Хорошие девочки ночью не гуляют

Воздуха не хватало. В этот момент её сердце лихорадочно билось где-то в глотке, и она подумала, что смерть от страха и переизбытка адреналина — не такая уж и плохая смерть. Прижав колени к груди и скрутившись до минимальных размеров, она постаралась издавать как можно меньше звуков. Прошло несколько секунд, во время которых она пыталась различить внешние звуки на фоне стучащего сердца в горле и бешенного шума крови в ушах. Девичьи темные волосы спутались, прилипли ко лбу, щекам из-за пота. Мусорные баки, за которыми она сжалась в спасательный комок, скрывали еле проникающий сквозь тучи лунный свет. Последний, еле мигающий фонарь, был в метрах двухстах от переулка, где она теперь укрывалась. Еле слышный, неконтролируемый писк вырвался из её рта, когда она услышала, как от чьего-то бега бьётся друг об друга щебëнка, высыпанная на дорогу, по которой бежала она сама несколько минут назад. Инстинктивно ладонь сама резко опускается на дрожащие губы, заглушая предательский писк. На пространство вокруг опускается тишина, прерываемая лишь лаем собак где-то совсем далеко. Ей хочется заплакать от облегчения, внезапно обрушившегося на её плечи вместе с осознанием, что преследователи слетели с её следа. Шаткая безопасность, которую ей дарили мусорные баки, пропадает, когда она встаёт, чувствуя, как дрожат от усталости ноги. Руки сжимаются в кулачки, а губы вытягиваются в нитку. Она не знала, в какой части города сейчас оказалась. В 19:00 она вышла из здания училища после дополнительного занятия по немецкому языку. На улице было свежо. Октябрь был солнечным в этот раз, но после трёх часов дня холодало. Укутавшись сильнее в тонкую куртку, что едва ли спасала от внезапно возникнувшего осеннего ветра, она тогда побрела в сторону дома. Она не помнит, что произошло в следующее мгновение. Вот за спиной возникает кучка из трёх парней. Они окликают её, смеются и злятся, когда не получают ожидаемой реакции. Она игнорирует их и лишь прибавляет темп, желая как можно скорее оказаться дома. Страх медленно подбирается к, кажется, осмелевшей на секунду девушке. Воздух из её лёгких исчезает, когда чья-то грубая рука опускается на запястье и сжимает, жёстко дëргая назад. — Типо смелая? — слышится низкий, скорее похожий на кряхтение, голос. Она ощущает порыв неприятной сигаретной вони, ударившей ей в лицо. Девичье лицо оказывается совсем близко к лицу парня. Он хочет этого, он хочет, чтобы ей было ещё страшнее. — Когда тебя спрашивают, ты должна отвечать. — говорит он через несколько секунд и тут же натягивает фальшивую улыбку, похожую скорее на звериный оскал. И тогда страх булыжником ударяет её в спину, когда она осознаёт, что это не просто местная шпана. Она помнит, как её остерегал отец, просил быть осмотрительнее и аккуратнее. Время было таким, когда люди убивали друг друга словно дикие животные. Они делились на группировки, крали, устраивали мордобои и в конечном итоге уничтожали. — Чего зависла, куколка? Если извинишься, то мы может быть забудем твою грубость. Медленно озвучивает он, и двое других разрываются мерзким смехом. Она выниривает из мыслей и, оценив свои шансы, как «так себе шансы», размыкает губы, чувствуя, как пересохло во рту. — Я учусь с восьми утра до семи вечера, совсем заучилась, что не слышу ничего вокруг. — начинает она и молится, чтобы в её фальш поверили. — Простите меня, пожалуйста… Она вкладывает в эти два предложения всё сожаление, на которое она способна в тот момент. Страх быть разоблаченной, тяжелым грузом уничтожает её самообладание. Его остатки. Через несколько долгих секунд главный смеётся, и она чувствует, как два других расслабляются за её спиной. — Ну вот, ты умница! — воскликивает он. Она заставляет себя улыбнуться и сглатывает, когда мужская рука перемещается с её запястья выше, на плечо. Он прижимает её к себе, выдыхая противным сигаретным воздухом куда-то в область виска. — Пойдешь в Разъезд? Будешь со мной ходить. Страх сильнее кутает девичье тело, когда осознание сказанных слов наконец-то доходит до её мозга. Секунда, она набирает воздух в лёгкие и, вложив все силы, которые есть, отталкивает от тебя громоздкое мужское тело. Секунда, она срывается с места и бежит. Бежит по асфальту, не разбирая дороги. Дом в другой стороне, она это знает, но этого не знают они. Лëгкие начинают гореть из-за быстрого бега, но она не позволяет себе остановиться, чувствует, как в горле першит, а глаза слезятся. Она не оборачивается ни на секунду, она боится увидеть погоню, боится увидеть в глазах преследователей желание убить. Бессвязная речь, полная грязных матов ударяет ей в спину, заставляя бежать ещё быстрее. Она заворачивает в какой-то переулок и с силой падает на колени, сжимаясь за большим баком и мечтая исчезнуть. Она бредëт по улице уже несколько десятков минут, стараясь высмотреть в пространстве хоть что-то, что послужило бы ей ориентиром. Страх наткнуться на преследователей заставляет руки трястись, а ночная темнота вынуждает шарахаться от любого звука и движения. Когда она оказывается в неизвестном переулке абсолютно непонимающая, где оказалась, она сдаётся. Садится на асфальт, прижимая колени к груди, так же, как десятками минут ранее. Обида за себя и своë положение, потеря сумки и усталость смешиваются в одно большое месиво и она не выдерживает. Первая слеза одиноко стекает по раскрасневшейся от холода щеке. Через мгновение она чувствует град слёз, в немой обиде льющихся из её тёмных глаз. Так проходит несколько минут. Когда она наконец отрывает голову, поднимая её и устремляя взгляд куда-то в темноту, то улавливает голоса. Их обладатели смеются, перекидываются фразами. Звуки становятся громче, они идут в её сторону. Она боится признать в них её преследователей, но сил вновь бежать она в себе не находит, поэтому лишь продолжает сидеть, сжимает пальцами низ куртки. Луна наконец-то выходит из-за туч и теперь падает аккурат на её лицо, освещая заплаканные глаза. Этих людей куда больше, около семи. Они идут, не замечая её. Проходят мимо, и лишь один из этих семи, мальчик на вид лет тринадцати, останавливается. Он толкает локтëм идущего рядом парня и пальцем тыкает в сторону, где сидит она. Смех утихает, слышится шёпот, и теперь все семеро направляются в её сторону. Она паникует, чувствует, как страх вновь окутывает её. Они окружают её, оставляя немного места, чтобы луна продолжала освещать женское лицо. Один из них выходит вперёд, и она отползает назад, чувствуя, как больно куски кирпича упираются ей между рёбер. — Ты чья? Чё тут забыла? — произносит он, а глаза бегают по девичьему лицу, осматривая. Страх словно парализует её и без того запуганное тело, она не находит в себе нужных слов. — Время видела? Хорошие девочки дома книжки читают в это время. Чё забыла на базе универсамовских? — в той же манере спрашивает он, но на ответ не надеется. — Я шла домой с училища… — совсем тихим голосом начинает она. Парень, что говорил с ней, зачëсывает кудрявые волосы назад и приподнимает бровь, ожидая продолжения. — Но ко мне пристали парни, из Разъезда… Я побежала, а они за мной… — объясняет она и не замечает, как по щекам вновь текут слёзы. — Разъездовские, говоришь… Училище на Октябрьской? — спрашивает он, присаживаясь, так, чтобы быть на одном уровне с ней. Она не отвечает, лишь кивает. Он цокает, сжимает руки в кулаки и переводит взгляд на того самого мальчика. — К Адидасу-старшему бегом. Передай, что разъездовские опять на нашей территории ходят и девчонок местных мутызят. Мальчик кивает и через секунду испаряется. — Зовут тебя как? — возвращая внимание к ней, спрашивает он. — Лена… — тихо признаётся она и утыкается взглядом в собственные колени. — А дом твой где? — На Красноармеской… Парень удивлëнно выдыхает, приподнимаясь. — Это охренеть как далеко отсюда. Как тебя на окраину то занесло? Он протягивает руку Лене, заискивающе заглядывая ей в глаза. Она пугается, отшатывается от чужой руки, словно от огня. — Не выпендривайся, а. Я сейчас очень хорошую услугу тебе оказываю, мелкая. Хочешь здесь на всю ночь остаться? Оставайся, всё равно ведь сама отсюда не выйдешь. — его голос ровен и чëток. Она раздумывает несколько секунд, но в конечном итоге вклыдывает свою руку в мужскую. Парень рывком поднимает её на ноги, и жестом заставляя остальных идти впереди. — А как вас зовут…? — аккуратно спрашивает она. В ответ слышится смешок, и она осознаёт как наверное глупо прозвучал её вопрос с учётом её положения и ситуации в целом. Ответа на свой вопрос она не получает ни когда они выходят из переулка, ни когда садятся в травмай, и ни когда она наконец-то видит знакомые улицы. Через время вдали наконец-то виднеется знакомый красный многоэтажный дом. Смесь облегчения и радости накрывает её с головой и вызывает измученную улыбку на её лице. — Спасибо… — шепчет она, когда двое других парней отходят покурить, а кудрявый парень отступает на полметра назад. — Не думай, что мы герои и занимаемся благотворительностью. Тебя обидели на нашей территории, вот и всё. Но лучше больше не ходи затемно. — чётко произносит он и шмыгает носом. Она не отвечает, кивает, и, бросив последний раз взгляд в голубые глаза парня, разворачивается и уходит в сторону дома. — Валера. Меня зовут Валера. Захочешь меня найти, кинь клич, что ищешь Турбо. Наши ребята здесь повсюду. Фраза ударяется в девичью спину, она выслушивает, запоминая каждое слово, но не оборачивается. Кивает, еле заметно, и касается железной ручки двери. Останавливается. Она оборачивается лишь на секунду, замечает, что Турбо не отрывает от неё взгляд. Ждёт, пока она скроется за железными дверьми дома. Она смущенно отворачивается и исчезает в темноте подъезда. Через четыре дня, когда Турбо будет делать тренировку, находясь на базе, до него дойдёт слух, что его ищет девчушка по имени Лена, с Красноармейской улицы, и тогда он закатит глаза, но предательская улыбка на его лице станет поводом для смешков универсамовских ещё на долгое время.