Падшие

      Когда по Небесам раздалась тревога, Азирафаэль сидел на совещании архангелов. Он не слушал обсуждения, потому что всецело был погружён в собственные мысли. Кажется, они обсуждали разработку проекта по уменьшению количества демонов на Земле. Над длинным столом высвечивалась плазма с графиками и статистикой. Больше Азирафаэль не вникал в дело. Ангел знал, что сегодня Кроули и Азазель должны пробраться в райское убежище, даже хотел помочь и прикрыть их, но внезапное совещание испортило его планы. Однако и на месте он не сидел: после вечернего разговора с Азазель, Азирафаэль вновь изучил значимые фрагменты Библии и нашёл кое-что любопытное. Ангел собирался набрать ей по завершении наискучнейшего заседания, чтобы обсудить находку.       Он почти растворился в раздумьях, не ощущая больше приторных голосов рядом, пока белизна кабинета не превратилась в красный, пока других ангелов не озарила кровавая тень, словно раскрывая их настоящее нутро. Мысли перепутались из-за орущего сигнального звука, усиливавшегося, благодаря бьющему по стенам эху. Все начали переглядываться, а Азирафаэль думал об одном: лишь бы не они.       – Всем оставаться на местах, – сказал Михаил и бросил неоднозначный взгляд на Уриэль, – Мы узнаем, что происходит.       – Я, как Высший архангел, должен пойти с вами, – произнёс Азирафаэль совсем не от того, что был до крайности послушным ангелом и хотел соблюсти все правила – где-то на затворках сознания у него била собственная тревога. Если его догадки правдивы, то он обязан помочь Азазель и Кроули.       – Ты должен остаться и выслушать проект для отчётности, – монотонно протараторил Уриэль.       Два архангела удалились, а через пару минут Небеса пришли в своё обычное состояние. Сквозь фальшивую снисходительность Рая всегда проглядывалось презрение ко всем: к своим ближним, демонам, людям. Азирафаэлю порой казалось, что они пытаются построить собственную империю, игнорируя Богиню. Ангелы говорили: так нужно. Но кому нужно? Он заметил только спустя тысячелетия, что божественный замысел стал чем-то лишённым смысла, построенным ради забавы. Раньше, при упоминании непостижимого плана, ангелы трепетали перед каждым словом Всевышней, а сейчас – они выполняют задачи, словно монопольная компания по переработке металла, выбрасывающая все отходы в реку, или государство-лидер, эксплуатирующий труд неразвитых стран, а после наживаясь на их ресурсах. Азирафаэль провёл достаточно времени на Земле, чтобы понять печальные его мягкому сердцу закономерности.       Всё оставшееся время ангел не мог уже не спокойно думать, не слушать. Он нервно крутил кольцо на мизинце, пытаясь себя хоть как-то унять. Азирафаэль довольно плохо скрывал тревогу, что сейчас сказывалось на его хмурых бровях и пересохших губах. Самое последнее, чего не хватало в добавок ко всему происходящему, так это подозрительных взглядов в его сторону.       Наконец усыпляющий голос замолк, и Азирафаэль покинул душное помещение. По пути ангел вспомнил, что должен передать Метатрону отчёты, поэтому побрёл в противоположную сторону от своего кабинета. Дверь оказалась приоткрытой. Оттуда слышалось два громких шёпота. Кто-то бурно и обеспокоенно рассказывал нечто секретное. Азирафаэль собирался было постучать, но одно слово остановило его, заставляя притаиться. Вокруг не было никого, кто мог заметить ангела, так нечестиво подслушивающего разговор. Его безгрешная часть души осуждала себя за такой поступок, реальность же говорила, что на Небесах суд ведётся в крайне несправедливой форме, и думать о морали – последнее дело, если хочешь выжить.       – Азазель теперь не подчиняется нам. – это был голос Михаил, – Развоплотив демона, мы только разозлили её. Не станет ли хуже от этого?       Судорожная паника заставила Азирафаэля громко вздохнуть, сжать кулаки до образования красных следов на чувствительной коже. Когда-то, когда люди больше верили в сверхъестественных существ, они передавали друг другу поверье о страшной и такой же прекрасной силе ангелов. О их способности сокрушить своего ближнего при сильной боли, граничащей с ощущением копья в груди. На секунду Азирафаэль даже поверил в это, но остатки здравого рассудка подсказали ему не делать поспешных выводов. Любовь при каждом её упоминании била жестоко, однако разум защищался ещё суровее. Кроули не мог погибнуть. Смерть и демон – две противоположные стороны медали; они никогда не умели сочетаться.       – Всё под нашим контролем, – заверил Михаила Метатрон, – осталось лишь ожидать прихода на римскую землю.       Архангел посмотрел по сторонам, и Азирафаэлю пришлось плотнее прижаться к стене.       – У нас под ногами постоянно путается Азирафаэль, – пренебрежительно произнёс он имя ангела.       – Это неважно, главное, чтобы он не узнал о делах сверху.       – В этом и проблема: он узнал. – наступило молчание. Азирафаэль уже почти перестал дышать, но вскоре выдохнул, когда Михаил продолжил, – Я подслушал его разговор. Он передавал информацию Азазель, говорил, что встречался с предателем Небес. Я заходил в архивы. Оттуда пропали досье Азазель и древние карты. Что прикажете? Мы можем развоплотить того демона… как же его? Тот, что постоянно вертелся вокруг Азирафаэля.       Всё-таки за ним наблюдали, поэтому и узнали о грядущих врагах. Ангел должен был удостовериться, что его не подслушивали, но, похоже, в какой-то момент информация стала для него важнее чужой безопасности. Он винил себя, но теперь угрызения совести уже бесполезны. Пришла пора исправлять ошибки, совершенные по глупой невнимательности. Ангела невероятно измотала работа. Раньше он всегда предсказывал каждый шаг наперёд, был осмотрителен, даже если Кроули уверял в обратном. Азирафаэль знал, что делает. Ангел постоянно влезал в передряги, перед этим продумав каждую деталь, оценив все риски, при которых он или Кроули могут пострадать. Вполне возможно, что Небеса и желали довести его, позволить ему оступиться.       – Что ж, у нас есть его слабое место, но этого будет недостаточно, – ангел почти представил, как Метатрон натружено хмыкнул, потерев седую бороду, – мы можем стереть ему память. Да. Значит поступим так. Найди его и приведи сюда.       Азирафаэль отпрянул от стены, как от адского пламени. Он стремительно направился в свой кабинет, огибая заплутавших ангелов по пути. Сейчас нет права на лишнюю секунду. Азирафаэль судорожно собирал важные бумаги из запертого ящика и маскировал их под обычные незначительные книги. Он не придумал дальнейшего плана: всё произошло слишком быстро. Единственным убежищем для всех брошенных, лишённых и преданных был его книжный магазин. И Азирафаэль, как никто другой, подходил под это описание. Поэтому, немедля, ангел поспешил к лифту.       Он нажал на кнопку. Время предательски замедлилось. Лифт будто застрял между Землёй и Небесами. Азирафаэль бросил взгляд на наручные часы, однако от этого секундная стрелка не стала двигаться быстрее. Заметив на улице светловолосого мужчину, напоминавшего южанина, люди сразу подмечали его суетливость, точно он опаздывал на деловое мероприятие или важную встречу. Наверное, первый раз за всю неугомонную жизнь Азирафаэля, его расторопность была оправдана.       – Азирафаэль, – сзади послышался голос Михаил, а лифт наконец открылся.       Он проскользнул внутрь, нажал на кнопку посередине, посылая на прощание архангелу хитрую, и в то же время добродушную улыбку.       – Метатрон вызывает к себе, – продолжил Михаил, когда двери начали закрываться. Последнее, что увидел архангел – выражение лица Азирафаэля, говорившее, мол, прошу прощения, я сейчас не могу.       Ангел с чувством облегчения спустился вниз. Он добрался до книжного и бесцеремонно вошёл в магазин. Он немного перестарался, так как дверь громко захлопнулась за ним, вызывая шум. Посетитель, напоминающий заядлых коллекционеров комиксов лет тридцати, которые покупают их на последние сбережения матери, что-то увлечённо рассказывал Мюриэль, пока она боролась с растерянностью. Но шумный звук заставил его замолкнуть и повернуться. Ангел бросил книги на ближайший стол, и те наконец раскрыли своё настоящую сущность.       – Извините, сегодня мы закрываемся раньше, – сказал он и, придерживая за спину, направил посетителя в сторону выхода, но молодой человек хмуро переводил взгляд с Мюриэль на Азирафаэля.       – Сейчас только двенадцать дня, – отозвался возмущённый голос.       – Да, время обеденного перерыва, – терпение было на пределе.       – На двери написано, что Вы работаете без перерывов, – ангел машинально повёл головой, когда из чужого рта пронесся едкий запах чеснока.       – Закрой рот и убирайся, – предупреждающе прошептал Азирафаэль, открыл дверь и почти вытолкнул посетителя на улицу.       Перед тем, как захлопнуть дверь, ангел услышал что-то вроде «тупые педики». Он перевернул табличку с надписью «Закрыто». Пальцы впивались в ручку. Только сейчас Азирафаэль смог выдохнуть. Лоб прикоснулся к деревянной поверхности. Веки казались невыносимо тяжёлыми. Мюриэль всё ещё стояла в исступлении, не зная, что сделать, сказать, и нужны ли вообще какие-то слова. Он отпрянул от двери и устало опустился в кресло.       – Присядь, – Азирафаэль указал взглядом на место перед собой.       Повисла тишина. Шесть лет назад ангелы точно так же сидели друг напротив друга. Тогда они улыбались, и, может, в их выражении лица прослеживалась фальшь, но они хотя бы были в состоянии натягивать кончики губ вверх. Сейчас оба напряжены: Мюриэль боялась неведения, а Азирафаэль наоборот. Он знал, что ему предстоит сказать и винил себя ещё сильнее прежнего.       – Мне жаль, – начал ангел не в силах взглянуть в наивные глаза, – Мюриэль, я правда не хочу давать тебе этот выбор, но мне придётся. – он видел, как детская доброта разбивается об жестокой реальностью, – Мне потребовалось шесть тысяч лет на Земле для осознания. Это не сравнится с твоими шестью годами, поэтому, если ты откажешься, я пойму…       – Что.. что случилось? – тревожно прошептала Мюриэль, не дав Азирафаэлю договорить.       – Ты можешь отправиться на Небеса, и тебе не будет грозить опасность. Я правда пойму, если ты так поступишь, это будет разумно с твоей стороны, – но эгоистичная частичка ангела умоляла, чтобы она не уходила.       – А второй вариант? – настороженно спросила Мюриэль.       – Ты останешься, но этим предашь Небеса.       Внутренний конфликт в книгах, которые читал Азирафаэль, всегда описывался с невообразимой точностью, его раздирали описания противоборства персонажей. Война внутри одного человека хуже, чем распри государств, чем ссоры людей. В конце концов каждый оставался при своём мнении, но в душе одной личности конфликты выглядели неразрешимыми. Он знал на своём опыте, каково ощущать метания из стороны в сторону, попытки выбрать правильный путь, а после разочаровываться в себе, целях и мечтах. Но куда страшнее оказалось не чувствовать это на себе, а видеть в глазах маленького, неподготовленного к правде, ангела ужасное самоистязание.       – Но я люблю этот магазин, и я люблю Небеса, – дрогнувший голос практически разрушил натянутую стойкость Азирафаэля.       – Мне жаль. Я знаю, что ты чувствуешь, но третьего выбора нет, – ангел встал с кресла и взял бумаги, – У тебя есть время подумать. Я буду в своём кабинете.       Поступал ли он жестоко? Да, однако терпеть несправедливость – участь каждого потерянного и недолюбленного Богиней ангела.

***

      Тучи медленно брали под свой контроль солнце. Вдалеке, где-то на окраинах вересковой пустоши, слышались раскаты грома. Кроули вместо того, чтобы следить за дорогой, поглядывал на расцарапанные руки на руле. Ему пришлось силой оттаскивать Азазель от вещей Вельзевул. Она билась, пыталась сопротивляться, но могла лишь впиваться ногтями в чужие руки. Они выбрались быстро: демон запомнил повороты, а спуститься по лестнице не составило труда. Редко Кроули бросал взгляды на Азазель. Она сидела, сгорбившись, и в ней читалось «ничего». Словно погибла не Вельзевул, а Азазель. Физически она жива, но, сохранилось ли что-то внутри, Кроули сомневался. Никаких движений, её даже не выдавало дыхание. Кожа побледнела до мертвенного состояния.       Вместе со слезой, упавшей на ботинок, Азазель ожила:       – Мы должны рассказать Гавриилу, – голос осип настолько, что демону потребовалось время, чтобы понять сказанное.       Кроули кивнул. Оставшуюся поездку они ехали в тишине. Дом ничуть не изменился, и эта постоянность только сильнее давила. Мир никак не перевернулся из-за потери, всё текло в прежнем русле. Люди даже не смогут узнать о демоне, отдавшей жизнь ради Азазель. Человечество вручало награды за героизм, достижения, но толку от этого, если они никогда не поймут: кому на самом деле нужно посмертное звание. Азазель тоже пока не знала, насколько масштабный поступок совершила Вельзевул по отношению к Земле. Поэтому сейчас всё её горе состояло в потере ближней. Позже, конечно, она поймёт, но это случится гораздо позднее.       Азазель стояла у двери, перебарывая себя, пытаясь не расплакаться. И до чего же глупой и сопливой она себя ощущала. Кроули положил руку на её плечо.       – Я расскажу ему, – сказал демон, и дверь всё же отперлась.       В гостиной пусто. На первом этаже ни души. Азазель села на диван, опираясь локтями о колени. Кроули скрылся на втором этаже. Она пыталась не думать, занять себя любым делом и первое, что пришло в голову – звонок Азирафаэлю. Но после, примерно, десяти тщетных попыток услышать доброжелательный голос на другой стороне провода, Азазель сдалась, прижала ноги к груди, испачкав кедами сидение. Вряд ли Гавриилу будет дело до этого. Слёзы больше не шли. Грудь сдавливала боль, ставшая физической, по вискам раздавалось напряжение всего тела.       Кроули постучал в первую попавшуюся дверь и не ошибся. Ему открыл Гавриил. Увидев перед собой Кроули, а не Вельзевул, осознание пришло к нему слишком быстро. Он отошёл от прохода и сел на кровать. Демон не знал, необходимо ли что-то говорить.       – Вельзевул… она…, – на эти слова ангел кивнул.       Кроули ненавидел Гавриила, и не питал любви к Вельзевул, но было во всём этом незримое «но». Он знал Вельзевул всю свою жизнь, и в далёком, почти забытом прошлом, когда они оба ещё были ангелами, Кроули помнил редкие позитивные моменты с ней. Вдруг стало ещё тоскливее.       По щеке Гавриила прокатилась капля. Слеза. Кроули ощущал всё самое отвратительное, мерзкое, будто его облили святой водой. Последний раз, когда демон чувствовал себя настолько ничтожно – прощание с Азирафаэлем. Его растоптали, ударили в самую грудь и напоследок плюнули в душу, словно её нет. Дело вовсе не в том, что ему так горячо жаль Гавриила, просто ангелы не плачут. Они умеют это делать, но обычно проявление грусти для них – бескрайний океан в глазах. Когда же солёная вода вытекает из берегов – ангел потерял смысл Богини, непостижимого замысла, он забыл почему создан. Это настолько редкое явление, что Кроули ни разу не видел, как плачет Азирафаэль. Но ещё хуже наблюдающему за этим эстетически прекрасным и морально ужасным явлением. Слёзы ангела ощущаются так же, как горе всего человечества сразу. Так всегда говорили демону. Метафора действительно красивая, но на деле она отвратительна.       Гавриил вытер каплю с щеки и встал. Всё, что обрушилось сплошным комом на Кроули, исчезло так же мгновенно. Ангел порылся в комоде, достал оттуда махровую коробочку, а из неё что-то блестящее. Он подошёл к столу и выткнул флешку из ноутбука.       – Она знала, что скоро умрёт, – Гавриил протянул Кроули серебряное кольцо и флешку с выцарапанной на пластиковом корпусе буквой «B». Внутри кольца было выгравировано имя Вельзевул, а дьявольский хвост опоясывал красный бриллиант, – На флешке все её записи о состоянии Азазель. Она сказала, что если с ней что-то случится, то я должен отдать их Азазель. – он перевёл взгляд на кольцо, – Я долго оттягивал с предложением, но сейчас это уже неважно. Теперь кольцо переходит в наследство к Азазель.       Кроули забрал у него вещи. Гавриил сдавленно улыбнулся, кивнув головой.       – Что ты будешь теперь делать? – неожиданно для себя поинтересовался Кроули.       – Не знаю, – как-то обывательски произнёс он, – Когда будете уходить, пусть Азазель запрёт дверь на ключ.       Кроули ушёл. Он спустился на первый этаж, положил кольцо и флешку на кофейный столик напротив Азазель и подошёл к окну.       – Что это? – спросила она и потянулась к предметам.       – Теперь это твоё.       Азазель покрутила в руках кольцо, после осмотрела флешку. Каждое мелочное упоминание ударяло её, оставляло затрещины на щеках. Она готовилась к этому разговору с того момента, как они покинули Небеса. На протяжении всего общения с Кроули Азазель пыталась подбирать правильные слова и фразы, чтобы не задеть демона, старалась не сильно давить. Но теперь это звучало пусто и бессмысленно. Она понимала, как жестоко обойдётся с ним, но вдруг стало наплевать на формальности.       – Я сейчас звонила Азирафаэлю раз десять, – демон всё ещё стоял у окна, скрестив руки на груди, – и он ни разу не ответил. Знаешь, я никогда не могла подумать, что она может умереть. А она взяла и умерла, так просто. Так быстро. Азазель встала с дивана и подошла ближе:       – И всё, чего я хочу – увидеть её хотя бы на секунду, – голос иногда срывался, подрагивал, но оставался стойким, – Кроули, возможно, мы все сдохнем через месяц, а ты так и будешь обижаться?       – Азазель, это последнее, о чём тебе сейчас стоит думать, – он повернулся к ней лицом.       – Ты серьёзно? – из хриплого горла вырвался крик, – Ты хочешь жалеть перед смертью, что так и не смог сказать ему? Почему, Кроули, почему..?       – Ребёнок… – он аккуратно вытер солёные дорожки на её щеках, но они только усиливались из-за знакомой заботы.       – Если я не создана для счастья, – Азазель пыталась не задохнуться в собственных рыданиях, – тогда я хочу, чтобы счастлив был ты. Пожалуйста, Кроули, не завтра, не через неделю, а сейчас.       – Я, – он понимал, что подписывался под неотступным обещанием, – я попробую.       Кончики губ еле заметно поднялись, образуя подобие благодарной улыбки. Она схватила кольцо с флешкой и решительно направилась в сторону выхода, вытирая оставшуюся влагу с глаз. Азазель надеялась, что её догадки насчёт Азирафаэля верны, поэтому направила их прямиком в Сохо.

***

      Азирафаэль временами выглядывал из кабинета, когда наливал себе какао. Мюриэль сидела всё в том же кресле, в той же зажатой позе. Спустя пару часов послышался стук в дверь. Азирафаэль снял очки и открыл дверь. Мюриэль смотрела в пол и нервно перебирала пальцы.       – Я приняла решение, – в полголоса произнесла она, – я остаюсь.       – Мюриэль, ты молодец, – расплылся в улыбке ангел, он обогнул её и вышел в главный зал, – Мне нужна твоя помощь. Ты ведь умеешь ставить защиту против врагов?       Она встала подле него и кивнула.       – Теперь наши враги – Небеса, – произнёс он и взмахнул двумя руками, окутывая помещение прозрачной волной, – Чувствуешь?       – Я не обладаю такой силой, – смущённо пробормотала Мюриэль.       – Это не страшно. Главное отпугнуть, дальше Они лезть не будут.       – Расскажите мне, что случилось, – она решилась поднять взгляд. Азирафаэль слегка поник.       – Да, мне, наверное, стоило бы, – ангел окинул взглядом книжный, – Какао?       Он пригласил её сесть в кресло, заварил им по кружке напитка и принялся за долгий рассказ. Приходилось иногда останавливаться, чтобы Мюриэль смогла переварить всю кашу, которую учудили Небеса. Порой она задавала вопросы, даже очень часто. Но самое тяжёлое в разговоре оказалось не само повествование, а разочарование в глазах Мюриэль.

***

      Азазель больше не спасала помощь Кроули. Новый кошмар стал преследовать её. Он повторялся из раза в раз. Ей не удалось как следует поспать. Азазель не стала удручать Кроули этой информацией и, проснувшись в холодном поту, сделала вид, что спала она без снов. Они молчали, хотя желали кричать.       В машине играли песни, но в сознании Азазель все звуки стали приглушёнными. Она смотрела в окно, облокотившись лбом о стекло, и сдерживала нескончаемо рвущуюся боль. Разве, так будет всю оставшуюся короткую жизнь?       “Beelzebub has a devil put aside for me!”       Далёкое, неосязаемое имя заставило повернуться. Кроули сразу же вытащил кассету из магнитолы. Она любила в Вельзевул холод. Сколько бы Азазель не приходила к ней, не плакалась о смерти какого-то человека, демон оставалась непоколебимой. Соболезнования близким, вот что самое отвратительное, после смерти. Попытки забыть, на мгновение отвлечься разрушались об скалу, называемой «Мне так жаль, помни, что ты не одна». Лучше бы люди не знали, либо притворялись, что не знают, потому что так проще. Для Азазель страшнее всего оказалось увидеть в глазах демона сострадание, который, по сути своей, не умеет сожалеть.       Не осталось даже музыки. В шесть часов вечера они были уже в Сохо. Кроули припарковался около магазина, но выходить из автомобиля не рвался. Напряжённые руки покоились на руле, глаза прикрыты.       – Давай, мы просто зайдём в магазин, – пыталась убедить его Азазель, – Я не уверена, что он там… если честно, я вообще ни в чём не уверена.       – Если мы не успели?       – Кроули, – она не успела закончить фразу, как демон выбрался из машины.       Азазель помчалась за ним. Они остановились перед дверью. Демон мялся, не мог даже положить ладонь на дверную ручку. Азазель слегка сжала его пальто у предплечья. Он медленно поднёс руку и надавил. Дверной механизм щелкнул. Больше нет пути назад.       Азирафаэль и Мюриэль сидели в креслах друг напротив друга. Они резко повернулись на пару неожиданных спутников. Что делать дальше, не знал никто. Кроули и Азирафаэль замерли, не отводя взгляда друг от друга ни на секунду. Может, если бы прямо сейчас началась атомная война или второе пришествие, то они бы так и не заметили этого, продолжали рассматривать чужие глаза, как единственный существующий мир. Азазель быстро вертела в голове разные варианты. Сонный, вымотанный разум работал медлительно.       – Мюриэль, ты пробовала когда-нибудь мороженное? – выпалила она, и ангел отрицательно покачала головой, – Самое время, – Азазель указала головой в сторону выхода.       Мюриэль растерянно посмотрела на Азирафаэля, но тот даже не повёл взглядом. Она поднялась с кресла и последовала за Азазель. Мюриэль хотела произнести что-то ещё, но Азазель схватила её за руку и выволокла из магазина. Теперь в книжном остались ангел и демон, и оба находились в смятении, ступоре и страхе. За эти секунды мир успел рухнуть и воздвигнуться снова. В их телах сотворилась разрушенная Вселенная, сердце озарилось звёздами. Первым опомнился Азирафаэль. Он встал с кресла на онемевших ногах, попытался сделать шаг, но тело не позволяло. Кроули не шевелился, превратившись в статую.       У людей шестьдесят ударов сердца в минуту составляет норму, в то время у змей частота достигает ста тридцати шести. Демон легко уживался с этим темпом в человеческом теле. Скорость света же определяется в триста тысяч километров в секунду, и Кроули казалось, что именно с такой быстротой билось сейчас его сердце. Он не мог двинуться, вздохнуть. Он ничего не мог. Мысли разрывались: бешеное сердце умоляло обнять ангела напротив, прижать к себе и стать единым целым с ним, чтобы тот не смог отойти ни на шаг, а остатки забытого разума кричали о том, чтобы Кроули ушёл, уехал и забыл навсегда.       – Кроули.       Что-то тихое и необъятное подступало к глазам. Он так часто в последнее время видел эту боль во взглядах других. А сам на протяжении шести лет не давал спуску горестным каплям. Кроули пытался не вспоминать, как нежно звучит его имя в бережном, бархатно скроенном мелодией, голосе ангела. И он почти забыл, пока ему не напомнили.       – Мой дорогой, – Азирафаэль сумел ступить на шаг вперёд.       Всё тело демона пропустило удар, словно огненный меч ангела воткнулся в грудь. До ужаса прекрасно. Кроули надеялся, что слеза не откроется всему магазину, миру и ангелу. Защита в виде очков оказалась до крайности хрупкой.       – Ангел, – прошелестел хриплый шёпот по помещению.       – Я так долго ждал этого, – с горестной улыбкой произнёс Азирафаэль.       Он подходил всё ближе. Кроули боялся, что наступит невозвратная точка, что всё это окажется неправдой. Он не хотел опять раниться о настолько заманчивую картину перед ним. Демон отступил и упёрся в дверь. Дверные ручки впивались в поясницу тупой болью. Из тысячи «вдруг» Кроули до сих пор судорожно искал заветное «любовь».       – Дорогой, я так сильно хотел, чтобы ты был счастлив, – ещё шаг и они смогут коснуться друг друга, – поэтому ушёл от тебя. И мне было так одиноко без тебя. – Азирафаэль тянется к очкам и осторожно снимает их, придерживая за оправу. Перед ним открываются змеиные зрачки, полностью затмившие жёлтую радужку – Ох, мой дорогой, прости меня.       Тёплая рука опустилась на острую скулу, размывая влагу на щеке. В одном романе, прочитанном Азирафаэлем, была очень подходящая цитата: «Красота в глазах смотрящего». Другие выражения ангел не мог подобрать в своей голове, чтобы описать свой взгляд и мучительный взгляд напротив. Азирафаэль раздавал любовь, пока Кроули пытался унять ноющую оболочку. То, что творил ангел с демоном – невообразимо безжалостные вещи, и такие же желанные одновременно.       – Я люблю тебя, – в полголоса произнёс Азирафаэль, – Ты прощаешь меня?       – Ангел, – годами выстроенная преграда ломается из-за трёх банальных слов, – просто заткнись.       Он кинулся в объятия, словно конец света уже наступил. Кроули хватался за светлый пиджак, как за последний шанс, сжимая дрожащими пальцами, зарывался носом в мягкую шею. Он дрожал, и его крылья, распустившиеся в какой-то неопределённый момент, содрогались при каждом порывистом вздохе. Чужие руки, те единственные, имеющие на это право, гладили его по волосам. Дыхание возле виска было подобно бережным поцелуям. Чувство тепла и безопасности, о которых забыли они оба, вернулись, беспрепятственно вторглись и не собирались покидать до приближающейся смерти.       Белоснежные крылья накрыли их, поместив в маленькую комнату сокровенных тайн ангела и демона. Они не собирались отпускать друг друга, могли простоять так до конца света, чтобы умереть вместе. Потерянные части сквозь метания и предрассудки нашли утраченный кусок своей эфирной души и теперь вновь стали неразделимы.       – Я прощаю тебя. – послышался надрывный голос у плеча, – Чёрт, Ангел, конечно, я прощаю тебя.