Добровольно. Своими руками вскрыть грудную клетку.
Скрэль удивлён. Смотрит неверующе своими льдинами и не сжимает руки крепче, напротив, разжимает.Разжимает, позволяя ледяным осколкам ревности и злости впиться под корку, разодрать плоть, вонзившись до красных ручейков.
Он кивает, исчезает в ледяной буре, а Дукси лишь коротко улыбается.Чертова вежливость поперёк глотки встаёт. Руки сжимают горячее, громко стучащее сердце и вырывают его на силу.
Дукси улыбается Скраэлю, по привычке не взначай трогает и на каждое видео хочет спросить глупое "мы?", на каждую шутку ответить флиртом, сказать о большой необъятной любви.А сердце, даже вырванное, стучит. Стучит так громко, надрывно. Рвётся к нему одному и больше никто ему не нужен.
Дукси на самом деле убивает халатность Скраэля, его спокойная реакция. Не любил? Плевать? Что? Скажи хоть что-нибудь! Но в ответ тишина. И Дукси корит себя. Каждый раз почти показывая какой-то шортс про отношения, потому что они больше не в отношениях и это тяжело. Особенно, когда человек тебе настолько уже родной, настолько близкий. Хотя бы один повод для пересечения, хоть что-то. Нельзя. Тебе нельзя, Дукси. Тебе нужно отпустить. Разорванная грудина гудит, пульсирует и нарывает. Но время лечит. Дукси отвлекается, не смотрит на своё вырванное сердце, лежащее перед ним. Оно в крови, нервно бьётся. Но с каждым разом всё тише, задушенней, глушенней. Пока совсем не останавливается. Раны затягиваются, остаются шрамами и рубцами. Четыре месяца канули в лету. За ними ещё два. Дукси отпустило. В один момент они, конечно, снова встречаются. На своём, некогда, любимом месте. Дукси знает, что они друг другу никто. Ты не должен зависеть от человека, это здоровая позиция, но... Видя фильмы, книги, где любовь это созависимость, создаётся вопрос: "А ты точно любил?" Они неловко хихикают и отводят глаза, сидя бок о бок под плакучей ивой. В жизни бывает такое, когда всё закрутилось, а ты не заметил как. Полчаса проходят в неловких попытках завязать разговор. И вот они сидят плечом к плечу, на сырой траве, и говорят то о чем-то отдалённом, то о том, что они чувствуют. — Я не должен был отпускать тебя так легко. Мне жаль. Голос у Скраэля ломкий, тихий и будто хрипящий, как снежная буря. У Дукси сердце ухает вниз, в самое дно. Нет, нет, нет, нет! Ты не должен извиняться! Дукси молчит, собирается с силами, пытаясь найти подходящие слова, — Я не должен был рубить с плеча, — он замолкает, кусает губы.Всё должно быть не так.
— Может, так было лучше для нас? Скраэль отпускает обречённый смешок и роняет голову на колени. — Это были самые убогие семь с половиной месяцев. Мне будто перекрыли кислород, который мне не нужен. — он молчит и Дукси не перебивает, ждёт, когда он продолжит. — Я не замечал, как без тебя холодно. Я так привык к морозу, но без тебя меня будто заморозили в ледышку. Я не обращал внимания на то, какие у тебя горячие руки. Насколько теплые у тебя глаза и веснушки. Никогда ещё Дукси не слышал от него всей этой "романтичной чуши". Он молчит, думает, анализируетТы заведомо проиграл, стоило вам оказаться рядом.
Как всё сводится к тому, что они целуются, лежа в холодной траве под ивой, у пруда, где-то в глуши Аркадии Оукс, они не знают. Дукси и рад следовать "своим" принципам, но в груди тянет и сердце бьётся так заполошно. — Давай попробуем ещё раз..?Но разум Дукси проигрывает сердцу.
1:1.
Ничья.