Я буду охранять твой сон...

Ночь, темнота, чернота! Улицы пугают, девушка чувствует, что ее преследуют, идут по пятам. Они грубо смеются, знают что поймают, да и она готова, даже желает быть пойманной, но все равно бежит. Они играют с ней, как кошки с несмышленой мышкой, но даже не догадываются, что девушка сама подается этой игре, ведь когда мышка не имеет смысла в жизни, то сама лезет в мышеловку. Но это всегда страшно, очень страшно. Все пути отхода кончились!Мышка прижимается к стене, а со всех сторон собираются коты. Они загоняют бедняжку в угол, наслаждаются ее страхом. Все кончено! Поймалась! *** Тяжелые шаги эпистата разрушали тишину поселения и внушали ужас даже в тех, кто ничего не совершил. Амен был грозным, величественным, пугающим, он вселял страх даже в родных. В его матушку, которая увидев непривычно белого младенца ни разу, не взяла его на руки, а после и вовсе сбежала, в интернатах, на службе, везде его боялись и ненавидели. Он привык жить в нелюбви, и даже в ненависти, привык защищаться, так и добился данного статуса. Руки по локоть в крови, чудовище, монстр, который таял в одних нежных руках. Эвида! Эва! Непокорная Неферут! Его погибель, его любовь! Еще увидев ее Гермополе, он почему-то почувствовал, что эта девчонка принесет ему беды. Почувствовал, но ничего не сделал! Он принял решение увезти ее, но не одну, а с привычным окружением, говорил, что они нужны ему, на самом деле подозревая, что они черномаги. Но уже тогда знал, что не сможет уничтожить девчонку. В тайне наблюдал за ней, как дар принимал любое хоть и случайное касание, постоянно провоцируя ее. Прижал к груди, когда качнулась колесница, приблизился, когда ругал за кривые иероглифы, ревновал к дружкам, наставнику, его братцу черномагу, к этому напыщенному врачу Ливию. Хотел быть ближе не пугать, хоть и не умел. А когда Исмана нашли мертвым, он не обращая внимания, на всех вокруг, прижимал ее хрупкое тело так сильно, чтобы защитить, чтобы больше не было больно. И в этот момент принял еще одно важнейшее решение. Амен отвел Эву в покои, долго гладил, обнимал, пользуясь,тем, что девчонка не в себе, целовал ее руки, понимая,что она никогда не будет принадлежать ему. Как можно полюбить такое чудовище? Как можно связать судьбу, со своим палачом? А то, что Эвтида черномаг уже не было сомнений. И мужчина решил спасти ее, от себя в первую очередь. Как только дыхание Эвы стало спокойнее, и она крепко спала, мужчина поцеловал ее руку и ушел в желании найти Реммао. Эпистат на дух не выносил этого лживого мужика, ведь он втянул такую прекрасную девушку в мерзкое занятие черномагией. Хотелось убить его, но он был ему еще нужен, а клинок всегда можно успеть вонзить. Кто посмел ко мне войти? – послышался голос Реммао и Эпистат, прыснул от злости, показываясь перед наставником шезму, нависая над ним огромной злой и ненавистной горой. – Господин, это вы... простите! - Убирайся отсюда, забирай их всех и уходи! - прорычал Амен, глядя в глаза очень хитрому черномагу. - Почему? - Я отпускаю тебя, а ты требуешь объяснений? Уходи и забери Эву, уведи ее!- прорычал эпистат, жалея, что не может открутить его голову и пустить кататься по селению. - Господин , вы…. – заикаясь прошептал Реммао, понимая тайные мотивы Амена, но ужаснулся когда заглянул в его бешенные глаза. В них отражалась Эвтида! Великий эпистат, гроза всех <i>черномагов, спасал шезму от смерти, по единственной причине, ведь был слаб и любил! - Завтра мы уйдем Господин, следов не оставим! Спасибо! </i> *** И вот когда к нему прибежал Тизиан, единственный кто был в курсе решения эпистата и рассказал, что охотники поймали шезму, Амен сразу понял, кто это будет. «Эва! Почему он не взял тебя с собой? Убью! А если он сама не пошла, то по какой причине? Почему не воспользовалась шансом выжить?» Он не мог прекратить задавать эти вопросы, идя к месту поимки, молясь, чтобы это был кто-то иной, но его мечтам не суждено было исполниться. Возле стены сильно прижавшись и испуганно оглядываясь на охотников, стояла девушка. Они насмехались, делали сальные намеки, пытались схватить и Амен разозлился. - Пошли все вон!- как гром, грянул его голос, и охотники вздрогнули, отойдя от девушки. Эвтида бросила на него взгляд, помимо страха, там было что-то еще, что мужчина не смог разглядеть. Но их обмен взглядами был прерван одним из самых наглых охотников: - Господин, к завтрашнему приезду фараона поймана Шезму, сможете ее казнить собственноручно, во славу Вашего величия! Точно, фараон! Как же он мог забыть, ведь сам фараон должен приехать и проверить, как проходит работа верховного эпистата, не много ли он авансов дал ему в прошлом, ведь уже долгое время результата почти нет. Но взгляд снова упал на Эву, такую испуганную, одинокую, несчастную, травмированную. «Надеюсь, эти сволочи и пальцем ее не тронули, иначе завра будут висеть перед фараоном». Он, конечно, знал, что охотники развлекаются с пойманными Шезму, но не с Эвидой, не с его непокорной Неферут. - Пошли все вон, я с ней сам разберусь! – прогремел Амен, еще более грозно и мужчины не смели спорить, а один из них даже бросил на Эву жалостливый взгляд. Охотники ушли, а она все так и стояла возле стены, прижавшись и трясясь. «Не бойся моя Неферут, ты же знаешь, как я слаб перед тобой! Просто не можешь не знать». - Следуй за мной!- тихо сказал он, и девушка, не смея спорить, пошла, опустив голову. Как только они завернули за угол, Амен остановился и крепко прижал к себе дрожащую Эву. Скорее всего, она испугается, оттолкнет его, скажет что ненавидит, но ее плечи задрожали, и она тихо и бесшумно заплакала. Эвтида не была похожа на себя, в ней не было былой дерзости, только какая-то обреченность, которая пугала мужчину. - Вы злитесь господин? – услышал он тихий голос, пока поглаживал ее по шикарной копне темных волос. - Очень, я очень злюсь Эвтида! – отвечает он, подталкивая девушку к своей хижине – проходи, там поговорим. *** Эва зашла и, прижавшись к стене, опустила глаза, трясясь от страха и слез. Такой она не была ранее, такой она его пугала, но при этом оставалась прекрасной и безумно притягательной. - Эва почему? –его голос сорвался на крик, и он был слабым, невероятно слабым. -Почему ты не ушла? Я же отпустил вас всех! Или твой наставник тебя не взял? - Я убежала от него! И пришла к вам, мой господин. Мужчина тяжело вздохнул и грозно двинулся на нее, но как подошел, то встал на колени, и, признав свое полное поражение, спросил: - Почему Эва? - Ради Вас господин! - тихо сказала она, и стала гладить его голову, перекатывая белесые волосы в руках – завтра приедет фараон, тебе нужна казнь черномага, чтобы сохранить твою жизнь – внезапно перейдя на ты, и откашлявшись, Эвтида продолжила - Ты великий Амен, а я на твоем фоне ничего не стою. Мне незачем жить, а тебя ждет великая судьба. А еще я люблю тебя и хочу помочь! Амен остолбенел, находясь у ее ног, и тая от ласки, он услышал самые главнее и нужные ему слова. Еще никто и никогда не говорил ему их, еще никто и никогда не любил грозного Эпитата, который отличался от всех. И судьба пошутила, что влюблена в него именно шезму. - Нет – замотал он головой, выпутываясь из ее хватки и нависая - я так не хочу, так не нужно! Мы убежим, Эва, я все устрою, я все-таки верховный эпистат. Уйдем, поселимся в каком-нибудь селении, заведем хозяйство и будем счастливы. Если ты меня любишь, то все можно исправить. Я сейчас же дам распоряжение Тизиану, а Ливий нам поможет. Я никуда тебя не отпущу, моя Эвтида, и уж тем более не позволю умереть. - Как вы красиво произносите мое имя, господин – ответила она, улыбнувшись, и заглянув в глаза, перенеся туда всю свою боль и уверенность - мы не будем убегать, я этого не допущу. Какая жизнь нас ждет, мой господин? Ты сейчас на высоте, у тебя есть шанс сделаться великим, вместо этого ты хочешь испортить свою жизнь из-за сироты-шезму. Я этого не позволю, я тебя сберегу. - Ты умрешь Эва! Ты понимаешь, как страшно ты умрешь? Мои руки по локоть в крови, но тебя убить я не в силах. Зачем ты заставляешь? Зачем издеваешься? Повисло молчание, девушка была уверена в своих действиях, и Амена это злило. Как она могла так поступить? Просто отдать свою жизнь в его руки, зная, что он будет вынужден ее убить. А каково будет ему? Амен резко отстраняется и начинает мерить комнату нервными, сильными, и приносящими девушке боль, шагами. Каждый стук от его пяток, как будто удар в сердце. Она все понимает, все осознает, но иного пути не видит. Она давно заметила, что Господин смотрит на нее как-то не так как на остальных, это отмечали и друзья. Девушка смущалась, отрицала, говорила, что он ее палач, но сама в тайне очень давно была влюблена в Эпистата. В тот самый день, когда он забрал ее в Фивы, и она имела наглость поехать с ним в колеснице, еще тогда Эва почувствовала небывалую тягу к этому сильному и властному мужчине. Она постоянно провоцировала его, привлекала внимание, флиртовала с другими, сама сгорая о ревности, когда к нему приближалась торговка Агния, и смела соблазнительно улыбаться и заигрывать. И даже когда ушел из жизни ее самый близки человек, Эвтида мечтала разделить свое горе с Аменом, уткнуться в его сильную грудь, и на ее удивление это произошло. Как бы ей не было плохо, она все помнит! И как он гладил ее по ногам, как успокаивал, какие слова говорил. И именно поэтому когда к ней ночью ворвался Реммао с новостями о том, что эпистат приказал убираться, Эвтида знала, что не пойдет. Она соврала наставнику, сделала вид, что следует за ними, а потом просто убежала в другую сторону, но никто не стал ее останавливать. Шезму думали о своей шкуре,и это было правильно. Из раздумий ее вывел резкий шум, это Амен с грохотом смел все, что было на столе, громко стукнув кулаками по нему. Он бил снова и снова, не в силах справиться с эмоциями. Что эта девчонка себе позволяет? Как она смеет противостоять ему? Самому верховному эпистату! Ему было больно, не физически, ведь сотня шрамов на его теле не даст соврать, что физической болью его не испугать, а там, в душе, все огнем горело, как, будто сжигая изнутри. Он не услышал тихих шагов, которыми девушка отмерила необходимое к нему расстояние, только лишь вздрогнул, когда она вжалась в его спину. Все было так молниеносно, но так приятно, что он не смел, противиться, только взял ее руки в свои, и провел шершавым пальцем по мягкой ладошке. После развернулся, усаживая ее на стол и прижимаясь своими ягодицами к ее. В этом жесте больше не было нежности, только страсть, жесткая, животная, сносящая все возможные барьеры. Амен впился ей в губы, целуя, чувствуя ее вкус, ее мягкость, прикусывая, слизывая кровь, действуя как хищник, как животное. Она поддается, старается выдержать его темп, молчит, что никого прежде не было, пока он уже целует ее шею, засасывает, оставляет следы, после облизывает их. Возбуждение уже нельзя скрыть, он трется об Эву, показывает то, как хочет ее, осознавая, что это просто отчаяние. Через секунду ее одежда лоскутами валится на пол, а Амен не может оторвать взгляда от ее обнаженного тела. Вскоре он снова целует все, что попадается под губы: шею, грудь, реберные косточки, оглаживает ее плечи, стараясь запомнить и навсегда иметь в памяти ее прелестное тело. После скидывает свои штаны, не церемонясь, проводит между ее ног пальцами, и, убеждаясь в возбуждении, резко входит. Эва вскрикивает, но не от удовольствия, а от резкой боли, он слишком большой и грубый. Амен же в своей злобе и отчаяние не видит ничего, поэтому продолжает быстро двигаться, шепча в ухо: - Ненавижу тебя, ненавижу тебя Эвтида! Как ты могла? Что ты со мной сделала? За что сейчас наказываешь? Глупая, я же спас тебя, а ты снова пошла против меня! Он продолжал входить в нее, движения были размашистыми, и со временем Эвтида привыкла и даже получала что-то типа удовольствия. Она стала тихо постанывать ему на ухо, а это злило еще больше, и движения становились все более жесткими. Когда у него затекло тело, Амен поднял девушку и, не выходя из нее, отнес на кровать, возвращая привычный темп. Через несколько минут, мужчина с рыком кончил в Эвтиду, при этом по инерции дергаясь еще несколько раз. Как только он излился в девушку, то чувство вины моментально заполнило его сознание. - Девочка моя, прости! Прости!- стал шептать он и зацеловывать ее заплаканное лицо, все еще находясь в ней. А когда покинул, то с ужасом понял, что сотворил. Это был ее первый раз, и он не должен быть таким! - Все хорошо господин – сказала она, пытаясь свести ноги, и не показывать, как все болело и горело. Мужчина все видел, крови на его руках было много, он убивал мужчин, женщин, даже детей, пытал их, вешал, резал, но сейчас перед одной маленькой девочкой был невероятно слаб. Мужчина не мог больше с собой бороться, как эпистат он должен был разорвать ее, но как мужчина прильнул к ее груди, словно маленький, лишенный ласки и любви мальчик. Она долго не двигалась, Амен уже хотел встать и позволить ей уйти, но Эва потянула свои ручки, оглаживая его голову. - Неферут прошу тебя, давай уйдем! Я все устрою, мне сейчас не нужно этого признания, богатств, только ты. Ты лучшее, что было в моей жизни. Он уткнулся в нее, и все просил уйти, покинуть Фивы вместе, бросить все на кон их будущего счастья. Эва молчала, только гладила его и тихо плакала, она была уверена в своем решении, жить больше не хотелось. Девушка прижала его огромную голову, и тихо запела песню, что была создана Исманом, в моменты, когда маленькую Эву мучали кошмары. В ней была косая рифма, дурной мотив, но присутствовала любовь брата к сестре. Но Эвтида пела иначе, по-женски, любя. Когда Ра с небосводом уйдет Ты моим солнцем станешь! Когда он снова на небо придет Ты ярче других засияешь. Спи, я твой сон сохраню И буду любить и беречь, Беды я все отменю Не смею тобой пренебречь. Глаза закрывались против его воли, он боролся со сном, но Эва все пела и пела, перебирала его волосы и мужчина засыпая, прижался к ее руке губами, и прошептал: - Я не могу спать Неферут, ведь это наша последняя ночь! Завтра ты будешь казнена! - Знаю, любимый господин! Но я люблю тебя и буду охранять твой сон. *** Утро наступило вопреки его желанию, и мужчина подхватился, ощупывая постель, он в кровати один, никого рядом нет. Не мираж ли это был вчера? Может шутка черномагов? Но осмотревшись понял что все это было реально, в его комнате была Эва, но сейчас ее нет. «Сбежала! Спаслась! Надеюсь, сбежала!» Сейчас он выйдет, вытерпит от фараона обвинения, примет свою судьбу, даже если ему суждено будет умереть. - К казни все готово!- слышит он грустный голос Тизиана, и, вздрагивая, поднимает на него красные от напряжения глаза. В них вся та боль, что эпистат испытывает сейчас, вся ненависть к девушке, вся печаль. –Вы не смели обидеть ее? - Нет, я не позволил, хоть другие охотники и пытались. - Покажешь мне их потом – злобно рычит Амен. - Но, Господин! - Я не спрашивал твоего совета! Ступай, я оденусь и приду! Амен не дожидаясь его ухода и не скрывая наготы, встал, чтобы собраться и казнить свою Неферут! *** Верховный Эпистат вышел на площадь и увидел толпу народа, на казнь пришли девушки, парни, старики и даже женщины с младенцами. Все они хотели крови, которую Амен мог с легкостью дать. Он прошел мимо этих людей, окинув их тяжелым взглядом, и остановился у фараона, поклонившись ему. - Хорошая работа, мальчик мой, приступай к казне, Шезму давно ждет тебя. Он только кивнул и пошел к помосту, где на цепях висела его Эвтида, та, которая вчера была под ним, гладила и любила. Он увидел ее измученную, уставшую и желающую умереть, ей действительно больше нечего было делать в их мире. Но как ее отпустить, как позволить этому случиться? Амен, переборов себя, подошел, и девушка дернулась, но, подняв глаза, улыбнулась. -Эва все еще есть шанс! - прошептал мужчина ей на ухо, делая вид, что проверяет веревку - пожалуйста, прими помощь и любовь. - Делайте свое дело господин! Он кивнул, больше не имел сил спорить, тупая боль пронизывала все тело, мужчина достал кинжал и, смотря в ее чудесные влюбленные глаза, стал зачитывать для общественности ее прегрешения, а девушка, слушая что-то шептала, и вскоре люди из первых рядов, увидев это, закричали: - Посмотрите, она колдует, грязная девка колдует! Убейте ее скорее! Или она сейчас нас всех тут изведет - бесновалась толпа, и Амен не выдержав, крикнул: - Закройте свои рты!Приговор будет приведен в силу! Шезму больше не опасна! Он бросил взор на девушку и в движении губ узнал ту песенку, что она пела ему ночью. Амен больше не мог терпеть, это нужно было сделать сейчас, или он сойдет с ума. Эпистат придвинул кинжал к солнечному сплетению и надавил, девушка поморщилась и тихо простонала. Он тут же захотел все бросить, впервые не мог убить, как будто это стало невероятным и ненастоящим делом, как будто ранее он никогда не вгонял кинжалы в противников. - Знай я навеки твоя! – шепчет Эва, дрожащим голосом –Я буду охранять твой сон, любимый Господин! - Прости, любовь моя, но ты не оставила мне выбора – шепчет он в ответ, и одним движеньем пронизывает ее насквозь, несколько раз проворачивая чтобы убить не мучая. Глаза Эвы распахиваются, она хрипит от внезапной боли, но уже через несколько секунд умирает, опуская голову на плечо Амена, а ее кровь течет по его рукам. Все кончено! Он вынимает кинжал из ее груди, и, не смотря на огромную рану, в одно движение перерезает веревки, которыми связана девушка. Она падает в его руки. Мертвая! Холодная! Все еще любимая! Он прижимает ее к себе, забывает, что вокруг него множество людей, и целует ее холодные щеки и губы. После закрывает ей глаза, в которых отражается боль, крепко прижимает, вымазываясь в ее крови, желая истекать рядом, и шепчет: - Я навеки твой, моя Непокорная Неферут! *** Улицы со временем опустели, люди разошлись, охотники, пораженные тем, что у Эпистата есть сердце, собрались тихо это обсудить. Фараон, молча и тяжело шагая, стал покидать площадь последним. И только Верховный Эпистат, как камень сидел на помосте, прижимая к себе уже окоченевшее тело его Шезму, его Эвтиды, его любимой девочки. И тогда он еще не знал, что фараон, посмотрев на это, все понял и приказал Тизиану привести Амена в свои покои. Не знал, что будет разжалован в охотники, и только за былые заслуги не будет казнен. Всего этого мужчина, прижимающий павшую от его же рук любимую, еще не знал. Он только целовал ее и шептал: - Спи спокойно моя Неферут! Я буду охранять твой сон!