New Years eve

«Сегодня вечером», заявила Энид громко поставив красный пластиковый стакан на стол, где сидела Йоко, при ударе в нём плескалась какая-то странная слизистая смесь из апельсинового сока и водки. Йоко посмотрела на неё, по её бледному лицу и тёмным глазам плясали огни. «Сегодняшний вечер… Чего?» Спросила она, поворачиваясь на своём стуле к уверенной и, может быть, немного пьяной Энид. «Вечер, когда я скажу ей. Уэнсдей.» она беззаботно ответила, приземляясь на стул рядом с Йоко. Это был новый год и Ксавьер Торп устроил огромную вечеринку в его доме. Что ж, дом это ещё мягко сказано. Скорее особняк. Энид потерялась как минимум пять раз, (и прервала несколько парочек на самом горячем раза три) на пути к главному залу, где диско шар сиял почти так же громко, как шумела музыка. Алкоголь и пьяные подростки заполнили комнату, танцуя и крича. Половина Невермора была здесь, были они приглашены или нет. «Я отведу её в сторону и признаюсь. Скажу, что она мне нравится.» Уверено сказала Энид. Она проиграла всевозможные сценарии событий в её голове тысячи раз, и она бы не удивилась, если бы это отпечаталось в её сознании навсегда. Несколько месяцев она продолжала переживать, пытаясь понять, как рассказать Уэнсдей о своих чувствах. Два варианта исхода событий словно заевшая пластинка играли в её голове, повторяясь снова и снова. Номер один, Уэнсдей жёстко отошьёт её со своим холодным взглядом и их дружбе наступит конец, Энид переедет к Йоко, и они никогда не заговорят или увидятся снова. Это было плохо. Худший исход событий. Второй, и, к несчастью, менее вероятный вариант, который… Включал в себя держания за руки, свидания, поцелуи… «Земля вызывает Энид. Раз, два, три.» позвала Йоко, выводя Энид из своих мечтаний, от которых на её лице расплылась огромная улыбка. «Что?» «Могу я сказать, как думаю, всё произойдёт?» спросила Йоко с кошачьей грацией выхватывая стакан Энид и делая глоток. «Что?» снова, но уже раздражённо спрашивает Энид. «Я думаю, что ты перенервничаешь и струсишь, как маленькая сучка. Как это было на Рождественской вечеринке, или на Хэллоуине, или-» «Хорошо-хорошо, я поняла.» Прервала её Энид. «Но, в этот раз всё будет по-другому! Новый год, новая я.» «Что ж, чисто теоретически, новый год ещё не наступил.» заметила Йоко, когда её девушка, Дивина, подошла к ним и села рядом с Йоко, опуская свою голову ей на плечо. Энид закатила глаза. «Без разницы. Оу, она тут!» она взволнованно вскрикнула, замечая готическую атмосферу Уэнсдей. Её фирменные косички были на месте, почти сливаясь с чёрным платьем, которое струилось по плечам, словно водопад. Свет упал на её лицо всего на секунду, заставляя чёрные глаза засветиться так, что Энид могла увидеть это с конца комнаты. Её сердцебиение ускорилось. Ятакаялесбиянкаятакаялесбиянкаятакаялесбиянка Энид пришлось глубоко вздохнуть и разгладить свой пёстрый комбинезон, в который она была одета этим вечером. «УЭСНДЕЙ! ПРИВЕТИКИ!» закричала Энид, пробираясь через толпу и повышая голос из-за грохочущей музыки. Уэнсдей повернулась к ней, и её лицо смягчилось, когда она посмотрела на Энид пробирающуюся сквозь потных людей и перегар. «О Мой Бог, ты выглядишь замечательно!» Энид запищала, хлопая в ладоши, когда, наконец-то, добралась до Уэнсдей с Вещью, который словно птица сидел у неё на плече, приветствуя Энид жестами. «А ты выглядишь…» Уэнсдей осмотрела Энид с ног до головы, будто кошка, наблюдающая за своей добычей, молча осуждая. «Отвратительно.» «Спасибо… Наверное» Энид сглотнула, к горлу подступил комок нервов. Так Синклер. Оставайся спокойной. Веди себя нормально. «ЧТО Ж! Уэнсдей, я хотела поговорить с тобой.» Брови Уэнсдей приподнялись. «Ты уже.» Беспристрастно заметила она. «Я знаю! Знаю, просто… Это нечто особенное.» Удар. «Про…» «ДА! Про… Эм…» Боже, почему это так сложно? Просто скажи уже это. «Ты... Я… Эм. Ты хочешь чего-нибудь выпить?» Взболтнула она. Ну вот. Отлично справилась, Синклер. Брови Уэнсдей поднялись немного выше. «Ну, предполагаю.» Она уступила. «Хорошо! Я пойду возьму один для тебя.» Энид скрылась в толпе. Ох. Конечно, Йоко была права, конечно, она перенервничала и струсила. Нет. Ещё было не поздно всё исправить. Она пойдёт, возьмёт напитки, вернётся, признается… и чтобы не случилось, она надеется, что это прекратит бурю, которая бушевала в её груди всякий раз, когда Уэнсдей смотрела на неё. Да, это был настоящий шторм. Но это так же был цветок, который медленно расцветал, поначалу неизвестный Энид. Цветок, который расцветал каждый раз, когда Уэнсдей делала ей комплименты, когда они касались друг друга. Цветок, который Энид неосознанно лелеяла до тех пор, пока не оказалась, что он стал настолько большим, чем она когда-либо могла себе представить. Она дошла до столиков с напитками, забрала два пластиковых стакана и налила в них немного пунша, обдумывая ситуацию. Ну конечно, блядь, она влюбилась в Уэнсдей Аддамс среди всех людей. Уэнсдей с её бесстрастным голосом, ледяным взглядом, красивыми глазами… Что-то мокрое и липкое попало ей на руку, и она посмотрела вниз, чтобы увидеть, что переполнила чашку, которую держала. Ух. Пять минут спустя, когда она успешно частично убрала тот бардак, который сделала и направилась в толпу снова, в этот раз осторожно балансируя с двумя стаканами пунша. Окей. Окей. Окей, окей, окей, окей. У неё получится. Она подойдёт к Уэнсдей, признается ей и потом… разбитое сердце или поцелуи. Скорее всего, разбитое сердце, — подумала она с горечью. «Хорошо, Уэнсдей,» Поехали. «Я взяла тебе выпить, я…» Замялась она. И тут её сердце упало в желудок. Там, где она её оставила, Уэнсдей стояла рядом с Ксавьером. Парень держал розы. Чёрные розы. Чёрные розы, которые держали руки Уэнсдей, и руки, которые опустились при виде стоящей рядом Энид. Оу. Стаканы с пуншем грохнулись на пол, но все звуки стихли в ушах Энид. Что-то новое расцвело в груди Энид. Не расцвело. Завяло. Засохшие, жалящие, мёртвые ветки колют её сердце, закрывают его и душат. Это чувство медленно распространялось по груди, сжимая горло, шипами жаля глаза. Слёзы, горячие и мокрые, и отвратительные и- «Энид» голос Уэнсдей. Её голос, который разгонял кошмары Энид, успокаивал её боль. Её голос прорезался сквозь мысли Энид и вывел её из транса. «Я… Мне жаль. Простите. Я… Мне нужно идти, я-» Энид заикалась, не имея возможности в действительности формулировать цельные предложения. Теперь это не имело значения, будто что-то уносило её ноги. Подальше от шокированного парня с розами и обескураженно девушкой, которая украла её сердце. Прочь, прочь, прочь. Прочь к ближайшей двери, прочь, и споткнувшись о шкаф, натыкаясь на мётлы и швабры, и падая на пол, рыдая. Слёзы обволокли её мысли мешая здраво мыслить. Почему она плакала? Не то, чтобы… Не то, чтобы она надеялась действительно быть с Уэнсдей. Она не ожидала счастливого финала, так почему же ей казалось это нечестным? Неужели она надумала себе эти взмахи рук и мимолётных взгляды, которые она слабо убеждала себя, не значили ничего большего? Её сердце словно вырвали из груди и небрежно отбросили в сторону. Почему это чувствовалось так, будто она отдала Уэнсдей свою сердце, хрупкое и израненное после всех тех случаев, когда его разбивали и роняли? Почему ей казалось, что Уэнсдей забрала его и отставила в сторону, обрекая его на неизбежное падение снова? Почему это казалось таким неправильным? Она не была уверена, как долго просидела там, сама с собой и разбитым сердцем. Тупая, тупая, тупая. Голос её матери прорезался сквозь мысли. У неё не было никаких причин грустить. Она себе надумала, была слишком драматична. В конце концов, Уэнсдей не знала о чувствах Энид. Это не было честно по отношению к Уэнсдей. Или, может быть, Уэнсдей знала и просто… Ей было всё равно. Решила, что Энид не была достаточно хороша… Это было не впервые, когда Уэнсдей отбрасывала чувства людей для её же выгоды. Это не было бы первым разом, когда Энид бросили, потому что она недостаточно хороша. Тень, появившаяся из-за двери, отбросила огни, которые пробивались сквозь неё, и медленно открыла дверь. Энид продолжала прятать свою голову в руках, шмыгая. Тень — кто бы это ни был — осторожно села рядом с Энид, прижимаясь к ней в маленькой кладовке. «Энид.» Энид узнала бы этот голос везде. Даже со своим скучающим тоном, Уэнсдей продолжала звучать… заботливо. «Энид, мне нужно, чтобы ты поговорила со мной.» Паузу, мини-пустоту, заполняли шмыганья Энид. «Почему ты расстроена?» Её голос не был требующим или обвиняющим. Только любопытным. Как её голос тогда, на крыше, когда она спросила Энид, почему она плачет. Она бы сказала, что была расстроена. Может быть, Уэнсдей поняла бы, что плач означает, что Энид не была в порядке, что ей нужно утешение. Энид замолчала на мгновение, пытаясь собраться с мыслями и найти какое-то оправдание. «Я просто… Прости. Перепила скорее всего, хаха.» Энид ненавидела то, как звучал её голос, слабый и писклявый, словно у новорождённого птенца. «Я не могу помочь тебе, если ты мне врёшь.» Уэнсдей сказала это со всей серьёзностью, поворачиваясь к Энид. Её глаза были такими красивыми, предательская часть её сознания не могла этого не заметить. «Это из-за Ксавьера?» она продолжила. «Он… Он тебе нравится?» Её глаза были молочно-чёрными жемчужинами. Или пустота, бесконечно смотрящая на Энид и… Стоп. Подождите, что. «Что? Нет!» Энид вытерла нос. Даже мысль о том, чтобы быть вместе с этим… эмо-подражателем вызывала у неё тошноту. «Тогда что случилось?» Энид смотрела в сторону, положив голову на руки, отдыхая. Щёлк. Она испуганно подняла голову. Дверь кладовки захлопнулась, и она поднялась на ноги, дёргая ручку двери. Закрыто. Уэнсдей поднялась и отодвинула Энид, чтобы попробовать самой. «Вещь, если ты не откроешь эту дверь, я изрежу тебя живьём.» Сказала она своим острым тоном, способным перерезать кому-то горло. Ни одного звука по ту сторону двери не было слышно, только мягкий топот наманикюренных пальцев. «Вещь!» прорычала Уэнсдей. Энид пихнула её, пытаясь использовать свою волчью силу, чтобы открыть дверь. Уэнсдей пихнула её в ответ и скоро, они пихали друг друга в крошечном чулане. «Энид, прекрати двигаться.» «Мне нужно больше места!» «Прекрати двигаться!» Энид застыла, пытаясь разглядеть что-то в кромешной темноте. Мгновение спустя, лампочка загорелась. Уэнсдей нашла шнур, чтобы включить её. Кстати, о Уэнсдей… Как только они привыкли к свету, Энид заметила… Они были очень близко. Спутав конечности, они каким-то образом оказались нос к носу, между их лицами не было и фута. О Боже. Энид могла почувствовать, как щеки начали краснеть после того, как Уэнсдей прошептала что-то про Вещь, который больше никогда не увидит дневного света. Она выглядела… Очень горячей. Что было очень странно думать о потной девчонке со смертельным взглядом, с которой вы были заперты в кладовке, и она собиралась перестать думать об этом вместе с возрастающим желание поцеловать Уэнсдей Фрайдей Аддамс. «Я ревновала!» Взболтнула Энид. Она не была уверена, как это вышло наружу. Может быть, она устала скрывать это. Уэнсдей смотрела на неё ошеломлённо. «…Что?» «Я ревновала.» Энид продолжила, зажмуривая глаза, чтобы не видеть отвращение, которое могло неизбежно появиться на лице другой девушки. «Я ревновала к Ксавьеру. Потому что я знаю, что ты ему нравишься и он тебе, и я…» Она замолчала, склонив голову, как только слёзы навернулись на глаза. «И ты мне нравишься.» Слова тяжело повисли в воздухе, секрет такой долго хранимый был наконец-то раскрыт. «Я тебе нравлюсь.» Прошептала Уэнсдей, практически бесшумно. Но Энид услышала. Нравится? Намного больше, чем нравиться на самом деле. «Я-» «Десять !» Энид перебили крики снаружи кладовки. Она посмотрела на свои часы. 11:59. Отсчёт до нового года начался. «Девять !» «Энид, послушай,» голос Уэнсдей звучал настоятельно и чётко. «ВОСЕМЬ !» «Всё в порядке, я поняла. Ты не чувствуешь того же.» Было тяжело сдержать злость в голосе. «СЕМЬ !» «Нет, я… Мне не нравится Ксавьер. У нас ничего нет. Я отказала ему.» «ШЕСТЬ !» На мгновение, Энид лишилась дара речи. Уэнсдей не нравился Ксавьер. «ПЯТЬ !» «Но… Я не понимаю. Цветы…» Холодок пополз по лицу Энид. Уэнсдей. Руки Уэнсдей обхватили её щёки. «ЧЕТЫРЕ!» Расстояние между ними уменьшилось, воздух стал тяжелее, что заставило грудь Энид сжаться вокруг её сердца и затаить дыхание. «ТРИ!» «Мне не нравится Ксавьер. Ты мне нравишься.» мягко сказала Уэнсдей, так близко, что Энид могла почувствовать её тёплое дыхание, которое смешивалось с её собственным. «ДВА!» «Я? Но… Я не понимаю.» Голос Энид ломался и дрожал. Миллион вещей происходило внутри неё: панические крики и задыхающиеся вздохи. Она была уверена, у неё был сердечный приступ. «Тогда, позволь мне помочь понять тебе.» Ответила Уэндсей, решимость в её голосе отражалась в её глазах. «ОДИН!» Прежде, чем Энид успела подготовиться, Уэнсдей поцеловала её. Прямо в губы. И после замечательного момента длившегося в вечность, который она будет хранить с собой всю оставшуюся жизнь, Энид поцеловала её в ответ. Она не могла видеть фейерверков снаружи, но она имела хорошее представление внутри кладовки. Бум, было её сердцебиение, таким быстрым и громким. Тепло – губы Уэнсдей, прижавшиеся к её губам, такие тёплые и приветливые. Свет… Свет – слабый румянец, украсивший черно-белые щеки Уэнсдей, блеск её глаз, когда они расставались. Руки Уэнсдей были прохладной лозой, отступающей от волос Энид и обводящей её подбородок. «С НОВЫМ ГОДОМ!» Толпа снаружи прокричала, смеясь и разговаривая. Глаза Уэнсдей не открывались от Энид, а брови нахмурились. «Ты на вкус, как алкоголь.» Энид не могла. Цветок в её груди расцвёл снова, и что-то в неё было просто… счастливым. Она начала хихикать ещё сильнее. Она только что поцеловала Уэнсдей блядь Аддамс. Она только что поцеловала Уэнсдей. «Пффф. С новым годом, Уэнсдей.»