О не тех чертовых дверях

Чхон Мён знает, что семья Тан необычная. Он бы даже мог сказать — извращённая, во всех смыслах, если честно. У семьи Тан всегда было достаточно тайн, о которых могли не знать, не то, что за пределами семьи, но иногда и внутри этой семьи. Просто ему повезло быть свидетелем этого безобразия дважды. Чхон Мён действительно начинает думать, что ему пора завязывать с тем, чтобы ходить по чужому дому и открывать чужие двери без стука. В первый раз это, конечно, был Тан Бо; кто ещё это мог быть, кроме этого прилипчивого и иногда дикого сопляка? Тан Бо был вторым сыном семьи и, если честно, Чхон Мён никогда не был заинтересован спрашивать, как у него складываются отношения с его старшим братом, который стал главой семьи ещё даже до того, как Чхон Мён познакомился с Тан Бо. Он не спрашивал, а Тан Бо никогда не начинал об этом разговор. Конечно, когда он имел сомнительную честь открыть не ту дверь, в не то время, в не том доме, хотя Тан Бо пригласил его, то увидел нечто, отчего он всё ещё, жизнь спустя, не может промыть глаза. Глубоко в душе Чхон Мён — эстет, и он может оценить красоту тел и лиц семьи Тан, пока его не совсем трезвый разум пытался обработать видение того, на что он смотрит; там было так много голой кожи, так много звуков, которые иногда могут его преследовать всё ещё в раздражённых ночах, особенно сейчас, когда он снова стал подростком; а его хорошее зрение, улучшенное ци, не составляло ему никаких шансов забыть это. Мужчины семьи Тан красивы сами по себе; но раскрасневшиеся, потные и возбуждённые — неотразимы. Чхон Мён увидел больше, чем достаточно, когда его заметили, и две пары одинаково-зелёных глаз уставились на него в ответ. Одни были полны раздражения (и, вау, а Чхон Мён думал, что это он бесстыден), а другие приливающего страха. — Я... ничего не видел, — медленно сказал он им, и он правда готов думать, что это его лихорадочный мозг решил подшутить над ним, когда он закрывает дверь перед собой, напрочь забыв, куда он изначально шёл, когда возвращается в гостевые покои. Тан Бо догоняет его, наверное, через минут десять, с чем-то средним между бледностью и смущением, с мятой чёрной одеждой, завязанной в спешке, без зелёной накидки, со спутанными распущенными волосами и с нервной улыбкой, стараясь объясниться — Чхон Мён лишь сказал, что это не его дело, что было правдой, и ему всё равно, пока Тан Бо никто ни к чему не принуждает. Тан Бо выглядел глубоко тронутым, пытаясь обнять его, и ему приходилось держать сопляка на расстоянии вытянутой руки; от Тан Бо буквально пахнет сексом. Через десятилетия, через век, через жизнь, Чхон Мён снова имеет эту невероятную честь: открыть не ту дверь в том же доме, но, спасибо, что хоть не в ту же комнату — иначе он бы избегал её, как чуму. Он отстранённо думает, что мужчины семьи Тан стали ещё чуточку изящнее, более стройными, или же дело в том, что Тан Пэ и Тан Чжань — могло ли быть дело в этом лице? — ещё довольно молоды по сравнению с Тан Бо и Тан Аном, но смотрят на него более испуганно, как преступники, пойманные на месте преступления. Чхон Мён может найти к ним даже капельку сочувствия, когда смотрит на самые интересные половицы во всей своей второй жизни. Нет, правда, какая хорошая работа; ему стоит спросить имя мастера, который это укладывал, для Хуашань. — Божественный Дракон… — тихо произносит Тан Пэ, не сумев спрятать нотки ужаса; забавно, в подобном этот ребёнок похож на Тан Бо, даже если лицо сопляка у Тан Чжаня. — Мы не… это не… Чхон Мён бы оценил больше его попыток оправдаться, если бы тот не был внутри своего брата, впрочем, опять же, они не Тан Ан, который всем своим видом говорил ему потеряться к чёртовой матери; не зря Тан Бо потребовалось время, чтобы догнать его всего через две комнаты. — Я ничего не видел, — повторяет он ровно те же слова, и ему почти кажется, что это та же ночь, но его разум чист от алкоголя, даже если он выпил таковой накануне; всё то же самое, и в то же время нет. Чхон Мён не смотрит на двух испуганных и краснеющих мальчишек, когда закрывает дверь, думая о том, чтобы завтра не пялиться на Тан Гунака или свою самаэ, гадая, знают ли они? Скорее всего, нет. Да уж, ему правда стоит перестать беспардонно открывать все эти двери, чёрт подери.