Артистическая любовь

Смесь дорогих парфюмов, модной брендовой пудры и едкого табака ехидно перемешивались с запахами старины, пыльного бархата и дерева, которые опаляли зал. Взгляды каждого аристократа были направлены только друг на друга, они внимательно оценивали статус своего ближайшего соседа. Представление еще не началось, знать только занимала свои места. Хотя, признаться, новых лиц тут практически не было, поэтому многие лишь ехидно старались высматривать тех, чье состояние умерилось с их последней встречи или, наоборот, пошло в гору из-за нового зятя. Все люди вокруг были нарядно одеты, смотря на них, я непроизвольно выпрямился и оглядел свой праздничный костюм, поверх которого был тёмный по первому писку моды жакет. Вельветовые брюки со строгим ремнем и замшевые туфли лишь дополняли деловой образ на премьеру нового спектакля. Оглядев себя, я перевел взгляд на усталые лица слуг тех самых нарядных аристократов, их бледные и усталые взоры заставляли меня понимающе сглотнуть, отвести янтарные глаза и накинуть добренькую улыбку, встречая новоприбывших дворян. В такие моменты я убеждал себя, словно я не один из них, словно я не такой же тошнотворный высокомерный скот! Правда если посмотреть под призмой зрения обычного слуги, которого никогда ни во что не ставили, то я уверен, он точно не видел разницы во мне и его господинах: все мы были такими же, одетыми в роскошь, с нежными руками и чуть седыми волосами, но все же ничего не стоил наш маскарад, если с нами попробовать заговорить: мы лишь своенравно отводили свой важный взгляд и показушно поднимали подбородок. Насколько бы высоким наше образование не было, подобные мне аристократы умели лишь это. Мы были теми еще глупцами, умевшими играть только в карты, наукой ласковой страдать и до смерти забивать нуждающихся. Будь ты дворянином восемнадцатого века, прекрасно бы понял мои размышления: развлечений у тогдашней знати было совсем немного. Жестокие забавы, которыми мы раньше увлекались, попали под запрет. Теперь нельзя было повеселиться, наблюдая за пытками быка. Или для удовольствия ради пошвырять камнями в петуха. Но в бедных районах все равно сохранились места, где можно было полюбоваться на муки наших братьев меньших.. Меня ужасали эти невообразимые пытки животных, стоило мне только услышать об этом от кого-нибудь, я закрывал руками уши и взвывал. Частенько размышляю, какова все-таки цена жизни, если ты не богатый лондонский аристократ!... Некоторые играли в карты с одинаковым концом, проигрывая целые состояния, а некоторые предпочитали более культурные мероприятия: театры или роскошные балы. Но мотив ноты подобных мероприятий был один: неотвратимая скука. Признаться, начал я ходить в театры совсем недавно, стоит, наверное, упомянуть мой статус: Граф Камиширо, принадлежащий древнему японскому роду, чьи унылые дела на Родине заставили переселиться в угрюмый и серый Лондон, в коим было полно бедняков и кривого воздуха. Я изобретатель, талантливый и «свежий ум», которых так любили лондонские грязи-князи! Так вот, возвращаясь к моим маленьким путешествиям за ворота собственного особняка, я стал посещать культурные мероприятия не так давно, до этого предпочитал азарт... Но и тот, к несчастью надоел, с тех пор, так сказать, пришлось просвещаться. В детстве я безумно любил посещать японские всевозможные театральные постановки, но как переехал в Англию, любое упоминание о театре меня тошнило! Для меня лондонский театр — мерзость и пошлость... До определенного момента. Трудно назвать любые мои походы просветительскими, ведь хоть весь мой взор и направлен на сцену, смотрю я отнюдь не очередную постановку. Мои янтарные глаза смотрели лишь на одного актера, как я позже узнал, имя его было Аояги Тойя. Его расслабленное, но в то же время невообразимой красоты лицо я сравнивал с самыми прекрасными Богами, хоть и, скажу честно, мало их портретов повидал. Аояги, мой прелестный Аояги манил меня своей игрой, своей осторожной мимикой губ и сверкающими серыми глазами. Я даже стал приходить на театральные репетиции, лишь бы послушать, как он своим спокойным голосом зачитывает реплики, кружась на сцене. Признаюсь, сначала сковала меня его внешность, необычайная аура: но позже меня сразило совсем не его лицо. О нет! Окончательно сломили мой дух наши с ним беседы и прогулки. Он был словно не из нас: богатых и высокомерных аристократов, он был другим... Как и я. Мы нашли друг друга во тьме этой вечной суеты и счета чужих денег, для друг друга мы стали золотыми оберегами, как тем самым светом в конце туннеля... Познакомившись с ним, я наконец обрел надежду выбраться из невыносимой мне дворянской жизни, которая не стоила и не гроша... Человеком Тойя был знатным, даже я мог бы позавидовать его родовым принадлежностям, но на данный момент жил достаточно скудно, учитывая свои прежние богатства конечно. Но бедняком или сильно нуждающимся Лорд Аояги не был. Он ушел из дома в семнадцать, мечтая выступать на сцене в качестве актера, а не инструментального сопровождения. Оказывается, его отец был музыкантом, кстати говоря, все остальные родственники тоже так или иначе были связаны с музыкой. Но Тойя не хотел такой судьбы, всю свою осознанную жизнь он тянулся лишь к сцене, мечтал сиять на ней! Что ж, скажу по правде, он не любил рассказывать о своей семье и об отношениях с ними, умалчивал о многом, что не странно, поэтому предлагаю нам перейти к чему-то более мне приятному... Теперь стоит мне поведать о том, как он попал в самый престижный театр столицы, и как многие из вас уже догадались, причиной этому стал не менее известный вам Цукаса Тенма. На сегодняшний день он самый востребованный и сногсшибательный актер главного театра Лондона, хотя насчет последнего я бы поспорил (Тойя все-таки сражал наповал в этом деле). Оказывается, юноши были друзьями детства, и Цукаса очень помог Аояги исполнить свою заветную мечту, правда, все равно любые роли Тойе удавалось получить с большим трудом, и в отличии от Тенмы, к сожалению, у сероглазого прекрасного дворянина совсем не было таланта к артистизму. Приходилось много работать, не спать ночами! И все равно получать второсортные роли, гроши за любую работу, но Тойя не переставал трудиться и отдавать всего себя мечте! Наверное, за это я его и полюбил. Ведь, несмотря на свою тяжелую жизнь, он всегда искренне улыбался мне в ответ, а смотря на небо, молвил: "Лондон... Милый Лондон... Когда удастся мне стать актёром?" Я влюбился в Тойю, стоило мне увидеть его на сцене, такого обоятельного и прелестного, но когда я узрел его за кулисами, я по-настоящему полюбил его.. Каждый день, бывало, даже в мороз или в самый серый туман, я бежал только к нему навстречу: словно птица, парил по лондонским грязным улицам только чтобы вручить ему цветы или рассказать о своем новом изобретении, или прочесть какие-нибудь глупые своего сочинительства стихи... Возвращаясь к сегодняшнему знаменательному дню, он был таким особенным, потому что Тойя наконец получил главную роль в пьесе. Пьеса была драматической, такие любили в наше время, поэтому на нее, как и обычно, пришло много знатных людей. Я волновался отнюдь не за зрителей, а за выступающих. Здешние аристократы, любившие называть себя культурными специалистами, могли нехило раскритиковать любого актера.. Я даже отсюда чувствовал повисшее напряжение за кулисами, едва послышался испуганный шёпот. Я боялся, что это только добавит тревоги Тойи... Интересно, как он там сейчас? И вскоре пьеса началась: очень необычно, я недоумевал, в чем дело. Вокруг повисла тишина, и Аояги, словно чайка, легкими шагами вышел из-за кулис. Он стал кружиться в легком танце, ловко жестикулируя руками. Его причудливая белая рубашка, со стразами, забавно путалась в танце, заставляя меня еле слышно хихикнуть.. Затем, восхищенно воскликнув вслух, когда Тойя сделал восхитительный реверанс, я не мог отвести взгляда от Аояги. Он вращался по сцене, резко двигая ногами и головой. В этот же миг, стоило мне вспомнить, что когда мы обсуждали премьеру, он в насмешку упомянул о славной неожиданности в начале (неужели, об этом сюрпризе он упоминал?), заиграла тончайшая музыка. Она дополняла картину, очень плавную картину: в тот миг из-за атмосферной зимней мелодии я стал сравнивать Тойю с парящей пёстрой снежинкой. Я видел, как его глаза бегали по сцене, искали меня, а когда нашли, засверкали ярче Луны. Тогда я ахнул. Он танцевал, отдавая всего себя! Сероглазый юноша красиво выгибал спину, кружился по сцене, как профессиональная балерина, и резво вился. И в момент, когда я особенно хотел взвыть от красоты сей картины, он бегло скрылся в кулисах, а музыка прекратилась... Никто не хлопал, не сумев отойти от поразительного танца, и лишь я, ожидавший этого момента, как вне себя захлопал в ладоши! На сцену стали выходить другие актеры, пьеса по-настоящему началась, но я смиренно ждал только выхода Аояги. Параллельно надеясь, что тот сумеет отдохнуть... Впрочем, после завершения постановки я обязательно расспрошу его о маленьком сюрпризе из начала и, вдохновившись, непременно подарю ему свой первый поцелуй.