Настоящая Мира Шардс

На самом деле, Мира привыкла. С детства не знала она сильно тёплого отношения к себе. Зато хорошо знала того, кого немногие помнили и называли короткой фамилией Шардс. Короткой, но уже веющей мистикой и держащей в таком предчувствии, какое может возникнуть лишь в темноте горной пещеры, когда где-то рядом дремлет змея. При виде же персоны, которую она представляла, при одном ее звучании почувствуешь громко свистящее в воздухе, как меч, нечто режущее. Даже не самой персоны, а тигриного взгляда ее темно сиреневых глаз, напоминавший своим отблеском холодные ледяные кристаллы. Не претендуя стоять в одном ряду с мачехами, ведьмами, людоедами и прочими темными знаменитостями, которых читатель сказок перечислит по пальцам, Спайл Шардс, тем не менее, держал осанку своей судьбы. Он был загадочным, как парящее по коридорам замка привидение, но в то же время опасным, как кобра , готовая в любой момент выскочить из-за угла. Нынче, однако, фамилия скорее напоминала о болезненном, неожиданном повороте его Судьбы. Повороте, сильнее всего застрявшего в памяти Миры. Все, что она помнила до злосчастного момента-высокого взрослого с ярко-малиновыми секущимися волосами, придающими ему неопрятный и в то же время дерзкий вид, подручные, превращающиеся в послушных солдатиков, подползи только к ним его длинная тень, редкая широкая улыбка, расцветающая на лице с тихим смешком в моменты каких-то своих радостей. Иного, чем тьма и холод в его душе быть не могло-она словно и была холодным камнем, под тяжестью которого до боли сгибалась маленькая Мира. Занимался он с ней так редко, что Мира это почти не помнила. А если такие минуты и были-о, они того не стоили! В них не было той нежности и тепла, с которым выросшие дети вспоминают в них своих родителей. Шардса не коробило, если вдруг приходилось быть резким или жестким с наследницей-некогда на ее месте был он сам, его воспитывали также, он видел жизнь, которая измывалась над ним еще побольше, чем над Мирой, и у нее он усвоил урок: он-не беззащитный цыпленок, никто его крылом не пригреет, в ней можно жить только с кулаками. Значит, и Мира этому же научиться. В нем она уже вырастила злодея, в котором сказка нуждалась, пресловутая Судьба стала для него долгожданным часом сладкой мести, грушей, на которую можно выплеснуть все накопленные за юность гнев и обиды. Она всего-то лишь заключалась в том, чтобы треснуть зеркальными осколками по идиллии этого приторного мирка, в котором его с самого начала нарекли пятном, очерняющим его белизну и пушистость, перекрыть хотя бы нескольким его обитателям счастливую жизнь. После громкого стеклянного звона, как казалось на первый взгляд, не последует никакой кармической справедливости, которую сулила Книга Легенд большинству сказочных злодеев. Пожалуй, Шардсу поэтому с Судьбой очень повезло-не было в его сказке воина на белом коне, который придет и рубанет его мечом, или в лучшем случае бросит гнить в тюрьме. «злой тролль хохотал до колик, так приятно щекотать успех его выдумки…» … Но судьба, что обычная, что даренная сказкой, вещь непредсказуемая. Следовать за ней все равно что кататься на американских горках-стоит только высоко подняться чуть ли не в самое небо, как тут же тебя стремительно несет в самый низ, остается только кричать. И даже Книга Легенд, которая, казалось бы, не могла обмануть своих будущих персонажей, не могла недоговаривать, оказалась не способна контролировать ее от и до. Мире довелось узрить не только тот самый звон стекла вживую: ее, еще тогда маленькую, не удивили испуганные крики одного из троллей, задремавшего прямо на пути у своего господина, грозный крик Спайла с повелением принести его недавно отчищенное сокровище... а потом начались чудеса-сквозь мрак стекла, в котором почти ничего не отражалось, пробилось сияние. Не обычное магическое сияние, которым обрастали пальцы отца при колдовстве, не простые ручейки искр-оно было миллионом таких ручейков, складывающихся в невероятно красивые картины, места, ранее неведомые пещерной принцессе, жизнерадостные незнакомые люди. … Которые исчезли вмиг, как только по ним ударила трость в руках Шардса. Было настолько неожиданно и обидно, что Мира чуть не взвизгнула. Шардс обернулся. Почти не напугал Миру-недовольный взгляд давно стал для нее его неотъемлемым атрибутом. -К чему такое выражение лица?-вот тут уже Мира потускнела окончательно: Спайл презирал сентиментальность и прочие «эмоции слабаков», презирал их даже в своей дочери. Поэтому огорченно спрашивать: «Папа, там же было так красиво, зачем ты их разбил?» она не посмела. -Уведи в ее комнату,-приказал Шардс одному из своих подчиненных. … Дальше не произошло ничего особенного. Разве что по коридорам пещеры эхом стал разлетаются безумный от злорадства смех, которого, казалось, так много, что весь его он никогда не высмеет весь. Ах, Спайл, напрасно ты в этот момент заливался смехом… ведь сказка обманула тебя, ты был лишь одной из ее послушных кукол, которой она наигралась и бросила на пол. Так сильно, что ты об него раскололся. Нелепая участь, достойная разве что какого-то там Шалтая Болтая, абсурдное поражение злодея лишь от того, что угораздило дотронуться до посоха Снежной Королевы и превратиться в ледышку, а в последствии просто треснуть… Да, катаясь по горкам Судьбы, это не мы едем к своей цели-это судьба нас везет куда хочет. Звон заледеневшего Шардса… вот что шпагой проткнуло маленькое сердце Миры, не покидало ее всю жизнь, вот этот звон и стал для нее самым жутким и долго не покидал. Она была единственной, кого он заставил рыдать, ибо, как ни крути, больше близких у нее, кроме отца, не было. Именно этот звон взрастил в голове Миры мысль: «Я не буду разбивать такую красоту. Я не буду злой. Я не буду никого обижать. Со мной случится того же, что и с папой». После того, как Судьба так подставила Шардса, слившегося со своей ролью, желания следовать его примеру не возникало. «Я не буду злой». Мира только потом поняла: чего бы ей там не хотелось, высшие силы уже за нее все решили: она будет такой.