Обещал - сделал

Когда Суворов вваливается в качалку на ватных ногах и падает, запнувшись то ли о тренажёр, то ли о свою ногу, Кащей ну вообще не был готов. Все давно уже разошлись, никого из дома не гнали, поэтому ночевать сюда не рвались, и никакого грандиозного побоища на этот день тоже не планировалось, так что Вова, весь такой больной и израненный, совершенно не в тему у порога валяется. Адидас выглядит побитой дворнягой, которой раза три точно прилетело по бренному телу четко поставленным ударом руки или ноги, или всем вместе, поочерёдно. Пацан дышит загнанно, время от времени харкает кровью в ведро рядом, специально наклонив его, чтобы точно не промазать и скулит, ну точно как псинка побитая. Казалось, что Вова не замечает на себе взгляда изучающего, вопросительного. А у Кащея вопросов много и все они для одного Адидаса будут. Как, кто и когда - занимают топ три на сегодняшний вечер. - Эу, дядя, тебя переехали на машине или как? – хрипит Кащей и ещё одну затяжку делает, долгую, тяжёлую. А Адидас реально херово выглядел, избитый весь, грязный. Лоб рассечен у него, губа нижняя разбита, костяшки на руках все ободраны. Он и так то постоянно на кулаки падал, а в этот раз, походу, прямо под колеса. - Отвали Кащей. – устало бросает пацан, нос рукавом вытирая и шипит что то матерное от боли. Походу, нос тоже сломали. Кровь фонтаном хлещет. Усатый попытался подняться, вероятно, чтобы удалиться куда нибудь в темное и тихое место, подальше от глаз, которые и так уже слишком много увидели. Кащей, конечно, друг его, да и старший в Универсаме, но пошел он, со своими тупыми шутками и гаденькой ухмылочкой. Адидас отлип от стены, простонал что то похожее на "Бляяя" и обратно упал, готовый отдать свое тельце Богу, Дьяволу и так далее. Может, список и до Кащея бы дошёл, но он где то внизу, поэтому ему достались бы объедки, и то спасибо. - Так, дружище. – начинает Рудольф, уже не способный наблюдать за этой страдалицей. – Давай, ручку бери мою, – опускается рядом на одно колено, руку свою подаёт, сам Вовку получше ухватывает и вверх тянет, поднимает его. Тот скулит от боли, видать, сильно попало, вся куртка кровищей залита, как хоть дойти то сумел. – Ну-ну-ну, родимый, не кричи, сейчас усажу тебя на диванчик. – в своей манере успокаивает бойца и ведёт до комнатки, где как раз стоял всеми любимый – только Кащеем – диван. – Вот и всё, да? Раздевайся пока, не тяни время. – усмехается мужчина, озираясь по сторонам, высматривая аптечку. Пока Вова вымаливал пощады у всевышнего, бессмертный пошёл искать медицинский пайок. Был где то, скорлупа брала, да на место не поставили, мелочь поганая. А в этом мусоре попробуй найди что нибудь! Никто за собой не убирает, вон, кофта валяется на гирях, темно-синяя, какая то смутно знакомая. Турбо в такой ходил, или Зима, а может поочерёдно ее надевали, хер их знает. Друзьяшки нашлись, как бабы, одежду друг друга носят. - Вова, японский бог, я тебе что сказал? – ругается Рудольф, когда возвращается с аптечкой, а раненый всё ещё в куртке, ботинках и штанах, из за присутствия последних вообще плакать хочется. – Давай дорогой, снимай свою фуфайку, заставлю застирать кого нибудь. – мужчина своими руками снимает окровавленную вещь, на себя вялое тельце укладывает, чтобы сдернуть уже куртку со спины и отбрасывает её в сторону, с некоторым фанатизмом продолжая раздевать друга. Кофта серая тоже на пол полетела, ее через голову пришлось снимать, поэтому Вова не заметил горящих глаз Кащея, оно и к лучшему. А сам кудрявый, в порыве страсти уже было сам начал пуговицы на черной рубашке расстёгивать, да вовремя остановился. Прокашлялся в сторону под вопросительным взглядом, рукава закатал и тряпку в воду сунул, чтобы пройтись ею по фигуристому телу друга, конечно же, только чтобы кровушку с грязью смыть. Он даже не будет кончиками пальцев проводить по бокам и грудине, вызывая улыбку на бледных губах. Наверное. Кащей никому ничего не обещает. Вова даже почти не сопротивлялся. Понимал, что больше никто ему не поможет. Всё таки Кащей друг его бессмертный, он его одного не отпустит в больничку, да и сам не пойдёт, опасно это. Двое старших, беззащитных, темной ночью на улице - лакомый кусочек для всех неугодных. Да и лень ему, Кащею то. Сейчас хоть что то делает, на том спасибо. Время от времени Адидас издавал хриплые вздохи, стоны, ругался матом, с каждым разом всё изощрённее, иногда даже поскуливал, явно смирившись со своей учестью. Кащей не доктор, зря сюда пришёл. В разгар обработки всех телесных повреждений, с психологическими Рудик работать не умеет, Вова глазки прикрывает, кажется, собираясь отдать себя призванному дьяволу. Рудольф, естественно, замечает, что парень и притих, и глазенки сомкнул, точно на сон рассчитывая. И через время, что тянулось медленнее самой больной и ленивой улитки, Кащей идет на поводу своих желаний, льнет к другу, хочет припасть к губам его, хочет высказать через это всю свою любовь, боль, что испытывает сейчас всё его нутро, но сделать этого не удаётся. Адидас вдруг решает признаться. Не в любви, к сожалению, а лучше бы в ней. - Это разъездовские меня так. – хрипит Володя, на что ему дрожащими руками подсовывают стакан воды. Или водки, но спиртом вроде не пахнет. – Скорлупа какая то, толпой целой налетели на меня. Я даже не сразу сообразил, че происходит. Отбился хоть, уже хорошо... – парень морщит нос, когда очередная ранка на лице предательски щиплет от соприкосновения со спиртом. Надо же, как она посмела?! Некогда ошарашенный Кащей ему на этот душераздирающий рассказ ничего не отвечает. Только брови хмурит и создает видимость бурной деятельности: внимательнее пытается разбитую бровь обработать, больше усилий, что ли, прикладывая. На время во всей качалке повисла тишина, опять. Только дыхание тяжёлое, шипение Вовкино и бесконечный поток мыслей у Рудольфа. Почему то именно в этот раз молчание напрягало, пружину натягивало, игриво поблескивая глазками и выжидая чего то из ряда вон выходящего. - Ты меня, как и Ералаша, на стаканчик водки променяешь? – интонация обиды в его голосе зашкаливала, казалось, словно он уже умер и пришёл во сне к кудрявому, чтобы мучить и попрекать за проданного скорлупу. Кащей как знал, что спросит. Обиженно, злобно и возмущённо, вот прям всё угадал! Но так как Рудик к вопросу был готов, он не растерялся, быстро в кучу собрал всю свою уверенность. - Конечно, а как иначе? Я же только так договариваться и умею, да? – хохотнув, произносит мужчина, продолжая свою ювелирную работу и словно ему совершенно безразлично, улыбается Володе, глазки строит. – Только скажи мне, ты вот уверен, что это разъездовские? А то напиздишь мне, как этот, Фантик - Фунтик, не ебу как там его звали. Мы их проучим, а на утро ко мне придут ребята с автоматами, разбираться. Мне, извини, такое не очень нравится. Ну вот не кайфую я с подобного, понимаешь? – Рудольф искрится сарказмом, почти готов начать извергаться ядом, но всё таки Вовку ему жаль, поэтому, как бы сильно не затронул тот его ранимое эго, Рудик потерпит. Неизвестно сколько, но потерпит. - Да точно разъездовские, я тебе отвечаю! Там ведь у них этот гоняет, ммм.. – активно вспоминая погоняло через чур борзого, Вова щелкал пальцами у лица Рудика, очень отвлекая. – Бля.. – тянет усатый, заставляя свою медсестричку злиться. – Белка он, во! Такой мелкий и в рыжей куртке, ты ещё его желтком назвал. – для полноты картины добавляет Вова, и кудрявый тут же вспоминает эту мерзопакостную рожу. - Ааа. – тянет гласную, щурит глазки, точно лис пронырливый и улыбается, во всех красках представляя в голове разорванного в клочья паренька. – Точно, с Разъезда он... – ну, теперь реально надо действовать. На следующее утро Кащей организовал сбор. На стадионе толпились ребята, в кучку собирались, создавая полумесяц вокруг Рудольфа. Никто не знал, чего понадобилось их старшему в такую рань, сколько стоять тут придётся и почему же нет главного любимца всего Универсама. Когда все собрались, Кащей начал свою растолковывать проблему. - Ребята, внеплановое собрание у нас получается, но не могу вам не рассказать. Этой ночью произошел некий инцидент, в связи с которым пострадал наш дорогой товарищ - Вова Адидас. – сонная толпа, до этого клюющая носом и усиленно пытающаяся не заснуть стоя, моментально оживилась и взбунтовалась. Как это так, чтобы Вову Адидаса! – Не стоит переживать, он жив, с ним всё нормально, сейчас в больнице, на профилактическом осмотре. – подуспокаивает молодёжь, чтобы самому не надрываться. Тишина нужна, как в армии. – Постарались над этим разъездавские, напали в крысу целой толпой, сильно покалечили. Я считаю, что мы не должны оставить это как есть! Мы должны отомстить им за нашего Адидаса, вы согласны?! – переходя на крик, для пущего эффекта, призывает к чистому убийству Кащей и не может скрыть улыбки, когда толпа сразу же соглашается, подхватывая его идею и уже готовая идти в атаку. – Я пойду на разговор! – громко заявляет Рудольф, призывая послушать. – Вы будете на подхвате. Затопчем их вместе?! – в очередной раз подогревает ребят, от чего все уже скачут, желая как можно скорее надрать задницы беспредельщикам. Пока Вовчик прохлаждался в больнице, Универсам наводил порядок на улице. За Адидаса отомстили, Белке всю куртку разорвали – он просто самый запоминающийся – Кащей лично похвалил бойцов своих, денежку выдал, честно отобранную у Разъезда. Навели ребята суматохи там, за Адидаса. Кащей входит в двадцать первую палату, как победитель этой жизни. В одной руке у него цветочки, ромашки, в другой кулек с выпечкой. Рудольф довольный как котяра, улыбается, садится на краешек кровати, Вовку по ноге хлопает. - Ну че, Вован, разбили мы Разъезд этот! – во все тридцать два лыбится и шапку свою меховую в руке вертит, развлекается, а у самого синяк расплывается под глазом, отлично сигнализируя, что и Кащей там был, получил нехило, но победил. – Обещал я тебе, что впрягусь? Вот и впрягся! Пусть ты и рожа автоматная, ха!