Шёпот в подсобке

Встрёпанный и безумный, Кавех ворвался в аудиторию — хвала всем Архонтам, пока ещё пустую. Ему совсем не хотелось встречаться с преподом, который скоро будет вести здесь занятия. Кавех должен был ему курсовую, и чертежи за целый семестр, и… Кажется, что-то ещё. Он верил, что однажды всё это сделает и торжественно сдаст, но пока поспешил в подсобку, где ровными рядами стояли книги. Одна из них была нужна мудрецам, и кого же за ней отправили — конечно, невинного студента, случайно пробегавшего мимо. Лихорадочно, надеясь успеть до начала урока, Кавех перебирал книги. Их было много, старых и невероятно древних, покрытых паутиной, которую приходилось смахивать, чтоб прочитать название. А той, ради которой он сунулся в логово злобного учителя, пока не было видно. Дверь распахнулась. Кавех вздрогнул и затравленно выглянул из-за горы книг — но увидел всего лишь Хайтама. Всего лишь? Ладно, если выбирать между преподом, который жаждет вытрясти из него душу, и Хайтамом, который просто грандиозная заноза в заднице, сейчас он всё же выбрал бы последнего. Хайтам приближался неспешно, отвратительно красивый в зелёной форме под цвет глаз, и даже берет ему шёл, единственному из всей Академии. Хотя без него он ещё прекрасней — когда взъерошивает серебристые пряди, и смотрит пронзительно, и говорит… — Ты что тут забыл? — да, что-то в таком духе и говорит. — Книгу, — мрачно ответил Кавех, продолжая копаться в пыли и паутине, — Клаус сказал принести, и если не будешь мешать, то, может, я даже успею найти её до начала лекции… — Думаешь? Давай-ка проверим. И вместо того, чтоб помочь, или просто уйти по своим делам, Хайтам захлопнул за собой дверь и молча прислонился к стене подсобки. Там он и застыл, скептически взирая на поиски, освещенные только светом тусклой лампы. Кавех готов был поклясться, что Хайтам задумал какую-то гадость. Не желая ничего у него просить — ни помощи, ни открыть дверь снова — Кавех отбросил в сторону очередную книгу. Затем ещё одну, и… Вот она! Наконец ухватил заветную обложку, такую же паутинную, как и прочие, зато — чрезвычайно нужную мудрецу. Он поднял её с ликующей улыбкой, но не успел ничего сказать — а хотелось рявкнуть столь многое в это самодовольное лицо — как аудитория наполнилась шумом. Переговоры студентов, скрип стульев и стук учебников — всё говорило том, что лекция началась. Тяжёлую поступь препода Кавех узнал бы из тысячи — и сейчас она остановилась совсем рядом. Кавех задушенно пискнул. Удивлённо глянув на его несчастный вид, аль-Хайтам взялся за ручку, намереваясь выйти — но Кавех отпихнул его в сторону и преградил собой путь. Зашипел с плохо скрываемой яростью: — Ты обалдел? Что они подумают, если мы выйдем вместе? — Какая разница? — хмыкнул Хайтам, — Хочешь, оставайся тут, а у меня вообще-то есть дела. — Не смей! — Кавех не дал ему протиснуться мимо, и легонько стукнул книгой по голове, подняв облако пыли, — Хайтам, пожалуйста! Тебе, может, не важно, что о тебе подумают, а я не хочу, чтоб обо мне потом болтали всякое. — Всякое? — наглый тип поднял брови в явной насмешке, — Ну раз уж ты просишь сберечь твою репутацию… Что мне за это будет? — А что ты хочешь? Хайтам задумался — или сделал вид — а Кавех навострил уши, воспользовавшись паузой. Он готов был молиться Архонтам, чтобы все внезапно удрали с лекции — может, провести занятие на улице в такую прекрасную погоду, или занять очередь в столовой — но нет, судя по шороху пергаментов, все послушно записывали за преподом какую-то нудятину. —Я решил, — меж тем сообщил Хайтам, — Хочу вот это. Он потянулся к книге, которую Кавех сжимал в руке. Удивлённый, тот запросто её отдал — не съест же её Хайтам, в самом деле? — и тот просто швырнул её в сторону, в кучу других, где снова придётся искать. Злобно фыркнув, Кавех рванулся к книгам, но что-то его остановило. Его запястье уверенно и жёстко держали наглые пальцы Хайтама. Зашипев, он рванул на себя руку — опять одна из его дурацких шуточек! — но лишь притянул Хайтама ближе. Так близко, что почувствовал его дыхание у самого лица. Кавех сглотнул. Он бы отстранился, но и так упирался спиной в дверь, которая, к счастью, открывалась внутрь — иначе вид покрасневшего и пыльного будущего архитектора дал бы почву для слухов не меньшую, чем если бы они невозмутимо вышли из подсобки. В неярком свете изумрудные глаза Хайтама казались скорее травянистыми. Он продолжал держать запястье Кавеха, смотрел спокойно и изучающе. Его выдавало лишь дыхание, быстрее и поверхностней обычного. Замерев, Кавех невольно опустил взгляд на приоткрытые губы. Глупо было бы утверждать, что он не мечтал о них — но не в пыльной же подсобке, под носом у целого потока студентов! Он уже дал Хайтаму много шансов ответить на симпатию, но тот профукал их все, выбирая язвить, занудничать или просто таращиться, как сейчас, своими невозможными глазами. И если он думает, что теперь Кавех позволит… Чуть наклонив голову, Хайтам провёл по носу Кавеха своим, и это было так неожиданно и… Мило?.. Что Кавех сам потянулся вперёд, поймал чужие губы в поцелуй. Он думал, что Хайтам совсем не умеет целоваться. Где он мог бы набраться практики, в книгах и залах библиотеки? Но тот действовал неспешно и уверенно, сплетая их языки во влажной тесноте, и невинно касаясь уголка губ, давая обоим передышку. Рука Хайтама, выпустив запястье из плена, зарылась в волосы на макушке, и медленно перебирала пряди, заставляя Кавеха почти мурлыкать. Тот в ответ огладил широкие плечи, скользнул ладонью под воротник, царапая спину. Прикрыв глаза, чтоб не смотреть на занудную физиономию, Кавех увлечённо исследовал границы дозволенного. Настойчиво прикусывал нижнюю губу, вырисовывал узоры по коже, чувствуя, как на ней поднимаются волоски. Восхитительно. Хайтам в ответ прижался плотнее, вдавил в стену теплом и весом, не прерывая поцелуй. Затем скользнул носом ниже, по подбородку — к уязвимо открытой шее. Уже почуяв тёплое дыхание на ней, Кавех понял, что дело плохо: список его слабых мест венчали шея и чёртов Хайтам, и лучше им было не встречаться в одном пространстве. Невесомо коснулись губы — и Кавех вздрогнул всем телом. Почуяв коварную улыбку, он мысленно взвыл, уткнувшись в серебристые волосы, прощаясь с утекающим сквозь пальцы контролем. Зубы нежно сжали кожу — он ухватился за форму своего мучителя, как за последний оплот разума. Язык мокро провёл по изгибу вен — Кавех не выдержал и застонал, как казалось ему, нестерпимо громко. Хайтам замер, наверняка прислушиваясь — и, успокоенный, снова лизнул в шею. Подул на влажный след, пуская мурашки по позвоночнику. Кавех почти до боли прикусил губу, сдерживая рвущиеся наружу звуки, и усилием воли напомнил себе, что забываться нельзя: аль-Хайтам получил над ним власть, а за спиной вёл лекцию самый злобный препод Академии. Совсем не время для удовольствия, что проходило волнами по телу, предательски сжимая внутренности. И если бы Хайтам сам сжал заметно ниже и сильнее… Оставив в покое многострадальную шею — Кавех выдохнул облегчённо, но вместе с тем разочарованно — Хайтам с серьёзным видом подцепил край его шнуровки. Возмущённый такой невероятной наглостью, Кавех стащил через верх его рубашку — Хайтам послушно поднял вверх руки, позволяя раздеть его, — и высвободил мускулистое тело. Хотел осмотреть критически, чтобы смутить, сбить спесь с уверенного зануды, который будто и не был вовсе растерян происходящим. И вообще, где он так научился?.. Но взгляд зацепился за рельефную грудь и светлые соски, один из которых Кавех немедленно вобрал в рот, перекатывая на языке. Это сработало, но совсем не так, как он рассчитывал. Хайтам прекратил его вдумчиво раздевать — и попросту рванул ткань, разрывая рубашку. “Как я теперь отсюда выйду?!” — возмущённо подумал Кавех, и уже поднял лицо, чтоб высказать наглецу всё своё недовольство — но осёкся, увидев его взгляд. Тёмный, немного безумный, пугающий до приятного покалывания внизу живота. Рывком развернув Кавеха, Хайтам впечатал его в дверь — вышло громко, и оба вздрогнули — и прижался к спине голой грудью, куснул сзади за шею. Кавех уткнулся в ладонь, пряча в ней неожиданный всхлип. В штанах давно было тесно — ещё с тех пор, как чёртов Хайтам зашёл в подсобку, закрыл дверь и посмотрел так пристально. Теперь стало ещё и мокро. Бёдра Хайтама прижались к его заднице, и член чуть не взорвался, уткнувшись в пыльную стену. Казалось, лишь пары движений Кавеху хватит, чтобы кончить. Пары движений внизу, пока шею настойчиво покусывают сзади, а чужие руки неспешно исследуют его тело, касаясь то нежно, то с нажимом. Словно услышав его мысли, Хайтам провёл ладонью по измученному члену. Кавеху пришлось почти до крови вцепиться в собственную руку, чтобы сдержать особенно громкий стон. Он не мог, просто уже не мог — он тонул в ощущениях, нелепо барахтаясь, пытаясь удержать остатки самоконтроля. Тело с выкрученной до предела чувствительностью отзывалось на каждое прикосновение. Собрав последние силы, он облизал губы, и велел своему голосу не срываться, чтобы сказать… — Сними с меня штаны, пожалуйста. Нет, не это. Он хотел сказать что-то другое. Впрочем, внезапная свобода ощущалась как награда — вместе с брюками Хайтам приспустил бельё — и было уже не важно, что Кавех имел в виду. Широкая ладонь легла на член, обхватила основание плавным, потрясающе правильным движением, и пришлось оставить на себе ещё один укус, вжимаясь лбом в стену, стараясь не шуметь. Вторая рука Хайтама огладила ягодицы, и палец, горячий и мокрый, коснулся сжатых мышц между ними. От неожиданности Кавех зашипел. — Ты делал такое раньше? — шепнул ему на ухо Хайтам. — Это я тебя хотел спросить! — фыркнул в ответ Кавех, — Так по-хозяйски подобрался, надеюсь, у тебя хоть есть опыт… — Диплом показать? Кавех не придумал язвительного ответа: преодолев небольшое сопротивление, палец вошёл в него, и теперь исследовал пространство, поглаживая стенки изнутри. Для протокола: Кавех был девственником. Так он называл себя — разумеется, только мысленно — потому что ни один член не побывал у него внутри. Но Кавех много раз ласкал себя пальцами, проникая так глубоко, как мог. И сейчас, прислушиваясь к отчасти знакомым, но совсем другим ощущениям от чужих ласок, он облегчённо выдохнул, не почувствовав боли. А затем судорожно втянул в себя воздух. Палец Хайтама нашёл чувствительную точку, и коварно кружил вокруг, то и дело задевая. Позабыв про многострадальную ладонь, Кавех запрокинул голову, не контролируя ни сбитое дыхание, ни закатившиеся от удовольствия глаза… Ни тихий скулёж, который с каждым движением внутри становился громче. — Кавех, тише, тише. Ты же не хотел, чтобы нас обнаружили, — шепнул Хайтам в самое ухо, и добавил второй палец. Кавех старался, он честно старался быть тише, но одна рука, пусть неподвижная, продолжала сжимать его член, а вторая, оставив свои издевательства, уверенно ласкала, нажимая так правильно и прекрасно. Тяжёлое тело прижималось сзади, дыхание щекотало ухо, и всё было так нестерпимо, что Кавех забыл про свою репутацию, и про то, что не выносит Хайтама. Он был на грани, и боялся лишь одного: что его оставят вот так, голого и абсолютно безумного, возбуждённого до предела. Но даже Хайтам не был настолько жесток. Он возмутительно медленно провёл рукой по члену, от основания к головке — и Кавех захлебнулся в крике. Он стонал несдержанно и открыто, закрыв глаза, запрокинув голову, и сейчас ему было восхитительно плевать, услышит ли его кто-то. Удовольствие затопило его с головой, огладило волнами и медленно отступило. Всё ещё вздрагивая всем телом, Кавех неосознанно вцепился в запястье Хайтама, не давая ему отстраниться, и прислушался. Снаружи было тихо, и на мгновение он поверил, что, пока они были заняты друг другом, лекция закончилась, и все ушли. Но затем раздался скрипучий голос: — Молодые люди… — препод громко прокашлялся, — Я не хочу открывать дверь, и видеть то, что, я полагаю, мог бы увидеть. Приведите себя в порядок и выходите. Быстро. Кавех в ужасе трепыхнулся, заставив Хайтама отступить, и подобрал с пола штаны. Надел их за секунду, и мрачно осмотрел безнадёжно порванную рубашку, которую не скрыла бы даже застёгнутая накидка. Выйти в такой одежде было бы чудовищно, но нельзя же остаться здесь… Кавех тихо выругался, откровенно паникуя. Хайтам, уже натянувший штаны, смотрел на него с лёгким удивлением. Чуть подумав, он протянул ему свою форму: — Надень, если так беспокоишься. — А ты? — Кавех замер теперь в нерешительности. — Я кое-что придумал. Давай, надевай. Испуганный Кавех не заставил себя упрашивать, и влез в рубашку, немного широкую в плечах — но в целом вполне ему подошедшую. Тем временем Хайтам накинул свою накидку прямо на голое тело. — Это и есть твой план? — зашипел на него Кавех, но Хайтам лишь пожал плечами и подхватил нужную книгу, запросто выцепив её из горы остальных. — Ну, выходим? — он первым открыл дверь и шагнул в аудиторию. За ним выполз Кавех. Покрасневший от стыда и остаточного удовольствия, растрёпанный, в одежде с чужого плеча, он ни на секунду не сомневался, что их вид хоть кого-то сможет обмануть. Студенты уставились на них, предсказуемо захихикали, перешёптываясь. Кавех обернулся к преподу. — Простите… Вот, Клаус книгу просил принести, я её искал. И так обрадовался, когда нашёл, что нашумел немного. Пойду принесу ему. До свидания — почти уверенно протараторил он, и вылетел за дверь вслед за Хайтамом. Тот встал посреди коридора, ничуть не смущаясь ни своей голой груди, ни взглядов проходящих мимо учеников. Он бросил взгляд на настенные часы и вздохнул: — Ну, на лекцию я опоздал. Может, пойдём перекусим? — Кто? Ты и я? Вместе? В таком виде? — ужаснулся Кавех, даже не зная, что именно возмущало его больше остального. — Ну да, — Хайтам пожал плечами. — Ни-за-что, — фыркнул Кавех, и… осёкся, увидев в зелёных глазах нотки грусти. Может, ему лишь показалось, но вернуться к возмущённому тону он уже не смог, — Давай я… Сперва пойду приведу себя в порядок. А тебе стоит надеть рубашку! У тебя же есть запасная? — Есть. В моей комнате. К слову, в порядок ты можешь себя привести и там. Кавех с явным сомнением скрестил руки на груди: — У тебя есть расчёска? — Конечно. — И ты пустишь меня в душ? И не будешь там приставать? — Как пожелаешь. — …Хорошо, пошли. А то ещё потеряешься, я же тебя знаю.