Вернулся

Владимир шагает размеренно, но где-то внутри зарождается какое-то волнующее и приятно распирающие чувство, заставляющее идти быстрее и даже сорваться на бег. На лице расцветает улыбка, аккуратная и красивая. Он добегает до знакомого, заезжаенного в памяти кафе "Снежинка". Глупо улыбается вывеске и поправив плащ, заходит в помещение, ударяя руками по стенам, заявляя о своём прихода и закусывает губу. Посетители удивлённо уставливаются на него, кто-то спокойно сидит, кажется даже перестав дышать, а кто-то аккуратно собирает вещи, мало ли что. Теракты и нападения стали случаться частенько. Мужчина, стоявший около барной стойки, нервно осматривается и по пути к Вове начинает доставать нож из кармана. Он выталкивает Суворова из кафе, и они в миг оказываются на улице. Вова смотрит удивлённо и вызывающе, вскидывает бровь и расставляет руки в разные стороны. — Ты чего тут забыл? Что надо? — парень подставляет нож к горлу и смотрит исподлобья. — Ц-ц-ц.. — спокойно и тихо приговаривает Вова. — Ты сколько в группировке? — Ну..Год. И чë? — сначала мнётся, а после дерзко выкидывает. — Понятно.. — тихо протягивает Адидас. — Я к Вадиму. — К Жёлтому что-ль? — чуть успокаивается парень, и медленно убирает нож. — Да, к жёлтому. Ну чë, упустишь? — смеётся Суворов. — Нет его. Нахуй пшёл. — огрызается он и закуривает, все еще стоя перед входом, загораживая путь Адидасу. А после, не видя особо сопротивления заходит обратно. Адидас цокает и мотает головой, достаёт прихваченые из дома сигареты из кармана плаща, и закуривает, опираясь на стену сзади. Опрокидывает голову назад и дымит, усмехается собственному сравнению с паровозом и мечтательно смотрит на небо. А после бросает взгляд на дверь и обиженно отворачивается, продолжая курить. Вскоре к кафе подъезжает белая машина, дверь её, резко открывается и через несколько секунд в Вову прилетает Вадим. — Вова! — радостно выкрикивает он, заключая его в свои крепкие, почти медвежьи объятия, прижимает так, что Вове кажется, что два ребра у него уже сломано, но он рад. Рад до безумия, до крика, до слез в глазах. Прижимает Вадима как можно ближе, выпискивая что-то нечленораздельное. Двое из группировки, что видимо приехали с Жёлтым, улыбаются и кивают Вове, приветствуя. — Давно приехал? Почему мне не сообщил? — совсем беззлобно спрашивает Вадим, больше даже, с нотами волнения, прижимается крепче, словно боясь, что тот сейчас снова пропадёт. — Да не, я только с вокзала, вот, к родне только забежал, поздаровался, сумку бросил, и к тебе! — радостно говорит Вова, улыбаясь, и убедившись, что никого рядом нет, кладёт голову на плечо. — А ты чего тут? Почему не заходишь? — отстраняется Вадик и смотрит в карие, глубокие, но задорные глаза, тёплые и родные. — Да, тут этот твой, не пускает. Нахуй шлёт, мол, нету Жёлтого и всё, нож к горлу приставил, даже сказать ничего не успел. — Как-то расслаблено и совершенно спокойно, словно такое было обычным явлением, говорит Вова. Вадим закипает, вздрагивает, грубо хватает Суворова за логоть и затаскивает его внутрь. Вова что-то невнятно мямлит, мнётся и даже стесняется, но Вадима остановить не решается, лишь замолкает и послушно плетётся за Жёлтым. Они выходят в глубину, вваливаются в ничем почти не обустроенную и не примечательную комнатку. Видак работает приглушённо, почти и не слышно. Пацаны, устроившиеся там, резко подскакивают, большинство Вове либо кивает, либо же приветствуют поднятой рукой. Кто-то выключает видак совсем, видя настрой старшего, в комнатушке становится совсем глухо и тихо, стоило только Жёлтому закрыть ободранную и старую дверь. — Показывай. — говорит, даже нет, приказывает Вадим, подталкивая Вову вперёд. Пробегаясь убийственным взглядом по толпе. — Вадик, родной, может не надо, а? Ну я ж всё понимаю, не знал пацан. За кафе испугался. Не пустил. — Разворачивается Адидас, разводя руки и усмехнувшись улыбается. — Показывай блять. — Вова цокает и проходит осматривая толпу, на одном останавливается и корчит грустную гримасу, мол, ну всё, хана тебе. — Этот. — вздыхает Вова и отходит, указывая на виновника сего торжества. — Мос, иди сюда. — зазывает Вадим, отходя так, чтобы пацан стоял посередине комнаты. Тот неуверенно выходит. В следующую секунду ему довольно таки сильно прилетает по лицу, с размаху, тот естественно падает на колени и Вадим походит снова, берёт за подбородок, заставляя смотреть на себя и даёт пощёчину. Уходит обратно к Вове, тот вял и явно этим всем не очень доволен, всё таки первый день, не хотелось уже решать какие-то вопросы и разбивать лица. Вадим берёт вову за руку и торжественно поднимает её вверх. — Это Владимир Суворов, Адидас. Встречам тут как родного, он мне как брат. Ещё раз блять, я узнаю, что кто-то ему что-то плохое из вас сказал или сделал. Я вам ебало ваше разобью, живого места не останется. Все поняли? Пацаны лишь молча кивают. Вадим также грубо выталкивает Вову обратно и выходит сам. Вова идёт развязано, грустно и смотрит под ноги. Вадим это конечно же замечает и сам принимает Вовину грусть, берёт его за руку, мягко и трепетно, выводит из кафе, останавливается,встает напротив и кладет руки на его плечи. — Вов..Что произошло? — Он смотрит в глаза, волнуется, переживает, а в глазах копится грусть. — Ну, понимаешь...Я уже получается с кем-то пособачился..А ведь вернулся только, устал, сегодня хотелось бы лишь веселиться. — мнётся и даже смущается Владимир, улыбается слабо, а после и совсем хохочет, будто бы сейчас и не грустил. Вадик, конечно подхватывает и смеётся в ответ. — Поехали? — мягко улыбается Жёлтый. — Поехали. — тихо повторяет Вова. — А чë за кличка у того такая, мос? — смеётся Вова. — Мосгаз. Но ты бы не смеялся, он человека топором зарубил.— Улыбается и смеётся Вадим. Вова замирает, вскидывает брови и смотрит на Жёлтого. — Что за отмороженных ты к себе принимаешь, Вадь? — Он улыбается и откидывается на кресло. — А у самих-то? Я уверен не лучше. — он улыбается, Вова отвечает лёгкой и тихой усмешкой, и молча отворачивается к окну, вглядываясь в прохожих, таких всех разных, с разными проблемами и судьбами, но все они чем-то похожи, в знакомые и родные улочки, окунаясь в воспоминания. Спустя немного времени, он поворачивается и ровно садится, включает радио, столь нелюбимое Вадиком, но любимое Вовой. — Ты его включал вообще? — Спрашивает Вова, поджимая губы и принимая недовольное выражение лица, от понимания, что с радиом что-то не так. — Редко, когда только в пробках стоял. — Ну, теперь понятно. — грустно отвечает Адидас. Включает радио ещё раз, и о чудо, оно наконец-то исправно работает. — Ура! — Радуется Вова, словно ребёнок, смотрит на Вадима, тот тоже улыбается, но не из-за радио, а из-за Вовы. Заметив, Суворов подтягивается ближе, быстро целуя в щеку. Жёлтый смотрит украдкой на довольного и хитро сщурившего глаза Вову, что также лениво разлегся на кресле. Спустя время, машина приезжает к дому Вадика, большая, серая девятиэтажка. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, почему-то замедляются, словно испытывая друг друга на прочность. До квартиры доходят в тишине, Вадим достаёт серебряные ключи, с брелочком в виде половинки сердца, Вова тихо смеётся, указывая на брелок. — Мой. — Улыбается. Но вскоре улыбка пропадает, завидев он второй почти такой же, только меньше. — Не ссы, ташин это. — Успокаивает Вадик и открывает дверь. Вова облегченно вздыхает и проходит внутрь. Внутри ничего не поменялось, Адидас оглядывается, совсем ничего. Вадим тихо закрывает дверь, снимает ботинки и шапку, дожидается Вову, и встаёт напротив него. Долго смотрит в глаза, а потом нагинается и аккуратно целует. Сминает и прикусывает губы, Вова что-то мычит в поцелуй, шумно выдыхает через нос, прижимая Вадима ближе. Спустя время отстраняются, у Вадима руки на талии Вовы, прижимающие к телу, а Суворов руки на грудь опускает. Снимает с того шарф и кожинку. Та падает на пол, а за ней плащ Вовы. Вадим снова целует Вову, прижимая того к стене, подхватывая под бедро, становясь ближе. Суворов стонет в горло, чуть отрываясь от губ, но потом снова примыкает и укладывает руки на шее. Позже Вадим подхватывает его под второе бедро, Вова вскрикивает, Жёлтый смеётся. — Пиздец пугаешь. И высоко пиздец, неси быстрее. — И Вадим слушается – разворачивается и идёт в спальню. Укладывакет Вову на кровать, а сам, снимая его фуражку отлучается, вешая её, словно специально, на приоткрытую дверцу рядом стоящего шкафа. Вернувшись, обнаруживает Вову в интересном положении. Тот лежит слишком неправильно и неровно, тянется и зевает, щурит светящиеся глаза и смотрит очень пьяняще, расфокусированно. Вадим нависает над ним и проводит рукой по наградам на груди, медленно, заставляя Вову сжаться. Расстегивает китель и снимает, по-началу долго залипает и вглядывается в молочную шею, а потом наклоняется и тычет в неё носом. Вова выдыхает и зарывается пальцами в волосы, отчаянно прижимая ближе и заставляя коснуться губами. Для Вадима это служит неким рычагом, он целует, а после вылизывает шею, кажется полностью, кусает оставляя засосы и следы. Вова стонет в голос, Вове уже глубоко похуй, даже если назойливая бабка или мамаша с верху тронется и начнет колотить по батареям, или сосед Ваня, страшный алкоголик которых ещё не видала Русь, начнёт с криками бить в дверь, Вове глубоко на них поебать. Пусть делают что хотят. Суворов, словно на автомате подтягивает ноги к себе, раздвигая их. Вадим, стянув майку с Вовы, стягивает одежду с себя, быстро, чуть ли не рвет несчастный свитер. Вова смотрит закусив губу, опять также, расфокусированно и слишком пьяняще. Вова предвкушающе охает, стоит Вадику стянуть штаны вместе с бельём. Пока Жёлтый, снимает низ с себя, Вова со смешками тянет свою ногу к его лицу, ударяя того. — Ай, убери. — по-смешному кривит лицо Вадик, а Вова громко смеётся. — Ну, ладно-ладно! — Расправившись со штанами, он подтягивает Вовину ногу и целует щиколотку. — Доволен? — Да. — расплывается в улыбке Адидас. Вадим берёт Вовины ноги под колени, подтягивает к себе, берёт с тумбочки баночку масла и набрав растирает пальцы. Дальше подставляет к анусу и дождавшись Вовиного одобрения в виде вздоха, аккуратно вводит. Спустя время, Суворов снова стонет в голос, сам насаживаясь на пальцы. Вадим, глядя на это долго держаться не может, вытаскивает пальцы и входит. Суворов почти кричит. Вадим пугается и замирает. Вова открывает глаза, и смотрит с сарказмом и каким-то недовольством. — Всё хорошо, Вадь. Всё отлично. — Он тянет руки к шее и Вадим выдыхает, бережно подставляется под руки и начинает движение. Плавно толкается в податливое тело под громкие стоны, шлепки тел, шумные вздохи и стоны выводят Вадима из себя. Он утыкается лбом в подушку, лежающей под Вовой и резко ускоряется. Из Суворова выбиваются рваные стоны, а после, кончая, громкий и долгий стон. Вадим кончает следом, выходит и обессиленно ложится рядом. Вова с усталым стоном заворачивается в одеяло, поворачивается на бок и затихает. Вадим недолго лежит, а потом подтягивается к Вове и целует в висок. Хочет что-то сказать, но замечая, что Суворов уже спит, улыбается. Но в коридоре раздаётся странный звуксдверь открывается. — Вадик, это я, ты дома? — Раздаётся звонкий женский голос. — Блять, Наташа.