silentum.

Вокруг тебя — глубокая темнота, которая могла бы приманить своей загадочностью и шлейфом мрака и отчаяния, если бы ты не знал, что будет дальше, Хосок. Окружившая тебя вмиг тишина давит, мечтая прогнуть тебя под себя. Желая сделать все, чтобы ты поверил, что отсутствие звуков вокруг тебя — благодать, дарованная кем-то свыше. Твоя ли это тишина? Этот фантом, за который ты пытаешься ухватиться, чтобы увидеть в нем надежду на спокойную жизнь, о которой так грезишь? Или самообман — последнее, что осталось до шага в необъятную пустоту? Ты чувствуешь, как «твоя» тишина разрушается и мерзкий рой, который ты так старательно сдерживал, возвращается. Ты слышишь их, Хосок? Они все ближе, ближе и ближе. сначала далекий шепот, но с каждой секундой он становится все громче, опаснее. Набатом бьет по голове, проникает в сам мозг незримым нервным импульсом, чтобы заполнить твои мысли, пробраться в самые их закрома и выжечь, заменяя все тягучим, противным звуком голосов. Твоя тишина настолько же лжива, как и все, что ты пытаешься вокруг себя выстроить: отношения, друзья, вид нормального человека. Это все — вранье. Ты думаешь, они затихли, Чон? Тебе кажется. Снова кажется, но что в итоге? Слышишь? Они уже здесь. пробираются внутрь тебя через покалывание пальцев, разрезают твою кожу насквозь и сеют внутри организма непроглядную, вязкую темноту. Тебе страшно, верно? Им наплевать. Они уже здесь. Их мрачные петли окольцовывают твою шею, отнимая возможность говорить, отнимая единственный шанс на спасение — слова. Чувствуешь себя жалким, не имея возможности попросить у помощи? Чью спину ты перед собой видишь, пока стоишь, связанный ими? Его, не так ли? Ты надеялся, веровал, что он тебя спасет, а он лишь наоборот — заставил тебя утонуть, поддаться им. Он породил в твоей голове новые шумы, новый шепот. Ты зря пытаешься дернуть рукой, ведь теперь тонкие нити, сковавшие до этого горло, тянутся к запястьям и сдавливают их, оставляя кровоподтеки. Тебе страшно? Чего же ты так страшиться? Тело не покидает дрожь, а по вискам катятся холодные, соленые капли пота, постепенно пробираясь под воротник футболки, скользят ниже по спине, пока в конце концов не падают вниз, пропадая в темноте. На чем ты стоишь, Чон? здесь ведь нет пола. Здесь нет ничего. Кроме тебя, твоего жалкого сожаления о утраченных возможностях, счастье, о том, что ты так и не вкусил настоящей любви, но прожил уже треть жизни. Разве это не повод сдаться? Отдаться им, Хосок, позволить нашему шепоту заполнить твое тело полностью? Позволь это сделать, пропади во тьме, зачем такая жизнь? Твое никчемное существование прекратится и этого даже никто не заметит, потому что ты никому не нужен. У тебя нет семьи. Даже он тебя покинул, понимаешь? В этом мире нет ни единой живой души, которой ты был бы нужен хотя бы на один процент. Отвратительно это осознавать, не так ли? По твоим щекам ползут слезы, медленно выжигая кожу, но закричать ты все еще не можешь — они тебя держат. Нельзя нарушать покой темноты, поэтому, если вникать в суть глубоко, то они тебя защищают. В каком-то смысле, они не дают ей поглотить тебя, но тянут в тьму. Странно, верно? Не страннее, чем твое бессмысленное желание овладеть кошмаром, коим является твоя жизнь последние несколько лет. Ты не можешь сказать ни слова, но разве кому-то нужны были эти жалкие слова? Можешь вспомнить хотя бы один момент, который остался в памяти, когда твои слова были действительно нужны окружающим? Не можешь, Чон, просто потому что таких моментах на задворках памяти у тебя нет. Этим они на тебя и давят. Ты чувствуешь, что никому, кроме себя, не нужен. Они говорят об этом. Все громче, громче, громче. Тебе грустно? Плохо? Чувствуешь эту неприязнь к самому себе? Хосок, ты страдаешь, но ничего с этим делать не хочешь, позволяя твоим страхам и мелким загонам поглощать тебя все больше и больше, затягивать на дно с каждой секундой все глубже и в глубине души ты прекрасно понимаешь, что никуда, абсолютно никуда от этого не денешься. Они найдут тебя, где бы ты ни прятался. Найдут и вновь начнут шептать о том, какой же ты жалкий, ведь даже он покинул тебя, хотя обещал быть рядом с тобой всегда, обещал держать за руку и никогда не отпускать, сопровождая тебя по жизни. Но ты же в курсе, что он врал? Врал тебе, за спиной трахаясь с малолеточкой? Потому что Чимин младше, привлекательнее, у него нет проблем, он не слышит их, не тонет в кошмарах каждую ночь, не просыпается в холодном поту, дергая его, заставляя проснуться вместе с собой. Он не такой жалкий, как ты, Чон. И никогда таким не станет. Люди всегда выбирают тех, с кем им проще, кто более доступен и более жизнерадостен. Ты любил его, отдавал всего себя, а он сделал выбор в сторону подростка, с которым легко. А ты всего лишь хотел быть любимым. Ты хотел чувств, хотел жить и не задыхаться в чьих-то руках, а в итоге сгорел, как и вся ваша лживая любовь. С его стороны она действительно была лживой, и это тебя опустошает, рвет в клочья и не дает вдохнуть полной грудью. Тот факт, что ты был лишь временным увлечением, потому что он для тебя был всем, абсолютно всем. Только его ты хотел видеть в своей пустоте, с ним временами ты не слышал их. Они не давили на тебя, когда вы с ним забывались друг в друге, мешали алкоголь с горячими поцелуями. Они затыкались, когда ог закрывал твой кабинет изнутри на ключ холодными вечерами и согревал своим телом, лежа на тетрадях студентов, а на следующий день вы оба краснели перед Намджуном, а затем повторяли свои шалости снова и снова. Тогда было просто, а затем. Затем рай закончился и наступил ад, вернулись голоса, вернулся этот шепот, блокирующий любые мысли. Подожди, почему они становятся тише? Когда-то шум, напоминающий океан касаток, теперь напоминает лишь жужжание пчелок где-то вдалеке? Ох, Хосок, неужто ты уже покидаешь нас? Очень жаль, ведь наша вечеринка только начиналась! Но ты перестаешь их слышать. Они становятся все тише, тише и тише

. Звонкая трель противного будильника разрезает тишину холодного декабрьского утра, вынуждая мужчину приоткрыть сначала один глаз, чтобы разглядеть тумбочку, а затем и второй, чтобы нащупать телефон и вырубить его. Хосок приподнимается на локти, протирает лицо руками, обреченно мычит в ладони и отрывается от них. В конце концов — это не первая его ночь, проведенная в плечу голосов, да и далеко не последняя. Брюнет переводит взгляд на тумбочку, где в красивой резной рамке все еще стоит их фотография. Чон садится на кровати и резко хватается за каркас рамки, опуская ее фотографией вниз. Пора начинать что-то менять в этой жизни и начать, пожалуй, стоит именно с этого. Юнги в прошлом, причем в далеком, надо забывать его и двигаться дальше. Выкинуть все фото, общие вещи. Хосок хмыкает своим мыслям, а затем поднимается с кровати и зябко ежится. Отопление тоже нужно будет включить, когда он сегодня вернется с работы, а пока — Чону нужно отправиться в ванную, принять душ и привести себя в более менее человеческий вид. В конце концов, он все еще преподаватель в приличном университете, а не затворный психопат. Кажется, сегодня в его группе как раз должен появиться новенький.