорил про себя просто — «болезнь». Болезнь, заключившая его, как и многие сотни тысяч жителей города, в тюрьму под названием «собственный дом».       Он видел в новостях показанную динамику роста числа заболевших. Видел — и запомнил. Красная линия неуклонно росла, ниже располагалась оранжевая, означавшая случаи госпитализации. В самом низу — чёрная. Смертность. Число летальных исходов тоже возрастало и впервые превысило за эти дни шестьдесят случаев. Тогда Буйволсон сразу выключил новости, уделив внимание другому каналу. Там шёл какой-то ужастик. «Лучше фильм ужасов, чем новости», — решил Буйволсон.       Стартовал рекламный блок, и Буйволсон вдруг захотел чая. В правом верхнем углу таймер отсчитывал время до окончания рекламы, четырёх с половиной минут хватало, чтобы вскипятить чайник и заварить в кружке чай. Буйволсон стоял и ждал, когда выключится чайник.       Минута, вторая, третья… Тихий щелчок — и чайник выключился, пуская через носик струйку пара. Буйволсон достал кружку и прислушался. С улицы доносился звук, что раздавался всё чаще, а сегодня он прозвучал посреди ночи. Сирена скорой помощи. Буйволсон с тяжёлым вздохом опустил пакетик в кружку и залил горячей водой. Звук сирены становился громче, казалось, что он приближался к дому. Через несколько секунд Буйволсон понял, что это так и есть.       Чай остался на столе, а Буйволсон быстрым шагом покинул кухню и пошёл в комнату Гилберта, откуда был виден внутренний дворик. Там и остановилась скорая, только вышедшие из неё звери в форме — конечно же, в масках и безопасных перчатках — отправились в другой подъезд. Буйволсон слегка перевёл дух. С тихим стуком что-то упало. Буйволсон прислушался. Что это и откуда? Звук явно шёл снизу. Буйволсон отошёл от подоконника и взглянул на пол. Под батареей что-то темнело. Что-то цилиндрической формы, а от него тянулось что-то гибкое.       В голове зашевелились воспоминания, отдающие сладостью прошлого, терпким запахом дерзости и раскованности. Ещё до того, как вытащить вещь на свет, Буйволсон понял, что это. То, что он не видел уже годы, будто эхо молодости услышал.       Лет десять-пятнадцать назад они с женой часто устраивали друг другу такие интимные вечера. И даже решались на пошлости, дерзкие мгновения с плетью, которая постоянно оказывалась у Анабель. У мужа — редко. Позже боль не ощущалась, скорее — эротический запал. Но это было тогда. Сейчас всё это казалось неловким и неприличным. Супругов не всегда интересовало мнение соседей, не их дело, чем муж и жена занимаются в своей спальне. Но со временем использование ассортимента из секс-шопа стало казаться Буйволсонам вульгарным.       Эту плётку Буйволсон и обнаружил под батареей. Кратковременные воспоминания принесли ощущение тёплой ностальгии. Он даже услышал тянущийся сквозь туман забвения голос жены, которая называла его «капитаном сексуальной полиции»… но за ним вдруг последовала внезапная волна смущения. Годы прошли, и теперь дерзкие эротические забавы начали казаться неприличными и устаревшими. С возрастом все меняются, время — тоже. С ними меняются представления о себе и остальных, а крепнет не желание экспериментов в постели, а чувства. Только почему она оказалась у Гилберта?       «Я нашёл это у тебя в комнате, Гил. Что скажешь?» — написал Буйволсон сыну, прикрепив фото.       «Прости, решил показать Ники то, о чём мне рассказывали лишённые сна соседи :)», — пришёл ответ.       Тут Буйволсон не нашёлся что ответить. И рассмеялся.