Повесть о ледяном Харпе и горячем сердце

Когда в районе трех часов ночи ресторан окончательно превратился в клуб, Михаил немного посидел и пошел к себе в номер. Из-за двери доносилось тихое, прерывистое гитарное бренчание и голос. "Не опускай меня, не опускай.. вдруг кто.. кто уви-дит.." – Ты здесь? – он удивился, увидев Ольгу. – Как видите, – кивнула девушка, поднимая глаза, не скрытые очками. Отложила гитару и чуть подвинулась, приглашая сесть. Её волосы оказались собраны в небольшой хвост из самых длинных прядей, остальные же лежали в произвольной порядке, а место юбки заняли потёртые джинсы без ремня. Архипова сидела, сложив босые ноги по-турецки, и смотрела на Ходорковского. – Не празднуешь? – Праздную. По своему. Она тоже была навеселе, судя по растягиваемым словам и блеску в глазах. Когда Ольга потянулась за недопитой бутылкой, стоящей на горе из книг, ее движения казались какими-то медленными и отстраненными. Архипова картинно выпила, приложившись к горлышку, словно невзначай показав мышцы шеи и рук под закатанными рукавами. – Ясно, – Ходорковский кивнул, присев рядом. Ольга рассеянно провела по струнам, беззвучно прошептала одними губами что-то себе – М? – Ничего.. – она отмахнулась, подперев рукой подбородок, и замерла. В тусклом свете фонарей сложно было различить выражение ее лица. Внизу гремел клубный бас, раздавался смех и выкрики. – Слушай, – Михаила, кажется, осенило – Научи меня играть на гитаре? Архипова нарочито медленно повернулась к мужчине, хохотнула почти против воли. Ходорковский тоже дёрнул ртом, наклонив голову. Определенно, если бы не поздняя ночь, Харп и легкий, приятный шум в мыслях, он бы никогда такого не попросил: музыкального слуха не наблюдалось от слова совсем. Но теперь... – Неудачная идея, но! – Архипова отставила бутылку обратно – Именно поэтому она мне нравится. Располагайтесь. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы каким-то образом усесться. Ольга сетовала на то, что "вообще-то, нужно две гитары" и чёрт знает, что ещё, но они всё-таки расположились вместе. Ходорковский притянул к себе одну ногу, и подпирал спину Архиповой, которая оказалась сидящей практически между колен мужчины, и хотя старалась одновременно этого не замечать, но при каждом удобном случае старалась коснуться его лопатками или хребтом. – Вообще-то надо начинать с нот. Но, поскольку я их не знаю, мы этого делать не будем. Вы же не хотите учиться петь? Ходорковский отрицательно мотнул головой, которая стала клониться опасно близко к острому женскому плечу. – Отлично, тем более, что я понятия не имею, как петь по нотам. Значит, так.. – Ольга обернулась к Ходорковскому в задумчивости – Учителя, вы, конечно, выбрали.. – она хмыкнула – Ладно. Смотрите. Девушка взяла ладонь Михаила и поставила его пальцы на струны. – Короче, это – гитара. Эта хрень называется гриф. Железяки – лады. И в общем, вам надо зажать аккорд. Как-то так... Голова Архиповой оказалась свободна от сколько-нибудь серьезных мыслей, а дыхание мужчины приятно опаляло ей щеку. Хотелось просто сидеть, ощущая его спиной его плечи и грудь, без гитары, аккордов и боя, который все равно не получится сыграть ровно, тем более, что она понятия не имеет, что делать дальше, и что вообще делать... – Сильнее, – девушка положила свою руку поверх ладони Ходорковского, коснулась струн. Потом замерла, вновь оглянувшись на Михаила и встретившись глазами с его взглядом. Её расслабленная спина прогнулась, и голову оказалось очень удобно положить на мужское плечо, что Архипова и сделала, не отводя глаз. Ходорковский смотрел на нее, чуть опустив веки. Лицо девушки, без очков чуть утратившее резкость, оказалось так близко от его собственного, что он на миг замер. Потом осторожно убрал руку с гитары и провел по зажившей царапине на женской скуле, которая уходила дальше, к виску, теряясь в волосах. Ольга втянула носом воздух, накрыла его ладонь, но убирать не стала. –Вы знаете.. У меня чувство дежавю, – когда Архипова переходила на шепот, она всегда хрипела, вот и сейчас, когда она улыбалась, хотя ни одна мышца на ее лице не дрогнула, в уши бил тихий, шелестящий звук. Михаил улыбнулся в ответ, пожимая плечами и аккуратно положив подбородок на женское плечо. – Истории обречены на повторения. Ольга согласно кивнула, сильнее запрокидывая голову. Гитара оказалась осторожно отставлена в угол. Неожиданно дверь их номера что то с силой ударилось, раздался смех, маты и торопливые удаляющиеся шаги. Ольга дернулась, неожиданно выхватив сложенный нож из бесчисленных карманов. Ходорковский же рефлекторно обхватил ее одной рукой за плечи. – Идиоты.. – выдохнула девушка. Хмыкнула и поднялась с кровати, убирая клинок – Посмотрим, к кому белочка пришла? Михаил же с интересом следил за её руками. – А ты опасная.. – Для вас – нет, – отозвалась Ольга, внутренне сжимаясь от того, как прозвучала эта фраза – Вообще, наверное, ни для кого. Всё равно же ради понтов и внутреннего спокойствия ношу.. – Понимаю, – Ходорковский похлопал девушку по плечу и не стал уточнять, что так не один год таскал с собой пистолет – Ладно, давай посмотрим. В коридоре никого не оказалось, но Ольга, нацепив очки, решила пройтись по пустому проходу, который заканчивался чем-то вроде внутренней мансарды с видом на ресторан. – Стойкие ребята, – мужчина указал вниз, облокотившись на перила. – Ага. Ресторан практически опустел, но кто-то упорно не желал заканчивать веселье. Двое самозабвенно резались в карты, один продолжал накидывается, какая-то компания и вовсе спала лицом на столиках. Ольга рассеянно переводила взгляда одного на другого, но потом вновь повернулась к Михаилу. Ей вдруг стало неожиданно легко, точно события ушедшего года больше не имели над ней власти. – У нас все получилось.. – Ну, конечно получилось, – Ходорковский неосознанно сделал шаг навстречу девушке, которая подалась к нему. В зале тихо играла музыка, и Ходорковский скорее прочитал по губам Ольги, чем реально услышал слова, обнимая Архипову за талию и привлекая к себе. Её ладони, мимолетно огладившие мужские скулы, легли на плечи. "Такое нежное лето, наше первое лето с тобой. И всё так просто: кофе и сигареты. Просто кофе и сигареты, Просто кофе и сигареты...." – ...Любовь, – прошептали потрескавшиеся губы, изогнутые в улыбке, которые он принялся целовать, забыв обо всём. И потом, когда они шли в номер, не разрывая поцелуя, слова всё звучали в голове. Когда Ольга, усевшись на его бедра, стянула с волос резинку и Михаил с удовольствием запустил руки ей в волосы, мягко притягивая к себе... "И мы лежим раскаленные в темноте, И в черном небе летит твоя тень... Забудь обо всех, кто тебя целовал. Танцуй под мои слова.." Дыхание вырывалось из горла с каким-то присвистом, а тело отзывалось на любые прикосновения. Михаил оглаживал татуировки Ольги, которая выгиналась в его руках. Мелькали рисунки, статьи Конституции, корявая строчка "15 суток за пикет", какие-то неразборчивые в темноте рисунки... Архипова с тихим рыком сорвала ходорковские джинсы и боксеры, прошлась пальцами сначала по яичкам, а затем по стволу, чуть сжимая его. Михаил что-то одобрительно промычал, продолжая прерывать поцелуями шею Ольги и медленно спускаясь ниже. Под звон металлических браслетов девушка сбросила с себя оставшуюся одежду, ее волосы приятно щекотали щеку Ходорковского, пока он быстрым движением скатывал колечко презерватива на член. Спустя долгое, вязко текущее время, Ахрипова финальным аккордом издала высокий, хрипящий стон и свалилась на постель, выпуская плечи Михаила со слегка воспалёнными следами от пальцев и ногтей. Отстранено начала поглаживать их и прикасаться губами, когда Ходорковский, переводя дух, мягко притянул её к себе за руки. Повозившись, Архипова устроилась головой на мужской груди и скоро заснула, слушая ритм дыхания Михаила.