Улыбка

Пусть меня на части разберут, Пусть это фатальная ошибка, Но я ничего им не скажу — Мне дороже всех твоя улыбка. (SARA — Улыбка)

Шелдар — загнивающий после апокалипсиса и уходящий на несколько километров под землю бункер. Здесь паутину власти ткали сверхлюди, именуемые регентами, а также следили за тем, чтобы она не порвалась. Но там, где есть власть, всегда найдутся те, кто будет властью недоволен. Особенно, если она представляет из себя абсолютную тиранию, а общество при ней — вечно голодную, злую и измученную чернь. Шелдар — именно такой случай. Однако недовольство людей, живущих намного ниже, чем регенты, самих регентов совершенно не беспокоило. Они были всемогущи, обладали божественными способностями и почти полным бессмертием: да, гипотетически их вполне можно было убить, но от болезней и старости эти ребята не рисковали умереть никогда. Кроме того, их подземный Версаль располагался слишком далеко от простых смертных (так регенты презрительно именовали обычных граждан Шелдара), поэтому потенциальные угрозы жизням господ андерграунда плавно умножались на ноль. И это в какой-то мере было даже скучно: регенты пресытились хорошей и слишком спокойной жизнью. Они могли всё и не хотели ничего. Будучи отрешёнными от будничной суеты и людских разногласий, им, тем не менее, всё вокруг представлялось суетой сует и томлением духа. Единственной заботой правительства было беречь ключи от выхода на поверхность земли и держать его закрытым, ибо терять власть над миром, даже таким, как этот, скучающим богам с вершины подземного Олимпа не особо хотелось. Мебет являлся уникумом среди регентской плеяды: он скучал меньше всех, и ему всегда было чем заняться. Более того, этот сверхчеловек лучше других разбирался в политике, представлял из себя прекрасного стратега и даже искренне переживал за обычных людей, стараясь что-то делать для решения их проблем. Он был приятной и порядочной наружности, но при этом имел очень строгое и вечно хмурое лицо, несмотря на его совершеннейшую доброту и обострённое чувство справедливости. Впрочем, Мебет являлся довольно хладнокровным и на дружбу особо не напрашивался. Ненавидел тиранию в Шелдаре безобидной, риторической ненавистью. У него получалось балансировать сразу на всех стульях, угождая как низшим, так и высшим слоям общества. А ещё он периодически пытался ангажировать старшего регента Элиона — странного человека, позволившего использовать собственное тело для экспериментов с древним биологическим оружием, а теперь доживающего в подземных эмпиреях остаток своей жизни. Мебет считал Элиона положительно сумасшедшим, но, тем не менее, поддерживал его и полагал, что история любит отважных безумцев, хотя и осуждает результаты их деятельности. — Элион, я хочу сделать тебе предложение. Старший регент, прогуливаясь вместе с подчинённым по безгранично длинным палубам балконов регентского Центра, перевёл свой не слишком исполненный внимания взор с перистиля нижнего этажа на Мебета. В его голове на мгновение мелькнула шутливая мысль, что сейчас коллега встанет перед ним на одно колено и подарит кольцо, но перспектива всю жизнь прожить бок-о-бок с этим занудой долго и счастливо и умереть в один день не очень прельщала главу Шелдара. Хотя, пожалуй, последние пару сотен лет он именно таким образом и влачил своё существование в компании Мебета и других регентов. Разве что не умирал. — Ну? — нехотя спросил Ориджин, предчувствуя, что сейчас бесконечно потянутся один за другим, словно густая слюна, караваны политических словес, значения которых не знал не только он сам, но и в принципе никто из живущих под землёй. Кроме Мебета — единственного, кто употреблял эти слова в своей речи, и которые, с большей долей вероятности, сам же и придумал. — Как ты смотришь на то, чтобы организовать в Шелдаре своеобразный институт для битья? Услышав эту фразу, Элион некоторое время помолчал с суровой надменностью жреца. Его интерес к данной теме на всех парах устремился куда-то в сторону плинтуса, а глупая мысль про кольцо стала казаться очень даже занятной. Игры в кабинетных стратегов наскучили старшему регенту ещё веков пять назад. Если не больше. А новая забава, придуманная подчинённым, вызвала ассоциации с чем-то по-детски примитивным, вроде игры в куличики для строителей небоскрёбов. — Любишь ты подходить ко мне со всякими непристойными предложениями, — с совершенной апатией в голосе бросил обладатель рогов и циничных глаз кроваво-красного цвета, — Институт для битья? Зачем? Наша политика позволяет нам жить спокойно и не думать о том, что сюда доберётся кто-либо из смертных. — Наша политика состоит из ошибок, как диктант отупелого школьника, — парировал Мебет, — Я был там, внизу. Народ в состоянии потенциального бунта. Есть вероятность, что люди объединятся в большой отряд, а потом, пробивая дорогу вилами и граблями, доберутся до Центра… Я думаю, этого никому из нас не нужно, м? Элион отнёсся к словам коллеги недоверчиво, но не враждебно. Его подчинённый всегда был серьёзен и не имел привычки лгать. К тому же, он больше, чем кто-либо, следил за обстановкой в глубинах подземных глубин и практически наизусть знал, что там происходит. Однако старший регент внешне будто бы оставался глух к доводам собеседника и безмолвно смотрел перед собой пустым, отстранённым взором. — Я предлагаю добавить щепотку плюрализма в блюдо подземной кухни и искусственно создать оппозиционный орган в Шелдаре, — продолжил Мебет сыпать словами, как горохом, — Якобы выступающий против нас, но на деле нами и крышующийся. Сечёшь? Эти суетные словопрения вызывали у главы Шелдара позывы едва сдерживаемой зевоты. У него уже была подобного толка игрушка в нижних секторах — спецотряд под названием негативы. Они представляли собой гильдию профессиональных убийц — умелых и молчаливых. Им взбушевавшуюся чернь уложить — раз плюнуть. Но к услугам негативов подземные господа не прибегали так давно, что даже позабыли об их существовании. Хотя на крайний случай эта скучная группировка по-прежнему продолжала быть действующей. Зачем им нужна ещё одна? — У людей создастся иллюзия, что бунтарство идёт полным ходом, — развивал всё дальше свою апологию блондин, — Те, кто поддерживает анархистские взгляды, посчитают, что под руководством организации сопротивления можно добиться больших результатов, чем в одиночку, и всякий саботаж таким образом будет под нашим контролем. С другой же стороны, с помощью номинальной оппозиции мы сможем создать себе более положительный имидж и при необходимости чернить эту самую оппозицию, якобы борясь с ней. В БиоКорпе исчезли секретные образцы — виноваты повстанцы. Нижний Сектор пострадал от фугаса — опять виноваты проклятые повстанцы… А великие регенты стараются активно бороться с этими супостатами. Я вот только раздумываю, как бы обозвать этот оппозиционный орган и под каким соусом его преподнести в информационное поле Шелдара… — …Террористическая организация «Тринити», — Мебет аж вздрогнул, когда Элион неожиданно быстро вбросил ответ на его фразу, словно заранее знал, что нужно сказать именно так и никак иначе. — Почему «террористическая»? — удивлённо похлопал глазами блондин, — Как-то не слишком понятно… — Да у нас чем непонятнее, тем интереснее, — пожал плечами Ориджин. — Ну ладно. А в честь чего «Тринити»? — В честь меня, — старший регент демонстративно поправил длинную чёлку, ниспадающую на его левый глаз, — Потому что меня трое. Возражения? — Эта твоя директива не вызывает никаких возражений. — Что ж. Довольно забавное предложение, — в эту секунду благородное восковое лицо Элиона приняло задумчивое выражение, — Как будто мартышку с шарманкой к простым смертным на дно спускать собираемся. Итак, с шарманкой в процессе разберёмся, осталось найти мартышку: кто будет курировать столь необычный проект? — Я уже раздумывал над тем, кому из великих можно доверить это дело. Гортензия ни за что не согласится спускаться в грязные и пыльные нижние сектора Шелдара. Купид… Представь, как смешно эта невиннейшая из всех трёхсотлетних младенцев будет смотреться в кресле главаря преступной группировки. Джезвит — панург, к тому же, слишком легкомысленный. А эти ветераны драконьих баталий Вексасион и Димонт вряд ли захотят браться за оную несерьёзную, по их мнению, задачу. — Прочитал их всех, как состав освежителя воздуха, — безэмоционально усмехнулся старший регент, — Стало быть, ты предлагаешь свою кандидатуру? — Почему бы и нет, — с достоинством ответил Мебет, — Я хочу быть не только проформенным оппозиционером, но и соучастником в твоей славе. Возьму на себя роль ювелира, который вставит адаманты в твою корону. Эту подобострастную фразу он произнёс с особым нажимом, но медоточивым, мягким тоном, что противоречило его утверждениям о собственной несентиментальности. Однако Элион, ранее воодушевившийся рассуждениями подчинённого, так же резко потух. Что-то вызывало у него сомнение. Он чувствовал, что Мебет совершенно не боится никаких бунтарств со стороны простых смертных, как и не боялся их сам Ориджин. Зачем же тогда подчинённый морочил голову своему руководителю? Что им двигало в действительности? — Туманный ты человек, Мебет, — выразил свой скепсис старший регент, — Пытаешься заинтриговать меня так, как интригует автор детектива своих доверчивых читателей: даёт им совершенно гладкие доказательства в словах, а правдивы ли они — не имеет значения. Колись давай. Для чего тебе на самом деле нужна эта твоя оппозиция? — А чтобы тебе скучно не было. Считай это чем-то вроде… Развлечения. Да хранит тебя бог радости, — с одной стороны, казалось, что Мебет иронизировал. Но лицо его было по-прежнему строгим и серьёзным. Элион всё ещё был насторожен, однако решил попробовать дать зелёный свет на странную затею, придуманную коллегой. Хотя бы из любопытства. Вряд ли Мебет задумал какую-то подлость. К тому же, он ещё ни разу не подводил Ориджина, да и сам старший регент считал, что взаимное доверие сильнее связывает начальника с подчинёнными, чем подозрения и репрессии. А Мебет и в самом деле без какой-либо задней мысли желал просто потрафить своему руководителю. По крайней мере, ненадолго развеять его перманентную горестную скуку. Он ощущал, что глава Шелдара нуждается в этом, как потухающий костёр нуждается в дуновении лёгкого ветра. Но ещё больший интерес разжигала у него идея вызвать на лице Ориджина улыбку. Блондин уже давно ловил себя на мысли, что ни разу за свою весьма долгую жизнь не видел, как улыбается начальник, будто его физиономия, напоминающая выжатый лимон, от природы не была для улыбки предназначена… — Равлечения?.. — эхом повторил Элион, остановившись возле одной из пилястр, после чего повернулся лицом к собеседнику. В зрачках его вспыхнули колючие звёздочки — верный знак пробудившегося интереса, — Считай, что сумел меня заинтриговать. Я тысячу лет не развлекался. Глаза Мебета стальными лезвиями пронизывали главу Шелдара насквозь. Он ободряюще похлопал Ориджина по плечу и убаюкивающим, тихим голосом сказал ему: — Тебе столько не дашь. *** И вот Мебет стал зиждителем антиправительственной организации «Тринити». Этот парень обосновался в Старом торговом секторе — заброшенном населённом пункте, представляющем из себя систему запутанных и полузатопленных коридоров, дабы создать видимость, что он в самом деле скрывается от преследования регентов и иже с ними. Сперва к нему относились осторожно и недоверчиво. Поскольку ранее Мебета знали как пусть и доброжелательного, но всё же представителя высшей власти, то новость о том, что он предал бывших коллег и восстал против них, вызывала у людей оторопь и недоумение. В обществе, замученном постоянной стагнацией, поползли, как змеи, всякие конспирологические слухи. Пахнуло затхлым духом потревоженного подвала. К тому же, поначалу блондин нервничал и вёл себя не слишком уверенно в своей новой роли, говорил туго, выделанно и даже книжно… Скептики вполне справедливо подозревали, что «Тринити» была создана неспроста, и всячески пытались вывести эту подпольную контору на чистую воду. — Разве не твоя работа — сидеть там, наверху, среди роскоши, в компании регентов? — спрашивали такие у Мебета. — Это их работа, — отмахивался от всяческих инсинуаций новоиспечённый лидер новоиспечённой оппозиции и, садясь за свой новый рабочий стол, расположенный в пыльном заброшенном офисе Старого торгового сектора, с гордостью добавлял, — А моя работа — это моя работа. Цель вызвать улыбку на лице старшего регента давалась его подчинённому очень непросто. Но тут в игру вступил сам Элион и позаботился о том, чтобы сформировать у народа верное отношение к «институту для битья». Для пущей убедительности рейнджерский штаб начал расклеивать по городам Шелдара ориентировки на политического преступника Мебета ¼. Обрушивали на него обвинения в дискредитации правительства и прочих смертных грехах; это придало главе оппозиции уверенности в своих стараниях. И наконец дела «Тринити» плавно пошли в гору. Как иногда случается у детей, дикарей и тихих безумцев, вокруг Мебета постепенно начала образовываться толпа последователей. Он слишком долго говорил всерьёз, слишком долго отшучивался, и ему доверились, как доверяют наивные мотыльки беззаботной игре пламени свечи. Чтобы не переборщить, глава оппозиции только делал вид, что ведётся бурная борьба против верхушки общества, но в действительности занимался со своими сторонниками исключительно просветительско-творческой деятельностью: вместе они «кидались» в подземные города всякими прокламациями, травили регентов в ядовитых пасквилях, сочиняли про них острые, как бритва, эпиграммы, поэтично высмеивали Элиона, называя его не только владыкой Шелдара, но также и его язвой. Всем этим Мебет старался внушить обывателям мысль, что власть, над которой безнаказанно глумятся, близка к гибели. Таким образом, первое лицо «Тринити» вжилось в роль плохого парня для правительства и хорошего для простого народа. Но однажды блондин стал заложником собственного амплуа. Заигрался, так сказать. Ему неиронично нравилось подтрунивать над политическим строем, установленным регентами, а также он ещё больше проникся бедственным положением жителей нижних секторов Шелдара. Периодически глава «Тринити» стал забываться, на чьей он стороне, а его действия начали выходить из-под контроля старшего регента и заходить за рамки договорённостей с ним. Элион писал ему циркуляры, многие из которых Мебет вероломно игнорировал, продолжая творить всё, что ему вздумается. Это вызвало в регентской плеяде бурные дискуссии. — Он бы на это не пошёл, как всякий порядочный регент, — заявил Вексасион, который никак не мог поверить, что «игрушечная» оппозиция каким-то странным образом стала превращаться в настоящую. — В том то и дело, что этот регент непорядочный! — негодовала Гортензия, — В «Пятую колонну» решил сыграть, видите ли. — Этому старому финику девятьсот лет, а ведёт себя, как восемьсотлетний! — презренно ухмыляясь, добавила Купид. — Идиот со стажем. Поражаюсь его самоуверенности, развязности и детской непосредственности, чтобы не сказать глупости, — с умным видом заметил Димонт. — Детская непосредственность после пятисот лет — это старческий маразм, — хохотнул Джезвит. Цель, которую ставил Мебет путём создания оппозиции, не была им достигнута: он так и не увидел на лице Элиона улыбку. Но сам Элион почему-то начал видеть повторяющийся из раза в раз один и тот же загадочный сон: в нём глава «Тринити», будучи регентом и преступником в одном лице, отдавал ключи от неба парню, собравшемуся открыть выход на поверхность. И в этом сне улыбался уже сам Мебет. «Своя улыбка оказалась ему дороже», — подумал старший регент, при этом отмечая, что она была очень к лицу его бывшему подчинённому. Ведь глава Шелдара тоже никогда раньше её не видел…