А у него перед глазами война

— Блять, ты опять?! — Турбо молнией врывается в квартиру и как ни в чём не бывало, прямо в ботинках, пробежал в ванную. — Иди сюда, придурок, что стоишь как истукан?! — Завопил он, когда Зима задумчиво посмотрел на него. Большие глаза, такие во снах страшно видеть не то что наяву, но Валера глушит в себе подступающий рвотный рефлекс и тянет Вахита к себе. Резко подставляет руки под холодную воду, а после быстро выбегает из ванны за спиртом. — Ай, бля, — сипло мычит Зима, щурясь и глядя, как Турбо заматывает его руку бинтами. В голове пусто, глаза, покрасневшие и уставшие от бессонных ночей, безэмоционально глядят в одну точку. — Не айкай мне тут, придурок, — шипит сквозь зубы Валера, а у самого руки трясутся от страха. Опять. Опять Зима вредит себе, на тумбе чуть поодаль складной ножичек, которым он ритмично вырисовывает на своём теле порезы. Валера пытался это прекратить, но даже после драки, Зима не перестал. Даже после того как Валера пообещал больше никогда не возвращаться, Зима не прекратил. Это какая-то болезнь. Отклонение или ещё что-то в таком духе, но он не хочет об этом думать. Это слишком сложно, печально и долго, когда же он смог перемотать раны, когда его дрожащие пальцы отпустили запястья Вахита, тот всё ещё смотрел в пустоту. — Зима? — Валера печально глядит на него, с каждой новой их встречей Зиме всё хуже и хуже, он перестал ходить на собрания, почти перестал говорить. Молчит и курит сигареты, которые ему приносит Турбо, изредка ест и почти не спит. Турбо видит, как он мучается, видит, как Вахит слабеет, как неохотно теперь льётся из его тела кровь, когда он вредит себе. — Что такое? — сонно спросил Вахит, поджимая губы. Его большие глаза почернели, блеска в них как будто отродясь не было. — Почему это происходит? — Валера хватается за руку Зимы, стараясь удержать его рядом с собой, будто его собственные касания помогут Зиме не провалиться в собственные мысли. — Я не уверен, что могу ответить… — хрипло промямлил Вахит, — может, я даже не знаю, почему это происходит, — продолжил он, — или я уже не помню. да, наверное, я всё же не помню Валер. — голос у Зимы был тихий и бесцветный, Валера скривился. — Не может быть так, что это началось просто так, — успокаивающе проговорил он, цепляясь ладонью за Вахита. — Пожалуйста, скажи, почему это происходит, — почти жалобно проскулил Валера. К горлу подступал ком, видеть, как Зима заживо гниёт, как его тело становится всё легче и легче, как он медленно засыпает навсегда. Валере страшно. Перед глазами мелькает их детство, как Зима, тогда ещё просто Вахитка, прыгал по лужам и заливался смехом. Как сам он — Валера Туркин, бегал за ним и водил на озеро. Как им было хорошо тогда, ох, как же тогда было спокойно, Валера толком не помнил своего детства — провалы в памяти от постоянных побоев и истерик, но воспоминания с Вахитом хранились глубоко под сердцем. Может, даже в самом сердце. А сейчас? Что сейчас? Вахит не улыбается, у него тонкие слабые руки, костлявые ноги, выпученные отстранённые глаза, потрескавшиеся губы... Это лишь оболочка его старого друга, теперь лишь тело, которое причиняет ему и себе сплошную боль. — А если скажу, Валер, что изменится? — Зима судорожно вздохнул, вырывая Турбо из потока мыслей. — Что? — Не понял Валера, — что ты имеешь в виду, Зима? — Руки у Турбо задрожали с новой силой. Если он узнает, если он поймёт, может... Может он сможет помочь? Если Зиме станет легче, то и ему легче станет... — Ну а если тебе не понравится причина? — Снова спросил Вахит, закуривая протянутую сигарету, которую Турбо услужливо протянул ему. — Какая разница — понравится или нет, если тебе станет лучше... — Я влюблён в кое-кого, — судорожно проговорил Зима, перебивая друга. Глаза Валеры выпучились, неужели всё так просто?.. Он подался вперёд, кладя ладонь на плечо Вахита, тот зажмурился, будто готовясь получить кулаком в морду. — Так это же замечательно, Зим, это же просто великолепно! — Валера дрожащими руками принялся трясти Вахита. Его глаза блестели в голове мелькали идеи, мысли и догадки: в кого влюблён Зима, почему он не сказал, раньше, кто эта девушка?.. — Нихрена это не замечательно, — прикрикнул Зима, его крик заставил Туркина покачнуться на месте — в глазах Зимы читалась боль и неуверенность. — Прости Валер, просто… он..а не захочет иметь со мной ничего общего, понимаешь? — Валера не обратил внимания на то, как судорожно Зима сжимал пальцами сигарету, как глаза его начали слезиться, и как само его существо будто сжалось в комок. — Почему это? — Усмехнулся Валера, упирая руки в боки, — сейчас мы её быстро уломаем, собирайся, наведаемся к ней домой, — Валера постарался потянуть Зиму за собой, но тот лишь отрешённо качнул головой. — Не получится, — сипло отозвался он, поднося к губам сигарету. Его тощие пальцы с силой сжимали фильтр, так, что сама она изогнулась. — Не знаешь, где она живёт? Не проблема, мы найдём её, знаешь имя? — Валера не собирался отступать так просто, его руки судорожно возились в шкафу Зимы, подыскивая нужную куртку. На улице сейчас потеплело, но Зиме всё ещё требовалась зимняя куртка — ему постоянно холодно. — Валер, не надо, — постарался угомонить друга тот, но Турбо уже было не остановить, он рылся в вещах Зимы, ища свитер и брюки. — Да как не надо, Зима, ну как не надо?! — Шумел Валера, подыскивая носки, — если тебе станет лучше, то это ещё как надо! Она же умрёт от счастья, если узнает, что такой пацан как ты любит её, — Туркин носился взад вперёд, поминутно протягивая Вахиту выбранную одежду, но тот лишь молча глядел на него. — Этот человек никогда не будет рад, что я влюбился в него, — сухо отрезал Зима, стряхивая пепел на пол, — не старайся Валер, это того не стоит. — Голос у Зимы был мягкий, но печали было столько, что можно было целый посёлок прокормить. Валера непонимающе выпучил на него глаза. — Да что ты такое говоришь, Зима, ты тут умираешь, а она… почему ты думаешь, что ты ей не понравишься?! — Валера подбежал к Вахиту, кладя руки ему на плечи, — ты должен пойти к ней, иначе я приведу её сюда, — не отступал Валера и глаза у него при этом были такие яркие и живые, что Зима на миг подумал что… — Валер, если бы я любил тебя, ты бы тоже так суетился? — Турбо опешил, глядя на друга. Зима грустно улыбнулся. Конечно нет, не суетился бы он о тебе, сбежал бы, избил, унизил… — Ты бы хотел со мной общаться после этого? — продолжал он, уже не глядя на друга, — прости, — Зима замолчал. У него уже не был сил на слёзы, лишь опустошение и немая тоска. Почему они не могут вернуться в детство? Почему не могут держаться за руки, почему не могут общаться как раньше? Почему всё стало таким сложным? Он не может ответить ни на один вопрос, ему уже всё равно. Да. Точно. Ему должно быть всё равно. И на Валерин голос должно быть всё равно и на его доброту и на шершавые ладони, на всё ему должно быть плевать. Но ему не плевать. Не может перестать следить за Валерой и понять не может — почему именно он. Почему именно с ним? Валера отступил, в голове снова кружились обрывки воспоминаний, как он бежал к Вахиту домой, из-за очередной ссоры с отцом, как Зима, тогда ещё совсем маленький и с взъерошенными волосами, открыл ему дверь и впустил на ночь. Как они вместе лежали на одной кровати и шёпотом болтали. Неужели всё это… Нет. Это Вахит. Тот самый Вахитка, которого он помнит, знает, и лелеет с ним воспоминания, тот самый, из-за которого он полезет в любую драку, лишь бы быть рядом. Это тот самый Вахит, который за месяц похудел на десять кило. Это его Вахитка, его друг и союзник, с которым он делит одну на двоих сигарету, если в пачке она последняя. Валера опустился на пол, судорожно хватаясь руками за голову. — Прости, Валер, — Зима опустился рядом с ним, — я же говорил, что «причина» тебе не понравится, — Валера молча уставился на друга. — За что ты извиняешься? — Дрожащим голосом спросил он. Зима тупо отвёл взгляд, поджимая губы. — Ты — и есть причина, Валер, — глаза Зимы прикрылись, облокотившись о кровать он приготовился к удару. Турбо дрожал. Ему было холодно, очень, страшно было и холодно до жути, будто его отправили голого на морозе стоять. И он дрожал, судорожно обдумывая сказанное Зимой. Он был причиной. Это из-за него Зима страдает, именно он виноват, он… — Зима, — он неуверенно кладёт ладонь на спину друга. — Ты не виноват, — Валере было боязно. Это неправильно, он не должен, это даже мерзко… Но Зима. Зима всегда был важен для него, даже если то что он сказал правда это не делает его плохим человеком… правда ведь? — Валер, не надо, — сипло отозвался Вахит, — я мерзкий, я знаю, что тебе противно, — Турбо отнял ладонь и тут же пожалел об этом. Выглядело так, будто он оправдал слова друга. — Мне не противно, — сдавленно проговорил он, опуская голову. Зима удручённо улыбнулся. — Прости, Валер, — снова повторил он.