Мой близкий враг родней чужих –
исподтишка летят ножи
и увернуться невозможно...
— Я ведь предупреждал – моё доверие стоит чертовски дорого. В мире не существует такого числа, которое было бы эквивалентно стоимости моего доверия, и больше всего на свете я боялся момента, когда мне придётся выставить этот невообразимо огромный счёт тебе, — в голосе Шепса звучит холодная надменность, а в глазах Димы не видно ни капли сожаления о том, что он сделал. Матвеев рискнул всем, что у него было: здоровьем, принципами, здравым смыслом, чувствами и душой, – отпираться поздно. Уже нет смысла играть в святую наивность и давить на жалость, ведь Олег не поверит. Выслушает, конечно, но тут же забудет. В сыром подвале, где рокера держали уже двенадцать часов, с каждой минутой разговора становилось всё тяжелее дышать. Дима недоумевал, почему его не убили сразу, а Олег-сукин-сын-Шепс, словно уловил ход мыслей своего (экс) любовника. — Я хочу услышать твою последнюю песню, любовь моя, — шепнул он, добавив как можно больше яда в последние слова. — Клянусь тебе, что именно этот концерт я запомню навсегда. Начнём с первого куплета... Пока Шепс говорил, Матвеев ни разу не отвёл взгляда от его лица. Последние крупицы нежности, сверкающие в карих глазах, достигли скул и губ младшего и тут же погасли, напарываясь на свежую щетину. Когда Олег перезарядил пистолет, музыкант увидел, как злобно сверкнула в лучах потолочной лампочки гравировка "366 грехов", сделанная на рукояти самим Димой в день рождения дилера. Воспоминания об этом событии старший быстро развеял по ветру мыслей. Не тот момент.Но как словами передать,
что пустоту нельзя предать,
а вот любовь совсем не сложно?
Дуло пистолета устремляется куда-то вниз и рокер осознаёт, что Шепс целится в его левую ногу, которая не раз бывала на плече Олега в моменты особой близости. Он точно знал толк в красивой, по-настоящему холодной мести. На пятой секунде отсчёта гремит выстрел. Пуля пробивает колено насквозь. Дима издаёт громкий рычащий крик и вскидывает голову, демонстрируя своему мучителю перекошенное от боли лицо. — Будем считать, что так ты выразил весь спектр своих чувств ко мне, милый, — Олег не перестаёт плеваться слащавыми прозвищами, зная, как Матвеев любит такое. — Смотри на меня! — Жёстко произносит парень и Диме ничего не остаётся, кроме как раскрыть зажмуренные глаза и сфокусироваться на силуэте перед собой.Я наконец-то понял:
меня не держат корни
и при любой погоде
я внутренне свободен.
Следующий выстрел разрывает Матвееву сердце в прямом смысле этого слова. Он предал Олега, а ведь у него тоже были чувства, за них надо было отомстить. Дима уже не двигался, однако Шепс ещё не закончил свой концерт. Припев был сыгран, не хватало второго куплета. — Говорят, что Бог, если он, конечно, существует в нашем гнилом мире, любит троицу. Поэтому получай свою третью пулю, — с этими словами Олег стреляет мёртвому парню в лоб. Его затылок разлетается на куски, разукрашивая стену позади во все возможные оттенки красного. Вероятнее всего, эти двое ещё увидятся на том свете и непременно сварятся в одном адском котле, но дилер не собирается уходить прямо сейчас следом за предателем. Он оставляет труп висеть у стены и уезжает прочь из этого подвала. Там же, в ногах Матвеева, валяется пистолет с гравировкой, а в его магазине четвёртая пуля, так и не нашедшая свою цель...Я все оставлю в прошлом,
наотмашь хлопнув дверью.
Я никому не должен
и никому не верю.