Встреча

Прочь из моей головы! Оборвав провода, спутав карты, Фигуры сметая с доски

Немецкий город весь искрился от рождественских украшений, которые тянулись яркими ниточками через все улицы, соединяясь на главной площади, где раскинулась рождественская ярмарка. Люди, прошедшие войну, веселились со своими детьми, которые никогда не сталкивались с ужасом страшнее, чем наказание родителей. Чарльз Ксавье чуть поморщился от гирлянд, заезжая на коляске на веранду кафе какого-то творческого центра, чьи панорамные окна выходили на праздничную площадь. На некоторых столиках у стекла стояла шахматная доска на случай, если гости захотят развлечь себя. Профессор подъехал к такому столу, у которого как раз отсутствовал один стул. Видимо, кто-то утащил к соседнему столику. Он окинул взглядом покоцанные от частого пользования фигуры, вспоминая, что его последняя шахматная партия состоялась на высоте более десяти тысяч метров над землёй. Вокруг приятно пахло корицей и еловыми ветками. Мужчина вздохнул, убирая со лба мешавшиеся волосы, и уставился на улицу. За стеклом веселилась молодежь. Он старался оградить свое сознание, чтобы ненароком не залезть в мысли людей вокруг, которые, наверняка, плещутся радостью в честь праздника. И вряд ли ему здесь угрожает какая-то опасность. Необязательно следить за всем. Хотелось немного отдохнуть, подержать голову в тишине. Они с Хэнком приехали в Германию за одним мутантом, которому требовалась помощь и которого можно было бы уговорить поступить в их школу. Чарльз не хотел лететь, с ним поездка выходила гораздо сложнее и неудобнее. Но Маккой настоял. Сказал, что не справится один и что не хочет, чтобы Профессор проводил Рождество в одиночестве. Ксавье только усмехнулся, сжимая подлокотники кресла и разворачивая себя к столу. В итоге Хэнк с ребенком-мутантом застрял где-то на ярмарке, а Чарльз сидит один в Рождественский вечер. Когда он в последний раз задумывался о Рождестве? В последние годы его мысли занимала только вновь открытая школа для мутантов. Чарльз вспомнил какое-то Рождество из детства, которое они с Рейвен отмечали вместе. Большая живая ель, свечи. Кажется, будто это было в каком-то другом мире. Он непроизвольно вытянул шею, вглядываясь в людей на улице, пытаясь отыскать среди них знакомое золотистое свечение глаз. Конечно, там ничего не было. Никого из близких ему людей здесь не было. Профессор прикоснулся пальцами к виску, внушая милой официантке, которая уже собралась подойти к нему, не беспокоить его весь вечер. Он расслабился, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза. Всего на секунду. Потому что кое-что заставило его подскочить в следующее мгновение. Всё-таки сильные телепатические способности никогда полностью не затихали. Чарльз уловил такую знакомую ауру мыслей того, в чью голову клялся никогда не залезать. В тот же миг чёрная пешка, стоящая посередине, сама сдвинулась на квадрат вперед. Не может быть. Ксавье сжал подлокотники до побелевших костяшек, выдыхая сквозь стиснутые зубы. Он смотрел как напротив него садится человек, в чьих глазах вместо привычной стали плескалась такая незнакомая неуверенность. — Привет, Чарльз, — Знакомый спокойный голос заставил Профессора нахмуриться и напряженно просканировать взглядом собеседника. — Здравствуй, Эрик. Это был действительно он. Только не в привычном костюме Магнето с плащом, а в какой-то расстёгнутой серой куртке, из-под которой виднелась клетчатая рубашка. Без шлема. Чарльз с какой-то дотошностью разглядывал бывшего друга, подмечая, как тот осунулся, похудел и выглядел похуже, чем когда вышел из тюрьмы. Но был живым. Не тенью себя, которой Чарльз был сам в 73 году. Живым. — Рад видеть тебя, — произносит Эрик, поджимая губы, цепляясь взглядом за инвалидное кресло. Они не говорили об этом. До Вашингтона Чарльз считал, что ненавидел его. Но сейчас думал, что мог бы закрыть на это глаза. Тоска по старому другу делала это за него. Ксавье не знает, чего ожидать от этой встречи. Нового убийства? Раны? Чего? Но одного взгляда на Эрика хватило, чтобы понять, что у того эмоции примерно схожи, даже не нужно читать мысли. Профессор позволил себе кивнуть на реплику Леншерра и расслабленно выдохнуть. — Как ты? — Пресловутое «дружище» застревает где-то в горле. А друзья ли они? Слишком связанны для врагов и слишком далеки для друзей. — Что ты тут делаешь? — Профессор быстро меняет вопрос, чувствуя холодные нотки в собственном голосе. Здесь множество беззащитных людей. А их противостояние ещё не закончилось. — Слышал о Рождественском перемирии во времена Первой мировой? — спрашивает Эрик, но вопрос больше риторический. Разумеется, Профессор знает об этом. — Я не собираюсь никого убивать. Я здесь ненадолго. Намек ясен. Чарльз счастлив ухватиться за эту спасительную ниточку, надеясь, что их перемирие растянется на большее время. Эрик кивает на доску. — Твой ход, Чарльз. Их новая партия. Залог того, что вражды не будет, по крайней мере сейчас. — Как школа? — интересуется Эрик, переставляя следующую пешку, подразумевая этим вопросом интерес о состоянии самого Ксавье. Не сдался ли он снова. Эта странная забота. Между ними стеной стоит Куба. — Начинает работать. Приехали сюда с Хэнком за одним молодым мутантом, — Новый ответ – новый ход шахмат. Эрик приподнимает глаза, окидывая местность, ища Зверя. Его нет. Оба не хотели бы, чтобы их игру прервали. Леншерр кивает, удовлетворенный таким ответом. Они поговорили ещё немного, так, нейтральные темы, специально обходя политику и мутантов. И замолчали, продолжая партию в шахматы. Эрик всегда говорил, что поддастся ему. Партия длилась уже много лет. Профессор страшился её финала. Чарльз с большей радостью проник бы в чужую голову для ментального общения, потому что так будто было проще. Но Ксавье знал, что Эрик прогонит его из своих мыслей и закроется ещё сильнее. Забавно. Раньше они могли часами разговаривать на любые темы, пока ездили по стране в поисках мутантов. А сейчас будто нечего сказать. Яркие огни на улице и чей-то смех на секунду отвлекают внимание Профессора от игры. А ведь можно посчитать, что они с Эриком вместе отмечают Рождество за мирной партией в шахматы. Сегодня же Сочельник. Можно надеяться на Рождественское чудо, в которое никто из них не верит? — Как ты? — Чарльз повторяет свой изначальный вопрос. Эрик откидывается на спинку стула, складывая руки на груди. Закрывается. Он никогда не любил говорить о себе. — Я встретил кое-кого, Чарльз, — неожиданно произносит Магнето, усмехается и потирает пальцами переносицу, — Её зовут Магда, она из Польши. Обычная девушка, принявшая меня с этим. — Он слегка двигает рукой, и даже Профессор, не обладающий металлокинезом, чувствует колебания металла вокруг. — Я сделал ей предложение. Она согласилась. Чарльз прикрывает глаза, делая вдох какого-то сумасшедшего облегчения. Промаргивается, устремляя взгляд голубых глаз на Эрика. Он удивлён событию, удивлен, что с ним вообще поделились, и искренне рад. Ни кстати вспоминается Мойра, заставляя сердце защемиться с тройной силой. Сложилось бы у них что-то? Профессор практически ощущает зуд в руках от желания залезть в голову мужчине напротив и узнать, прочувствовать все эмоции. Хоть раз ощутить от мыслей Эрика счастье, а не боль. Обычная девушка. Значит ли это, что его одержимость уничтожить людей прошла? — Я рад за тебя, друг мой, — говорит Чарльз, приподнимая уголки губ. — И рад, что ты отказался от своих идей устраивать войну. — Я не отказался, — раздраженно ответил Эрик, и в его голосе прорезалась сталь. Ксавье подобрался на кресле, готовясь к эмоциональной вспышке Магнето, которая чаще всего сопровождалась атакой металла. — Я всё ещё уверен, что люди никогда не смогут принять нас и всегда будут бояться, хотеть уничтожить. Я просто… просто хочу спокойствия, Чарльз. Перед ним уже не холодный, закрытый Магнето, а человек, лишившийся многого и надеявшийся успеть обрести ещё хоть что-то. — Ты мог бы вернуться в школу, — замечает Ксавье, двигая ладью на несколько клеток вперед. — Нам не хватает талантливых преподавателей. Эрик только коротко смеется и качает головой. Белая ладья оказывается съеденной чёрным конём. Чарльз не говорит вернуться к нему, к команде. Они не смогли стать Эрику семьей и спасти его, так может у этой девушки получится? — Я без шлема, — Леншерр замечает легкую досаду на лице друга. — ты можешь заставить меня делать всё, что хочешь. Он прикладывает пальцы к своему виску и слегка ими постукивает. Улыбается. Обычная издевка. Вот только где-то в глубине этой улыбки скрывается нервозность. Эрик не сторонится Профессора. Просто война научила никому не доверять. Тем более они ведь не союзники. И Чарльз принимает это, топя свое эго. Ксавье зеркалит движение Магнето, приставляя пальцы к голове. Чувствует других мутантов. — Хэнк скоро будет здесь, — сообщает он, и вся легкость Эрика вновь закрывается на металлический засов. Не надо быть телепатом, чтобы понять, что Леншерр не желает встречаться с бывшим соратником. Исключением всегда был Чарльз. Партия почти доиграна. Эрик тянет руку. — Прощай, Профессор. Чарльз протягивает в ответ и пожимает ладонь своего врага. Друга. Их контакт длится на секунду больше положенного. Ксавье хочется сказать, чтобы Эрик отступился и действительно постарался найти покой. Но вместо этого произносит: — Прощай, дружище. Магнето расцепляет их руки и, пронося ладонь над столом, перемешивает шахматные фигуры. Победитель не найден. И уходит. На доске среди всех упавших фигур стоя остаются лишь два короля, взирающих друг на друга с разных концов поля. Чарльз чуть отодвигается на кресле, смотря в спину уходящему человеку, прищурив глаза. И позволяет себе немного нарушить обещание. С Рождеством, Эрик. Мужчина у двери замирает, слегка повернув голову в сторону, будто желая оглянуться. С Рождеством, Чарльз.