Безумие на двоих

Безумие на двоих Угли в камине почти догорели, полностью погрузив комнату в темноту, как и весь дом, который утопал во мраке и звенящей тишине. Ждала. Ждала каждую ночь, подсчитывая часы и минуты. Ждала, прислушиваясь к шорохам, в ожидании шагов и темнота была мне союзником в нашей сокрытой от всех жизни. Его приближение почувствовала сразу и еле уловимый шорох за дверью, который тут же стих, когда подбросила в угли несколько поленьев, поднимая каскад искр. По комнате забегали быстро угасающие блики, но по дереву поползли слабые ручейки, возрождающегося огня. Медленно, слегка приотворив дверь, он опасливо пробрался внутрь, на мгновение застыв и громко втянул воздух. Можно. Шатающейся походкой вошёл в комнату, плотно затворив дверь, пробудив ото сна дом, который только и ждал его. Набравшиеся силы огоньки всё больше разгорались, загоняя темноту в дальние углы, и освещая жуткую фигуру. Сгорбленное, человекоподобное существо в лохмотьях одежды приближалось к огню. Опущенные плечи, плетью повисшие руки, безвольно болтались вдоль тела, всклокоченные волосы, спадали на лицо, которое он прятал, постоянно отворачиваясь от света. Шаркающей походкой он направился к стулу, стоящему перед камином и рухнул вниз, тяжело выдохнув. Бросив ещё поленьев в огонь, вернулась в своё уютное кресло, стараясь не смотреть на гостя, который пока ещё был монстром… Недвижно просидев несколько минут, он медленно и с усилием протянул руку к столику, на котором стоял чёрный, маленький ящик, но остановился, прижимая к себе сильно дрожащие руки, ещё больше сжимаясь и прячась от огня. Набираясь сил и сдерживая монстра, несколько раз протягивал руки к ящику, но рука в безвольной попытке падала на колени. Резко вздохнув он издал яростный рык, от которого затрясся весь дом. Крепко сжав руку другой, превозмогая дрожь он снова повторил усилие и на этот раз, выудил из ящичка шприц с заранее приготовленной жидкостью. Рука снова сильно затряслась и он перехватил её другой, но это уже не помогало, и руки вновь повисли плетью. — Помоги, — прохрипел он не своим голосом, и протянул руку в мою сторону. Переведя взгляд со стеклянного прибора, взглянула на него, пытаясь заглянуть в глаза, но он тут же опустил голову. Из-под нависших на лицо волос невозможно было разглядеть перекошенное лицо, надменную улыбку, безумный взгляд. Рука всё ещё была протянута, и шприц в ней продолжал прыгать. Эти встречи продолжалось уже значительное время, но я так и не могла привыкнуть к его превращениям, как и он… Выхватив шприц, быстрым и отточенным движением воткнула иглу в ногу, и вдавила жидкость, разбавляя заражённую кровь и возвращая учёного в сознание. Укол начинал действовать не сразу, и нужно было время на перерождение, поэтому дом снова погрузился в тишину и умиротворение. Дыхание гостя стало медленным и более равномерным, озноб прошёл, и он облегченно погрузился в кресло. Через несколько минут он провел по волосам, уже не трясущимися руками, возвращая локоны в привычную причёску, аккуратно поправил одежду, и открыто посмотрел на меня. — Прости, — через мгновение он уже сидел у моих ног, прижимая руки к своим губам, словно котёнок греясь в их теплоте. Глаза ещё блуждали, но уже начали проглядываться искринки сознания, меняя монохромию глаз (своеобразный побочный эффект препарата). Пробежавшись пальчикам по его волосам, лучше приглаживая пряди, дотронулась до лица, стирая с кожи остатки ночи, повернула лицо на свет и наконец-то заглянула в глубину глаз, где на дне сознания покоилась лучистая душа любознательного учёного, любившего экспериментировать над собой. Пальчики продолжали изучать любимые черты лица, словно проверяя, принадлежит ли он ещё мне, спустилась ниже, нащупала три полоски на коже — три свежих шрама оставленные жертвой, которые уже не кровоточили и слегка проведя по ним пальчикам, быстро коснулась губами израненной кожи, а затем жадно прильнула к сухим губам, полностью возвращая его в сознание. — Прости, — повторил он ещё раз, ласкающим голосом, пытаясь найти в моих бесцветных глазах прощение. — Прости! — уже молил он, с силой прижимая руки к губам, обдавая их жарким дыханием. — Но только так могу возвращаться к тебе, а ты ко мне. — Ты обязательно, что-нибудь придумаешь, Должен! — снова прощала и принимала его. — Я же люблю тебя. — Навсегда люблю, — поцеловал он мои, начинающие дрожать руки. Его голова лежала на коленях, в камине догорали угли, и это было наше время, пусть оно и было коротким, но эти минуты были самыми счастливыми в нашей безумной жизни на двоих.