Плевать, мы сможем

Сегодня день просто замечательный – Ваня впервые пробует алкоголь. Для правильного мальчишки семнадцати лет это – большое событие. «Сподвижником» стал Серёжа Пешков – его лучший друг, и по совместительству объект влюбленности уже много лет, вот только догадывается ли тот об этом – Бессмертных не знает. Серёжа, парень того же возраста, что и русый Ваня, только младше на полгода, подросток куда более распущенный и свободный, нежели его близкий товарищ. У него тёмные, искусственно завитые волосы, каждый раз разнообразно собранные, либо просто распущенные – простыми словами – нерасчесанные пакли – множественные проколы на ушах, носу и языке, и мешковатая одежда, хаотично разрисованная и разорванная, хотя сам брюнет говорит, что это – стиль. По словам Ваниных родителей, предки Пешкова за ним вовсе не следят, ведь мало того, что он выглядит, как абсолютный безбожник, так ещё и курит безостановочно, да так, что сразу ощущается, если он зашёл в закрытое помещение. Сам он обещается бросить, и Бессмертных в него искренне верит, ведь нести чем-то приторным или терпким никотином от Серёжи стало меньше, а пачки сигарет стало хватать на неделю, вместо одного дня. И Ваня, несмотря на свою непорочную натуру, никогда его не осуждал, ведь знает – судьба у друга сложная, и знает, что ни за что его не оставит. И сейчас это божеское создание никто и не пытался спаивать, а то, что это чья-то инициатива, помимо самого русого, парень использует в качестве оправдания самого себя же, хотя в глубине души точно знает – Пешков никогда бы так не поступил. И пьют они не что-то крепкое, а простые низкоградусные коктейли из бара, так удобно распологающегося в их небольшом районе, в котором парням посчастливилось жить по-соседству. Пьют, а, точнее, собираются, не просто так, а по значимому событию – выпускные экзамены успешно сданы, у Вани скоро день рождения, и их вместе ждёт светлое будущее, ведь несмотря на образ оторвы, Серёжа очень умный и разносторонний человек, а Бессмертных – прилежный ученик, так что поступление в университет им обеспечено. – Вань, если ты не уверен – не пей. Так будет лучше для тебя самого же. Мы можем взять безалкогольные, – заботливо говорит брюнет, что так идёт наперекор его грозному виду. Для окружающих он – холодный и отстраненный, но Бессмертных точно знает, что душа у него – невинная и пушистая, просто далеко не всех Пешков к ней подпускает. – Думаю, без алкоголя я не решусь сделать то, чего так давно хочу, – задумчиво отвечает старший, разглядывая горящую неоном стену около бара. – И что же ты собираешься сделать? Алкоголь далеко не всегда придаёт смелости, и, я считаю, это не лучший способ её заполучить, – внимательно наставляет кудрявый, встревоженно глядя на, похоже, плывущего не в то русло друга. – Вань, я правда не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки. – Брось, в этих коктейлях совсем немного спиртного, – спорит русый, хотя отведённый в сторону взгляд выдаёт в нём море сомнения. – Ты хочешь мне что-то рассказать? Если да, то тебе вовсе необязательно говорить это на нетрезвую голову. Я выслушаю тебя и отнесусь с пониманием в любом случае, если ты не убил человека, например, – с усмешкой сообщает Серёжа, невесомо касаясь чужих пальцев, чем очень смущает белокурого, который в глубине души незатейливо ощущает, что тот начинает о чём-то догадываться. Ваня крайне внутренне благодарен ему за эти слова, но боится, что если убьет он и не человека, то их укрепившуюся годами дружбу, чего ему вовсе не хочется. А если он решит признаться в трезвом состоянии, то у него не будет каких-либо оправданий своих слов в случае, если возлюбленный всё же как-то не так отреагирует. Но пить и правда не хочется, хочется довериться Серёжиным словам и плыть по течению – хочется надеяться, что он сможет понять и примет, несмотря ни на что. – Знаешь, ладно. Ты прав. Я тебе верю, – отвечает Ваня, пытаясь скрыть, что за этими словами не стоит многолетний внутренний конфликт, и решение далось ему так просто, и обращается к бармену – Будьте добры, два безалкогольных мохито. Тот принимает заказ, а Бессмертных ищет в себе решительность, дабы закончить начатое и не сбежать от всего, как он делает обычно. Хотя, не прятаться в нору – сложно. На кону стоят взаимоотношения с очень близким человеком. – Вань, сейчас поговорим или тебе нужно время? – вырывает младший из раздумий, отчего пушистый заяц, типа Бессмертных, хочет спрятаться в сугроб и больше оттуда не вылезать. Разумеется, очень хочется ответить, что нужно время, но он говорит себе это последние года три, так что оттягивать момент уже некуда, раз всё-таки решил признаваться. – М-м, думаю, лучше сейчас, – говорит русый и мнёт ладонями свой вязанный свитер – старается настроиться. – Хорошо, я тебя внимательно слушаю, – отвечает Серёжа, действительно показывая всем видом, что он – весь внимание. И это отбрасывает зеленоглазого на шаг назад, ведь совсем не хочется терять близкого человека из-за... глупого поступка? Перед глазами появляются годами закреплённые воспоминания: «– Вань, мне правда важны твои чувства. Говорить о них – не слабость. Это показатель того, что ты достаточно силён, чтобы их показать». «– Объясни мне всего один раз, что тебя задело, и этого больше не повторится, обещаю». И младший говорил это всегда, чуть ли не с тринадцати лет – Ваня никогда не понимал, откуда у него в том возрасте было столько осознанности. Он в целом не понимал, откуда этот напитанный жизненным опытом парень взялся. Пешков всегда был мудр не по годам. Не от лёгкой жизни, разумеется, поэтому русый очень боится, что своим признанием воткнёт ему нож в спину, ведь тогда горячо любимый сердцем Бессмертных друг узнает, что всё это время он нравился не как друг, его видели не только, как хорошего товарища. Хороший исход событий Ваня, разумеется, даже не рассматривает. На взаимность не надеется абсолютно, ведь как так, чтобы совсем простой Иван Бессмертных нравился восхитительно красивому, эмпатичному и мудрому Сергею Пешкову? Не-ет, полный бред. По крайней мере, в черепной коробке, покрытой сильно отросшими русыми волосами. – В общем, как бы начать, м-м... Сказать честно, мне очень тяжело это говорить, – тянет русый, отводя взгляд в сторону, и крутит свой браслет в руках, хотя хотелось бы держать чужие ладони. Кудрявый терпеливо слушает и ждёт, опасаясь спугнуть и нарушить такой откровенный момент. – На самом деле, со мной это достаточно давно, – продолжает зеленоглазый, поднимая взгляд на Серёжино лицо. Сейчас он кажется особенно красивым: в зелёном освещении все украшения волшебно переливаются, а уши, на которых живого места не найти, и вовсе превратились в нечто изумрудное. К внутреннему сиянию Пешкова, которое многолетние побои родителей, уходы из дома и переезд в пятнадцать не смогли потушить, добавляется ещё и внешнее. Серёжу, которого Ваня рассматривает, как диковинную зверюшку, будто бы они никогда прежде не видел, это знатно веселит, но ведёт он себя сдержанно, ожидая, когда Бессмертных налюбуется и продолжит свой монолог, поэтому всего лишь тихо посмеивается. Говорить, что догадался, о чём идёт речь, ещё года два назад, он, конечно не стал, и всё это время он только и делает, что ждёт, ждёт и ждёт, когда же заяц перестанет прятаться в сугроб. Ведь Серёжа Пешков – вовсе не суровый волк, а недоверчивый кот, которого неоднократно драли собаки. Но для Вани, и только для него, он безмерно ласковый и ручной, мурлычащий каждый раз, когда берут на руки и чешут за ушком. Спустя продолжительную паузу, русый замечает, что пялится непозволительно долго, и смущённо отворачивается. Брюнету интересно наблюдать за тем, как он поведёт себя дальше. – Заметил я за собой это классе в восьмом и, честно сказать, было стрёмно, – продолжает парень, как ни в чём не бывало. – Я пытался отрицать это, но примерно через год понял, что мне не показалось. Но тогда рассказать об этом было стыдно и страшно. В принципе, как и сейчас. Просто я понял, что дальше тянуть бессмысленно. Он прокашливается и поправляет отросшие волосы, чтобы те не закрывали глаза. «Глаза – душа человека» – всегда говорил Серёжа. Поэтому он никогда ничего не говорил про то, что старший их закрывает, прекрасно зная, что тот мало кому готов душу свою оголить и показать. Ведь только с ним русый всегда заправляет волосы за уши, закалывает их или собирает в хвост. Лишь Пешкову Серёже Ваня не боится душу свою доверять. – В общем, я хотел тебе признаться, что... – Ваш мохито, – прерывает Ванину речь бармен, подавая два одинаковых напитка в больших стаканах. У парней только зубы не скрипят от раздражения. «Как можно было прервать нас в такой момент?», – мелькает в головах у обоих. – Спасибо, – через силу отвечает русый, который, несмотря на свою робкость, сдерживается, чтобы не вдарить, казалось бы, ни в чём не виноватому мужчине. – Пошли, отойдём, – шепчет Пешков на ухо зеленоглазому, забирая свой стакан со стойки, и встаёт с барного стула. На мгновение старший не понимает, зачем он берёт коктейль с собой, но почти сразу же до него доходит, что оставлять его здесь попросту небезопасно. «Тем более, что Серёжка – парень очень симпатичный», – думает Бессмертных и хихикает. Он берёт свой напиток и идёт за брюнетом, направляющимся в дальний, мало освещенный уголок. В нём стоит два стула, пониже, чем у бара. Младший садится, закидывая ногу на ногу, и любезно приглашает русого: – Присаживайся, Ванюш. Парень слушается, садясь напротив настолько близко, что в мыслях проскальзывает фантазия о том, как можно было бы провести ступней по чужому бедру. Но он немедленно её прогоняет, стыдливо покрываясь румянцем, хотя кудрявый кажется сегодня настолько красивым, что Ваня всерьёз недоумевает, как мог спокойно находиться рядом с ним раньше. В это время объект мечтаний Бессмертных терпеливо отпивает свой мохито, наблюдая за тем, как зеленоглазый на него залип. Не сосчитать сколько раз это произошло за последний вечер, но Серёже это очень нравится. Как и бесконечно мнущийся и смущающийся Ваня – неверится, что спустя столько лет он всё же осмелился завести этот разговор. Он, нарушивший тишину, вырывает брюнета из мыслей: – Чёрт, я правда хотел сообщить об этом «красиво» и не расчитывал, что нас прервёт учтивый бармен, – с явной иронией говорит Бессмертных, ведь мягко улыбается. И спешно тараторит, пытаясь сохранить какую-никакую романтику момента. – В общем... Ты мне нравишься до одури уже несколько лет. Заканчивает так же быстро, как и начал, и по взволнованному лицу видно, что ему очень важна реакция Серёжи. Тот реагирует на признание спокойно, сам Пешков бы выразился «долгожданно», и расплывается в яркой улыбке. Он благодарно смотрит в хризолитовые глаза, именно такие они, даже без ядовитого освещения, и молчит, словно обдумывая и решаясь на что-то. Мысленно русый облегчённо вздыхает – потому что дыхание замерло – ведь самые плохие исходы сразу отметаются. Но чужое молчание сильно давит, однако Бессмертных молчит, ведь помимо того, что Пешков терпел все его «залипания» этим вечером, сам Ваня решался, подумать только, почти четыре года. Поэтому, кудрявый имеет право поразмышлять не то, что несколько минут, несколько дней, недель, и даже месяцев. Хотя старший вовсе не уверен, что не рассыпется на молекулы от тревоги, вызванной таким ожиданием. Вот только он ещё не знает, что последние два года брюнет мало того, что знал, так только этого и ждал, из-за чего сейчас сидит и не может поверить своему счастью. – Вань, боюсь нам снова придётся отойти. То, что мне хочется с тобой сделать – явно не для чужих глаз, – достаточно быстро для их общей реакции отвечает Серёжа, а зеленоглазый на мгновение пугается: неужели парень действительно хочет ему врезать или, что ещё хуже, гадко высмеять его чувства? Но Ванина тревога моментально сходит на нет: – Хотя, если тебя самого интимность момента не смущает, мне плевать на других. Ты мне тоже невыносимо нравишься последние годы. Дыхание у Бессмертных снова спирает, а сердце начинает бешено колотиться – на такой исход он не мог даже надеяться. Бабочки, давно доверху наполнившие его живот, разлетаются по каждой клеточке организма. – Если ты хочешь продолжения, то предлагаю уходить отсюда, – говорит брюнет и залпом выпивает свой коктейль. Русому, разумеется, тоже бесконечно хочется, поэтому он повторяет это действие, и они вдвоём спешат к бару, чтобы вернуть стаканы и нестись отсюда со всех ног. До выхода они добираются мгновенно, а оттуда, даже не сговариваясь, ведь мысль обоим пришла одна на двоих, бегут в парк. В их парк. За то время, что парни пробыли в баре, уже окончательно стемнело, а время стало близится к полночи. Но им плевать, ведь Ваню отпустили на «ночёвку» к Серёже. Бегут стремглав от счастья и потому, что пошёл дождь, по освещённым фонарями улицам. Волосы и одежда начинают быстро промокать, но им плевать, ведь друг с другом они готовы даже раствориться под ним. Выдохнувшиеся, они наконец настигают парк, в котором гуляли с самого начала дружбы. Дружбы, которую они хотят сейчас очень красиво разрушить. – Ваня! – кричит Серёжа, потому что шум дождя режет уши. – Что? – Можно тебя поцеловать? На секунду старший столбенеет, не веря, что это происходит именно с ним. Но сразу же отвечает: – Да! – и сам тянется на встречу. Они сплетаются в поцелуе, в их первом поцелуе. Таком долгожданном и желанном. Вода стекает по Ване и Серёже, холодя кожу, ведь оба промокли до нитки. Бессмертных наконец ощущает холод металла Серёжиной штанги на языке, а Пешков наконец притягивает к себе послушное тело за талию. Ваня зарывается в густые чёрные кудри, а Серёжа в отросшие русые волосы, и оба не могут друг от друга оторваться. Парни промокли до нитки, и оба это замечают, но обращает внимание только брюнет – очень не хочет, чтобы его возлюбленный простудился. Поэтому кареглазый бережно подхватывает старшего под бёдра и несёт в их излюбленную беседку, чтобы скрыться от дождя. – Знаешь, – говорит кудрявый, усаживая зеленоглазого на скамейку, как только они заходят внутрь беседки. – Я всегда мечтал сделать это предложение примерно в такой обстановке, – смотрит точно в глаза напротив, глаза, напитанные любовью и надеждой. – Ты будешь моим парнем? Ване хочется плакать оттого, как у них всё сложилось. Плакать от собственного счастья. И слёзы правда льются по бледным замёрзшим щекам. Серёжа бережно проводит по ним пальцами и сцеловывает чужие родные слёзы. – Да! – вскрикивает Бессмертных, сев на колени только что севшего рядом Пешкова. Они целуются до опухших, покрасневших губ и стремящихся вырваться из грудных клеток сердец. До переполнения собственными чувствами. Когда оба понимают, что нужно отдышаться, брюнет спешно вызывает такси в ещё его, но скоро их квартиру. И бегут в машину они тоже вместе, за руки, потому что не хотят платить за ожидание. Кричат: – Я люблю тебя! – одновременно, почти двери настигая. Садятся во внутрь, зная, что их ждёт светлое будущее. Зная, что их любовь справится со всем.