Несвятая ночь

24 декабря 1881 года, Лондон

Был поздний час, и Лондон крепко спал, мышь и та не скреблась в углу. Звезды мерцали в плотном одеяле тьмы в вышине, отбрасывая тусклый серебристый свет на желтоглазого демона, крадущегося по террасным крышам. Шифер был покрыт инеем, но Кроули двигался с кошачьей ловкостью, стараясь ступать легко, чтобы не будить детей, спящих внизу в теплых постелях. Если все пойдет как должно, скоро поднимется снежная буря. Но сначала требовалось воплотить план в жизнь. Тем не менее Кроули был не из тех, кто строит детальные планы, идущие дальше первоначальной цели, а значит, ему предстояло сделать несколько неприятных открытий. Сперва он обнаружил, что дымоходы грязные и скользкие. Кроули казалось, что это неплохой способ проникнуть в дом, но, добравшись до конца трубы и вляпавшись по пути в сажу, мох и во что-то, напоминавшее по запаху голубиный помет, он быстро пересмотрел свои планы на вечер. Не менее важной проблемой стало то, что выбраться обратно через дымоход было невозможно без огромного количества демонических чудес. Кроули уже ступил на зыбкую почву с большой трещиной внизу, решив переменить погоду вопреки прогнозам и начудесить маленькое стадо летающих оленей, так что он подумал: удобнее всего будет выйти через окно — что может пойти не так? Следующая очевидная проблема, которую он не предусмотрел — обычно на другом конце дымохода располагались камины. Хотя стоял поздний вечер и огни в них почти догорели, очень горячие красные угли легко вспыхивали. Кожа демонов по большей части огню не поддавалась, а вот костюм Кроули этим похвастаться не мог. Так и получилось, что Кроули застукали, когда он, подпаленный и перемазанный в помете, вылезал из разбитого окна. — Кроули, это ты? — окликнул его слишком знакомый голос — и совсем не тот, который ему хотелось бы услышать прямо сейчас, учитывая обстоятельства. — Проклятье, — прошипел Кроули, перекинув длинную тонкую ногу через подоконник и выпрямившись. Услышав донесшийся в ответ плеск, он понял, что только что наступил в грязную лужу. Ледяная вода, просочившаяся в носок, лишь подтвердила его подозрения. Да катись оно все в ад. Или куда-нибудь еще. Это было не самое элегантное появление Кроули — или, точнее, уход, — и большой мешок за спиной изящества ему не прибавил. Из-за тяжелой ноши Кроули потерял равновесие — а вместе с ним и цилиндр, соскользнувший с головы и плюхнувшийся на грязную дорогу. Если бы Азирафель не ухватил его вовремя за рубашку, он и сам последовал бы за цилиндром. — Что ты делаешь? Ты же не занимаешься мелким воровством? Ради всего святого, на дворе канун Рождества! — потому что, конечно же, Азирафель не мог не прийти к худшему из возможных выводов. Азирафель отступил, потом вернулся обратно, в желтый свет уличного фонаря, и смерил Кроули подозрительным взглядом. Тот отряхнулся, быстро убрав чудом большую часть прилипшей в дымоходе грязи, и широко улыбнулся. Это был Азирафель, и Кроули ни за что не собирался предстать перед ним иначе как плутоватым, очаровательным и дьявольски красивым. — Ангел! Какая приятная встреча. Кроули загородил собой мешок, надеясь, что густая тень и его чары сотрут следы преступления из памяти Азирафеля. Но удача обошла его стороной. Тот был слишком занят, пытаясь обогнуть взглядом стройную фигуру Кроули и рассмотреть, что он там прячет, чтобы обратить внимание на него самого. — Да, весьма, — пробормотал Азирафель, на лбу его пролегла складка между бровей. Кроули шагнул вперед и сдвинулся вбок, чтобы загородить мешок от взгляда Азирафеля, и еще раз, когда тот сменил позицию. Двигаясь, он оказался совсем близко к Азирафелю — так близко, что можно было вдохнуть запах свечного воска, старого пергамента и шерри. — Чем ты тут занимаешься, Кроули? — но в его вопросе не было едкости, разве что удивление, даже нежность. Азирафель оглядел демона с макушки до пят, созерцая его растрепанный вид с лучезарной улыбкой, той самой, от которой у Кроули пылали щеки и отнимался язык. — Какая подозрительность. Я что, не могу погулять поздним вечером в свое удовольствие? — дразнящим тоном спросил Кроули, покачав головой и наклонившись ближе — достаточно близко, чтобы чувствовать теплое дыхание Азирафеля на замерзших щеках. — Погулять по чужой гостиной? — Азирафель изогнул бровь, а потом с неожиданной быстротой обогнул Кроули и схватил мешок. — Эй, так нечестно, — проворчал Кроули. — Кроули! — возмущенно ахнул Азирафель. — Красть игрушки в Сочельник — это низко даже для тебя! На миг Кроули потерял дар речи. Его немного ранило, что друг счел его способным на такое, даже если улики говорили не в его пользу. Азирафель знал, что Кроули любит детей, а кроме того, он больше занимался мелкими пакостями и искушал людей, чем творил зло. Что ж, он был злым — но не по-настоящему злым, а красть игрушки у детей накануне Рождества — это определенно зло высшей пробы. Когда перед ним стоял Азирафель, Кроули всегда чувствовал непреодолимую потребность в истинном понимании, и его задевало, что временами его ангел бывал таким недалеким. Тем не менее — если бы Азирафель разул глаза, Кроули пришлось бы отрицать свою доброту, так что, возможно, это и к лучшему. Он грубо вырвал мешок из рук Азирафеля. — Если хочешь знать, я ничего не крал, — пробурчал Кроули, голос его прозвучал на пару нот выше, чем требовалось, и он скривил губы, беззвучно прорычав от негодования. — Тогда что же ты делал? — Не твое дело, разумеется, но я… — Кроули осекся. Даже сквозь темные очки он не мог смотреть Азирафелю в глаза. Он ведь снова назовет его добрым, правда? Демон может попасть в беду из-за такого. И все же — разве Кроули не всегда хотелось слышать это, несмотря ни на что? Постыдное удовольствие, в котором он и сам себе не признавался. — Я не совсем понимаю. — Я их раздавал, — сказал Кроули фонарю за плечом Азирафеля. Азирафель раскрыл рот от удивления, а потом его лицо озарилось той самой проклятой улыбкой, сиявшей, как стоваттовая лампочка, и он хихикнул, черт бы его побрал. — Прекрати, — прорычал Кроули. — Кроули, — как Азирафелю удавалось вложить столько тепла в его имя, Кроули не мог постичь, но почему-то его раздражение растаяло, превратившись в лужицу розовых соплей, перетекшую куда-то в живот. — Я не сомневаюсь, что говорил это раньше, но ты… — Не смей. — …весьма… Кроули резко шагнул вперед, закрыв Азирафелю рот рукой: — Не договаривай это, ангел. Я тут занимаюсь адскими делишками. Азирафель взвизгнул от удивления, но не попытался освободиться. Даже напротив, он растаял от этого прикосновения, и его глаза затуманились чем-то непостижимым. Внезапно ощутив жар от близости их тел, Кроули выпустил Азирафеля, оставив на его лице смазанное пятно сажи. — Серьезно? — с полным неверием спросил Азирафель. В этот момент стук копыт и скрип колес разорвали ночную тишину, и в поле зрения показался экипаж. Кроули вздохнул, оглядел мощеную улицу и взял ангела за локоть, оттащив из ореола света, омывавшего дорогу, в тень. — Давай-ка скроемся с места преступления. Не хочешь ли выпить? Азирафель просиял. — Я как раз знаю неплохой маленький паб вверх по улице, — радостно сообщил он. — Правда? — ну разумеется, кто бы сомневался. Азирафель нагнулся, подобрал шляпу Кроули и, убрав грязь с помощью чуда, театральным жестом вернул на голову владельца. А потом широко улыбнулся: — Иди за мной. Как всегда, Кроули пошел следом, не в силах ему отказать. Меньше чем через полчаса Кроули и Азирафель сидели в уютном маленьком пабе на Флит-стрит, носившем название «Чеширский Сыр». Азирафель принес два бокала глинтвейна, тем временем Кроули удобно устроился у камина. Он сбросил обувь и вытянул ноги к огню, шевеля мокрыми пальцами. — Итак? — напомнил Азирафель, усевшись и как следует отхлебнув из своего стакана. Он закрыл глаза и вздохнул от удовольствия, а Кроули зачарованно наблюдал за ним. Это всегда была лучшая часть, считал он — первый глоток всегда вызывал такое блаженство на лице его друга. Азирафель был красив в этот миг — как и почти всегда на самом деле, учитывая светлые волосы, васильковые глаза и улыбку, сияющую, будто звезды, но такое выражение его лица Кроули нравилось больше всего. Не то чтобы он собирался об этом говорить Азирафелю. — Знаешь, мне кажется, я только что видел Чарльза Диккенса вон там, — сказал Кроули в надежде отвлечь Азирафеля от расспросов. Он с куда большим удовольствием обсуждал бы книги, чем свои нынешние проделки. Или, вернее, слушал, как Азирафель говорит о книгах. Азирафель закатил глаза. Не повезло. — Ты уходишь от темы. — Нет, — соврал Кроули. — Он умер, Кроули. — Вот как, — надулся он. — Он достался нашим или вашим? — Кроули! — Ладно, ладно, — он отпил из своего бокала, чтобы промочить горло, и начал повесть о своем злодействе. Кроули во всех красках расписал, как все разнюхал и спланировал ограбление магазина игрушек, того, что недавно открылся на Риджент-стрит, и как завербовал местную молодежь, чтобы те ему помогли. — Так, давай-ка проясним, — медленно сказал Азирафель, уголки его рта подрагивали, норовя расплыться в усмешке, хотя он пытался напустить на себя строгий вид. — Из-за того, что твоя любимая чайная закрылась… — Она была у меня на третьем месте. — Из-за того, что третья среди твоих любимых чайных закрылась, ты решил пробудить в местном населении дурные чувства к магазину, из-за которого это случилось, и устроил ограбление? — Да. — А потом захотел раздать все игрушки детям обездоленных бедняков? — Я избавлялся от улик! — Хм-м-м. — Ну, когда ты так об этом говоришь… — Кроули оборвал фразу. — Это злое дело! Я подбил троих совершенно добрых парней на кражу. Они теперь по уши в грехе, — он раздулся от наигранной гордости. Еще один грех — или был бы грехом, будь гордыня искренней. — Как бы то ни было, — Азирафель, очевидно, не одобрял эту часть истории, — знали ли они, что воруют у богатых, чтобы раздать бедным? Кроули залился румянцем. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Любой ответ повлек бы проклятие — или скорее его противоположность. — «Не укради», — вместо этого с гордостью громко процитировал он, — это же смертный грех, разве ты не знаешь? — Это не смертный грех. — Ну, один из грехов, — отмахнулся от своего невежества Кроули. Азирафель, конечно, видел его насквозь. Как и всегда. — Ах, Кроули, — сказал он тем самым мягким тембром, от которого у Кроули пересыхало во рту, а в животе порхали бабочки. — Ты действительно… — Прошу, не надо, — проскулил Кроули. — …хороший на самом деле. — Фу, — Кроули скорчил гримасу отвращения. — Если кому-нибудь расскажешь… — Клянусь честью ангела. — И мы оба знаем, чего стоит это обещание. Совсем немного. Этот танец они хорошо разучили, и обоих он забавлял, хотя ни тот, ни другой этого не понимал. Движения были просты и избиты: Кроули делал что-то неоднозначное — достаточно доброе, чтобы это нравилось ангелу, и достаточно злое, чтобы ублажить Ад, а потом притворялся, что комплименты, неизменно за этим следовавшие, его раздражают. Но эти самые комплименты наполняли его теплом, позволявшим мирно спать по ночам. Несмотря на это, Кроули всегда отвечал резко. Как-никак, выходцам из Ада не подобает слушать такие вещи. Азирафелю же доставляло огромное удовольствие воспитывать своего друга-демона, и потому он выслушивал жалобы и ворчание с поистине ангельским терпением. — Итак, — начал Азирафель после того, как они провели несколько мгновений в уютной тишине, — сколько у тебя осталось игрушек? — Несколько дюжин, — ответил Кроули. — Я надеялся раздать их все до полуночи, но… — Какая прекрасная идея. Я тебе помогу. — У тебя нимб не потускнеет, если ты приложишь руку к дьявольскому плану? — с ухмылкой спросил Кроули. — Думаю, что на нем не останется и пятнышка. — Как насчет оленей?