Замок из стекла

      Эйджи не мог пошевелиться.       Он сидел на полу, прижавшись спиной к стене, поджал колени к себе и старался заткнуть рой мыслей в своей голове. Все события последних часов вились у него перед глазами, поэтому он зажмуривал их, чтобы отогнать воспоминания от себя, но всё было бесполезно. Шортер погиб, он сам чуть не умер из-за него же, но Эйджи его не винил. Тот был под действием банановой рыбы, был марионеткой в руках Дино, которой он управлял так, как хочет.       И продолжает управлять Эшем.       Втянув в свою игру Эйджи.       После того, как Эш застрелил Шортера и Эйджи увели в комнату, где его заперли, он надеялся, что их оставят в покое.       Однако надежда — очень хрупкое чувство.       Поэтому через некоторое время к нему в комнату пришёл Дино. Хотелось сбежать, и Эйджи прилагал попытки сопротивления, но Гольцине был сильнее, поэтому он резко откинул его на кровать, навис над Окумурой, сильно придавливая его запястья к кровати, и, наклонившись к самому уху, прошептал:       — Я с тобой ещё не успел поразвлечься.       К горлу подступил ком. Эйджи хотел закричать, но он не мог, тем более знал, что это бессмысленно — никто не придёт к нему на помощь. Пару часов назад он был в похожем положении, но почему-то нахождение с ними Юэ Луна его немного успокаивало: возможно, Эйджи верил, что до него не доберутся и его всё же никто не тронет.       Но сейчас он был один на один с Дино — чудовищем, который на протяжении многих лет издевался над Эшем, насиловал его, пользовался им, как игрушкой, — и страх брал над ним верх. Бежать ему некуда.       Дино, не ощущая сопротивления, прикусил мочку уха Эйджи, но после почувствовал, как его ударили коленом в живот. Это не помогло — Гольцине лишь сильнее придавил парня к кровати и дал пощёчину. Щека горела от удара.       — А ты бойкий, — Дино стал смотреть прямо в глаза Эйджи, пока тот отводил взгляд, до последнего надеясь, что его сейчас отпустят и он останется в невредимости. — Но это зря. Если продолжишь так биться — Эшу устроят худшие часы в его жизни. Я его не стану убивать, — Гольцине облизнул губы. Окумура зажмурился: он услышал звук расстёгивающейся ширинки. — Но он пожалеет, что родился. Пожалеет, что ушёл от меня. Пожалеет о том, что связался с тобой.       Даже спустя несколько часов ухо обжигало от этого полушёпота, а слова раз за разом прокручивались в голове. Эйджи потёр рукой шею, на которой виднелся синяк, а после прикрыл его воротом рубашки. Едва-едва покачиваясь вперёд-назад, он пытался думать о чём-то другом, старался избежать в своих мыслях того, что произошло всего несколько часов назад, но не мог. Все тихие звуки, которые раздавались за дверью, все запахи, которые витали в комнате — всё это не оставляло его в покое. Совокупность всех этих ощущений неизбежно приводили к тому, что Эйджи начинал трястись и оглядываться по сторонам, думая, что Дино всё ещё здесь, и тот снова что-нибудь с ним сделает.       Ему смерти Шортера было достаточно для того, чтобы на макете стеклянного замка, который начал медленно разрушаться, появилась последняя большая трещина, из-за которой хрупкое здание начало разваливаться.       Долгие, слишком долгие минуты насилия, грязных грубых прикосновений, отвратительных запахов раскрошили осколки на тысячи мельчайший частей без возможности восстановить замок, сердце, душу.       Возможно, до смешного детскую наивность, беззаботность и беспечность. Как же они хрупки, если их возможно разбить в два касания.       Которые больнее любого лезвия ножа.       Эйджи старался убежать от недавних воспоминаний, отделиться от них, сделать вид, что всё, что произошло, было лишь сном, или и вовсе происходило не с ним. Только на этой слабой вере он продолжал держаться и держать свой разум в трезвом виде. Потому что он всё ещё находится в опасности, и сейчас не самое лучшее время для того, чтобы поддаваться эмоциям. Он должен продержаться хотя бы немного — ради Эша, с которым сейчас могло происходить что угодно.       — Эйджи!       Теперь ему казалось, что он сходит с ума, или уже сошёл. Окумуре показалось, что он слышал голос Эша, как тот зовёт его по имени, что, наверное, сейчас было чем-то абсолютно невозможным. Но, среди всего произошедшего, слышать что-то знакомое и очень близкое было не так пугающе.       — Эйджи, где ты?       Звук становился всё громче и повторялся снова и снова, пока Эйджи не осознал, что Эш действительно здесь, и тот его ищет. Ноги всё ещё не слушались его и подкашивались, но, опираясь рукой на стену, он поднялся и подошёл чуть ближе к выходу.       — Эш! — шум шагов становился отчётливее, пока в расщелине под дверью не появилась чья-то тень. — Я здесь!       — Эйджи, ты там? Ты правда там? — на время все мысли и воспоминания Окумуры о произошедшем совсем недавно развеялись — Эш в порядке. Он жив. И это было той соломинкой, за которую Эйджи смог зацепиться в последний момент, за секунду до полного падения. — Эйджи, быстрее залезай под кровать — я прострелю замок.       — Я… Я понял.       Не раздумывая, Окумура послушался и быстро, насколько мог при своём состоянии, спрятался под кровать. Закрыв уши ладонями и зажмурив глаза, Эйджи сначала услышал приглушённый звук выстрела, но после он сменился на хриплый скрипучий голос, который словно раздавался прямо рядом с ним. Он широко раскрыл глаза и стал поворачивать голову, чтобы убедиться в том, что Дино здесь нет.       Это станет его самым настоящим кошмаром не только во сне, но и наяву.       Эйджи сделал пару глубоких вдохов, чтобы прийти в себя, и вылез из-под кровати, встречая в дверном проёме Эша.       — Эш… Ты живой.       Медленно, превозмогая небольшую боль и ломоту в теле, Эйджи подошёл к Линксу и уже собирался обнять его, но заметил огромное количество кровавых порезов, которые проглядывали в оторванных частях рубашки, и окрашивали её в бордовый.       — Ты же сильно ранен, — обеспокоенно сказал он и услышал в ответ лишь тихое-тихое шипение сквозь зубы.       — Ерунда, — отмахнулся Эш.       Он уже хотел пройти дальше в комнату, чтобы присесть и поменять патроны, но его взгляд зацепился за синяк на шее Эйджи, и Линкс стал осматривать его, замечая всё новые и новые, совсем свежие следы, и, несмотря на суматоху в подвале, он был уверен, что тогда их не было. Окумура заметил, как его внимательно изучают и стал поправлять воротник, рукава и низ рубашки, чтобы скрыть пятна. Хотелось скрыть эти отметки, избавиться от них, но трещины на душе Эйджи слишком разошлись, привели к крушению, и это было нельзя никак исправить. Все сколы и зазоры имеют способность только становиться больше и заметнее, доламывать хрупкий стеклянный замок, от которого остались только крошки.       Можно было услышать лязг двигающихся шестерёнок в голове Эша — он наверняка строил догадки, что произошло, и совсем скоро точно придёт к истине. Но пока у них на это не было времени, поэтому Линкс, немного обеспокоенно снова осмотрев Эйджи, прошёл в комнату и сел на кровать.       — А Шортер… — Окумуре хотелось верить, что он жив. Хотелось цепляться за тонкие нити надежды, что, возможно, всё то, что произошло сегодня — лишь сон, плод его воображения, не более того. — Мы его здесь оставим?       — Он мёртв! — тело дёрнулось от резкого громкого выкрика, а в голове снова и снова стало раздаваться он мёртв, он мёртв, он мёртв, давая понять — последняя надежда разбилась с треском. — Я его убил, ты сам это видел!       Видел.       Но не верил до того самого момента, пока не услышал сломанный голос и не заметил разлившуюся жгучую боль в глазах. Однако взгляд Эша чуть смягчился, когда тот обратил внимание на дрожь Эйджи.       — Прости.       Эш тяжело вздохнул, морщась от боли в боку, заменил патрон и поднялся с кровати, направляясь к выходу.       — Пошли.       — Дай… Дай мне пистолет, — сказал Эйджи, немного нервничая. После всего произошедшего он чувствовал себя абсолютно беззащитным, не способным сохранить хоть что-то, что от него осталось. Даже тогда, когда от него остались лишь мелкие осколки. — Я смогу себя защитить.       Уверенности в этом не было никакой. Но, может быть, если бы он смог держать холодную рукоять оружия, ему было бы не так страшно. Может быть, он почувствовал бы себя сильнее, чем есть сейчас на самом деле, когда Эйджи чувствовал, что вся его храбрость и смелость трещат по швам. Может быть…       — В этом нет необходимости, — словно пререкая все сомнения, твёрдо ответил Эш, развернулся к Окумуре и посмотрел прямо в его глаза. — Одного убийцы достаточно.       Эш подошёл ближе, и Эйджи насторожило, как тот глядел на него: помимо взгляда, полного боли, злости и решимости, в нём был вопрос. Словно чувствовал, что что-то не так, что от него что-то скрывают, не договаривают, но спросить не рисковал. В его голове уже была догадка, и он не хотел, чтобы она подтвердилась и была реальна.       — Я защищу тебя, — обещание, ради которого Линкс приложит все усилия, чтобы сдержать его, даже если это будет означать, что он погибнет. — Не отходи от меня ни на шаг.       Эйджи коротко кивнул, а в его голове прокручивалось: я защищу тебя, я защищу тебя, я защищу тебя.       Было уже поздно. В этом не было вины Эша.       Но Окумура лишь на секунду задумался, что от его стеклянного хрупкого замка души ничего не осталось.       Спасать и защищать было уже нечего.

***

      Вернувшись на базу банды Эша, Эйджи сел на диван и уставился на дверь. Эш остался там, в особняке Дино, и он боялся, что с ним может что-то произойти.       — Если я потеряю ещё и тебя, я сойду с ума.       Эйджи сказал это прямо перед тем, как они расстались, и внутри теплилась надежда, что всё обойдётся и будет хорошо, и скоро дверь откроется, а за ней окажется Линкс. Он оставался единственной связующей между прошлым Эйджи и жестокой реальностью, жадно хватался за неё, пытался выплыть из океана разочарования, тревоги и отчаяния на поверхность, чтобы вдохнуть свежий воздух.       Потому что каждый раз, закрывая глаза, Эйджи видел только лицо Дино, которое хотелось стереть из своей памяти, забыть о нём. Иногда он мог едва-едва дёрнуться, когда ему казалось, что кто-то к нему прикасается. Но рядом не было никого — Алекс, Боунз и другие решили оставить его наедине.       Эйджи не знал, сколько времени он провёл в гостиной до тех пор, пока сначала не зашла банда, начиная обсуждать план спасения Эша, а после за ними не зашёл сам Эш. Все принялись радостно встречать своего босса, пока тот глазами не нашёл Окумуру и не улыбнулся ему. Эйджи устало ответил тем же, отмечая, каким вымотанным выглядел Линкс, и подумал о том, что ему явно не помешал бы отдых. Только-только вернувшись, тот стал обсуждать со своими подчинёнными план действий, и это поражало — несмотря на то, что с ним произошло и что ему пришлось сделать, потеряв своего лучшего друга, Эш продолжал оставаться лидером и направлять людей, логически рассуждать и обдумывать стратегии.       Однако это могло быть и теми повседневными, обычными вещами, которые помогали ему держаться на плаву и оправляться от пережитого кошмара.       — Они ещё пожалеют, что связались с нашим боссом и Эйджи! — воскликнул радостно Боунз и прикоснулся к плечу Эйджи, чтобы потрепать его.       Но это было ошибкой.       — Не трогай меня! — крикнул Окумура и ударил по руке Боунза, спихивая её с себя.       Его сердце быстро забилось, перед глазами стали мелькать воспоминания этого вечера, и от них нельзя было скрыться и спрятаться — они шли следом за ним. Все в комнате вздрогнули: такое поведение Эйджи было последним, чего можно было от него ожидать. Уши, синяки и следы на теле обожгло холодом, не давали забыть о том, как его мир разрушился в одно мгновение. И каждый смотрел на него с непониманием, не зная, чем вызвана такая агрессия.       Каждый.       Кроме Эша.       Он выглядел взволнованно. Словно наконец смог найти недостающую деталь паззла, которая не давала составить целостную картину. Со стороны казалось, что в нём шла борьба: нет, этого не может быть, это просто не могло случиться, это неправда.       — Прости, — тихо произнёс Эйджи, повернувшись к Боунзу, но не осмеливаясь посмотреть ему в глаза. — Простите. Я… Я просто очень устал.       Стараясь ни на кого больше не смотреть, Эйджи прошёл в другой конец комнаты и скрылся за дверью спальни, оставляя за собой десяток вопросов и одно чувство отчаяния.

***

      Раздался крик.       Эйджи вскочил с кровати, проснувшись от кошмара. По лицу тёк холодный пот, а его футболка была промокшая. Он оглянулся несколько раз, чтобы убедиться, что это был лишь сон, и сейчас он не в доме Дино, а находится в безопасности. На соседней кровати он увидел Эша, который был повёрнут к нему спиной — кажется, тот не проснулся от шума, за что Окумура был благодарен. Постепенно стук сердца замедлялся и приходил в норму, а дыхание выравнивалось. Но в памяти оставались низкий, тихий, неприятный голос, грубая хватка и неаккуратные касания, боль и этот абсолютно безумный, ужасающий взгляд, от которого внутри всё леденело. Появилось небольшое головокружение от ощущения, как Дино некоторое время назад надавливал на затылок.       Пришло полное осознание того, что всё, что он видел сейчас — не реально. Однако руки всё ещё мелко дрожали.       Стараясь не разбудить Эша, Эйджи медленно, чтобы не скрипнула кровать, поднялся со своей постели и направился в ванную.       Горячая вода текла по коже и заставляла немного расслабиться, снимая напряжение в мышцах. И Эйджи очень хотелось, чтобы душ мог смыть и всё то, что находилось в его голове. Он рассматривал синяки на своём теле — на плечах, запястьях, бёдрах — и ему становилось противно от самого себя. Липкая, неприятная грязь на его теле, на его сердце, которая впиталась так сильно, что никакое средство её не выведет. Сначала Окумура проводил пальцами по следам едва-едва, а после начал сильно растирать, до красноты и раздражения, до лёгкого жжения, только ухудшая ситуацию.       На нём осталось позорное, жалкое клеймо. Может, со временем его не будет видно внешне, но оно напечатано на его душе и навсегда останется с ним.       Эйджи опёрся рукой о кафельную плитку, прислонился к ней лбом, подставляя голову под горячий напор воды. В глазах стояли слёзы, которые никак не могли вырваться наружу — до последнего он старается убедить себя, что ничего не было, подменяя факты вымыслом, не желая ущипнуть себя, чтобы не разрушить хрупкую иллюзию, в которой были огромные пробоины.       Его корабль надежды шёл ко дну.       Почему это произошло с ним? Почему трагедии, одна за другой, наступали в его жизни, не давай ни минуты передышки? Сначала смерть Шортера, которая надломила и его самого, и другого, успевшего стать ему близким человека, после… насилие. Даже в мыслях Эйджи не хотел называть это так, чем оно является на самом деле. Язык не поворачивался, разум отвергал правду.       Вода была слишком горячей, но это не беспокоило Окумуру. Потому что только это помогало ему оставаться в относительно трезвом рассудке.       Свободной рукой он стал расчёсывать своё плечо, где постоянно ощущал фантомное прикосновение, сдирая кожу до крови.       Наверное, он сходит с ума.       Спустя некоторое время — секунды, а может быть долгие, тянущиеся минуты, — Эйджи вышел из ванной, натянув на себя закрытую домашнюю одежду, чтобы не смотреть на мозолившие глаза следы. В зеркале он видел себя — побледневшего, уставшего, с красными, опухшими веками, без той искры радости на лице, не пропадавшей в нём почти никогда до сегодняшнего дня.       Зайдя в тёмную спальню, которая освещалась только светом луны, он обратил внимание, что кровать Эша пустая. Начав осматривать помещение в его поисках, проходя к своей постели, потерянное возникло прямо в дверном проёме. В руках Линкса была чашка. Эш оказался совсем рядом, присаживаясь и хлопая свободной рукой рядом, приглашая сесть рядом, а после протянул кружку Эйджи. В ней оказался зелёный чай — с двумя ложками сахара, как он любил. Окумура благодарно кивнул и сделал глоток.       — Спасибо.       — Кошмар приснился? — спросил Эш, всматриваясь в лицо в метре от себя.       — Да.       Нервная неуверенная усмешка.       — Как ты? — Линкс наклонился чуть вперёд, чтобы лучше видеть глаза Эйджи, которые тот прятал. Его голос стал немного серьёзнее.       — Всё… Всё хорошо, — пролепетал Окумура, поднося чашку ко рту. — Я просто устал.       Он не хотел врать Эшу, и это было очень тяжёло под таким внимательным взглядом. Руки и губы едва задрожали, после чего на языке оказался сладкий вкус горячего напитка. Эш нахмурился и тяжело вздохнул.       — Ты можешь не рассказывать мне о том, что произошло, если ты не хочешь, — начал осторожно, но выглядел встревоженно и слегка напуганно — скорее всего, сейчас его предположение подтвердится, и это настораживало. — Ты можешь врать остальным, если тебе так легче, — продолжил Эш, придвинувшись на миллиметр ближе, но не рискуя прикоснуться. — Но прошу, не лги мне, что с тобой всё хорошо и что ничего не произошло, когда это совсем не так.       Теперь чай оставался нетронутым.       Едва заметная натянутая улыбка Эйджи сошла с его лица. Больше не было смысла притворяться — он всё понял. Конечно же, он всё понял.       Кружка была поставлена на прикроватную тумбу.       За то небольшое время, что они знакомы, Эш изучил его слишком хорошо, чтобы в мельчайших деталях заметить что-то выделяющееся, непривычное, несвойственное. Поэтому и сейчас он обратил внимание на то, что от Эйджи остались лишь горстки пепла, лишь осколки стекла, которые были так беспощадно раскрошены.       — Я… — Эйджи не мог решиться на то, чтобы произнести эти слова. Это могло значить для него только то, что он подтвердит реальность произошедшего. — Я не хотел. Я пытался сопротивляться, но Дино…       Дино.       Руки Эша сжались в кулаки, ногти слегка давили на кожу ладоней, оставляя следы. Линкс заметил, как глаза напротив заблестели от слёз, шумно взял воздух и разжал пальцы. Он не хотел пугать Эйджи.       — Он угрожал, и я-я… Я ничего не мог сделать. Мне было так страшно… И я боюсь до сих пор, — Эйджи опустил свой взгляд на трясущиеся руки, на которые упала слеза. Сейчас, когда он слишком уязвим перед Эшем, больше не было ни сил, ни желания притворяться. Тишину в комнате нарушали только прерывистое дыхание и тиканье часов. — Ты… Ты ведь тоже проходил через это?       На пару секунд Эш замер, поскольку не ожидал услышать этот вопрос. Воспоминания всплыли в его памяти, но он только тряхнул головой, возвращаясь в реальность.       — Да. Первый раз это было, когда мне было восемь, — несмотря на то, что он проживал подобное множество раз, говорить об изнасиловании и своём утраченном детстве Эшу всегда было тяжело, поэтому он предпочитал отмалчиваться. Но не сейчас. — А затем… Затем Дино.       — Как ты живешь с этим? Как… Как ты справился?       — Я не справился. Как не справился и с защитой Шортера. И тебя.       Чувство вины загорелось в Эше. Он обещал не столько Эйджи, сколько самому себе, что защитит его, обережёт от всех бед, прикроет своим телом, если понадобится. Но в прошлый вечер его не оказалось рядом.       «Лучше бы я оказался на твоём месте».       В Эйджи что-то надломилось от этого ответа. «Не справился». Это значило только то, что это чувство, эта травма, эти ужасные минуты его жизни будут преследовать его всю жизнь. Может быть, они притупятся со временем, но всегда будут идти по пятам.       — Ты ни при чём. Ты был ребёнком, а сейчас ты всё равно спас меня. Вся вина на… Дино.       Это имя горчило на языке, вызывало мерзкие ассоциации, вгоняло в состояние ужаса. Имя человека, который разрушил жизни как минимум двух невинных людей.       Вся боль вылилась наружу в виде слёз. Эйджи не мог представить, что теперь он будет делать, как он будет жить и продолжать двигаться дальше. «Я не справился». Эти слова словно перечеркнули всю его надежду на лучшее будущее, на счастье и спокойствие.       — Я больше никому не позволю хоть пальцем тронуть тебя, — прошептал Эш, заглядывая в покрасневшие глаза напротив. — И я сдержу это обещание, чего бы мне это ни стоило.       Эш подбирал осколки разбитого замка, ранил свои пальцы об острые края, не обращая на это внимания, и пытался собрать стекло воедино вновь. Душа Эйджи уже не будет такой идеальной и чистой, трещины и сколы будут болезненно напоминать о произошедшем, но для Линкса этот замок всё ещё будет оставаться прекрасным. Поэтому он только тихо добавил:       — Можно я… дотронусь до тебя?       Понадобилось несколько секунд для того, чтобы дождаться короткого кивка, после чего Эш медленно и аккуратно дотронулся щёк Эйджи, стирая дорожки слёз, а после обнял его, мягко касаясь ладонями спины. Окумура уткнулся в плечо, вдыхая родной запах, и, пожалуй, впервые за эти сутки почувствовал себя в безопасности, свободно и без опаски закрыв глаза. Эш шептал ему что-то успокаивающее на ухо, проводя пальцами по лопаткам, и постоянно повторял: я рядом, я здесь, я с тобой.       Сам Эш никогда не слышал эти слова после всех случаев изнасилования, но так отчаянно нуждался в обыкновенной поддержке, чтобы кто-то действительно был рядом, не давал ему тонуть в собственном одиночестве, поэтому сейчас он всё это отдавал Эйджи. И мысленно тот был ему очень благодарен.       Пройдёт много времени, пока стеклянный замок восстановится, пускай и с изъянами, пока Эйджи сможет принять эту часть своей жизни.       Но он знал: пока Эш будет вместе с ним, солнце рано или поздно сможет выглянуть и заставит хрусталь переливаться и блестеть.       Как и он, возможно, снова обретёт способность сиять.