What I want

Если в Кунигами Ренске и осталось что-то от супергероя, которым он раньше стремился стать, так это прямолинейность. Он не знал, как надо лечь и какую позу принять, чтобы быть соблазнительным, как женщина. По правде говоря, он и по-мужски очаровывать не умел. Всё, что ему оставалось, — это сказать прямо. Даже потребовать: — Трахни меня. Ноэль Ноа сразу же пожалел, что впустил подопечного в свою комнату в столь поздний час. Он думал, это что-то срочное или, может, вспышка вдохновения, озарение, которое не может подождать до утра. Но нет. — Нет, — так и сказал Ноэль. — Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через все эти безумные тренировки Эго, чтобы приблизиться к моим числовым показателям. Но это не значит, что ты можешь нарушать субординацию. Я не приемлю подобных отношений. — Почему же? Я уже достиг возраста согласия, а через неделю мне будет восемнадцать. По физическим показателям я прохожу в основной состав. У тебя нет любимчиков среди учеников. Если есть что-то ещё, что может дать тренер своему ученику, мне это не нужно, — пожал плечами Ренске. — А тебе это зачем? Я понимаю, в «Блю Локе» нет девушек, а ты в таком возрасте, когда сексуальные желания особенно сильны, но есть же другие парни твоего возраста. Уверен, среди них тебе удастся найти подходящего партнёра. — Я не хочу их, я хочу тебя! — Увы, твоё желание не взаимно. Лучше прими душ и ложись спать. — Что я должен сделать? Отсосать тебе? У тебя есть какие-нибудь фетиши? Или... Может, ты предпочёл бы, чтобы тебя трахнули? — Я не собираюсь обсуждать с тобой мою личную жизнь и предпочтения. Проваливай. Встретимся завтра на тренировке. Я сделаю вид, что этого разговора не было. Но Ренске не мог так просто отступить. Иначе он бы не выжил в Wild Card. Ноэль сидел в кресле, положив ногу на ногу, и Ренске уселся ему на колени, обездвиживая. Сжал запястья в своих руках, чтобы не вырывался. Его рот поймать было сложнее, но Ренске справился, накрыл его губы своими. Целовал жёстко, неаккуратно, настойчиво, ударяясь носом о нос и стукаясь зубами о зубы. Практически пожирал его. Наверное, если бы не Wild Card, Ренске бы и подумать о чём-то подобном не смог. Ноэль Ноа был его кумиром, как и у множества других мальчиков и парней-футболистов, казался не человеком из плоти и крови, а неким высшим существом. Он не удивился бы, если бы узнал, что Ноа не нужны вода, пища и сон, и другие человеческие потребности. Ренске был бы на седьмом небе от счастья, что может тренироваться и играть под его началом. Теперь этого недостаточно. Теперь его физические показатели близки к Ноэлю Ноа. Ему нужна лишь практика, чтобы освоить все его техники. Это прямой путь к лучшему нападающему мира. Но вместе с тем что-то в Ренске сломалось. Он больше не боготворил Ноа, но он всё ещё вызывал в нём какие-то древние, архаичные чувства. Возбуждение и страсть к нему ощущались как инцест — неправильные, и оттого ещё более притягательные. Ренске не видел ни одного повода, почему он должен подавлять эти желания в себе. Они ведь даже не родственники. Ренске всего лишь его клон, без генетического подобия, только по фенотипу. Конечно, близость чужого тела, его тепло, запах, флюиды, которые кричали о своём желании, агрессивные поцелуи сделали своё дело. Ренске ёрзал на коленях Ноэля, частично чтобы распалить его механической стимуляцией, частично в попытках удержать равновесие на такой зыбкой опоре. Ренске мог почувствовать, как твердеет член Ноэля, наливаясь кровью. Он рефлекторно опустил ногу ещё тогда, когда Ренске рванул к нему, пригвождая собой к креслу. — Всё ещё не хочешь меня? — спросил Ренске, чуть отстранившись от его лица. — У меня давно никого не было, не воспринимай это на свой счёт, — ответил Ноэль. — Что, даже с Эго по старой дружбе не перепихнулись? — Я же сказал... — Да-да, знаю, не будешь обсуждать свою личную жизнь со мной. Но, видишь, уже обсуждаешь. Лучше трахни меня, пока я не взял дело в свои руки. — Это называется изнасилование, ты в курсе? — В курсе. Поэтому битый час и уговариваю тебя, чтобы всё было по согласию. Что Ноэль ещё мог сказать или сделать... Надо было раньше выгнать этого наглеца из своей комнаты. Позвать охрану. Позвонить Эго, в конце концов, — он здесь царь и бог и даже больше, нашёл бы управу на зазнавшегося перевозбуждённого юнца. Наверное, Ноэль и сам хотел взять то, что так охотно лезло в его руки, но моральные принципы сдерживали. Больше нет, они отступили. — Ладно. Можешь отпустить меня. Раздевайся и ложись на кровать, — сдался он. — Не обманешь? — уточнил Ренске. — Нет. Всё по-честному. — Ладно. Ренске отпустил запястья Ноэля и медленно слез с кресла на пол. Он внимательно следил за Ноэлем, готовый к любому его резкому движению. Но тот сидел спокойно. — Раздевайся, чего ты ждёшь? — спросил Ноэль и, будто в качестве примера, потянул молнию на кофте вниз. Ренске наконец поверил, что всё по-настоящему, он добился своего, и ликующе улыбнулся, стягивая с себя верхнюю часть облегающего костюма. Ноэль не собирался его обманывать, только, как разделся по пояс, стал искать аптечку, в ней должны быть презервативы. Ренске не стал ждать его в кровати, стоял рядом, за спиной, пока Ноэль перебирал вещи. В его комнате всегда был порядок, но он ещё не совсем освоился на новом месте и не помнил, куда что положил. Когда же нашёл искомое и обернулся, Ренске положил руки ему на затылок и снова поцеловал. И словно хотел сковать его цепью, не дать передумать и сбежать, закинул ногу ему на пояс, притираясь ближе. Правую, левая служила ему опорой. Значит, несмотря на развившуюся амбидекстрию, левая была ведущей. Ноэль впервые за весь вечер проявил инициативу: подхватил левое бедро Ренске, чтобы тот обнял его двумя ногами, и, поддерживая за ягодицы, донёс до кровати, уложил на покрывало и сам улёгся следом. Он сместил руку ниже, на колечко мышц, края которых уже были влажными. — Я подготовился. Знал, что нам будет не до этого, — ответил Ренске, словно прочитал его мысли. — Я не такой нетерпеливый, — возразил Ноэль. — Да уж, ты кремень, я один здесь с ума схожу от похоти. Это правда, член Ренске уже сочился предсеменем, пока у Ноэля даже не встал полностью. — Тебе просто не хватает опыта, — объяснил Ноэль. — С возрастом и практикой приходит выдержка и выносливость. Раз Ренске себя растягивал и так изнемогает от возбуждения, Ноэль уверенно протолкнул два пальца внутрь. Действительно, легко вошли, хотя Ренске дёрнулся, и ещё осталось место для третьего. Может, минет в качестве прелюдии не помешал бы. Но вместо этого Ноэль несколько раз провёл рукой вверх-вниз по члену и, дождавшись, когда он полностью затвердеет, раскатал презерватив и приставил головку ко входу Ренске. Толчок. Он провалился почти наполовину. Чем таким огромным Ренске себя растягивал? Когда он вошёл полностью, Ноэль несколько раз на пробу толкнулся под разными углами, пока не нашёл того, от которого Ренске вздрогнул и простонал, — правильного. Туда он и стал вбиваться. Ренске подавался бёдрами назад, на него, старался чуть сжаться на входе и расслабиться на выходе. Его член покачивался в такт движениям, под собственной тяжестью завалившись на живот. Хотелось прикоснуться к себе, но тогда всё бы закончилось очень быстро. Лучше и дальше смотреть на такое красивое лицо Ноэля над ним. Со строгими благородными чертами и в то же время с лисьим разрезом глаз. В жизни намного лучше, чем через экран телевизора, а на таком расстоянии ещё прекраснее, чем что-либо когда-либо виденное Ренске. Ноэль же поражался его накаченному телу. Он уже давно живёт среди спортсменов, казалось бы, привык к проработанной мускулатуре, но под своими пальцами давно ничего подобного не ощущал. А может, всё дело в знании, что у этого тела те же физические показатели, что и у его собственного. Они словно близнецы, но с разными лицами. Ренске слишком взрослый, чтобы быть его сыном, и слишком молод, чтобы быть его любовником. Но всё сложилось так, как сложилось. Ренске невольно напрягся, когда услышал незнакомые слова. Наушники не выпали, оставались на месте, неужели сломал? Не хотелось бы, они наверняка жутко дорогие. Только через несколько мгновений понял, хотя в таком состоянии мыслить логически казалось чудом, что с наушниками всё в порядке, — это Ноэль перешёл на французский, родной язык. А программа была настроена только на немецкий и японский. Это даже льстило, что Ноэлю с ним настолько хорошо. Но может быть и лучше — Ренске сильнее сжался вокруг него. Тогда Ноэль положил руку ему на член, принялся надрачивать, подгоняя за собой. Когда Ренске кончил, он почти с сожалением чувствовал, как и Ноэль кончает не в него, а в презерватив, член его размяк и выскользнул наружу. Не могло быть и речи о том, чтобы остаться на ночь, заснуть в одной кровати. Ренске не был настолько наглым. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы отдышаться, после чего он оделся и покинул спальню тренера, как ни в чём не бывало. Но знал, что ещё придёт сюда завтра. И послезавтра. И каждый день, пока не закончится лига неоэгоистов и Ноэль не уедет обратно в Германию. Ренске как-то хотел выучить пару фраз на немецком, чтобы впечатлить Ноэля, но наушники сделали эту идею бессмысленной. Но, может, как показала практика, если предложение будет на французском, ему удастся обойти переводчик и проникнуть в сердце Ноэля? Или даже песня: Силе малэ дю мо мо Лэпидэ ми ки сэ то Лафектэ фини ву дисо Ле панси ки гляс ля рэзон...