баллада о Волшебнике из Глубоководья

Подойти и заговорить о нависшем и очевидном Тав решает через несколько дней. Тёмная нетерийская магия всё ещё лижет пальцы, когда она ночами пытается провалиться в медитативное безразличие, но Гейл кажется решительным и почти спокойным. По крайней мере, отпечатка траура на его лице нет — только паутина чёрных сосудов проступает сегодня особенно чётко. И когда Тав подходит, он отрывается от книги; а она отрывает от сердца свою лучшую бардовскую улыбку. — Знаешь, Гейл, о тебе бы написать балладу. — Какая именно часть моей жизни пробудила в тебе вдохновение? — коротко усмехается он, захлопывая очередной учебник. — Я лишь одинокий волшебник, затворником сидевший в башне. — О, про эту часть твоей жизни нужно писать отдельную песню, чтобы пояснить, откуда у тебя эта небрежная борода, — Тав со смешком качает головой. О правде говорить сложно, и Гейл смотрит ей в глаза с задушенным отчаянием, но лучшие песни рождаются на осколках стекла. — А в основной части своей истории ты достиг того, о чём другие только мечтали. Про любовь к богам написаны тысячи тысяч песен, и только в сотне из них боги по-настоящему снисходят до смертных. Гейл только разводит руками: — Видимо, большая часть из них не может сравниться с Волшебником из Глубоководья. — Каково это? Быть с богиней магии? Тав старается не добавить «расскажи мне во всех подробностях», но лишь потому, что у Гейла особенно печально кривится улыбка. — Это опыт, который в полной мере не способен осознать мозг ни одного существа. Даже я не могу понять, что это были за чувства — и были ли они. Это единение, Переплетение и безграничные возможности на краю пропасти. — Значит, это любовью никогда и не было. — Да, конечно, это мои амбиции, моё желание надеть корону Карсуса… — Гейл соглашается легко, но Тав только отмахивается. — Да нет же. Мистра тебя никогда не любила — потому что это значило бы приравнять человека к богу. Смертного — к луне. И она ничего не желала отдавать. Она улыбается почти снисходительно, потому что Гейл в ответ молча отводит взгляд. Можно расслышать, как кипит внутри безумная нетерийская сфера. — Поэтому я напишу балладу не о ней, а о настоящем. Все любят говорить, что барды только врут и пойдут на всё ради красивой сказки — но они просто не могут разглядеть правду. А я расскажу правдивую историю Волшебника из Глубоководья, который, конечно же, победил иллитида и бехолдера, храбро сразил дракона… и всегда старался быть достойной частью странной команды странных существ со странными личинками в голове. Что скажешь? Тав выхватывает из-за плеча скрипку и тут же наигрывает несколько нот — пробует на вкус историю о недолгой, странной и покалеченной дружбе. Гейл взгляд не поднимает, но улыбается. Надежда продолжает тлеть. — Не забудь упомянуть, что я лучший волшебник всех времён, а не Лорроакан из Врат Балдура.