***
В этот раз забираться через окно в комнату не пришлось: у Лютика был пропуск, официальный статус преподавателя и небольшая квартирка в общих корпусах академии. До конца Йуле были каникулы (и экзамены для тех, кто не справился; но Лютик был хорошим и немного ленивым преподавателем, поэтому у него справились все), и до конца этих каникул Лютик был волен делать все, что захочет, тем более в и со своими собственными покоями. И в первую очередь нужно было привести Геральта в порядок. Он и летом-то выглядел не особо опрятно. А зимой так и вовсе был похож на подранную гулями дворнягу: в волчьей шубе были дыры и прорехи, виднелись тут и там заплатки, а она сама и вовсе, казалось, последний раз стиралась, дай бог, пару лет назад. С пятнами запекшейся крови, грязью, еще Мелитэле знает чем — будь Лютик трезв (а он протрезвел за их долгую прогулку), заставил бы Геральта ее выбросить. И купил бы новую в подарок. Но это все — на утро. Пока что он только отправляет ведьмака за ведрами воды на первый этаж, готовит кровать (одну на двоих, ну и что, в первый раз, что ли?), а после, как обычно, помогает Геральту с мытьем. Засыпают вместе. Что-то не меняется никогда.***
Лютик и Геральт отправились в Карстен, выезжая из Оксенфурта ранним утром. Перед этим Лютик все-таки уговорил Геральта выбросить свои ужасные вещи и прикупил ему обновок: пару сменных теплых и удобных комплектов, новую шубу, рукавички, валенки и даже шапку (хотя последнюю Геральт тут же спрятал в седельную сумку). Но Лютик был доволен собой. До Карстена примерно два часа пешего хода. На Плотве — и того быстрее. В деревне чувствовалась некоторая отчужденность: никто не пел песни, дети не лепили снеговиков, не играли в снежки. Словно не было никакого праздника. До Лютика доносилось множество слухов, но он большинству их них не верил, и, видимо, зря: под гнев лешего, видимо, попал не один человек, раз такая атмосфера траура висела в воздухе. — Войта мне сюда позовите! Ведьмак Геральт из Ривии требует, — от голоса друга даже Лютик вздрогнул. Ведьмак как всегда рубил с плеча и вокруг да около не ходил. — Ведьмак? Ако счастье привалило! — ставни окон одного из домов открываются, из него выглядывает коренастый бородатый мужичок. — Неужто все-таки разошлись наши грамоты по городам? Убережете детишек наших от лиха лесного? — Судя по слухам это лихо лесное нужно от вас и ваших детишек оберегать. Что делали? Лешие так просто на людей не нападают. Сколько ельников срубили, признавайтесь? Мужчина в окне покраснел быстрее, чем загорается спичка. — Нискока! Это все господин Эразм со своими азартными играми! Проиграл в карты ельник, а его пошли да срубать начали чтоб в Новиграде и Оксенфурте продать да денег выручить. И свечи еще в подарок. А там выходят рабочие в ельник — и хоба! Вылезает на них чудище, сто локтей в высоту, как вон наш дуб во дворе огромное, в снегу, рычит, с рогами как у оленя и черепушкой вместо башки! Ветками колется, да так и закололо пятерых. Один выжил, прибежал к нам, орет, ревет, детей пугает. Праздник портит! Ничаго больше не знаем. — Где этот выживший сейчас? — Дак в Оксенфурт к медичкам увезли. Тамо либо помер либо уже ушел. Давно то было, пару недель уже как. — А срубленный ельник где? — А шо, не знаете? До поместья доехайте, потом направо поворачивайте, там по дорожке прямо и по праву руку будет ельник ваш. — За наградой к кому? — К нам или же к Вегельбудам. И тут и там платим, мастер ведьмак, ежели трофей принесете и покажете! Геральт кивает. Тянет Плотву за поводья, разворачиваясь. Путь недолгий. Мысли о том, чтоб оставить Лютика в деревне, даже не возникает. Все равно тот не останется, не согласится. И не столько из-за материалов для песен, сколько из-за беспокойства за ведьмака. Геральт понимает — ему тоже не хотелось оставлять Лютика вне своего внимания в те дни, когда они путешествовали вместе. Странный симбиоз.***
Лютик остается сторожить Плотву. По крайней мере, Геральт надеется, что Лютику хватит ума не ходить за ним. Геральт молчаливо пробирается сквозь густые ветви оставшихся елей. Медальон дрожит. Леший мог стать совершенно любым деревом из тех, что были вокруг; ведьмачье чутье не указывало на какое-то конкретное. И следов не было — все замело снегом. — Словно в каждой ели по своему лешему, тьфу… — щурится Геральт, вглядываясь в малейшие движения вокруг. Правая рука сжимает меч; с левой снята рукавичка, чтобы использовать игни, когда потребуется. За Геральтом словно крадется ледяная тишина, в которой каждый шорох отдается густым эхом. Геральт вдруг останавливается, прислушиваясь к тишине. Все вокруг предупреждает о приближении опасности. Вдыхая воздух, полный запахов мокрой земли и хвои, ведьмак переводит взгляд на густые ветки окружающих деревьев. За спиной раздается оглушительный скрип и треск. Геральт резко оборачивается, выставляя вперед меч. Монстр был ростом как два здоровых мужика. Его длинные руки с острыми когтистыми пальцами почти достали до Геральта, если бы тот вовремя не атаковал огнем первым. И правда — леший. Редкость такая, встретить его — так же удивительно, как эльфийского ребенка. Ревущий, грохочащий, шипящий, он остановился Лютик, наблюдая издалека, еле сдерживал восхищенные вздохи. Разве мог он не посмотреть? Геральт бы сухо сказал: вышел в лес, нашел лешего, убил. А Лютику нужно красоты, размаха, эпоса: и про первый угрожающий удар, и про сноп огненных золотых искр, и про боевой танец, что был словно симфонией битвы, где каждое движение Геральта было словно идеально исполненная песнь, в то время как монстр — просто хаотичная неразбериха из случайной выборки нот. И про лютый ветер, беспощадно рвущийся сквозь деревья, и про начавшийся снегопад, и про стаю воронов, кружащих и отвлекающих на себя внимание… Лютику нужно было записать все…***
«Мускулы Белого Волка напряглись от полного гнева порывистого выпада, когда его клинок встретился с особо опасным ударом лешего. Только зимнее солнце освещало сцену, отражаясь в янтарных глазах ведьмака и блеске его меча. Воздух затрепетал от магии, витающей вокруг. Все силы Белого Волка были направлены на то, чтобы одолеть неотступного и опасного врага. Лютый бой казался целой вечностью. И каждое дыхание, каждая капля крови, пролитая на поляне, поддерживала ритм судьбы. Белый Волк чуть не упал на одно колено, чувствуя, как его силы иссякают. Леший лишь потешался, и его удар мог стать последним. Однако, атака была ловко парирована в последний момент! Звериный рев пронзил воздух, когда Белый Волк, из последних сил, в бешеном порыве, пронзил своего заклятого врага. Леший рухнул безжизненным телом на землю, деревья вокруг затрепетали. Резко все стихло. Белый Волк вновь победил — победил ради спокойной жизни всего человечества!» — Все было совсем не так, — усмехается Геральт, пряча улыбку за деревянной кружкой с пивом. Лютик рассказывает свою байку уже в третий раз. Удивительно, как с каждым разом история становится все более и более невероятной, полной деталей, которых и в помине не было. Но Геральту нравится. — Дорогой мой ведьмак! Твоя профессия — леших убивать. Моя профессия — чтоб твои убитые лешие казались страшнее, чем были, и чтоб тебе за них платили в два, а то и три раза больше! И чтоб мне тоже платили. За рассказы. Ворчишь как в первый раз! — Лютик шутливо возмущается. Скрещивает руки на груди, вскидывает голову. Геральт допивает пиво одним махом и стукает кружкой о стол. Встает. — На улицу пошли. — Это еще зачем?! Я еще песню не спел, ту самую… — Пошли. Костры начинают жечь. Лютик следит за взглядом Геральта и выглядывает из окна. На поляне посреди деревни собрали высокий костер из еловых и ясеневых веток. Детишки бегали вокруг. Мужики в корчме стали потихоньку собираться. Лютик, кажется, смекнул, что и ему без публики тут делать нечего, и вскочил со своего стула. — Только ради костров, Геральт! Не думай, что ради тебя. — Куда там. Ради меня ты только соглашаешься каждый год уезжать из своего уютного университета и от красивых студенток, чтобы смотреть, как мужик убивает монстров. Лютик насмешливо прищурился. — Потому что этот мужик получше многих студенток. Знаешь ведь и сам. — Знаю. Одевшись, Лютик и Геральт выходят из тесной корчмы. Когда они переступают порог и оказываются во дворе, Лютик сразу улыбается широко, подобно ребенку. Там, под открытым небом, разгорается костер. Золотистые языки пламени отбрасывают таинственные тени на пляшущих вокруг сельчан. Те, одетые в красочные наряды, исполняющие песни и частушки под свирельку, веселятся и радуются каждой секунде уходящей зимы. Лютик и Геральт останавливаются на противоположной стороне двора, прислушиваясь к песням толпы. Лютику страх как хочется присоединиться; но побыть с Геральтом хочется больше. Они замирают, погруженные в атмосферу этого особенного дня. Даже разговоры излишни. Лютик прижимается плечом к плечу Геральта. Празднует по-своему. Они знали, что их путешествия не кончатся здесь. Что это, возможно, и не последний их вместе отмеченный Мидинваэрне. Но они точно запомнят этот день. Хотя бы на ближайшие годы.***
— Лютик. Вставай. Кто-то ткнул его в худой бок. Лютик поплотнее закутался в одеяло. Вставать не хотелось. — Лютик. Я уеду без тебя. Вставай. — Мастер… мать его.. Белый Волк… дайте поспать хотя бы после праздника, — Лютик заворочался в кровати. Из-под одеяла показалась его растрепанная макушка. Геральт уже был практически одет: только шубу накинь, и можно в бой. Лютик недовольно вздыхает. — Так куда в такую рань? — Жители требуют барда и ведьмака для почестей. Мне ни к чему, а ведь ты-то любитель искупаться в славе. — А чего за почести? За лешего? Попойки вчерашней не хватило? Ох, моя голова… Геральт вздыхает. Качает головой. Вздыхает еще раз. Касается лба Лютика пальцами и складывает знак другой рукой — головная боль должна пройти. Всего-то маленький аксий. Нередко уже использовал — и каждый раз помогало. — Варенье хотят подарить. Шишковое. Торжественно и с почестями. Даже петарды у какой-то ворожейки купили. Лютик на секунду затихает. А после смеется — задорно, заливисто, залихватски. Геральт протягивает ему руку и улыбается в ответ.