Крампус

      Он уже давно заприметил её. Ну, право, кто ещё пойдёт столь лёгкой походкой, так грациозно ступая по вытоптанной дорожке, двигаясь вместе с тем быстро и непринуждённо, но, как не парадоксально, при этом она теряла яблоки из своей корзины. Хорошие яблоки: красные, сочные большие, лежащие на белом снегу, будто пятна крови. Их было так много, что они волей-неволей падали на снег, и девушка наклонялась, подбирала их, клала поверх остальных, а затем теряла снова, сделав несколько шагов. Рогатый человек нередко интересовался жизнью людей маленького городка, наблюдая за ними незримым очевидцем, стоя на крышах домов, держась за каминную трубу, скрываясь во тьме за листьями деревьев, а иногда стоя в углу дома. И именно она оказалась наиболее интересной из всех.       Что-то было в ней такое, пробуждающее интерес в рогатом человеке, нечто притягивающее, манящее, будто что-то потерянное давным-давно, требующее вернуть и больше не отпускать. Её белый плащ с помпоном придавал ей невинности, непосредственности и чистоты. Но стоило девице едва только сделать шаг, поведя крутыми бёдрами, как в животе появлялось ноющее чувство. Дёсна ныли, губа уходила вверх, появлялось острое желание обжечь зубы холодным воздухом, шерсть на загривке дыбилась. Хвост беспокойно болтался, бился о деревья и сбивал залежавшийся снег на ветках. Даже основания рогов чесались так, что хотелось разбежаться и ударить головой о ствол. Одним словом, ощущение крайне приятное, тёплое, приводило старые воспоминания о былых днях, счастливых сатурналиях. О вине, поющих лесных девах, о милых шалостях. Громкая музыка, смех, драки, похищение крестьянских дочек.       Славные деньки. И эта маленькая девушка заставляла его вспоминать о тех далёких временах и дарах, которые он невозбранно принимал. Конечно, то была весна и лето, но сейчас некогда привередничать. Его новая роль не оставляет никаких альтернатив. Проклятое время, проклятые законы, проклятый зуд. Но какая прелестная девушка!       Когтистая рука сжала большое красное яблоко до негромкого хруста. Липкий сок потёк по большой тёмной ладони, падал на густой мех, крупными каплями капал с когтей на белый снег. Янтарно-алые глаза продолжали наблюдать за уходящей фигурой девушки, копыта нетерпеливо стучали по снегу, тело подавалось вперёд, но Крампус велел себе успокоиться, отсчитать определённое число в голове прежде, чем двинуться за красавицей. Чем дальше она будет от деревни, тем меньше шансов, что её услышат, тем ничтожнее возможность, что им могут помешать. Этот метод был проверен не одним ушедшим поколением, и срабатывал всегда безотказно. Смелые ходят в лес по одиночке. Смелые и красивые.       Выждав несколько минут, Крампус направился за девушкой, постепенно сокращая дистанцию. Упавшие яблоки, едва прикрытые снегом, попадались под взор звериных глаз, будто приманка. Но ему, созданию, заставшему рассвет времени, такие дешёвые способы даже не были нужны. Он видел гораздо дальше, слышал её дыхание, ощущал приятный запах её кожи. Какая редкость, человеческая женщина, что моет своё тело! Люди уже совсем позабыли о чистоплотности. Дыхание девушки участилось. Неужели она знает? О, так даже интереснее! Он всё равно намеревался превратить это в маленькую игру, отсрочить момент, чтобы награда была вкуснее. Но неужели девушка знает преследователя? Неужели подыгрывает? Нет, то просто мысли одинокого Древнего.       И всё же, игра продолжается, томное желание в животе разгорается ярче кузни в полдень, запах женской кожи становится сильнее, зуд в дёснах становится практическим невыносимым. Бесшумными шагами Крампус приближался к девушке, в очередной раз убеждаясь, что пути назад отрезаны. Никто никогда не бежит к рогатому козлиному мужику, а только лишь от него. Погоня придала особого шарма маленькому веселью, хотя и без этого Крампус достаточно “разогрет”. Но лучше ничего не менять, не накидываться, не бросаться. Сделать всё в лучших традициях, потерпеть один раз, чтобы наслаждение было долгим и запомнилось на месяцы.       Он остановился и широко улыбнулся. Фигурка девушки казалась такой маленькой, хрупкой, несмотря на плотный и тёплый плащ. Пальцы сильнее сжали яблоко, улыбка на широких устах растянулась по человеческому лицу. Колокольца, торчащие на воротах одежды зазвенели. Тихо, ласково. Она остановилась и дёрнулась. Помпон на её голове подскочил, заставил рогатого человека улыбнуться, похвалить себя за то, что сумел удержать в себе неизменные мужские инстинкты, что так подло шептали ему: “Набросься, схвати, утащи, возьми”. Испуганный взгляд с нотками растерянности давал обещания, а обещания слаще любого вина. Крампус улыбнулся шире, увидев большие карие глаза, похожие на расплавленное золото, и вытянулся во весь рост. Ребристые рога козерога, уходящие далеко вверх, мощные и чёрные, заострённые длинные уши и не менее длинный нос. Хитрая и довольная улыбка, свойственная шутам, что держат обе руки за спиной, пряча яд и лекарство, острый подбородок украшала свисающая, пышная, немного рыжеватая борода. Грудь была практически безволосая, широкая, с выступающими мышцами, а руки, напротив, покрытые чёрной, густой шерстью, золотые браслеты венчают кисть. Мощные ноги покрыты ещё более густой шерстью, вместо стоп — раздвоенные копыта. За широкой спиной можно было увидеть пустую плетёную корзину, предназначавшуюся для маленьких непослушных детей.       В улыбке рогатого мужчины не было зла и коварства, в привычном понимании этих значений. Там была красота, уверенность, гордость, животная страсть, страсть человеческая, мужское желание, и всё это Крампус пытался продемонстрировать молодой девушке перед ним. Эти большие карие глаза, нежные сочные губы, аккуратный носик и олений взгляд загнанной в тупик жертвы. Издав тихий и коварный смешок, рогатый человек спрыгнул с уступа на землю, взмахнул длинным и гибким хвостом с кисточкой. В воздухе прозвучал громкий щелчок. Девушка ахнула и приставила два пальца к губам, зачарованно смотря на козлоногого незнакомца, пока тот выпрямился и улыбнулся.       — Ты что-то потеряла, красавица, — голос Крампуса звучал уверенно, демонстрируя силу и мощь звериной крови, принадлежности к божественности и страсти. Даже самое крупное яблоко казалось таким маленьким в когтистых руках. — Ты ведь знаешь, что разбрасываться едой — это удел плохих детишек? А так уж вышло, что я большой спец по наказанию непослушных девочек.       Крампус закончил свою речь и широко улыбнулся уголком рта, демонстрируя острый клык. Молодая женщина перед ним дрожала, но не спешила бежать и звать на помощь, не пятилась назад, выставив руки, не спасалась бегством. Страх козлоногий чувствовал, да ещё так хорошо, что хвост извивался змеей. Страх — лучшая приправа к маленькой вакханалии. И всё же, девица всё ещё стояла перед ним, дрожала от ужаса и… улыбалась?       — Ого! Какие большие рога!       Нежный голос был под стать приятному запаху, немного детский, но не тот писклявый, ломаный и мальчишеский, которым выплёвывали свои звуки местные женщины. Более нежный, ласковый, как у гетеры, страстной, нежной, чей стон ласкает слух, как пальцы кожу под шерстью. И вместе с тем Крампус растерялся. Не то он ожидал услышать от женщины, которую давно преследовал, не та реакция. Это немного напугало рогатого мужчину и заставило остановиться. Снег падал на чёрную шерсть, стараясь покрыть мужчину в белый, изменить его цвет, и, может быть, душу.       — Ха! Верно! Эти рога — мои!       Крампус гордо вышел вперёд, держа грудь колесом, грозно ступая к девушке. Чем ближе он подходил, тем более крохотной дева в белом представала перед рогатым.       — Ты, верно испугалась, маленькая дева? Не волнуйся, я не собираюсь бодать тебя этими рогами или есть.       Крампус прошипел достаточно громко, демонстрируя длинный алый, змеящийся язык, достающий практически до живота, с раздвоенным кончиком. Девушка негромко ахнула и отступила на шаг назад, тем самым знаменуя победу рогатого мужчины над беззащитной женщиной. Снег хрустел под копытами, тень чудовища упала на девушку, и острый нос оказался в опасной близости к носу бедняжки. В карих глазах сверкал ужас и беспомощность, женское дыхание, похожее на цветение луговых цветов приятно опалило нос Крампусу.       — Впрочем, у меня на тебя куда более интересные планы, прекрасная незнакомка. Тебе придётся задержаться со мной в этом лесу чуть подольше, — пар вышел изо рта Кармпуса и поднялся вверх. — Если ты побежишь, я нагоню тебя, и никто не услышит твоих криков. Но если ты будешь меня слушаться…       На последнее Крампус и не рассчитывал. Они все бегут, превращаясь не сколько в женщин, а в объекты, которые нужно догнать, схватить, раздеть и взять — часть перед прелюдией! Но всё же он давал им шанс.       — Если ты будешь послушной девочкой и попросишь меня о чём-нибудь, то я, может быть, и выполню. Будет маленький подарок перед наказанием. Так что выбирай с умом, милая. А то вдруг…       Она тут же подскочила, словно любопытная зайка, положила руки на широкую грудь, улыбнулась и взглянула в глаза чудовищного мужчины и произнесла голосом, полным любопытства:       — А можно рога потрогать?       Вероятно, если бы не большие мощные копыта, века стойкости, выживания и борьбы, Крампус бы упал в снег, удивлённый и шокированный. Людям свойственно бояться того, чего они не понимают и не признают. Люди раньше были куда умнее, открытее и ближе к природе. Но уже миновало не одно поколение, когда человек решил, что он выше и сильнее остальных, а потому записывал всех отличающихся в касту врагов. И Крампус, подобно людям, привык сам к такому обращению. Его боятся, от него бегут. И ещё никто не просил потрогать рога.       — Девушка, ты в своём уме? Ты хоть знаешь, кто я? Знаешь, какая обо мне идёт молва?       Состояние шока довольно быстро перешло в возмущение и сердитость. Он прожил не одну тысячу лет, чтобы дать так легко сбить себя с толку. Конечно, спустя множество смертных поколений, такая реакция — совсем не то на что он рассчитывал, но это не так плохо в отличие от толпы с факелами.       — Ну, конечно, знаю, — сказала девушка, продолжая сверкать доброй и нежной улыбкой. — В городе часто говорят о козлоногом и рогатом человеке, чёрном духе Рождества, Крампусе.       — Верно, — коварная улыбка вернулась на острое лицо рыжебородого. — Разве лишь одно моё имя не вселяет в тебя страх и ужас, не заставляет твои ноги пуститься в бегство? Подобно непослушному ребёнку, получившему уголь под своей подушкой, ты должна трястись от ужаса и…       — А что плохого в угле?       Девушка не пыталась быть грубой и перебить чёрного собеседника. Та же доброжелательность лишь заимела черты любопытства, искреннего и чистого, как снег на её белом плаще. Карие глаза всё продолжали изучать Крампуса с любопытством, ожидая ответа. Но рогатый вновь был сражён, и то было ни пламя, ни вилы, а всего лишь искренность.       — Что значит: “Что плохого?” Разве дети не хотят получить в подарок деревянного коня или элегантную фарфоровую куклу?       — Но ведь уголь куда более полезный подарок. Углём можно растопить камин и согреть целый дом, а это ещё один день. Сомневаюсь, что фарфоровая кукла так может. Знаешь, очень странно, что уголь в качестве подарка считается чем-то очень плохим. Так глупо на самом деле, если подумать. Дети и, тем более, их родители должны быть благодарны тебе за то, что ты делаешь.       Крампус едва не сел в снег от удивления. Что ж, эта “охота” началась совсем не так, как он планировал и представлял, и превратилась во что-то более интересное и необычное. Хорошо, некоторые женщины обладают куда большим складом ума и могут “фантазировать” о всяком. Но выражать благодарность за то, что многие только попрекают — это в высшей степени странно.       — Ты очень странная женщина, ты это знаешь? — в голосе рогатого мужа не было напускной зловещности или коварства. Напротив, сейчас Крампус был самим собой.       — Мне многие это говорят. Полагаю, всем легче делать так, как говорят другие, чтобы не стать предметом споров. Меня же такое не волнует.       — Я бы не сказал, что люди относятся к тебе плохо. Во всяком случае, хуже обычного.       — Это потому что у меня две ноги и пять пальцев на руках. Будь я чуть другой, то на меня смотрели бы иначе. Но мне и нравятся другие! Ты, например.       — Мои рога? — усмехнулся Крампус.       — И не только! Тебе ведь тоже что-то нравится во мне, раз ты давно следишь тайком, — с улыбкой спросила девушка. — А моё имя ты так и не узнал?       — Не думал, что наши отношения зайдут так далеко, — подмигнул рогатый.       Она звонко засмеялась, прикрыла рот рукой, пытаясь сдержаться. Сам Крампус посчитал шутку достаточно неудачной и “пошлой”, но радость девушки пришлась рогатому мужчине по вкусу.       — Меня зовут Элизабет, но все зовут меня Бетти. Приятно познакомиться!       Её улыбка и свет в глазах вновь возродил интерес к маленькой игре. Крампус пришёл сюда из-за другого аппетита, подгоняемый желанием и страстью охотника, но теперь, когда вместо грубой погони и захвата, он вступил в полноценный диалог спустя столько лет молчания, прелюдия погони сменилась на более… человеческую.       — А тебя так и зовут Крампусом? Я думала, что это вроде прозвища.       — Называй меня так, маленькая Бетти, мне приятно слышать своё “прозвище” из твоих уст, — рогатый мужчина гордо вытянул голову, изучая круглое, хорошенькое личико девушки. — И всё же, ты должна понимать, что я хочу от тебя. Такая умница, как ты, понимает, что я подошёл к тебе не для разговора по душам.       Бетти улыбнулась шире, чуть прикусив нижнюю губу, вжала голову в плечи и произнесла почти по-кошачьи:       — Возможно.       Это немного хищно-игривое поведение, доступное только дочерям Евы, означало, что Элизабет проявляет к Крампусу не просто симпатию и благодарность. Нечто большее, нечто далеко идущее, интересное, приятное. Совсем как женщины давно забытых мраморных городов. Рогатый человек коснулся локтя девушки, издал негромкое рычание и посмотрел в глаза.       — И ты знаешь, что я хочу с тобой сделать, прелестная Бетти. Ты всё ещё уверена в своём желании? Подумай как следует: я месяцами обдумывал свои идеи касательно тебя и твоего прелестного тела. Ты не сможешь убежать от меня, пока я не коснусь каждого сантиметра твоей кожи, не осуществлю задуманные похотливые идеи, не заставлю тебя кричать, пока твой крик тонет в глухом лесу. Я буду милостив, но и груб. Иногда. Я буду облизывать тебя, сжимать, проникать так глубоко, что ныне человеческая близость будет казаться тебе лишь бледной тенью настоящего Поцелуя Эроса. Ты будешь страдать, и ты будешь радоваться одновременно.       Одной рукой рогатый человек подхватил Бетти, грубо ухватив её за пышный зад. Когти вонзились в кожу даже под одеждой, щупая тёплые, мягкие, самые приятные участки кожи, мясистые и упругие. Бетти вздохнула, но то был не страх, томное ожидание, доверие сильному и властному партнёру, желание, такое глубокое и потаённое, которое не могло быть осуществлено. И всё же, хорошие дети получают свои подарки.       — Значит… Ты обещаешь взять меня? — дрожащим голосом спросила девушка. — Всю и целиком?       Чёрная рука легла на спину, когти осторожно уткнулись в позвонки, будто бы разминая Бетти. Крампус был так же силён, как и осторожен: одной рукой он поддерживал и мял попку Бетти, пока второй рукой массировал шею.       — Здесь и сейчас, прелестная моя. Меня начинает злить наличие твоего одеяния. Я сдерживаюсь, чтобы не разорвать твою одежду в клочья, — прорычал Крампус, оголив нижние дёсна. — Быстрее, скажи уже, что ты хочешь.       Бетти нервно посмеялась, ощущая как багровеют щёки вовсе не от мороза, закусила губу и взглянула в красноватые глаза рогатого мужчины.       — Что ж… Если ты обещаешь мне такие смелые вещи, то… Ну…       — Да? — Крампус улыбнулся шире и потёр клыки о клыки.       — Я всё ещё хочу потрогать твои рога…       Она могла попросить что угодно, от богатств до милосердия со стороны рогатого чудовища, но её выбор совпал с его желанием. Хотелось заблеять и зарычать, радоваться и кричать, будто влюблённому фавну, но Крампус не хотел терять драгоценное время. Убрав руку от щеки Бетти, рогатый достал из корзины не менее чёрную пушистую шкуру, пахнущую далёкими горными вершинами, вековым замороженным льдом и тусклыми лучами солнца. А ещё она пахла пеплом.       — Наше ложе, — Крампус усадил Бетти на мягкую поверхность, кладя руки на бёдра.       — Ах, удобно! — улыбалась Бетти, пока губы девушки дрожали от нетерпения и желания. — А чья эта шкура?       — Боюсь, что таких вещей тебе нельзя знать.       Стараясь не быть чересчур жестоким и грубым в начале, Крампус стащил белый плащ, лишь немного приобнажая черты Бетти. Тонкая талия, большие круглые бёдра, маленькие плечи и крошечные ладони. Золотые волосы рассыпались, словно жидкое золото, пышные и длинные. Хвост ударит по чёрной шерсти, раздался негромкий, глухой удар, шерсть встала дыбом. Чёрные пальцы ловко и грациозно, что не свойственно человекозверю, распутывали шнуровку на платье. Однако то лишь немного ослабило, ведь чтобы снять одежду, пришлось бы сначала избавиться от юбки, и здесь похоть взяла верх.       — Нет…       Голос Бетти сразу утонул в рычании и негромком пыхтении Крампуса, трогающего девушку между ног. Сильный и твёрдый, привыкший хватать, сдирать и раздирать палец практически полностью накрыл собой нижнее бельё и медленно двигался вверх и вниз, чувствуя влажность на единственном участке одежды, отделяющем Его от Неё. Стон девушки просил оставить смелые и вульгарные попытки, но тело просило, если не умоляло, об обратном. Средний палец агатового цвета задержался на самом влажном участке белья и осторожно надавил вниз. Тело девушки дёрнулось, стоило чужеродному пальцу лишь немного оказаться внутри вместе с тканью белья.       — Что за скромное пространство, — зарычал Крампус, нависнув над Бетти. — Мне придётся как следует поработать, чтобы не разорвать тебя, моё чудное создание, на части. Поэтому, давай избавимся от лишнего.       Бетти почувствовала облегчение, когда палец покинул нежную щель, даже проникнув всего ничего, девушка ощутила разницу в их размере. Затем раздался хлопок — лёгким движением руки, Крампус порвал тонкую ткань. Морозный воздух тут же заставил белую алебастровую кожу покрыться крошечными мурашками.       — Ты же обещал не рвать мою одежду! — ахнула Бетти, чувствуя покалывание мороза на интимнейшем из мест.       — Я всего лишь немного пошалил, — посмеялся Крампус рычащим голосом.       Чёрные руки нырнули под юбку, хватая за оголённые бёдра, прижимая пальцы к упругим ягодицам, оставляя лёгкие следы когтей на коже. Крампус тихо порыкивал, наслаждаясь приятной Бетти, затем опустил юбку вниз, отбросил в сторону и перешёл к плотной белой рубахе. Девушка напряглась, опасаясь не столько обнажённых грудей, сколько оказаться без одежды в зимнем лесу.       — А тебе обязательно снимать с меня всё? — дрожащим голосом спросила Бетти.       — А тебе нужно было постоянно крутить своей задницей?       Ответ вызвал отчаяную улыбку и желание прикрыться, чем робкая, светловолосая красавица, внутри которой спала настоящая бестия, и пользовалась. Похоть можно разогревать и чужими руками, лишь подавая тайные сигналы на уровне подсознания. И Крампус отчётливо и ясно видел эти сигналы. Схватив Бетти за запястье, мужчина без особых усилий обнажил правую грудь девушки, широко улыбаясь.       — Нет.       Полустон и полумольба не тронули сердце рогатого мужчины, но морозный воздух нещадно жалил сосок цвета спелой вишни, заставляя твердеть. Змеящийся кончик языка прошёлся вдоль мягкой груди, оставляя влажный след, что тут же принялся обмерзать.       — Нет! — Бетти откинулась назад, выгибая светлый живот, гладкий, с крошечным пупком внизу.       Алые глаза Крампуса пробежали от груди к бёдрам, губы дрогнули. Рогатый приблизил лицо к Бетти и коснулся губами её, сдерживаясь от желания впихнуть язык во всю длину в её глотку. Всё же, он обещал проявить хоть какую-то нежность. Хотя бы в начале. Лишь потом, когда глухой стон разбавился неловким движением языка самой девушки, рогатый позволил длинному и гибкому языку гладить рот девушки изнутри. Чёрные когти подхватили груди снизу, щупая и стискивая приятные, мягкие и нежные сферы. Кончики когтей указательного и большого пальцы осторожно вонзались в сосочки, заставляя ноги Бетти биться о шкуру.       — Пришло время исполнять желание.       Крампус нехотя оторвался от поцелуя с девушкой, выпустил грудь, нырнул ладошками между ног, касаясь горячих бёдер и раздвинул ноги в стороны. У Бетти спёрло дыхание лишь от одного осознания, что её ждёт в следующие секунды. Сил на игривую мольбу не оставалось, и когда рогатый человек лишь прикоснулся к нежной части женского тела, Бетти могла громко и свободно застонать, позволяя зимнему лесу сохранить стон радости и стыда. Теперь рогатый человек властвовал над ней снизу, одаряя другим поцелуем, более глубоким и деликатным, чем в первый раз. Девушке было одновременно и страшно, и приятно: новые ощущения сопровождались движением чужеродного органа изнутри, достигая таких мест, о которых Бетти даже не могла знать раньше. Когда она считала, что движение невозможно, длинный язык шёл дальше, одаривая новыми постыдными приятностями.       Голова Крампуса была так близка, а рога были в зоне досягаемости. Белые робкие пальчики схватили за ребристые рога. Твёрдые, мощные, холодные и нерушимые; Бетти доводилось трогать рога животных, но то были бараны да быки. А здесь было нечто большее, чем она могла представить, совсем другие ощущения — касаться рогов на мифическом создании, пока его язык находится очень глубоко в тебе, двигается глубже, при этом извивается, будто живое создание. Стоны девушки стали звучать громче, когда змеящийся кончик достиг предела и принялся утыкаться всё глубже, желая пробить естественный и нерушимый барьер. Бетти пришлось закусить губу, чтобы не закричать слишком громко даже по своим меркам. Пальцы стиснули основания рогов и попытались отстранить лицо рогатого мужчины от себя.       — Д-достаточно!       — В чём дело? — Крампус поднял глаза. Язык продолжал двигаться, но речь рогатого человека была всё такой же ясной и чёткой. — Ты ведь сама хотела подержаться за рога. Тебе разве не хочется узнать что будет, если я продолжу?       — Хочется, но… не так, — нервно улыбнулась Бетти. — То есть… Ну… Ты понимаешь…       — Не языком? — усмехнулся Крампус. Бетти тут же ответила ему радостной, обеспокоенной и понимающей улыбкой. — М-м-м, а в тебе точно живёт плохая девчонка!       Девушка вскрикнула. Большая рука легко перевернула её на живот и поставила на колени, приподняв зад кверху. Очень постыдная, открытая и неприличная поза. Девушка даже хотела сначала возмутиться, но громкий шлепок хвостом по ягодице всё же заставил вскрикнуть от неожиданности. Не больно, не особо пугающе и весьма приятно. Затем ещё один. В этот раз Бетти вскрикнула тише, но удивлённо, а вот третий удар встретила с улыбкой, наслаждаясь последующими шлепками.       — Я такая плохая девочка? — улыбалась Бетти, уперевшись руками и коленями в чёрную шкуру. — Ты решил меня наказать?       — Как следует! — рычал рогатый, по очереди хлестая то правую, то левую ягодицу, завороженно наблюдая как трясутся складки на бёдрах Бетти. — Чтобы впредь ты боялась ходить по тёмным лесам.       — Ах! — изогнулась Бетти, почувствовав шлепок. — И как именно это должно меня напугать?       Издав рычание, Крампус резко схватил белые бёдра и подтянул к себе, прижавшись горячим стволом к половым губам. Изнывающий, горячий, липкий, со стекающей смазкой, он напугал Бетти размером и решимостью. Конечно, она всё ещё доверяла рогатому человеку и надеялась, что длинный язык как следует поработал внутри девушки. Но она считала, что имела право волноваться, ведь каждый новый раз — всё равно, что первый раз.       — Что, сразу заговорила по-другому? — довольно рычал рогатый человек, потираясь о маленький, влажный и нежный вход. — Ещё не передумала просить меня о милосердии? Не собираешься умолять меня остановиться?       Глаза Бетти широко раскрыты, рот жадно глотает воздух, кожа, частично покрытая крошечными капельками пота, обжигается морозом. Со стороны казалось, что страшное чудовище грубо и вульгарно пользуется прекрасной девушкой, утоляя лишь свою жажду похоти, но само сердце Бетти было готово разорваться от радости и одной лишь мысли о происходящем. Умолять остановиться? Да никогда!       — Никогда… — прошептала Бетти, стараясь расслабиться. — Я не… не стану убегать.       Брови Крампуса сначала приподнялись в удивлении, а затем опустились. Клыкастая улыбка, довольная, полная нежности к девушке и хищной радости растянулась во весь рот.       — Ну, что за женщина! Если ты решила, что пойдёшь до конца, то я, пожалуй, исполню ещё одно твоё желание. Скажи мне — что же это будет?       Бетти почувствовала ещё один шлепок, закусила губу и задумалась над ответом, но тот практически сам пришёл в голову. Девушка повернулась, чтобы лучше рассмотреть Крампуса и тихо произнесла.       — Я хочу смотреть тебе в глаза.       Хищная улыбка стала ещё шире.       Белые пальцы ухватились за чёрную, густую шерсть, ноги обвили тонкую талию, на лице появилась маленькая, испуганная улыбка. Медленное и неторопливое движение, ощущение заполненности, растущее стремительно. Бетти задышала быстрее, когда тело приняло больше, чем могло. Новые ощущения действительно можно было сравнить с первым сексуальным опытом.       — Ох! — зрачки девушки сузились, когда ствол члена частично проник внутрь. Больно не было, только непривычно, будто скелет вот-вот выпрыгнет из тела.       — Ты привыкнешь, — зарычал Крампус, смотря на удивлённое лицо Бетти, озадаченное и испуганное. — Хоть ты и небольшая, но удивительно гибкая. Тебе в каком-то смысле повезло.       — А будь я не такой гибкой? — спросила Бетти, тяжело выдыхая.       — Повезло бы чуть меньше, — хохотнул Крампус.       Бетти, постепенно привыкающая к большой длине и размеру рогатого партнёра, посмеялась в ответ, залюбовалась красивым лицом, в особенности длинным, острым носом. Крампус вошёл в Бетти глубже, и девушка решила ответить ему той же монетой: новыми ощущениями, которые вряд ли могла подарить ему любая другая женщина. Маленькие острые зубки впились в длинный нос. Небольно, скорее мягко, щадяще, чуть-чуть вонзив их под кожу.       — Какой сюрприз! — посмеялся Крампус, глядя в игривые глаза Бетти. — Не знал, что ты настолько плохая девочка!       — Ну тогда накажи меня сильнее!       Бетти схватила рогатого мужчину за рыжую бороду и поцеловала в губы, желая вновь чувствовать язык внутри себя. Стоны девушки стали громче, пальцы гладили чёрную шерсть, маленький язык оплетался большим извивающимся, пока бёдра соприкасались друг с другом с хлюпающими звуками. Рогатый опустил Бетти на спину, толкаясь в неё бёдрами. Грудь Бетти тряслась, ровная кожа внизу живота изредка являла очертания органа человекозверя. Шерсть внизу живота Крампуса намокла и слиплась, хвост позади дёргался и извивался, возбуждая в Бетти ещё больше интереса. Мягкие руки потянулись к бёдрам, нащупали основание хвоста и сжали пальцами. Крампус издал громкое, практически волчье рычание и ускорил фрикции, пытаясь избавиться от цепких пальчиков, но Бетти, при всей своей миниатюрности, не отпускала рогатого человека.       А когда толчки стали грубее и сильнее, белые пальчики сжали основание хвоста, лицо упёрлось в крепкую грудь, не позволяя крику вырваться. Крампус зарычал, подхватив Бетти за бёдра, уже насаживая на себя, практически полностью вытаскивая и вгоняя обратно. Тело златоволосой девушки дрожало, внутри всё пульсировало и сжимало член, но рогатый человек старался держаться до последнего, наслаждаясь видом девы на пике наслаждения. И когда, сил уже не оставалось, он вжал Бетти в шкуру, вытягивая шею и громко блея и рыча. С острой пасти тянулась тонкая струйка, мышцы вздулись, на голых участках кожи выступил пот. Бетти лежала под ним, ловила ртом воздух и улыбалась, пока лучи солнца отражали свет с крошечным капелек пота на коже. Обычно Крампус уходил, оставляя женщин, но сейчас он лёг сверху, накрывая хрупкую Бетти от холода и мороза. И полежит с ней, пока она не придёт в себя.       Может быть, её потребуется наказать снова.