Надень кулон и мне скажи: В чём правда всей твоей души? Как много тайн хранишь в себе, Сокрыв всю истину в том дне?
3 июля, XXX год
Во мраке леса всё замерло. Колышущиеся на ветру ветки деревьев не издавали ни единого звука, в ночной глуши стояла гробовая тишина. Безмолвный лес будто затаил дыхание, вместе с ним застыли и все звери-охотники: они чувствовали, как некая сила пронизывает каждую живую клеточку, травинку и умело меняет былую структуру. Это странное ощущение непонимания и тревоги давило со всех сторон наряду с напряжением и муками выжидания. Что-то не так, что-то происходит. И оно всё должно изменить. Тем временем на небосводе сиял величественный полумесяц. Он изредка пропадал в объятиях тёмных облаков и робко наблюдал за теми, кому не так давно отдал свои дары. За теми, кто в эту ночь пострадает, если, конечно, вообще выживет. Мучения пронизывают с каждой секундой всё сильнее, им остаётся только бороться за своё существование… Ведь им довелось стать виновниками торжества, совершающегося таинства на Земле. Встревоженный лес чувствовал затуманенный взгляд полумесяца, слышал тяжёлые дыхания его детей. Чувствовал их извивающиеся от невыносимых спазмов тела. «Первый осколок горел красным пламенем…» «…второй — белым…» «…третий излучал фиолетовый свет». Она не понимала, что с ней происходит. С тех самых пор, как нашла осколок, прошло несколько дней. Ничего не предвещало беды, и даже казалось, что лес стал более благосклонным к ней: добыча прыгала прямо-таки в руки, а непрошенные гости совсем перестали наведываться к ней. Но с самого утра в её жилах кровь будто начала кипеть, а тело до дрожи пробирал озноб. Весь день она не могла выйти на охоту и довольствовалась лишь травами и ягодами, собранными ранее неподалёку, в окрестностях её лагеря. Ночью неизвестное воздействие значительно усилилось. Когда, казалось бы, «куда хуже», на неё обрушилась ещё более невыносимая боль. Хотелось кричать, но это было всё равно, что совершить самоубийство. Хотелось просить помощи, но было бы нечем откупиться от «добродетелей». Хотелось понимать, что происходит, но… Успокоить дыхание не получалось. Мозг рисовал самые нелицеприятные картины: многочисленные смерти людей, безнадёжный голод, яростные кровопролития и конец всему былому. Конец света. Перед её глазами пролетала целая жизнь, но будто совершенно не её. Исход был бы слишком ужасен, это невозможно. Было огромное желание выпить воды и умереть, лишь бы стереть из памяти то, что она видела. Ничто и никогда в ней не вызывало такие отвратительные чувства. Беспомощность. Страх. Слабость. Она никогда так не заливалась слезами, ей казалось, что с ней говорит сама смерть. Мучает, испытывает её рассудок. «Я старалась свернуться в комок и спрятаться. Сознание было спутанным, а тело совсем не слушалось. Мои попытки приподняться на локтях и одернуть полог палатки, чтобы впустить свежий воздух, не оборачивались успехом: тщетно падала на лопатки и стискивала зубы, чтобы не издавать болезненных звуков. Боялась даже представить, что было бы, если бы меня услышали люди. Рукой ощупывала всё пространство рядом, пытаясь найти хоть что-то, что можно было зажать в зубах или хотя бы в руке. Мне необходимо было переключиться на нечто постороннее. Из запасов у меня были только листики мелиссы: когда ещё днём закончился приготовленный из их части отвар, я стала просто разжёвывать. Этот травянистый вкус сопровождал меня долгое время. Жаль, это не помогло. Я хватала себя за волосы, щипала кожу и хотела поскорее закончить эти мучения. Шёпотом просила прекратить, не понимая, к кому обращаюсь. Я была уверена, что … меня слышит. В конце концов, мелисса закончилась, а из твёрдых предметов рядом нашёлся … из-за которого и начались мои несчастья. Красный … приковал всё внимание теплотой и ярким светом во тьме. Да, я бредила, но… сжав его в одной руке, остро ощутила удар прямо в грудь. Я отключилась и…» Перед её глазами возникла белая пелена. Последним, что она услышала, было уханье совы и частые взмахи крыльев летучих мышей вдалеке. Лес выдохнул вместе с ночной мученицей, обретшей покой.***
25 июля, XXXX год
— Хорошо вам, наверное, жить в неведении. — Лёгкий женский смех отражался от шершавой поверхности деревьев, попадая в самую глубь души и пробирая каждого присутствовавшего до дрожи. — Конечно, это ведь такая интрига. Когда же я, наконец, сдохну? — Женщина изобразила задумчивость на лице, устремив взгляд в кристально чистое небо. Она выдержала паузу, будто прислушивалась к чему-то, после чего всё так же легко рассмеялась, обратившись к недоумевающей публике. — Завтра? Или прямо в эту секунду? Идеально в момент послышался громкий свист. Длинная остроконечная стрела рассекла воздух в направлении к ней. Необычайно самоуверенная женщина сделала медленный шаг назад, и стрела пролетела в сантиметре от лица. Так просто впилась в многолетний дуб, который стоял позади. — Поверьте мне, я не обладаю вашей наивностью и верой в светлое будущее, — равнодушным тоном проговорила женщина. Она гордо поправила вьющиеся рыжие локоны и обвела внимательным взглядом всех присутствовавших. — Избавиться от меня сейчас — всё равно, что отправить весь род на мучительную смерть. Я пришла оказать вам услугу, и в ваших интересах последовать за мной. Толпа взволнованно зашепталась. Каждый старался вести себя отстранённо, считая эту женщину сумасшедшей, но никто не желал уходить. Или не мог. Было в ней что-то странное, что-то внеземное, не присущее остальным людям. Раньше такие выступления оканчивались кровью инициаторов. Но её светлые черты лица, большие голубые глаза с длинными ресницами, лёгкий здоровый румянец и непринуждённость движений выражали полную уверенность в том, что она делала и о чем говорила. Возможно это и вынуждало дальше, без желания вгрызться в нежную глотку, слушать притворно сладкий голос. — Напрасно, Аделаида. Оставь эту идею, — послышался бравый голос из толпы. Её пухлые розовые губы растянулись в довольной усмешке. Она взялась за подол огненно-красного платья, которое отлично подчёркивало её красивую талию, и грациозно поклонилась невидимому знакомому. Белая кожа, будто фарфоровая, имела большой контраст по сравнению с цветом одеяния, что выделяло её среди прочих и вводило в больший диссонанс. Люди леса не могли позволить себе столь яркие одежды. Рисковали стать лёгкой добычей. Аделаида сделала шаг вперёд, после чего опустила подол платья и сложила руки перед собой в некотором подобии замкá и как ни в чём не бывало продолжила: — Я собираю людей для того, чтобы объединить усилия и создать могущественную империю. — Взгляд её приобрёл строгость и серьёзность. Люди же пытались понять, что она вкладывала в слово «империя». — Мне нужны храбрые и сильные люди, которые не знают слова «жалость» и «беспомощность». Только так мы придём к развитию небывалых масштабов. Я давно убедилась, что в этом мире нет места для слабых людей. Они тянут на дно. Поэтому каждый желающий должен будет пройти мною заготовленный отбор. Аделаида склонила голову набок, пытаясь сделать вид, что определяет настроение толпы, но её это уже мало не интересовало. Она, услышав до боли знакомый голос, уже не могла спокойно стоять на месте. Всё шло идеально по сценарию, но её он не устраивал. Нужно найти его среди заворожённых людей и попробовать изменить ветвь событий. Спустя издевательски долгие недели посмотреть в его глаза. И долго искать не пришлось: он сам показал себя. Вперёд вышел мужчина на вид лет тридцати. Короткие каштановые волосы растрепаны, одежда оборвана — в его внешнем виде ничего не изменилось с их последней встречи. На руках красовались глубокие шрамы, успели появиться новые раны. По этому мужчине с первого взгляда было видно, что он много повидал, этим он ещё в тот раз заинтересовал Аделаиду. Она увидела необходимый для неё сильный характер, силу духа, поэтому, лишь на секунду замерев от лёгкой неожиданности, обратилась к нему: — Будешь моей правой рукой, Кайрос? Если бы всё так было просто. Не так давно они познакомились при самых необыкновенных обстоятельствах. Тогда у него ещё была надежда на то, что в скором времени бестия «перегорит». Но её всё-таки поглотило безумие от открывшихся перед ней дорог. Теперь Кайрос с печальной улыбкой рассматривал фигуру женщины, подмечая каждую изменившуюся деталь во внешности. Перед ним был совершенно другой человек. Увидев на её тонкой белой шее кулон, горящий красным цветом и внешне напоминающий кольцо, Кайрос нахмурил брови и устало вздохнул. — Ты знала, что я откажусь, но тем не менее предложила. Ты бываешь очень наивной, Аделаида. Его громоздкая рука потянулась к карману широких холщовых брюк и выудила оттуда похожий кулон. Он тоже напоминал внешне кольцо, но имел серую, мраморную окраску и был чуть поменьше размером. Аделаида покачала головой, удостоверившись в том, что их встреча была не сном. Судьба? О да, она как никто другой хотела бы в это верить, позабыв про пророчества. Этот человек волновал её кровь, приходил во снах, и теперь стоит перед ней, называя «наивной». Сказал бы так кто-то другой — поплатился бы жизнью. Однако тень разочарования пролегла во взгляде холодных глаз. Люди, будто под гипнозом, продолжали стоять на своих местах, в ожидании дальнейшего развития событий. Многие, проходя мимо этого собрания, тоже присоединялись, так же храня молчание и ни о чём не спрашивая, пытаясь самостоятельно разгадать загадку. С каждой минутой их становилось всё больше и больше. — Что ж, попытаться стоило. — Аделаида, «проглотив» неприятное замечание, демонстративно вздохнула и развела руки в стороны, после чего надула губы. — Ты мне понравился, Кайрос. Мы могли бы поладить и создать собственный мир. Каждый день разруха и смерть. Неужели тебе не надоела такая жизнь? — Ты искусно прячешься за благородными словами, — громко сказал мужчина. — Но не вдаёшься в суть: что ты собираешься делать с людьми, непрошедшими отбор? Бросишь на верную гибель? Аделаида недовольно нахмурилась. Она так просто ему доверилась. Кайрос единственный знал о её плане и понимал, на что мог надавить. В его взгляде читались немой укор и желание выразить недовольство. Он долго решался, чтобы наконец сказать: — Сейчас так эффектно играешь в божество, решаешь, кто достоин жизни. А всего пару недель назад пряталась в своей палатке и боялась, что тебя убьют. Всё тело женщины обдало резким жаром от осознания сказанного, ноги стали ватными. Они попали чётко в цель, напоминая ей об ужасах прошлой жизни и окуная с головой в грязь. Её зрачки расширились, выражение лица исказилось в злости и обиде. Аделаида хотела подбежать к обидчику и выцарапать его глаза, в которых теперь она не видела ничего кроме наглой насмешки. Но вместо этого засмеялась. От этого болезненного хохота сквозило безумием, да таким жутким, что люди, стоявшие в непосредственной близости, отшатнулись. — Я никогда не позволяла себе быть слабой. «Ах ты хочешь разглядеть мою силу? Думаю, ты ещё трижды подумаешь, прежде чем вновь сказать мне такое в лицо». Женщина самодовольно улыбнулась и оглядела толпу. Из-за пояса она вытащила небольшой кинжал, после чего подошла сзади к первому попавшемуся человеку и приставила лезвие к его горлу. Это оказался совсем ещё молодой парень, семья которого стояла неподалёку и теперь в ужасе уставилась на опасное представление. Его охватила паника. Аделаида прекрасно чувствовала, как усилилось сердцебиение парня, участилось дыхание. Он пытался сглотнуть накативший страх, но его тело будто парализовало. Не мог пошевелиться и вывернуться из этих «объятий» огненной женщины. Она с упоением вдыхала его горький, с нотками древесной коры, запах и старалась уловить каждое движение. Стараясь вновь оживить в мышечной памяти тот момент. Ту ночь, что перевернула её жизнь с ног на голову. От упоительного удовольствия по телу пошли мурашки. Она выждала около минуты. В конце концов, не почувствовав и капли сопротивления, Аделаида с лёгкостью прошлась лезвием по горлу, отчего на горле выступила тонкая полоска крови. Она стремительно стекала вниз, пачкала непримечательную одежду. Парень вскрикнул, толпа охнула. Она прошлась ещё раз… Горло сильно запульсировало, острой болью затуманивало разум. Рана стала глубже, люди с отвращением отводили взгляды. На глазах налились слёзы, конечности онемели. Он еле стоял на ногах, начал задыхаться и неразборчиво что-то шептал. Хрипел, вырывался из оков роковой женщины, но всё без толку. Металлический запах ударил в нос, а она с пущим азартом в глазах посмотрела на лицо Кайроса. Кайрос изумлённо наблюдал за действиями Аделаиды, им впервые овладел настолько сильный ужас. Казалось, что его самого сейчас они сковали, что он не мог сдвинуться ни на миллиметр. Кайрос вновь ощущал ту ночь. Он воистину выбрал играть с огнём… И ещё долго будет себя за это корить. Парень молил о помощи, на его лице застыли непередаваемые эмоции, глаза смотрели будто бы сквозь преграды. Можно было точно сказать, что бедолага не выживет. Кайроса поражало веселье Аделаиды, бьющее ключом при всём этом действе. Он видел в этой взрослой женщине маленького ребёнка, который не знал, как пользоваться неожиданно данной ему властью и безнаказанностью. Люди с дрожью и опаской косились на умирающего парня, но и слова произнести не посмели. На них всё ещё действовал гипнотический эффект. Они боялись даже двинуться с места, привлечь к себе внимание огненной женщины. От них исходил такой же непреодолимый страх, приправленный… долей восхищения? Аделаида с наслаждением продолжала слушать хрипения и рыдания парня, узнавая в этом потоке слов мольбы о пощаде. — Видишь, он даже не пытался дать отпор. И вы думаете, за такими людьми есть будущее сильного «объединения»? Бред. — Она отпустила парня из мёртвой хватки и поднесла к уровню лица лезвие кинжала, по которому алая жидкость стекала прямо на белоснежные руки. Сначала поджала губы, затем с показным сочувствием опустила брови. Парень заходился с кашлем вперемешку с предсмертной агонией. Он поднес дрожащие руки к горлу, пытаясь остановить кровотечение и упал на колени прямиком к ногам Аделаиды. Кайрос по щелчку пальца пришёл в чувство и подбежал к рухнувшему на землю пострадавшему. Он каждый день видел жестокие убийства, сам занимался кровопролитиями, и сейчас так просто впал в ступор? На голову свалился рой мыслей и укоров внутреннего критика. Нет, этой ведьме дали слишком много могущества, которое смогло подчинить себе даже его трезвый ум. Он не мог быть настолько слаб. — Мне надоело твоё показательное выступление. Забирай своих людей и уходи, — с нескрываемой ненавистью прорычал Кайрос, рукой указывая в сторону реки. Он уже видел людей, которые готовы последовать за ней. Воодушевлённых и безрассудных. Реальность изменить уже не удастся, Аделаида всё продумала до мелочей. Она демонстративно равнодушно хмыкнула. Ровным шагом направилась в глубь леса, а за ней и несколько десятков людей. Те перешёптывались за её спиной, знакомились между собой и оценивали друг друга с жадностью соперника. Сердце Аделаиды на мгновение замерло, когда та осознала, что наделала. Остановилась. Обернулась и с некоторой печалью посмотрела на Кайроса. Тот пытался помочь парню, достал из самодельной сумки лоскутки ткани и какую-то растолченную траву в баночке, хотел как-то обработать рану. «Ты его уже точно не спасёшь, можешь не пытаться». Вокруг Кайроса образовалась своя толпа, взволнованная и сожалеющая. Его люди хотели чем-нибудь помочь пострадавшему, успокаивали друг друга и трепетно смотрели за каждым движением Кайроса. Они пойдут за ним. Аделаида осознала, что сумела изменить ход событий, но не в свою пользу. В глазах защипало, на ресницах ощущалась влага. Она чувствовала, что сделала всё так, как должна была, но почему-то было так гадко на душе. Её отверг единственный человек, которому она доверила свои настоящие чувства. Проглотив ком в горле, Аделаида впустила в лёгкие больше воздуха. Нужно уметь отпускать. «Сегодняшний день станет точкой отсчёта, как бы ты ни хотел это предотвратить. Как жаль, что твой дар не позволит тебе увидеть, насколько необходимым было моё решение. В своё время доброе сердце тебя погубит, но я всё равно буду вспоминать твою улыбку…», — думала Аделаида, бросая последний взор на Кайроса. Она подала команду своим людям двигаться за ней, после чего скрылась за деревьями.