"Целованный луной"

Великий Россус просыпается с первыми робкими лучами солнца. Город — порт, город величие и изобилие золотого блеска, чья история настолько стара, что и в летописях нет о нем упоминания. Самый гордый и дорогой владыка среди россыпи других городов Альфамегии, суша которого занимает большую часть всего Мира. Солнце чуть приоткрывает глаза. Его яркие лучи прорывают серые сонные облака и бегут по крышам элитных разноцветных домов спального района Россуса. Они нагло заглядывают в окна еще не проснувшихся жителей, без стеснения пробегают по отполированным капотам черных машин и растворяются в ослепительной зелени низкорослых кленов. Ветер шепчет новую мелодию утра, шелестом листвы пускает ее по кронам деревьев, а чуть уловимое пение птиц сообщает, что Россус проснулся и готов жить. *** Альфа чуть приподнимает свою растрепанную каштановую голову с шелковой, мягкой, как облако, подушки и втягивает носом такой знакомый аромат. Комната пропитана плотным и приторно цветочным благоуханием гардении, которую разбавляет терпкий природный аромат конопли самого альфы. Сочетание эфира в воздухе зашкаливает, и даже легкий ветерок из приоткрытого окна не может разогнать эту цветочную палитру. Она раскрашивает спальню в бурные краски и сообщает о страстной ночи. И если в комнату вошли бы слуги, то точно обезумели бы от таких сочетаний. Намджун медленно и очень лениво открывает глаза, как будто еще совсем не хочет прощаться со сказочной ночью. Прищуривается из-за солнечных бликов на окне, от чего миндалевидные глаза становятся еще уже. Альфа потягивается, разминает затекшие мышцы от долгой и очень сладкой ночи, вспоминает самые яркие моменты и хищно облизывает пересохшие губы. Джун неуклюже, как медведь, переваливается на бок, подминает под себя тонкую ткань белой простыни, подпирая голову рукой. Смотрит на все еще сладко спящего рядом омегу. Открытые участки нежного тела сразу привлекают внимание альфы, намекая на продолжение. Джун свободной рукой проводит по голой спине, не в силах устоять от новых прикосновений. Под пальцами Намджуна кожа омеги приятно теплая и совсем немного влажная. Альфа скользит ласкающим взглядом по шее, обрисовывает рельефные мышцы спины и разглядывает несколько родинок под лопаткой, которые сливаются в неизвестное созвездие. Джун шагает пальцами по звездам, как первопроходец, царапает бархатную кожу, настойчиво спускаясь вниз. Он считает каждый выпирающий позвонок, щекочет поясницу. Дразнит сонное тело омеги, которое начинает реагировать на утренние прикосновения, усиливает и без того плотный аромат цветов. Блаженная вереница мурашек разбегается от кончиков пальцев по всему телу, заставляя омегу громко выдохнуть. Намджун улыбается, наслаждаясь достигнутым эффектом, и резко переворачивает омегу к себе лицом. — Джин-и, хватит притворятся, — шепчет альфа, пуская тонкую теплую струйку воздуха по шее омеги. — Я же знаю, что ты уже давно проснулся, — мурлычет Джун, пододвигаясь ближе. Сокджин демонстративно зевает, показывая свое недовольство, пошло тянется, выгибаясь грациозной кошкой, и открывает глаза. — Ты разбудил меня, — фыркает омега, морщит аккуратненький носик и облизывает губы. — Неугомонное ты животное. Джун лишь проводит языком по ровным белоснежным зубам, цедит слюну от такой неприкрытой дерзости и подминает под себя тело, не обращая внимание на ленивые протесты. — Малыш, ты так вкусно пахнешь! — альфа ведет носом по ключицам, слизывает аромат гардении, прикрывая глаза от удовольствия. Сокджин не сопротивляется, не может устоять перед грудой могучих мышц и глазами цвета горчичного меда, которые ласкают каждый сантиметр его лица. Альфа скользит языком по скуле любовника, спускается в ямочку под ключицей, собирает стойкий вкус своего омеги. Руками вновь изучает родные участки тела, поглаживает бедра, оставляя горячие отпечатки и обхватывает изящный член Джина. От таких приятных ласк омега чуть напрягается, поддается бедрами навстречу возбуждению, которое током проходит по животу и целует любимые губы. Томно вздыхает, прося еще. Альфа щекочущими прикосновениями дразнит нежную плоть, гладит головку и проходит несколько раз вверх-вниз. Утренний секс очень ленивый, а поцелуй самый страстный, напористый и очень вкусный. Хотя прошедшая ночь и подарила им тысячу таких, но настойчивые ласки альфы заставляют опять изнывать от желания. Намджуна хочется всегда. Его хочется впитывать под кожу, кусать, оставляя отметины своей власти и целовать, целовать до потери сознания и ярчайших звезд. Джин стонет, откидывая голову для жадных прикосновений. Альфа упивается своим омегой, терзает пухлые губы и настырно коленом раздвигает длинные стройные ноги своего любимого. Эти действия отрезвляют Сокджина. Он приходит в себя под давящей аурой и распахивает глаза. Аквамарин загорается блеском и растворяется в теплом оттенке меда. — Джун-и не надо, — мычит в долгий поцелуй Сокджин, покорно раздвигая шире ноги. — У нас очень мало времени, — предпринимает слабую попытку остановить альфу. — У меня через час собрание акционеров, да и у тебя на утро есть дела. — Какие? — вопросительно приподнимает бровь Джун. Прекращает мучительные ласки, не довольный легким сопротивлением омеги. Он лишь негромко рычит, прикусывает нежную кожу на груди, наказывает. — Господин Сокджин, — стук в дверь нарушает блаженную негу и прерывает альфу. — Я могу войти? — голос хрипит и немного смущается, представляя, что же ждет его за дверью хозяина. Джин неохотно отстраняется от сладких губ альфы, морщится, а возбуждение сходит. Омега чуть замирает, а потом заходится озорным смехом, наблюдая за резко изменившимся выражением лица Джуна. Тот поджимает губы, превращает их в оскал, а строгая суровая морщинка прячется между приподнятых бровей. — Боже, какой же ты смешной, когда злишься, — улыбается омега и сбрасывает голое тело альфы с себя. Приподнимается на подушках и прикрывает наготу своего тела простыней. — Да, Тэун, входи, — довольным голосом разрешает Джин, наблюдая, как Намджун перетягивает ткань на себя в надежде прикрыть свой твердый член. Через секунду в комнату входит пожилой бета, который стеснительно прячет глаза, рассматривая давно изученные узоры на полу. Управитель похож на коренастого гнома, который только что сошел со страниц детских сказок. Бета переминается с ноги на ногу, издавая глухие вибрации, постоянно дергает полы помявшегося пиджака и поднимает черные бусины глаз на молодого хозяина. — Господин Сокджин, — улыбается гном и переводит презрительный взгляд на альфу, который нагло развалился непозволительно близко от его подопечного. Тэун делает несколько неуклюжих шагов вперед, прикрывает за собой дверь, чтобы холодный сквозняк не овладел голым и разгоряченным телом омеги. Он по-отцовски разглядывает Джина, вспоминает, как давал обещание его умирающему отцу оберегать и всячески помогать. Пусть прошло уже 15 лет, как старый хозяин дома мирно почил, а омега вырос и стал статным и очень красивым господином, имеющим за спиной потерю мужа и горькую разлуку с сыном. Тэун все так же при нем в вечном служении до конца своих дней так же, как и при его отце. Только сейчас он уже не участвует в делах компании, не присутствует на долгих изнурительных совещаниях. Бета стал лишь тенью. Верной, всевидящей и понимающей тенью молодого господина. Должность помощника и советника при влиятельном отце он предпочел сменить на незаметного наставника омеги, да и по совместительству управителя всего дома. — Вы просили разбудить, — улыбается своим воспоминаниям бета и скользит взглядом по наглому лицу альфы. — Ах да, Тэун. Спасибо, — сладко вздыхает Джин, когда шаловливая рука Намджуна пробегается по его бедру. — Распорядись о завтраке, а мы спустимся через пару минут. — Думаю, пары минут нам не хватит, — смеется альфа, продолжая гладить неприкрытый участок бедра и с удовольствием следить, как начинает злиться старик. Сон Тэун с первых дней невзлюбил молодого повесу с сомнительной репутацией, считая, что Джун нагло ворвался в доверие хозяина, да и в его сердце в целом. Удачно поднявшись, альфа прошел путь от обычного охранника до главы безопасности семейства Ким. Но сердцу не прикажешь… Хотя управитель глубоко сомневается, что альфа испытывает к хозяину сильные чувства. Расчетливый и скрупулезный ум Тэуна уверен, что Намджун, как и большинство других соискателей руки Сокджина, рассчитывает однажды стать его законным мужем и завладеть всей корпорацией Royz-Medlovе. В его черных пронзительных глазах альфа представляется сущим избалованным ребенком, недостойным такого знатного омеги. Всегда взъерошенный с гладко выбритыми висками и каштановыми волосами, которые на работе Джун убирает в тугой короткий хвост. Его V образная фигура, усиленная тугими, по мнению Тэуна, чересчур перекаченными мышцами, внушают страх в глазах более слабых альф. Да и что тут греха таить, вызывают трепет многих омег, что еще больше злит бету. Сон не сомневается, что и его хозяин не смог удержаться от такой концентрации тестостерона, ярко медовых глаз и наглого оскала. Как бы управитель не возражал и не вразумлял омегу, Джин смог довериться этому альфе. Он не смотрел ни на разницу в возрасте в 10 лет, ни на долгое мучительное одиночество после потери мужа. В свои 38 лет Сокджин испытал столько боли, сколько бы не смог выдержать не один человек. Его океан пролитых слез пересох в объятиях Намджуна, а руки альфы стали для омеги стеной спокойствия и оплотом надежности. А вот Тэун все равно категорически против этих отношений, но кто его слушает. Влюбленный Джин, как юнец, теряет голову при виде альфы, закрывает глаза на его ошибки и старательно поддерживает в не совсем легальном бизнесе, вопреки всем доводам и возмущениям старого советника. — Я сказал через пару минут, — стреляет не добрым взглядом в альфу Джин и быстро соскальзывает с кровати, забирая с собой тонкую простынь, оставляя Намджуна совершенно голым. — Я в душ, — небрежно кидает он. — Да, хозяин, — смущается бета и, быстро нащупав ручку двери, выходит из комнаты под задорный смех Намджуна. -Фу, наглец! — фыркает Тэун и спускается в гостиную. *** Красные лучи утреннего солнца разрезают большую гостиную на причудливые геометрические узоры. Они сталкиваются с предметами и яркими бликами оседают на полу, растекаясь оранжевой палитрой. Сокджин сидит за столом, весь в белом, небрежным движением заправляет волосы, которые от рождения имеют розовый оттенок, и неохотно ковыряет глазунью из перепелиных яиц. Неприятный скрежет вилки заставляет омегу морщится и окончательно потерять интерес к еде. Предстоящий разговор полностью овладевает его мыслями, которые крутят карусель воспоминаний и подбирают правильные слова для альфы. Намджун сидит напротив, исподлобья наблюдает за испортившимся настроением любовника и с аппетитом уплетает завтрак. Как же обстоятельства меняют сущность. Джин скользит взглядом по альфе, изучает, как в первый раз, получая эстетическое удовольствие. Его гладко зачесанные волосы уложены в тугой короткий хвост на затылке. Прямые солнечные лучи игриво копошатся в его каштановой челке, усиливая природный цвет. Строгие суровые черты лица сразу завоевывают свое место, как только альфа покидает границы спальни. Теперь перед Джином сидит не дикий, страстный и ласковый любовник, а зверь — убийца, на счету которого не одна загубленная жизнь за великое имя семьи Ким, членом которой и является омега. Такое перевоплощение великолепно, и только Сокджин знает настоящую сущность альфы, в которой растворяется практически каждую ночь. Иссини-черный рабочий костюм обтягивает тугие плечи Джуна, а белоснежная рубашка кричит дерзостью расстегнутых до середины груди пуговиц, которые практически разъезжаются на упругих мышцах. На лице альфы застывает задумчивость, и омеге кажется, что мысли Намджуна зажевало, как старую кассетную пленку. От такого вида Сокджин прикусывает припухлую от поцелуев нижнюю губу и отодвигает тарелку с едой от себя. — Что? — отрывается от завтрака альфа, чует теплый изучающий взгляд. Джун откладывает приборы в сторону, сцепляет руки перед собой в замок, облизывает остатки масла с губ. — Говори, — приказывает. — Понизь тон, — ласково, но с долью раздражительности произносит омега. Он недовольно прищуривает глаза, фыркает на такую дерзость. Намджун хоть и имеет привилегии в его семье, но иногда забывает, кому всем обязан. Этот дерзкий альфа ворвался в жизнь Сокджина ураганом. Неконтролируемый тайфун бедствий сразу выделился из числа многих ребят охраны, которые появились в особняке Ким 5 лет назад. Тогда Сон Тэун занялся полной сменой персонала, напуганный чередой покушений на молодого господина. Компания по поставке и производству лекарственных средств Royz-Medlovе, хозяином которой по велению судьбы и приказу отца стал сам Сокджин, начала уверенно подниматься вверх после долгих лет застоя. Конечно же, все это очень не понравилось влиятельным конкурентам, которым претит сама мысль, что омега может управлять таким бизнесом. В то нелегкое для Джина время и появился Намджун, плотно осев ароматом конопли вначале в его доме, а уж потом и в постели, да и в сердце тоже. Безродный на тот момент мальчишка 25 лет под руководством омеги превратился в элитного волка и за это время с подачи хозяина поднялся до главы безопасности семьи Ким. — У меня к тебе поручение, — улыбается Джин, стряхивая с себя вихрь нахлынувших воспоминаний. Омега ласкает белый фарфор чашки, делает небольшой глоток, отмечая для себя, что кофе уже давно остыл и теперь вкусом своим только царапает горло. Намджун приподнимает вопросительно бровь, не переставая ласкать взглядом узкие скулы любовника. Альфа тянет губы, улыбается ощущениям, что утро для него становится все интереснее. Джун сверлит взглядом омегу, получает ответные искры аквамарина. Они сражаются блеском, который усиливает солнце, и каждый знает, кто проиграет. Джин растворяется в похоти и чистой энергии альфы, который, не отрываясь, дергает уголки губ в ухмылке, ждет своего часа. Игру в гляделки прерывает сухой голос Тэуна. Он все это время тихо стоит у стены гостиной, в тысячный раз изучает интерьер, не позволяя себе оставить пару наедине. Советник разглядывает плотную бирюзовую органзу на больших окнах в пол, за которыми открывается прелестный вид на сад. Следит за лучами утреннего солнца, которые играют в стеклярусе дорогих винтажных люстр и оживают еще больше в локонах омеги, придавая им более насыщенный цвет. Под ногами Сона витиеватые узоры ковров ручной работы, а стеклянные витрины шкафов скрывают в своих недрах давно забытый антиквариат. По периметру всего пространства акварельными красками пестрят живые цветы. Середину гостиной украшает пятиметровый дубовый стол с резными ножками. Сокджин предпочитает преимущественно светлые тона, которыми украшает особняк, да и весь свой стиль. Лишь черная фигура альфы, который сейчас занимает место во главе стола сразу напротив омеги, всегда разбавляет этот свет. Тэун морщит и без того морщинистый лоб, в красках представляет, как однажды выкинет этого гаденыша из жизни господина. Ну а сейчас он усердно делает вид, что его здесь нет. — Господин Сокджин, — нарушает тишину бета. — У вас осталось мало времени, через 20 минут подадут машину. — Да, да, спасибо, — Джин отрывает свой взгляд от бездн Намджуна опять проигрывает. Сокджин собирается с мыслями и пытается вернуться к делам. — Так, о чем я? — задумывается он, теряясь во времени. Джин отодвигает холодный кофе, дает себе больше пространства. От суетливых движений блузка сползает с его плеча, оголяет загорелый участок кожи, привлекая недовольный, царапающий взгляд Джуна. Омега поправляет ткань, отмечая осколок ревности в глазах, напротив. Упивается этими чувствами. — Тебе сегодня надо встретить в аэропорту моего сына — Чимина, — выдает на одном дыхании, в душе боится реакции альфы, но внешне одевает маску равнодушия. — Кого? — давится воздухом Джун и выпрямляется в идеальную струну. — Это того, который учится в Скалодаре? — в недоумении поправляет выбившуюся прядь волос, которая небрежно падает на лоб. — Того, которому 20 лет и который должен вступить в наследство? — засыпает вопросами альфа, все больше нагибаясь вперед над столом. — Уймись, — начинает злится Джин, поглядывая на часы. — Да, милый, именно тот, — сменят гнев на милость и немного хихикает в кулак, довольный своими новостями. Намджун разрывается взрывами миллионов вопросов и бурей негодования. Увидеть сына хозяина в особняке никто не ожидал. — Он прилетает через час. И я не могу положиться не на кого, кроме тебя, — уже мягче просит омега. Он пробегает взглядом по полированному столу и косится на Тэуна, который ему еле заметно кивает в знак одобрения. — И я убедительно прошу тебя взять на себя его охрану, — омега вытягивает руки, укладывая их на стол, переминает длинные пальцы в ожидании реакции. Он мог бы приказать, но Джун своенравен и может пойти против приказа только из-за своей глупой гордости, а очередной скандал Сокджину сейчас не нужен. — Я не понимаю тебя, — начинает возмущаться альфа, что так ожидаемо. Его взгляд становится опасно острым, а напряжение в голосе говорит, что Намджун раздражен. — У меня полно телохранителей, замечательных бойцов. Они все способны защитить твоего сына. А моя прямая обязанность — ты, — альфа тычет указательным пальцем в омегу, желая вразумить. На пальце красуется черная печатка из белого золота с гравировкой его имени, щедрый подарок омеги. — Мне некогда возиться с мелким щенком. — Выбирай слова, — громче, чем хотел, по слогам выговаривает Сокджин. Он чуть наклоняется к столу, чтобы слова дошли до собеседника. — Этот щенок, как ты выразился, моя кровь и будущий хозяин всей корпорации Royz. И твой хозяин тоже, не забывай об этом. Гнев рождается вспышками, и омега поднимается со стула, опирается на стол, но не подходит к альфе, глубоко дышит. Аквамарин в глазах начинает гореть, а руки предательски дрожать. Ярость Сокджина бывает бесконтрольной, похожей на волну цунами, которая сносит все на своем пути. И лишь потом омега осознает весь ущерб своих эмоций. Досчитав до десяти, Джин глубоко выдыхает комок злости. — Он совсем еще молодой альфа, который не был дома долгих 5 лет, — кричит Джин, стараясь не поддаться боли и воспоминаниям. — Ты представляешь, что может сейчас начаться, когда узнают, что прямой наследник вернулся и готов взять на себя управление компанией, — омега в испуге понижает голос, бросает короткие и быстрые взгляды на Тэуна, жалобно продолжает. — Намджун, моя жизнь ничто по сравнению с его. Поэтому я прошу тебя, не отходи от Чимина не на шаг, — голос переполняют эмоции, и омега давится своими же словами. Сокджин обессилено опускается опять на стул. Альфа молчит. Впитывает в себя все услышанное, старается спокойно переварить информацию. Повелительный тон любовника разжигает в его душе тысячи пожаров, напоминая альфе, кто среди них главный. Джун стискивает зубы, сжимает кулаки до белых пятен, передает в хруст суставов всю свою ущемленную гордость, и не отводит грозный неодобрительный взгляд. Самолюбие больно царапает сердце, напоминая о своем месте. Это ощущение не приятно и каждый раз отбрасывает альфу назад, в прошлое, к тем истокам, с которых начался его долгий путь. Намджун чувствует, как воздух между ними накаляется, и кажется, что и легкие скоро загорятся. Джун пытается успокоиться, находит во взгляде любимого чуть уловимую тревогу, страх и теплоту, с которой он говорит о сыне. Альфа сам вспоминает, как это — страдать, тосковать по родителям долгими холодными вечерами и представлять, как мимолетно было их счастье. Омега перед ним сидит совсем потерянный и немного напуганный. Его розовые волосы не ровными локонами чуть достают до плеч, а белоснежная шифоновая блузка опять сползает с одного плеча. Намджун приходит в себя, как под струей ледяной воды. В такие минуты Сокджина хочется любить, жалеть и оберегать даже от самого себя. У омеги мольба в глазах, как будто вселенская печаль лежит на его хрупких плечах. Переосмыслив ситуацию, теперь альфа хорошо понимает, что у него на душе, он чувствует весь груз, с которым просыпается и засыпает Джин. Один, без мужа, без покровителя. Президент компании — это моветон. В их мире, где омега должен сидеть дома, воспитывать детей и блистать бриллиантовыми украшениями на вечерах. Красивый, послушный омега — статус элитного альфы. А тут такой экземпляр один во главе огромной корпорации, да еще и с сомнительной связью с подчиненным непорядок. — Как скажете господин Сокджин, — переходит на официальный тон альфа, не хочет ругаться, знает, что не переубедит. Он встает, небрежно показывает белые зубы в зверином оскале и спокойно выходит в дверь унося с собой царапающий легкие шлейф конопли и злости. *** — Вам что-нибудь еще нужно? — Тэун подходит к омеге сразу же, как только за Намджуном закрывается дверь. Присаживается рядом на стул в ожидании распоряжений хозяина. Джин смотрит в родные глаза наставника, по-доброму улыбается старику, который верой и правдой служит его дому уже более 40 лет. В черных глазах верность и понимание, а еле уловимый, ослабший с годами запах хвои, успокаивает нервы омеги. — Посиди со мной, — просит Джин, прикрывает от усталости веки, сводит брови, пытаясь успокоить подступающую головную боль. — У нас все готово для встречи наследника? Сон Тэун напрягается, его бусины глаз начинают бегать по печальному лицу господина. Он лишь кивает, и гостиная на долгие минуты погружается в тишину. Длинное и многоговорящее молчание повисает над их головами, и каждый думает о своем, вспоминает крупицы прошлого и размышляет о пугающем будущем. Тишину снова нарушает бета. Он нервно рисует пальцами что-то на гладкой столешнице, вкладывая эмоции в странные узоры. Такие незамысловатые действия позволяют собрать мысли в один рисунок и изложить их омеге. — Господин, все документы о праве передачи компании Чимину готовы, — немного с грустью говорит бета. — Я еще раз проверил все бумаги, да и запросил характеристику Чимы из университета, — помощник улыбается, довольный проделанной работой. Сокджин не перебивает, знает, как важно ничего не упустить и оставить приезд альфы хотя бы на какое-то время в секрете, без официального объявления в СМИ. — О вашем сыне самые положительные отзывы, — продолжает свой рассказ Сон. — Говорят, что альфа первый в спорте, в учебе, да и социальная жизнь не прошла мимо, но только… — управитель обеспокоенно опускает взгляд, как будто сам виноват в дальнейших словах. Джин поворачивается к помощнику в пол оборота, закидывает ногу на ногу. Белоснежные брюки плотно натягиваются на изящных ногах, что визуально делает их длиннее. — Но что? Тэун, договаривай, — возмущается омега, приподнимая носик. — Его личная жизнь… Он не был замечен в серьезных отношениях с омегами, а ведь ему практически 21 год, — заключает Сон. Сокджин лишь вздыхает с облегчением, заметно ерзая на стуле. — Не такая уж это проблема. Мы что-нибудь придумаем, — то ли утвердительно, то ли вопросительно произносит Джин. Он поправляет розовые локоны, которые так и норовят упасть на глаза, завладев лицом хозяина. — Джин-и, — неофициально, по-отцовски. — Ты уверен, что правда не вскроется? — спрашивает бета, а у самого испуг замирает на лице. Омега перестает дышать, его сердце делает кульбит и затихает. — Чимин уже совсем взрослый, — понижает голос советник, чтобы, не дай Бог, их никто не услышал. Перехватывает озябшие руки Джина. Зажимает в своих сухих морщинистых ладонях. Сон смотрит прямо в глаза господина, а кажется, что читает потаенные страницы души. — Сможет ли он и дальше притворяться? А вдруг…- он не договаривает от страха распахивает стеклянные глаза, в которых отражается паника недосказанных слов. Сокджин сильнее сжимает ладони беты, которые делятся своим теплом и дают хоть призрачное, но уютное спокойствие. Нарастающее напряжение обдает лоб омеги холодной испариной. — У него нет другого выхода, — собрав все свое самообладание, твердо заявляет омега. — Тэун, ты, как никто другой, знаешь, что нас ждет. Если кто-то узнает, что прямой наследник и надежда семьи Ким — омега. Мы потеряем все. Сокджин нагибается вперед, жмурит глаза. Они щипят и наполняются слезами. — Но, Чимин не виноват, — с грустью выдыхает Сон. Хотя сам же и настоял на возвращении наследника, предчувствуя беду в компании. В последнее время уж больно много развелось претендентов на этот лакомый кусок и руку омеги. И только прямой наследник Ким может прекратить эти атаки на семью. — Да мой мальчик не виноват, — перебивает его омега. — Во всем виноват я, — Сокджин закрывает глаза, вспоминает. *** Яркий свет операционной лампы царапает глаза, полные слез. Холодный белый кафель окутывает страхом и без того воспаленный разум, который до сих пор не понимает, что происходит. Боль разрывает маленький округлый животик, жизнь в котором должна еще продолжаться долгое время. Восемь месяцев — это слишком ранний срок для появления на свет долгожданного ребенка. Омега мечется в агонии. Тонет в страхе, какофонии чужих запахов и голосов. Множество врачей как хмурые тучи нависают над бедным омегой, который практически обезумел от страданий. Его длинные розовые волосы мокрыми локонами растрепались по подушке. Холодный пот большими каплями стекает по лбу, шее и попадает в глаза, смешиваясь со слезами. Очередные приступы боли заставляют омегу выгибаться в пояснице, выламывая суставы, и обхватывать живот. Лишь черные бусины глаз любимого советника, как флажки реальности, цепляют уставшее сознание. — Тэун, где мой муж? — задыхается омега, от подступающей схватки. Врачи суетятся, отводят бету подальше от стола, но не просят покинуть помещение. Дают возможность следить и начинают свои манипуляции, пугая омегу еще сильнее. — Молодой господин, пожалуйста успокойтесь, — отвлекает его альфа врач, поправляет свою маску на лице и натягивает перчатки. — Вы навредите и себе, и ребенку. Роды на таком сроке очень опасны. Омега затихает, стискивает зубы от нового приступа, который, как лезвия миллионов ножей, пронзает воспаленный живот. Ребенок мечется внутри, уже зная о страшной беде. Он первый почувствовал, что родное сердце его отца остановилось, прервав их невидимую связь. — Тэун, не молчи! — омега бьется головой о хирургический стол. — Прошу, скажи, что он живой, что его нашли… На секунду в операционной все стихает лишь неумолимые сигналы аппаратуры разбавляют тихий шепот Тэуна. — Сокджин, мне очень жаль, но его не нашли. Омега закрывает глаза, понимает, что и его жизнь без любимого альфы сейчас оборвется. В свете лампы сверкает сталь ножа, и Джин кричит из-за всех сил раздирает уже пересохшее горло, но крик умирает не успев прорваться через плотную стену анестезии. Ночь, как покрывало накрывает маленькую уютную палату. Луна заглядывает в окно, желает познакомиться с крохотным наследником семьи Ким. Ребенок громко чмокает пухлыми персиковыми губами, так похожими на папины, поджимает пальчики и все норовит испугать себя ладошкой. Джин сидит на кровати, облокотившись на подушку, и крепко прижимает к себе комочек счастья, который не захотел ждать своего времени. Малыш решил все по своему, почуяв смерть отца. Его белые, как самый чистый снег волосы, светом луны окрашиваются в голубой и шелковым пушком топорщатся в разные стороны. Хозяйка ночи целует младенца, дарит свои подарки. Оставляет голубую прядь волос и сказочный цвет глаз. Омега смотрит в ярко-голубые глаза с серыми вкраплениями, как кратеры, а у самого водопад слез омывает щеки. Боль плавно перетекает в сердце и теперь на всю жизнь останется там огромным уродливым рубцом. Эхо бушующих мыслей приглушает гул телевизора, разбавляет горькое счастье Сокджина, который в одно мгновение ощутил боль утраты истинного и великое чувство любви к своему ребенку. *** — Господин Сокджин, как вы себя чувствуете? — молодой врач стоит у самой постели омеги, рассматривает данные его медкарты и хмурится. — У вас случились преждевременные роды на фоне нервного срыва, — продолжает он, не получив внятного ответа от пациента. Альфа в напряжении перебирает листы, то кусает губы, то с облегчением расслабляет лоб. И все время косится на советника, который притаился у окна, отвернувшись спиной. Утро солнечными лучами прожигает холодное стекло. Осень такая теплая и почти еще зеленая. Они стараются согреть своим последним теплом всех присутствующих. Солнце бликом оседает на стенах, раскрашивает их в оранжевые тона, создавая особенный уют. Сокджин прижимает к себе сына. Малыш мирно спит на груди единственного дорогого ему человека, громко вдыхая сладкий аромат цветов его папы. — Во-первых, я хочу поздравить вас с рождением чудесного омеги. Но, — продолжает врач. Он сильно нервничает, переминается с ноги на ногу, одергивает белый халат и смотрит на Тэуна, который разворачивается лицом к нему. Продолжение явно не сулит ничего хорошего. Советник тихо подходит к молодому господину, боится шагом своим разбудить лунное чудо. Он опускает уже не молодую руку на плечо омеги и кивает альфе с просьбой продолжать. — Ваш нервный срыв после страшных событий, — молчание. Омега собирается с силами, белеет на глазах. Обнимает свою боль руками и громко втягивает воздух, ища успокоительную хвою. — Повлиял на гормональный фон, да и преждевременные роды внесли свои коррективы, — мнется врач. Его слова тянутся, замедляя время, а руки дрожат, удерживая подрагивающие белые листы медкарты. Сообщать плохие новости таким влиятельным людям может быть опасно. — Я не стал пока сообщать это вашему отцу. Он еще не приехал в больницу, — уточняет врач, — так как решил, что вы должны первым узнать… — понижает голос. — Не тяните, — тихо, совсем глухим голосом просит Джин. Он не понимает, что прячется на дне чужих зрачков. Сердце омеги начинает свой бешеный скач в предвкушении страшного диагноза. — У вашего сына обнаружилось гормональное нарушение, — альфа опускает глаза в бумаги, смелеет. — К сожалению, в связи с таким нарушением омега не может иметь свой индивидуальный запах, — наконец то выдает врач на одном дыхании. — Постойте, вы хотите сказать, — повышает голос Сокджин, его легкие начинают гореть и плавить все внутренности, — мой мальчик никогда не будет полноценным омегой? — мечется мутным взглядом Джин от врача к советнику. Сон лишь сильнее сжимает плечо господина. — Сейчас очень рано делать какие то предположения. Омега еще совсем маленький, вероятно, в более старшем возрасте его аромат сможет раскрыться, и он испытает радость течки, но не в ближайшие годы. Да и процент выздоровления очень не велик. Крупные слезы начинают стекать по щекам Сокджина. Он нежно целует в лобик ребенка, скользит губами по белоснежной коже. Осознание своей вины накатывает сразу и беспощадно бьет омегу в солнечное сплетение. Он открывает и закрывает рот в немой истерике, тело содрогается, грозя разбудить милое дитя. Врач быстро нажимает на кнопку вызова санитаров, и уже через минуту в палате появляется крепкий альфа, который как по команде забирает у Джина ребенка, невзирая на жалобный протест омеги. Сокджину вкалывают лекарство, оно расползается по венам, заставляя притихнуть. — Я очень сочувствую вашему горю, — продолжает врач, после того, как санитар с ребенком покидают палату, а сам омега немного успокаивается и готов продолжать разговор. Тэун так и остается стоять у плеча хозяина. — Потерять мужа при таких обстоятельствах, — выдыхает альфа и качает головой, отчего его черные волосы приходят в движения. Он смотрит в глаза Тэуна, по большей части обращается к нему, понимает, что сознание омеги далеко за пределами этого помещения. Спасибо лекарству. — И лишь поэтому я хочу предложить вам выход из ситуации, — врач пододвигает стул ближе к кровати, откладывает бумаги и устало садится, скрестив руки на коленях. Теперь они могут разговаривать на равных. Полы его белого халата падают на пол, покрывая его легкой тканью. — Я могу подменить документы о рождении, — улыбается он, увидев изумление на лицах. — Не смотрите на меня так. Альфе без запаха намного легче жить в нашем мире, чем бракованному омеге, простите за честность, — он наблюдает за безумным взглядом беты, но глаз не отводит. — Вы же должны понимать, что ваш малыш, будучи альфой сразу унаследует компанию своего деда и станет одним из самых влиятельных альф во всем Россусе и никто не позволит себе даже обратить внимание на то, что у него нет запаха. А вот омега, да и без запаха… — качает головой врач и начинает ерзать на стуле от презрительного, но понимающего взгляда Джина. — Сколько? — фыркает Сокджин. Его пробивает мелкая дрожь, а мокрые глаза начинают слипаться. Мысль о вранье претит, но счастье сына заставляет задуматься и вести разговор дальше. — Цену я сообщу вам чуть позже, — дежурно улыбается врач, поднимаясь со стула и попутно застегивая халат. Он очень доволен результатом, да и деньги лишними не бывают. — А если омеге вернется запах? Что тогда? — вставляет свое слово Тэун, играя в гляделки с омегой. Условия сделки призрачные, но результат стоит любых вложений. — Скажите, что это обычная ошибка. Врачи тоже могут ошибаться на таком маленьком сроке, да еще и с таким диагнозом, — убирает руки в карманы. — А теперь отдыхайте. Когда все бумаги будут готовы, я вам сообщу. И, кстати, на какое имя готовить документы? — задает вопрос, отходя к двери. — Чимин. Моего сына зовут Чимин, а фамилию он возьмет своего отца. Пак, — предусмотрительно решает омега. — Поцелованный луной. Очень красиво, — кивает врач. — Прошу, воздержитесь пока от каких либо заявлений в СМИ. А вашему отцу я сообщу сам, что у него в роду появился наследник — Пак Чимин, — врач останавливается у двери, теребит ручку. — Запомните, у вас родился замечательный, крепкий альфа. Поздравляю. Дверь за врачом захлопывается и Сокджин закрывает глаза.