Золотой мальчик, или же персональное Солнышко.

Льюис не празднует дни рождения. Он перестал их считать чем-то важным, наверное, лет в двадцать, ведь круг общения понемногу, но менялся, а ощущение целостности и важности данного дня со временем исчезало. Конечно, в груди становилось до безумия тепло, когда они всей семьёй отмечали его день рождения с кружкой кофе в руках, пытаясь уместиться на одном диване, а потом тихо смеясь, ближе к вечеру уходили в свои комнаты, которые успели остыть без нормального отопления в виде людей. Правда в один из таких дней он, празднуя свое пятнадцатилетие, заметил в пакете чек, из-за неприятно-большой для семьи суммы молча поджал губы и попросил родителей больше не тратить столько денег на него. Ему становилось безумно стыдно, ведь огромной тучи денег у них не было, а тут ещё и дополнительные траты. И вот, уже одиннадцать лет подряд Льюис почти не празднует дни рождения. После того, как Хэмильтон попал в гонки и стал более менее известен, он практически был завален письмами на электронные почты и любые соцсети, но была единственная и неприятная вещь, которая полностью отбивала желание отвечать как-то на эти сообщения. Он не знал этих людей. Как и они не знали его, а потому бо́льшая часть людей писали пустые, заученные поздравления, которые чаще всего летели мимо того, что нужно было услышать. Да, буквально через два таких дня рождения Льюис привык выпускать пост где-то в инстаграмме с выводами всего прошедшего года и видеть тысячи комментариев. Но в груди больше ничего не «ёкало». Правда несколько лет назад рядом с ним появился небольшой лучик света, который хоть как-то скрашивал уходящий год и наступающий день рождения. Ведь как-то так получилось, что новичка он подпустил слишком быстро к себе. Возможно, сказалось на этом миловидная внешность, или же взрывной характер, но это был единственный раз, когда кто-то абсолютно незнакомый начал с вопросов в лоб. В самый неудобный момент. Ведь Льюис спокойно отдыхал после весьма победы на своей домашней трассы и оттирал руки от липкого шампанского, вместе с этим пытаясь отойти от гула в ушах, ведь британцы были чертовски рады победе своего любимчика. А потом рядом с ним садится мальчишка из «Ред Булл» и так заразительно улыбается, сверкая своими голубыми глазами, из-за чего Льюис не понимая причины тоже начинает улыбаться в ответ, пожимая ранее протянутую руку. – С победой тебя, чемпион. Слушай, я тут подумал и понять не могу, что тебе на день рождения подарить можно, – У Макса, на самом деле, сердце болезненно сжимается, когда он замечает то, как Хэмильтон отводит взгляд и недовольно поджимает губы, ведь в этот же момент тревожные мысли начинают заполнять голову. Они же вообще не близки, может надо было по другому сформулировать вопрос? Или начать общаться до этого? Или же ему ничего не надо, ведь денег целое море? Или же... – Хватит и чашки кофе, или же хорошего чая. Льюис не стал говорить, что до его дня рождения как минимум полгода, ведь совершенно чётко слышал перешёптывания тараканов в чужой голове. После этого он поднимается и хлопая младшего гонщика по спине направляется вглубь боксов, заставляя Макса тяжело вздохнуть и удалиться после этого на свою территорию, уже на ходу придумывая то, что может сказать в своё оправдание из-за опоздания. Неизвестно на что, но после гонок точно что-то есть, а сейчас, как на зло, в голову название не лезет, ведь в ней остались только усталые шоколадные глаза. И ответ, который Верштаппен не знал как воспринимать: как намёк, или же как на попытку отвязаться. Так Льюис и получил от судьбы небольшой хвостик, который тенью таскается за ним, показывая небольшие знаки внимания, но Хэмильтон так и не понял, как именно на них можно ответить. На него давила и совесть, и разница в их возрасте, и ветренность, свойственная таким людям. Но Чемпионаты шли, Гран-при менялись одни за другими, но взгляд светлых глаз морозил кожу. Хотя, когда гонщик оборачивался, Макса рядом не оказывалось. Возможно, это из-за той самой посиделки в кафе, на которую Льюис просто не явился, хотя не раз получал сообщения с приглашением. Ему было немного не до мальчика, коим воспринимал Хэмильтон Макса. Но после той ситуации он не получил ни одного сообщения от парня и открытых переглядок, к которым успел привыкнуть чемпион. Хотя, лишь раз ему удалось поймать взгляд Верштаппена, но в нём он не увидел ничего, кроме разочарования и грусти, в которых тут же потонул, мысленно коря себя такое наплевательское отношение. С его стороны можно было бы отправить хотя бы сообщение о переносе, ведь был действительно занят. Или поговорить, на худой конец. Спустя пару месяцев кто-то из друзей Макса пробалтывается ему о том, что тот действительно что-то готовил, ведь заметил, что никто не поздравляет чемпиона с днем рождения. Все то заняты празднованием Нового Года по какому-то ебнутому календарю, кто-то отмечает Рождество, а Льюис сидит где-то в углу. Стало ещё хуже. А потом всё это как-то забылось в соперничестве, которое как-то резко стало наступать на пятки и отнимать восьмой титул. Именно в этот самый момент Льюис начал понимать, что что-то поменялось. Ушёл тот львёнок, который кидался на людей за каждый неверный вдох и появился достаточно рассчетливый убийца, который просто не видит преград для себя. Появился и этот чертовски холодный взгляд, который по ощущениям мог резать даже сталь. Удивляло и то, что после серьёзных аварий Макс мог просто встать и пойти дальше, не обращая внимания на медиков, которые пытались его затолкнуть в карету «Скорой помощи». Правда загвоздка была в том, что причиной всех этих столкновений был Льюис. Поэтому было весьма затруднительно после гонок физически ощущать то, что может Верштаппен сделать из-за дисквалификации. А потом что-то резко щёлкнуло уже в голове у Хэмильтона. Он буквально перерыл все сайты, на которых говорилось о любимых вещах Макса, и после этого всего сам позвал в бар гонщика. Но правда ни на одно его сообщение не ответили, а две галочки так неприятно кололи глаза, заставляя нервно прикусывать губы. Он впервые почувствовал настолько сильную досаду вне гонок, но прекрасно понимал, что заслужил. Но, конечно, было слишком странно ловить возле открытой двери уже Чемпиона мира в Новый Год и ждать отрезвления, что, ожидаемо, случилось лишь на следующее утро. Правда, у Макса это утро чуть не закончилось сердечным приступом, ведь внезапно из-за двери появилась тёмная голова с дредами, вежливо спрашивая об его предпочтениях в еде. И только тогда до него стало всё доходить. Напился, упился чувствами и рванул к Льюису. Тупица. Диалог между ними тоже не складывался, ведь болящая голова и внезапный стыд выбил почву из под ног, делая всю эту квартиру слишком неудобным местом. То ногу передавило, то угол стола слишком острый и давит на локоть. Если покороче, то Макс в этот момент был самой настоящей юлой, немного раздражая Льюиса. – Может ты хотя бы расскажешь, что именно происходит? – Я останусь у тебя до седьмого. Говорят это одновременно, после чего удивлённо смотрят друг на друга. Светлые брови сводятся к переносице и парень раздражённо фырчит, отворачиваясь, а шоколадные глаза распахиваются. – Зачем тебе оставаться у меня до седьмого? – Чтоб ты меня не игнорировал, как было четыре года назад. Оу. Точно. Эти слова ощущаются как пощёчина, которая моментально отрезвляет даже не пьяного Льюиса, заставляя разочарованно вздохнуть. – Оставайся. Всё равно выходные, а планов никаких нет. По крайней мере со стороны команды. Он узнает только седьмого января, что Макс превосходно готовит всевозможные десерты и шикарный какао, а так же превосходно целуется и начинает заикаться от волнения, когда предлагал Хэмильтону встречаться. Узнает, что же значит настоящий праздник, находясь рядом с любимым человеком и греясь под тёплым пледом, зачарованно смотря на экран плазмы, на которой горел костёр. Узнает, что даже самые маленькие подарки и почти невесомые касания могут дарить тысячу эмоций. Макс - его персональное солнышко, которое поддержит тёплыми лучами даже в самый дождливый день. Кто бы мог подумать, что маленький львёнок так крепко схватится за него зубами?