Колониальная Кампания Речи Посполитой

—Что, хочешь чтобы я вас по одному в карманах пронес? - Гжегож расставил руки в стороны в иронии, а Димитрий махнул рукой —Ага, если только в виде фарша. Свежего, порубленного - парень потер лоб —ФАРШ СРАНЫЙ! - Михаил нахмурился и дал по башке одному из вырубленных стражников. Он ещё не отошёл от ража битвы и был весь в поту - этакий православный терминатор, такой в одиночку до Вены бы во время Тридцатилетки без труда дошёл —Я хочу чтобы ты сел на шлюпку, но только на корабль не заходи. Пригонишь ее к фортовой стене, только сам под нее не становись! После этого дело уже за нами - Димитрий усмехнулся, а потом ушёл в арсенал вместе с Михаилом, который напускно отдал честь. Казаки с победным кличем похватали оружие из арсенала, выкатывая бочки с порохом и ящики с боеприпасами Естественно, Гжегож вышмыгнул из форта, как только его отпустили - здесь даже дышать невозможно, а уж о том, чтобы здесь что-то делать и идти речи не могло было По главному пути не рискнул пойти - там стража толпится и думает, как заштурмовать форт. Да и в центре плаца коменданта крепости распяли на столбе и буйные бородатые запорожцы поочередно хлестали его кнутами, потешаясь над тем, какой теперь он трусливый —А что, теперь не такой смелый? Как ты там говорил? Як танцуй! Спивай, соловейко, спивай! - освобождённый гетман Григорий Коршунов отрывался по полной - он был хоть и меньше МИХАИЛА, но тоже внушительным - его удары оставляли кровавые рубцы на груди и животе под аккомпанимент криков от боли и гула казаков "Вот же те раз... Я понимаю, что они измывались, но зачем сейчас то так жестоко?! Это же неправильно!" —Эй, вы чего творите! - Гжегож прервал экзекуцию, переведя внимание на себя —О, пан Бженчишчикевич, радий тебе. Що случилось? - он заткнул кнут за пояс и кивнул Гжегожу в приветствие —Знаете, они конечно виноваты, но так с пленными поступать некрасиво! Где же ваша честь и уважение? Григорий нахмурился и пододвинулся к Гжегожу, наклонившись —То есть когда они нас так пытают, то у них эст честь и повагу? А когда мы так же с ними поступаем - то это уже недобре. Не запахи ли это лицемерием? Гжегожу и правда было нечего ответить - вроде это с такой стороны правильно, но какой-то поганый юношеский гумманизм все равно не хотел признавать такие побои справедливыми —Пам'ятайте, паника - хто до нас прийде с мечем, ми тех його встретимо. Це справедливо - он потёр вислые усы и отвернулся, вновь вытащив кнут из-за пояса "Пускай. Просто на это не смотри, просто не смотри, этого не было" Гжегожу пришлось придумать что-то своей смекалочкой, которую теперь надо подключить не к тому, чтобы наебать какого нибудь гоя на шекели, а на реальное полезное дело Проползя по внешней стене форта, чтобы его не заметили снизу, Гжегож вышел на сторону не углу форта в башенке - между берегом и морем. Метров тут пятнадцать точно есть, как шестиэтажка, поэтому прыгать как-то не особенно хотелось Да и не надо было! Взяв бечевки со склада, Гжегож набросил петлю на лафет с орудием и, закрепив узел, начал думать, как ему спускаться вниз по стене Не, даже не так - это заняло у него минут двадцать, причём пятнадцать из них - попытка захрабриться на это, а то как то страшно все равно - мало ли верёвка порвется или в него стрелять будут "Ну да и хрен с ним! Все равно я уже не жилец в этом городе, тьфу бы этих казаков и Димитрия заодно. Но, теперь уж делать нечего" Шестиэтажка! Даже смотреть вниз страшно, не то что на этой бечеве спускаться! Вдохнув в грудь воздуха побольше, Гжегож вступил в пустоту, держась за бечеву, которая была привязана к его торсу Резко, натяжение, которое держало его, ослабло настолько, что парень полетел вниз, раскинув руками в сторону. Перед глазами пронеслась практически вся жизнь - детство, когда он играл с братом в солдатики, юношество, когда он впервые испытал любовь, его работу над типографией и службу, его обман Доллеса Он также резко затормозил, когда бечева впилась в его пояс, а лафет остановился, уперевшись в бойницу стены. Похоже, веревочка оказалась коротковата - до земли может ещё пять метров, он завис над болотцем с осокой, которое уже уходило прямо в море. Кишки болели - эта бечева была, хоть на апокалипсис, толстенная —Хехех... Хеха.. Хахаха! - не теряя присутствие духа, Гжегож расхохотался, все ещё вися на веревочке, представив себя со стороны Гжегож побарахтался в воздухе, хватаясь за голые стены форта - кое что все таки можно было сделать, стена то не монолитная и некоторые камни торчат. По ним можно спустится, но вот.. Верёвка мешает, у неё не хватает длины, поэтому Гжегож подтянулся, поставил ноги на выпирающие камешки, а потом извлёк из внутреннего кармана кафтана ножик, который давеча "приватизировал" у местного охотника и, не думая, отсек сверху "пуповину". Точнее распилил, потому что очень толстая бичева Ну, Гжегож не математик и не физик, в школе учился посредственно, да ещё и канонир солдафон, поэтому не знал, что разогнавшаяся сверху верёвка, лишившаяся связи с пупом, имеет вес - верёвка нарушила балансировку, причём она была толстой, поэтому он изогнул спину, размахивая руками, когда веревка потянула его вниз и он взял и просто свалился со стены! Полетел вниз, как тюфяк, только беспомощно раскинув руки Удар был на удивление не слишком сильным - разве что камыш ему чуть в задницу не вошёл, а так упал в прелую воду на мягкую залежень торфа, утыканную противной растительностью, так и норовящей залезть в глаза. Не слишком приятная водица намочила одежду - дорогущий кафтан за тыщу злотых! Где он ещё такой себе найдёт! Ноющая боль отдалась в ноге, когда пришёл в себя - Гжегож так был занят о том, чтобы убрать с себя вонючий ил, что не заметил боль в нижней части ноги. Он подумал, что это может быть даже перелом - вот так и сдохнет тут, со сломанной ногой и в болоте! Он с напускным спокойствием (хотя внутри все знобило и волновалось) потянулся, а потом охренел, когда увидел, что у него с ногой - его карманный кортик при падении прямо ему в икру воткнулся! Ну, не сказать чтобы совсем насквозь, наполовину итак небольшого лезвия. Чистые десять сантиметров добротной стали, заточенную на кабана - и теперь он торчит у него из икры —М-мать... Твою! Сука... Ох.. Ха.. - Гжегож попытался встать и, прихрамывая каждой частичкой тела, весь грязный и уставший прошелся через заросли, измочив ноги в кожаных туфлях - панталоны же его, накрахмаленные добела, из сукна, теперь напоминали блевотного цвета штаны из какой нибудь парусины, как у моряков, а роскошные туфли на обмотках висели комьями вниз и полностью начерпали водицы Кортик вытаскивать было нельзя - мало ли на болоте, измазанный с ног до головы грязью, он подхватит себе инфекцию и сдохнет от какой нибудь лихорадки или чахотки за несколько дней. И закончится его авантюризм на самом начале - в голову закрадывались сомнения, доживет ли он с такой расторопностью хотя бы до середины Естественно, после такого на ум лезли не самые приятные мысли и слова, но Гжегож держался - воспитание не слишком позволяло ему матерится на всю Ивановку, поэтому парень вышел на песчаный берег из зарослей и упал на колено здоровой ноги - было тяжело Это чудище естественно напугало посетителей такого пляжика. Точнее, посетителя. Ещё точнее - посетительницу, которая аж корзинку к себе прижала Она отскочила с сидячего положения на стоячее,подобрав подол черного платья и с удивлением подняла брови на Гжегожа, который с таким видом на нее посмотрел, выражая "Вот че ты смотришь, такое у меня каждый день, я уже ничему не удивлюсь" - с залезшими на лицо волосами и висящими галантными усиками Особенной комичности добавляла меховая шапка, которая сложилась вдвое от воды вместе с ее пером и была скинута на песок Девушка была совсем обычной - Гжегож ее даже помнил, она живёт недалеко от Данцига, ближе к выходу из косы в Померанию, в монастыре. Молодая, небольшого роста, рыжая, с короткой стрижкой до плеч, завязанной хвостом. Зеленые глаза, с таким сероватым отливом в свете вечернего солнца Гжегож бы назвал их обворожительными, как другие парни, которые в подобных романах описывают впервые попавшуюся девушку, но нихрена - он сейчас думал о том, как бы ему побыстрее свалить от нее или оправдаться, че он такого делал, что выглядит, как водяной с похмелья -Ой, извините! А, а что с вами случилось? - она конечно из уважения к Гжегожу пыталась скрыть улыбку, но потом не получилось, уголки ее губ полезли вверх и она захихикала, приложив ладонь к рту. Парень тяжело вздохнул —Анна, мать твою Богородицу, что ты то здесь забыла? Как кто-то нужен, дак никого нету, а как никого не надо, дак сюда все придут. Че дальше? Стража? Один с своей свитой? - обозленно пробурчал Гжегож сошёл с колена и грохнулся на песок задницей, смотря на торчащий кортик, который при ходьбе доставляет такую боль, что лучше уж себе ногу отхерачить, чем с этим ходить. Сил на шлюпку не оставалось —О-ой, извините, пожалуйста, пан Гжегожбженчишчикевич! Вам плохо? - она отложила свою плетеную корзинку, забитую какими-то травами и села на колени перед парнем Анна света белого не видела за монастырем - и единственная отдушина это раз в несколько месяцев ее с наставницей посылают в округу за целебными травами для мазей. Обычно они уходят, чтобы лечит невроз и артроз у настоятеля, но Анна с недоумением знает, что ему надо вылечить только свою похоть -Да как видишь, очень хорошо! Срань Господня! Связался с этими отбросами! Теперь преступник, дезертир и помощник мятежникам! - парень тяжело вздохнул, слезы почему-то начали накапливаться в глазах. Возможно, Гжегож просто устал, чуть не погиб, был на волоске от смерти, своих же соотечественников в плен брал, а теперь опозорился ещё и перед Анной. Что-то внутри переворачивалось, надламывалось, стиралось в порошок —Не нужно так сквернословить! Извините ради Бога! Спокойно, спокойно, панич! С-сейчас помогу, ну вот так.. вот... - она одним резким движением выдернула клинок из его икры, омыла ранение водой из моря, а потом также резво приложила к истекающей кровью ране травы. Она посмотрела по сторонам - и затянуть нечем! Анна долго не думала, если уж лечить, то понятное дело до конца. Она стянула с шеи белый шарфик, который аккуратно заправляли и делали нечто вроде тех штук у дворян, когда платок выходит наружу, подчеркивая свое превосходство Белая ткань пропиталась черно-красным, травы сжались вокруг ранения, щекоча ее и зудя, но Гжегожу потом полегчало - зуд успокоился и на его место пришла небольшая фоновая боль. Парень отставил руки от лица и поднял брови —Чёрт... Спасибо, Анночка.. Мать моя женщина! Анна! Тебяж убьют за такое! —Это же мой долг, как правоверной христианки, помогать нуждающимся в их беде! Вы что, не верите в Бога? - она улыбнулась скромно, когда услышала комплимент —Смотря, в какого.. Слушай, а хочешь как правоверная христианка помочь правоверному иудею в его беде? Обещаю, я в священную Субботу о тебе помолюсь - Гжегож с трудом встал, опираясь на хрупкое плечо Анны, которая конечно так выглядела, но на самом деле была крепкой, воспитанная суровыми условиями девичего монастыря —Ну конечно! Только скажите и я помогу, все таки вы пан.. Гжегож сложил ладони вместе с хитрющей ухмылкой...