Обмен

Обмен

             Дамблдор и Дож сидели за самым дальним столиком в «Кабаньей голове», низко склонившись друг к другу.       – Есть? – шепотом спросил Альбус.       – Для тебя – что угодно. Но ты должен хорошо подумать о последствиях.       Безухий осел! Конечно, подумал! Тебе ли, нелепому подхалиму, сомневаться в умственных способностях Альбуса?!       Дамблдор ободряюще улыбнулся приземистому магу с отекшим серым лицом.       – Все обойдется, вот увидишь! Обещаю, что никто не пострадает!       – Ах, Альбус!.. – вздохнул Дож, передавая другу под столом небольшой сверток. – Твоя доброта тебя погубит!       – Если ты веришь мне, то должен верить и ему.       – Дудки! – скривился Элфиас, и его без того неприятное лицо стало воистину отталкивающим. – Ему я ничего не должен!       Вонючий карлик! Если бы не Дамблдор, я бы спустил с тебя шкуру в день знакомства!       – Ну, будет! – обрадованный Дамблдор похлопал мага по плечу. – Аберфорт угостит тебя пивом, а мне пора. Спасибо!       Дамблдор пошел к выходу, по пути подмигнув брату. Хозяин трактира недовольно хмыкнул и грохнул пивным бокалом о грязную барную стойку.       Тупой жлоб! Разве можно соотнести цену пинты твоей браги и сердца гарпии, необходимого для зелья?!       Альбус обернулся у порога. Дож смотрел ему вслед, задумчиво улыбаясь. Дамблдор приподнял шляпу, Элфиас помахал в ответ.       Это было так странно – читать искреннюю симпатию, уважение, сочувствие в глазах людей и магов, смотревших на Дамблдора. Я никогда не испытывал ничего подобного. Никому из тех, кто служил мне, не пришло бы в голову спросить, что я хочу по случаю праздника, спокойна ли моя душа, нужна ли помощь и прошел ли у меня кашель после инцидента в подземельях. Чистокровных уважаемых волшебников, взрослых и вменяемых, на полном серьезе интересовал кашель Альбуса – мыслимо ли это?!       Конечно, Дамблдор был великолепен, поэтому их восхищение по большому счету не вызывало у меня вопросов. Но почему сам Альбус чувствовал к ним привязанность – ко всем этим убогим, недалеким, уродливым существам?       – При всем величии твоего ума, Геллерт, ты очень ограниченный человек. Этическая и эстетическая ущербность – вот твоя беда, – улыбнулся Дамблдор, шагая по Хогсмиду.       – Ложь! Я способен видеть и ценить красоту!       – Лишь очевидную. Стоит немного постараться…       – Я не считаю нужным стараться ради посредственных волшебников!       Альбус горестно вздохнул, и я почувствовал, как его сознание уплывает от меня. Это было неприятно и совершенно недопустимо, поэтому я спросил, что нового в Министерстве. Дамблдор оживился и принялся витиевато бранить этих канцелярских крыс. Я расслабился, убаюканный его болтовней. Альбуса приятно было слушать даже тогда, когда он не сообщал ценной информации.       Дамблдор спас меня от изоляции. Благодаря крепкой ментальной связи с Альбусом я видел и чувствовал то, что видел и чувствовал он. Если до моего заключения Дамблдор пускал меня только на окраины сознания, то сейчас вполне раскрылся и предоставил мне возможность беспрепятственно изучать его воспоминания, текущие впечатления, мечты и планы. Я переживал каждый день вместе с Альбусом, с удивлением обнаружив, что его мирная жизнь, полная забот об учениках и знакомых, была по-своему богатой и интересной.       Больше всего я любил вечера, когда мы наконец-то могли остаться вдвоем. Дамблдор читал книги или писал письма, обсуждая со мной занятные детали. Иногда мы играли в шахматы, попеременно позволяя друг другу победить. Глубокой ночью Альбус оправлялся в постель и предоставлял мне возможность немного поразвлечься, управляя его руками. Магу нравилось представлять, как я его касаюсь, как выгляжу и звучу в порыве страсти.       – Мне нравится представлять тебя в разных ситуациях, – вмешался в мой поток сознания Дамблдор. – Нравится воображать тебя счастливым.       Удивительно, но я действительно бывал счастлив. В моменты, когда Альбус переходил от бурного экстаза к сладкой дреме, я застывал на холодном каменном полу и фантазировал, что делю с ним теплую чистую постель. Я с удовольствием следовал за Дамблдором в его чудесные янтарные сны, наполненные высшей магией и добрыми магами. Но вместе со мной в его идеальный мир входили тьма и холод, страдания и слезы, сожаления и печаль. И я позорно бежал назад, в камеру, к крысам, слизням и паукам, среди которых мне было дозволено расточать свой неуемный яд. Ни я, ни Альбус не могли одолеть это древнее неизбывное зло.       – Вместе мы справимся! – пообещал Дамблдор. – Нет такой тьмы, которая не отступит перед светом преданной любви!       – И нет такой любви, которая не захлебнется предательством.       – Ты знаешь, что я не предам тебя.       – Но не знаю, предам ли я.       – А это мы проверим завтра, – улыбнулся Альбус, открывая дверь своего кабинета. – Но для этого придется потрудиться. Готов?                     Дамблдор пришел, как и обещал, на рассвете. Первые солнечные лучи рассыпались золотом в его волосах. Мне хотелось собрать их ладонями и умыться, стереть с себя тяготы пятилетнего заключения.       – С днем рождения, Геллерт! – сказал Альбус. – Я принес подарок.       Он достал из внутреннего кармана пиджака маленький флакончик и сделал глоток.       – Не нашли?       Дамблдор лукаво улыбнулся. Да уж, эти служивые дубины не обнаружили бы даже живого крокодила, если бы волшебник задумал мне его принести.       – О крокодиле я как-то не подумал, Геллерт. В другой раз, ладно?       Альбус приблизился вплотную к решетке и поманил меня пальцем. Я встал, подошел и протянул руку. Дамблдор положил флакончик мне на ладонь.       Конечно, передачи были категорически запрещены. Но Дамблдор, накладывавший заклятия на камеру, оставил несколько лазеек как раз для таких случаев.       Я внимательно посмотрел на радужное зелье, находившееся в флакончике. Это была очень древняя и тонкая магия. И если Альбус допустил ошибку, готовя снадобье, мы оба умрем в страшных муках.       – Все как ты любишь! – негромко засмеялся Дамблдор. – Давай, время идет!       Я улыбнулся и сделал глоток.       – Иди ко мне! – Альбус коснулся прутьев и втиснул между ними лицо. – Ближе. Ближе!       Я подступил вплотную и приник к его губам. Приятное обволакивающее тепло сменилось диким холодом, сопровождавшим падение с невероятной высоты. В какой-то миг я почувствовал себя совершенно невесомым, свободным и счастливым. Но в следующее мгновение мое тело будто сжалось в одну точку, взорвавшись ослепляющей болью.       Когда ко мне вернулось зрение, я увидел перед собой худое, старое, заросшее лицо с темными провалами безумных глаз.       – А я определенно похорошел за последние годы, не так ли?       Альбус улыбнулся моими синими губами.       – Определенно!       Я поднес к глазам собственную руку. Да, это его ладонь – небольшая, аккуратная, чистая и теплая. Проведя пятернями по бокам и бедрам, я взглянул на Дамблдора.       – Не увлекайся, – строго сказал он. – Мы поменялись не для этого.       – Как скажешь. Я вернусь до заката.       – Хорошо. Приятной прогулки!       Альбус опустился на пол, неотрывно глядя на меня. Так вот как я выгляжу – серая, грязная, облезлая крыса в каменной ловушке! А ведь на моем месте действительно мог быть Дамблдор! И его сияющие глаза, шелковые волосы, ласковую улыбку погасила бы тюрьма...       – Но не любовь, – тихо сказал маг.       Я кивнул и развернулся на каблуках. Спускаясь по длинной винтовой лестнице, я размышлял о том, как бы я поступил на месте Альбуса. Сделал бы для него все то, что он делает для меня? Верил, любил бы я так безоговорочно? Пожалуй, нет. В доброте Дамблдора не было его заслуги. Он родился таким – прекрасным, солнечным, нежным. Я не был хуже. Я был другим. И я сделал себя сам.       Тело Альбуса было красивым, удобным и крепким, как удачно подогнанный выходной костюм. Я хорошо знал его, но чувствовал именно так впервые. Рецепт удивительного зелья, найденного Дожем во время поездки в Грецию, позволил нам с Дамблдором поменяться душами. Для меня это был уникальный шанс ненадолго выбраться из темницы, ведь запирающие чары были устроены так, что мое тело в любой мыслимой форме не могло покинуть камеру. Моя же душа как обычно никого не интересовала, а в этом и был просчет министерских чинуш.       Альбус сам предложил протестировать зелье. Огромным плюсом Дамблдора была его открытость новому, широта и оригинальность мышления. С ним никогда не было скучно. Альбус наверняка был единственным, кого я удостоил бы подобным обменом. А впрочем, он был единственным, кто просто добровольно согласился бы провести со мной такой обряд.       Я вышел из крепости и усмехнулся дежурившим у ворот аврорам. С высоты собственного глухого невежества они пренебрежительно смотрели на сентиментального глупца, влюбленного в чудовище. Если бы они знали, что чудовище уже на свободе и готово сжечь их нелепый сонный мирок дотла! Одно движение палочки – и от этих верных собак режима не останется и капли крови! О, как бы хотелось наконец…       – Хватит! – прервал мои людоедские мечты Альбус. – Забудь о плохом! Разве ты не пресытился тьмой, злостью и реваншистскими бреднями? Просто пройдись по улице, подставляя солнцу лицо, послушай шум ветра в ветвях и детский смех. Пусть этот день исцелит тебя!       – Я не могу исцелиться.       – Тогда просто отдохни и насладись разнообразием.       – Ты тоже, – ухмыльнулся я, чувствуя, как Дамблдор с непривычки ерзает на каменном полу.                     Пройдясь по утренней Вене, я задумался, куда отправиться дальше. В этом огромном солнечном мире мне определенно не было места. Павшего Гриндевальда никто нигде не ждал.       Размышляя о перипетиях собственной судьбы, я не заметил, как ноги сами принесли меня к Национальной австрийской библиотеке. В юности я провел в ее стенах несколько месяцев, изучая коллекцию инкунабул. Тут же в здании Хофбурга, в Михайловском крыле, располагался вполне сносный бар для волшебников. Мне захотелось выпить кофе, поэтому я решил посетить заведение.       Когда я открыл дверь, над моей головой запел колокольчик. Бармен и несколько ранних посетителей наградили меня ленивыми взглядами. Но один из клиентов – высокий мужчина в темной шляпе и черном плаще – вскочил и вытянулся по стойке смирно. Судя по одежде, осанке и непробиваемому лицу, это было мракоборец. Он узнал меня и поплатится за это!       Я сжал палочку в кармане плаща. Отлично! Утро резко перестало быть томным! Сейчас я испепелю проклятого служаку и разнесу к чертям зимнюю резиденцию Габсбургов!       – Нет! – воскликнул Альбус. – Он узнал меня, а не тебя! Это Оскар Найт, Гриффиндор, мой первый выпуск!       Проклятье! Досадно, что Дамблдор не имел привычки выпускать кишки своим ученикам. Я развернулся, чтобы мирно ретироваться.       – Альбус! – окликнул аврор.       Я обернулся и посмотрел на него. Мужчина приветливо улыбался.       – Что ж, подойди и поздоровайся, – нехотя, как мне показалось, посоветовал Дамблдор. – Постарайся поскорее улизнуть и не выходить из себя.       – Да, из себя выходить я люблю, а вот из тебя – нет, – подначил я Альбуса, и маг мысленно зачертыхался.       Я подошел к Найту.       – Здравствуйте, Альбус! – с восторгом выпалил мракоборец. – Пожалуйста, присядьте! Могу ли я вас угостить?       – Здравствуй, Оскар, – сказал я, залезая на высокий стул. – Императорский меланж подойдет.       Живо представив Дамблдора, я поспешно добавил:       – Спасибо.       Найт сделал заказ. Бармен поставил передо мной чашку кофе и стакан воды с ложечкой и свежей газетой на подносе, а перед Оскаром – бокал вина.       – Как давно мы не виделись! Порой кажется, что вы мне приснились – в Хогвартсе, на процессе и особенно в Бирмингеме…       – А что с Бирмингемом?       Альбус проигнорировал мой вопрос, подсказав следующую реплику:       – Мне искренне жаль, что я обосновался в твоих кошмарах, Оскар.       – Не все мои сны о вас дурные, – усмехнулся Найт.       Я лихорадочно пытался выловить воспоминания об этом маге в памяти Дамблдора, но ничего не находил. Альбус избавился от них! Но почему?!       Мракоборец замолчал, собираясь с силами, и с явным трудом вымолвил:       – Теперь вы свободны, Альбус?..       Аврор выжидающе смотрел на меня, покачивая ногой. Изредка его колено касалось моего. Он поглаживал бокал сомкнутыми пальцами вверх-вниз, замирая после каждой фрикции. Я не был силен во всех этих гадких ужимках, но подтекст казался очевидным. Я очень хорошо помнил, как точно такими же движениями ласкал себя в ванной тетушки Батильды после первой жаркой дискуссии с Альбусом.       – Геллерт, прекрати!       Так вот что прятал от меня Дамблдор! Оказывается, какая-то жалкая островная обезьяна может вот так буднично, между прочим, среди бела дня в общественном месте, домогаться Альбуса, а он просит прекратить МЕНЯ?!       – А ОН прекратил в свое время?! О чем ты просил ЕГО?!       – Геллерт, ничего не было! Не заводись!       Я молчал, вглядываясь в напряженное, бледное лицо аврора. Казалось, сейчас он получит удар, и забава закончится, так и не начавшись.       Я не мог представить, чтобы кто-то из моих последователей посмел предлагать мне себя. Почему-то мне казалось, что в лагере Дамблдора сложилась подобная ситуация. Но я ошибся. Я во многом ошибся в его отношении. И я не прощал ошибок – ни себе, ни другим.       – Сегодня я совершенно свободен, – спокойно произнес я, и мракоборец судорожно сжал хрустальную ножку.       – Нет, Геллерт!       – Да, Альбус! Мы чудесно развлечемся с твоим старым другом!       – Прекрасно! Великолепно! – откровенно возликовал Найт. – Я невыразимо рад! Спасибо!       Он выдохнул и добавил:       – В двенадцать я заступаю на дежурство. Не знаю, будет ли вам удобно…       – Что за дежурство?       Аврор удивленно посмотрел на меня.       – В Нурменгарде, конечно.       В Нурменгарде?! Так эта мразь охраняет мою тюрьму?!       – Геллерт, Найт этого не выбирал!       Да, не всем судилось определять свою, а уж тем более чужую, судьбу. Но я бесспорно был из числа тех, кто способен на это. И я твердо решил, что Найт сегодня умрет. Осталось придумать, как именно.       – Геллерт, брось эти шуточки! Оскар – талантливый, отважный, подающий большие надежды маг!       – Между подающим большие надежды и не подающим признаков жизни аврором – всего одна встреча со мной, Альбус. Старого пса новым трюкам не научишь, так у вас говорят?       – У меня мало времени. Сейчас или никогда! – сообщил я, поднимаясь.       Словно зачарованный, мракоборец последовал моему примеру.       – Сейчас! – просипел он. – Я квартируюсь во дворце Хансена. Это неподалеку…       – В Шоттенринге, я знаю.       Я ринулся к выходу. Найт держался в паре шагов от меня.       – Не вздумай, Гриндевальд! Не смей, слышишь?! Я категорически запрещаю!       Я оскалился, представив, как Дамблдор бессильно беснуется в моей камере.       – Ты не в том положении, чтобы мне запрещать.       – Геллерт, пожалуйста, пощади его!       – И не в том, чтобы просить об услуге. Ты вообще в очень незавидном положении, Альбус. Ты уже понял? Об этом убийстве узнают – во всех неприглядных деталях. Тебя уличат, обвинят, осудят и посадят, мой дорогой друг. Наконец-то у нас будет общее преступление и общее наказание!       – Нет, Геллерт! Нет! Нет! Нет!..       Я не слушал. Сейчас имели значение только я и моя жертва. Закрыв сознание от Альбуса, я помчался по улице. Неутолимая жажда крови вела меня в Шоттенринг.       Найт обогнал меня и скрылся в одном из переулков. Я зашел за угол и увидел мракоборца стоящим перед небольшим розарием. Вероятно, здесь находился портал. Аврор жестом пригласил меня ступить на цветник. Мы одновременно шагнули на траву и устремились в темноту.                     Мы ненадолго застряли перед дверью комнаты, отведенной Найту, когда он снимал защитные чары. Войдя внутрь, мужчина наложил целый ряд сложных заклятий – камуфляжных, оградительных и оборонительных. Вероятно, это был серьезный, методичный, опытный аврор, с которым придется повозиться. Встреть я его в своем обычном облике, он на совесть постарался бы досадить мне. В честном поединке Оскар имел бы около пяти шансов из десяти на выживание – значительно больше, чем многие до него.       Наконец Найт развернулся ко мне и спросил:       – Я могу вам что-нибудь предложить?       Мне не хотелось тратить на него лишнее время, поэтому я честно сказал:       – Обойдемся без прелюдии.       – Согласен. Она и так уже затянулась.       Во мне закипал гнев. Как долго он обхаживал Дамблдора и насколько результативно? До сегодняшнего дня я свято верил, что Альбус не может мне изменить. Но он, безусловно, мог: у Дамблдора была очень располагающая внешность, ораторский дар, чрезвычайно широкий круг знакомств и предостаточно времени для выбора достойного партнера. Вопрос был лишь в том, хотел ли он этого?       Найт приблизился и остановился грудь в грудь со мной. Он потянулся к моим пуговицам, но я инстинктивно рявкнул:       – Не тронь!       Я не мог позволить ему снять с Альбуса одежду. От мысли о том, что мракоборец может прикасаться к моему сокровищу так, как прикасался я, мне становилось физически больно.       Оскар чуть заметно вздрогнул и медленно убрал руку.       – Разденься! – потребовал я, усаживаясь в кресло с резными ручками.       Я не знал, была ли подобная ситуация типичной для аврора, но Найт воспринял мое желание совершенно спокойно. Возможно, беспрекословное выполнение чужих приказов вошло в его привычку по долгу службы. Также было вероятно, что Дамблдор пользовался у него непререкаемым авторитетом. Или просто пользовался этим мужчиной, если возникало желание. В любом случае Оскар неспешно и показательно-невозмутимо обнажился, охотно демонстрируя свое молодое мускулистое тело.       Я мог быть объективен, а Найт был объективно красив. Его отличала именно та явная красота, в пристрастии к которой обвинял меня Альбус, – правильные черты лица, идеальная конституция, великолепная выправка.       Тело Дамблдора я бы не назвал безупречным, особенно сейчас. Альбус давно утратил юношескую гибкость, пополнел, а его кожа уже не сияла медовым загаром, как в лето нашего знакомства. Но в нем было что-то неуловимо милое и обезоруживающее – добрые морщинки в уголках глаз, хитрая полуулыбка, ласкающие нотки в голосе, когда он собирался сообщить мне неприятное известие. Дамблдор двигался быстро, легко и бесшумно, словно пушистый дикий зверек, неизменно пробуждая во мне охотничий инстинкт.       Найт предвкушающе смотрел на меня, однако я мешкал, пребывая в растерянности. Легче всего было бы прикончить аврора прямо сейчас. Но, к сожалению, я никогда не искал легких путей. Хотелось изощренно наказать Оскара за желание обладать тем, что по праву принадлежало мне.       Впрочем, бедняга уже должен был испытывать жестокие терзания. Одно лишь физическое присутствие Дамблдора в комнате будоражило мракоборца не меньше, чем меня. И я чувствовал нечто наподобие сочувствия к нему: влечение к Альбусу было ужасающим дефектом и моей натуры, закономерно приведшим к полному краху.       Следовало распалить Найта еще больше и свернуть шею за мгновение до оргазма. Но как это сделать? Мне неоднократно приходилось пытать магов, и я достиг определенных успехов на данном поприще, поэтому собственно убийство не было проблемой. А вот ублажение волшебников меня, конечно же, никогда не заботило. Я не знал и не хотел знать, как доставить кому-либо, кроме Альбуса, наивысшее удовольствие. Кроме того, я принципиально не хотел, чтобы Дамблдор касался аврора. Что же придумать?       Ветер, проникающий в комнату сквозь большие открытые окна, шевелил изумрудные портьеры и бежевый тюль, чуть заметно волновал свисающий с кровати край вышитого покрывала. Изгибы и переливы ткани были такими мягкими, приятными, манящими… И тут меня осенило!       Я взмахнул палочкой. Портьеры, тюль, покрывало и простынь взвились в воздух, формируя упругие жгуты. Словно цветастые удавы, они обвились вокруг тела Найта и медленно задвигались. Его первой естественной реакцией был ужас и желание освободиться. Аврор задергался, но оковы лишь сильнее сжали его конечности и шею.       – Сдавайся! – твердо сказал я, и Оскар, еще немного потрепыхавшись, наконец затих и расслабился.       Тканевые гадины изворачивались вокруг аврора, заставляя задыхаться от восторга. Я закрыл глаза и представил на его месте Альбуса. Вероятно, мне уже не выпадет шанс сыграть с ним в эту игру. Из-за идиотских убеждений и тупого упрямства Дамблдора мы потеряли так много времени на абсурдную вражду! Лучшие годы безвозвратно утрачены. Теперь впереди только пустота и отчаяние…       Я открыл глаза и встретился со взглядом Найта. Он был на пороге экстаза. Удавка на шее мракоборца затянулась крепче. Оскар четко осознал, что сейчас я его прикончу. Но в глазах мужчины не было страха. Казалось, он готов был жить, умереть, убить для Дамблдора. Я стянул узел внизу потуже. Аврор захрипел, вздрогнул и затих.       Я неожиданно понял, что убивать Найта и подставлять Дамблдора бессмысленно. Какой мне толк от его заточения? А вот свобода в теле Альбуса открывала передо мной практически бесконечные возможности. Я мог продолжить свое дело, прикрываясь его личиной. Дамблдора слушали, уважали, любили. Аврор, которому я изредка кидал бы сахарную кость, с радостью грыз бы за него глотки. Я очень быстро добьюсь успеха и сосредоточу в своих руках власть, о которой давно мечтал.       Конечно, Альбус станет протестовать, но в моем теле ему никто не поверит. Разве что Дож, но убрать лопуха будет проще простого. И после этого никого уже ликвидировать не придется.       Я привел Найта и комнату в порядок, встал и поправил костюм.       – Ты доволен, Оскар?       – Когда вы закрываете глаза, вы думаете о нем? – спросил мракоборец.       – Да, – автоматически ответил я прежде, чем осознал вопрос.       – Как вы и предупреждали, это унизительно, – грустно сказал Найт. – Но я буду рад, если вы захотите еще когда-нибудь…       – Обязательно! Мне пора, но вскоре я дам о себе знать. У меня будет для тебя поручение.       – С удовольствием его выполню! – слабо улыбнулся аврор.       Я подал ему ладонь, рассчитывая на рукопожатие, но получил поцелуй. Найт выпустил меня из комнаты и быстро закрыл дверь. Я двинулся к выходу.       Как странно, что волшебники, окружавшие Дамблдора, не боялись, осознавая при этом всю его неподражаемую мощь. Маги и маглы верно служили Альбусу, не требуя ни денег, ни власти, ни тайных знаний. Они все – мы все – нуждались лишь в его любви и одобрении. В этом состояла уникальная система контроля Альбуса над массами.       Покинув дворец, я отправился в Хогвартс. На первый взгляд, карьера Дамблдора оставляла желать лучшего. Он мог возглавить международное сообщество волшебников, но не хотел. Сейчас я понял, почему. Для него было важно формировать подрастающих волшебников, выявлять таланты и поддерживать с ними связь. Привязанность, заложенная им в детстве, сохранялась на протяжении всей жизни мага. И никакие политические интриги не могли на нее повлиять.       Я планировал продолжить его воспитательную работу, избрав удобный мне вектор. Так я быстро и легко создал бы армию преданных мне магов – молодых, сильных и воодушевленных. Вместе мы вполне могли перевернуть мир.       Поднимаясь на третий этаж, я встретил Макгонагалл.       – Альбус, почему ты здесь? – удивилась Минерва. – Ты говорил, что будешь отсутствовать до вечера.       – Срочные дела, – бросил я, продолжая шагать по лестнице.       – В этот день?       – Как и в любой другой.       – Альбус!       Я вынужден был остановиться и повернуться к учительнице.       – Я всегда выслушаю и помогу, ты же знаешь? – ласково сказала женщина. – Не молчи, если возникли проблемы!       – Никаких проблем, Минерва! – я заставил себя улыбнуться. – Все хорошо!       Волшебница скептически хмыкнула и сердито зацокала каблуками по ступенькам. Я зашел в кабинет и закрыл дверь.       Я хорошо знал эту комнату. Здесь было много книг, антикварных предметов и тайников. Дамблдор берег множество своих и чужих секретов, постоянно пополняя коллекцию. Мне захотелось разгадать одну из его загадок прямо сейчас. Я подошел к шкафчику у дальней стены и выбрал ячейку под буквой «Н». Среди десятка маленьких стеклянных бутылочек с законсервированными воспоминаниями я быстро нашел флакончик с этикеткой «Оскар Найт».       Я вылил мерцающую жидкость в неглубокий каменный сосуд, стоявший на столе Альбуса. Бледно-голубая субстанция притягательно сияла в темноте кабинета. Не раздумывая, я окунулся в Омут с головой.                     В Большом зале происходит распределение учеников по факультетам. Дамблдор сидит за учительским столом и внимательно наблюдает за процессом. Мальчишки и девчонки сменяют друг друга на стуле, с трепетом надевая старую волшебную шляпу. Одного из первокурсников – худого кареглазого огольца – Макгонагалл за рукав тащит к стулу и с силой нахлобучивает шляпу на его затылок.       – Оскар Найт – Гриффиндор! – возвещает Распределяющая шляпа.       Факультет ликует. Мальчишка поднимает на Альбуса глаза. Из-под его мантии вываливается молодой огнекраб. Существо извергает пламя и устремляется к учительскому столу. Минерва выпускает Найта, чтобы возмущенно всплеснуть руками, и мальчишка срывается со стула. Стряхнув шляпу, он мчится вслед за крабом прямо к хохочущему Дамблдору…       Сжавшись на стуле в кабинете Альбуса, Оскар беззвучно рыдает. За его спиной стоит Минерва и осторожно гладит непослушные волосы ученика.       Мальчик прячет лицо в ладони, по его пальцам текут перемешанные с чернилами слезами. Дамблдор опускается перед учеником на колени и мягко разводит его руки, заглядывая в покрасневшие глаза.       – Мне так жаль, Оскар! – тихо говорит он. – Я искренне тебе соболезную! Твой отец был отличным аврором!       Найт удивленно смотрит на учителя.       – Тогда почему Гриндевальд его убил?       – Как раз поэтому, – печально отвечает Альбус.       – Но отчего отец не победил?       – Никто не может одолеть Гриндевальда.       – Даже вы?! – содрогается Оскар.       – Даже я.       У Дамблдора такое лицо, будто он сам сейчас заплачет. Макгонагалл судорожно сжимает спинку стула, глядя на друга.       – Оскар, я могу тебе чем-то помочь? – участливо спрашивает Альбус. – Хоть чем-нибудь?..       – Да! Помогите мне стать мракоборцем и победить Гриндевальда! – не по-детски твердо произносит Найт.       – Хорошо, – грустно улыбается Дамблдор.       – Обещаете? – мальчик встает и подает учителю грязную ладонь.       – Обещаю! – решительно говорит Альбус, пожимая его руку.              В просторном классе толпятся третьекурсники. Боггарт меняет обличье, заставляя детей ужасаться своим худшим страхам. Подходит очередь Найта. Дамблдор печально смотрит на него и отрицательно качает головой. Но Оскар храбро встает перед привидением, принимающим обличье Альбуса.       Побледневшее лицо Дамблдора вытягивается: он определенно ожидал увидеть другого мага. Учитель быстро поднимает палочку, чтобы зачаровать боггарта.       – Я сам! – бросает через плечо Найт и тут же превращает привидение в облако мыльных пузырей.              Прогуливаясь возле озера, Дамблдор замечает неподалеку от берега Найта, роющегося палкой в неглубокой траншее. Альбус подходит и здоровается.       – Что у тебя здесь? – с интересом заглядывает в канаву учитель.       – Флоббер-черви, сэр, – отвечает Оскар, размазывая по щеке свежую грязь.       – Невидимые? – удивляется Дамблдор.       – Эээ… Они… разбежались…       – Разбежались?! – еще больше изумляется учитель.       – Да, представьте! Профессор Ховин вчера поручила мне следить за ними, но они удрали, сэр! – вполне уверенно отвечает паренек.       Альбус улыбается.       – И когда ты в последний раз их кормил?       – Ну, после завтрака я скрошил им булку с яблочным повидлом, – чешет затылок Найт.       Дамблдор улыбается еще шире.       – За что тебя наказала профессор Ховин?       – Я пытался объездить фестрала. У меня почти получилось… – вздыхает мальчик.       – Так вот кто разнес конюшни! – смеется Альбус. – И как ты везде успеваешь, Оскар?       Найт пожимает плечами.       – Договоримся так: ты больше не подходишь к фестралам, а я прошу Саламандера поделиться с тобой его личным запасом червей и салата. Только не говори Ньюту, что случилось с предыдущей партией, лады?       – Лады! – улыбается мальчик. – Спасибо, профессор!       Дамблдор разворачивается и делает шаг к замку, но вдруг застывает.       – Оскар, позволишь задать вопрос? – неуверенно произносит учитель.       – Конечно.       – Почему ты меня боишься?       Найт краснеет, как помидор, и молчит.       – Я чем-то тебя обидел?       Оскар отрицательно мотает головой.       – Понимаю, тебе не нравится, что я тебя наказываю. Мне и самому это не по душе, но как декан факультета я обязан хотя бы пытаться держать тебя в узде, – добродушно говорит Дамблдор.       – Наказания меня не трогают, – отвечает Найт. – Дело в другом…       – В чем же?       – Не знаю… Сложно объяснить…       – Попробуй, пожалуйста! – ласково просит Альбус. – Для меня это важно!       Оскар отводит взгляд и бормочет:       – Когда вы на меня смотрите, я чувствую… какое-то странное, невыносимое волнение… Будто я… стою перед вами… совершенно голым… жду… тяжелого испытания…       Брови потрясенного Дамблдора ползут вверх.       – Вы в этом не виноваты! – поспешно добавляет Найт. – Это мое прегрешение…       – Правда? – Дамблдор внимательно смотрит на ученика, задумчиво почесывая подбородок.       – Да! Все нормально! Я просто еще не понял, как мне с этим бороться…       – Я тоже, – вздыхает Альбус.              Найт стоит напротив Альбуса в длинном коридоре, стены которого подпирают ученики. Их удивленное перешептывание расползается, словно скарабеи.       – Давай, Оскар! – приказывает Даблдор. – Давай же!       Подвижное лицо подростка мрачнеет и напрягается.       – Эверте Статум! Вердимиллиус! – кричит он, наступая на Альбуса. – Баубиллиус! Коньюктивитус! Петрификус Тоталус!       Учитель защиты от темных искусств пятится назад, используя лишь щитовые чары. Отбитые им заклинания рикошетят от стен, заставляя зрителей вскрикивать и уворачиваться.       – Хорошо! Хватит, Оскар.       – Левикорпус! Экспеллиармус! Локомотор Мортис! – вопит Найт, бросаясь к Дамблдору.       Кажется, он больше не владеет собой и пустится врукопашную, если достаточно приблизится к учителю.       – Найт, остановись! – хмурится Альбус. На конце его палочки опасно играют разноцветные искры.       – Нет! Я вас…       – Силенцио! – в голосе преподавателя звучат нотки паники.       Пока онемевший Найт корчится от беззвучного крика, тщетно пытается наложить очередное заклинание, Дамблдор быстро подходит к нему, вырывает из рук палочку и успокаивающе прижимает к себе.       – Ты молодец, Оскар! Ты умница! Все хорошо!       Альбус тут же отстраняет Найта и обводит взглядом пораженных учеников.       – Урок окончен. До свидания.              Дамблдор открывает дверь и входит в маленькое темное помещение. На голом дощатом полу перед стопкой толстых книг сидит Найт, подсвечивая палочкой истрепанные страницы. Секундное удивление отражается на его угрюмом лице.       – Гриффиндорцы, попавшие в беду, часто прячутся в Визжащей хижине вместе со своими тайнами, – предупреждая вопрос ученика, отвечает Альбус.       Он неслышно приближается к Найту и опускается рядом с ним на корточки.       – Я не попал в беду! – говорит Оскар дрожащим голосом.       – Пока. Можно взглянуть?       Дамблдор протягивает к книгам руку. Найт кивает. Бегло просмотрев тройку томов, Альбус огорченно вздыхает.       – Где ты их взял?       Оскар молчит, сверля учителя взглядом.       – У Лестрейндж, да?       Найт продолжает безмолвствовать, упрямо стиснув зубы.       – Это очень темная, очень сильная, очень опасная магия! – строго произносит Дамблдор. – Она убьет тебя, Оскар.       – А Гриндевальда?       – Едва ли.       Альбус поднимается и смотрит на ученика сверху вниз.       – Сегодня же вернешь книги Лите и передашь, что я требую отправить их домой. Если я выясню, что вы меня ослушались, я уничтожу их.       – Как вам угодно, профессор! – вызывающе улыбается Найт. – У меня хорошая память. Я достаточно запомнил и испробую кое-что во время вылазки в Хогсмид.       – Ты не попадешь в Хогсмид на это Рождество, – ухмыляется Дамблдор. – Ты наказан.       – За что?! – вскакивает Оскар.       – За смерч во время школьного чемпионата по квиддичу, за мумию в подземельях Слизерина, за подрыв Часовой башни и тысячу других проделок, о которых я не знаю! Будь моя воля, я заточил бы тебя в башне Гриффиндора до совершеннолетия, чтобы ты не наделал глупостей!       – Но у меня планы!.. – сокрушенно выдыхает Найт.       – У меня тоже! – примирительно улыбается Альбус. – Но я потренируюсь с тобой на каникулах. А сейчас живо собирайся и возвращайся в Хогвартс. Ньюту нужна помощь с драконьими яйцами.       – Не хочу! Саламандер – чудачина!       – Ньют – очень добрый и преданный человек. Я бы хотел, чтобы вы подружились.       – Почему?!       – Потому, что вы похожи.       – Так я, по-вашему, тоже сумасброд?! – искренне ужасается Оскар.       – Бесспорно, – усмехается учитель. – И мне это нравится.              Альбус выглядывает из учительской и видит под дверью Найта. Юноша переминается с ноги на ногу, поглядывая на лестницу.       – Это срочно? – тихо спрашивает Дамблдор. – Проходит заседание комиссии.       – Поэтому я и пришел. Вы знаете, что я не доносчик, сэр, но я обязан сказать…       – Говори!       – Джарви натравила Лита.       – Но Ньют клянется, что это сделал он! – удивляется учитель. – У меня никогда не было оснований не верить ему!       – А у Ньюта – веской причины врать. Лита тоже мой друг, но я не могу допустить, чтобы Саламандера исключили. Он этого не заслужил!       Альбус вздыхает.       – Я постараюсь отстоять Ньюта, но, похоже, уже слишком поздно.       – По крайней мере, вы знаете правду.       – Спасибо, Оскар! – улыбается Дамблдор. – Я ценю твою преданность нам обоим.       Учитель мрачнеет и добавляет:       – Мы должны быть готовы к худшему. И обязаны поддержать Саламандера, что бы не случилось. Не огорчайся, я постараюсь пристроить Ньюта в Министерство. Я уважаю, хоть и не поддерживаю, его выбор.       – Да, – глухо говорит Оскар. – Часто мы не выбираем, кого любить. Зато можем выбрать как.              Дамблдор подходит к Найту, одиноко стоящему у ворот Хогвартса с чемоданом.       – Привет, Оскар!       Молодой человек окидывает учителя леденящим взглядом.       – Здравствуйте, сэр.       – Ты великолепно сдал экзамены, я горжусь тобой! – улыбается Альбус. – Очень рад, что тебя пригласили на стажировку в аврорат!       – Спасибо, сэр, – бесстрастно отвечает Оскар.       – Подумать только: пару лет назад я вообще сомневался, что ты доживешь до выпуска, но вот ты передо мной – настоящий мужчина, сформировавшийся волшебник! Ты проделал огромную работу над собой!       – Вы правы, сэр, – ухмыляется Найт.       – Если у тебя будет возможность, загляни ко мне. Я всегда с удовольствием с тобой побеседую.       – Такой возможности не представится.       – Почему? Мне показалось…       – Да, вам показалось! – отчеканивает Оскар. – В моих успехах нет вашей заслуги. Я благополучно выпустился не благодаря, а вопреки вашему участию!       – Понимаю. Я ни на что не претендую, Оскар. Я просто пришел пожелать тебе счастливого пути.       – Подобный путь не может быть счастливым. В лучшем случае – успешным.       – В таком случае я желаю тебе успеха.       – Он мне не нужен! – надменно отвечает Найт. – Прощайте, профессор!              Найт устремляется к спокойно шагающему по мосту Дамблдору. Его глаза свирепо блестят, ноздри угрожающе раздуваются. Длинные темные волосы и черный кожаный плащ треплет упругий предгрозовой ветер.       – Здравствуйте, мистер Найт! – говорит Альбус. Он останавливается в нескольких метрах от аврора и прячет руки в карманы брюк. – Поиски дементора так и не дали результата?       – Дементор в Хогсмиде среди бела дня?! Я похож на идиота?!       – Временами, сэр, – пожимает плечами Дамблдор.       Оскар взмахивает рукой с крепко сжатой палочкой. Кажется, что он скорее ударит, чем наложит заклятие. Альбус испытывающе смотрит на него, по-прежнему держа руки в карманах. И Найт, вздрогнув, медленно опускает руку.       – Пока по вашей наводке я искал в Хогсмиде дементора, мои друзья сражались с Гриндевальдом в Париже! – рычит аврор. – Как вы посмели?!       – Посмел что? Спасти вашу шкуру, мистер Найт? – зло прищуривается Альбус. – У меня, знаете ли, случаются вспышки безумия. Любой клерк в Министерстве магии это подтвердит, не так ли?       – Лита погибла! – стонет Оскар.       – Знаю, – сдержанно отвечает Дамблдор. – Я просил Тесеуса не ходить туда самому и предостеречь других.       – Тесей получил прямой приказ! Он не мог не пойти!       – А вы могли. И не пошли.       – Я бы убил Гриндевальда!       – Чушь! Саламандеры спаслись, поскольку защищались. Но если бы вы посмели напасть на Геллерта…       – А если бы вы посмели…       Дамблдор ухмыляется.       – Продолжайте, сэр, прошу вас! Вероятно, вы знаете, какие последствия имело бы нарушение клятвы? Просветите меня, будьте любезны! Ведь ваш покорный слуга так и не выяснил этого!       Лицо аврора морщится, словно от плача.       – Но кто-то же должен его остановить! – жалобно говорит он. – Вы обещали мне помочь!       – Я сдержу слово, мистер Найт. Если я не мечусь по Европе в приступе дикой ярости, это не значит, что я ничего не предпринимаю.       Мракоборец подавленно кивает.       – Удачи, сэр, если она вдруг вам когда-то потребуется! – безучастно произносит учитель и разворачивается к замку.       Он успевает сделать лишь два шага до того, как Найт догоняет его, обнимает за плечи и утыкается лбом в висок.       – Не надо, Альбус! – жарко шепчет Найт. – Мне больно!       – Мне тоже! – строго говорит Дамблдор, отстраняя мужчину. – Лучше нам не видеться, Оскар. Избавим друг друга от страданий.       – Но что у нас останется?       – Борьба. Все те, за кого стоит сражаться.       – Тогда я выбираю сражаться за вас, как бы ни было больно, – решительно произносит Найт. – Я люблю вас!       – И я люблю тебя, Оскар, – солнечно улыбается Альбус.       – Не так, как я хочу, – едва слышно говорит аврор.       – Так, как я могу, – еще тише отвечает Дамблдор, осторожно пожимая его руку.              Найт заводит Дамблдора в большой светлый зал с дубовой обшивкой и гигантским потухшим камином.       – Спасибо, что вы приехали, Альбус!       – Люблю совмещать приятное с полезным.       Приветливая улыбка Дамблдора отражается на измученном лице мракоборца.       – Ты плохо выглядишь, Оскар, – сочувственно замечает Альбус.       – Много работы, много крови, – устало отвечает Найт. – Приспешников Гриндевальда приходится выкорчевывать из самых труднодоступных мест. Как правило, они не сдаются без боя.       Дамблдор понимающе кивает.       – А вы выглядите хорошо, – с теплотой в голосе произносит аврор. – Всегда кажетесь таким спокойным, уверенным, домашним…       – Значит, маскировка удалась, – усмехается Альбус. – Что ж, поговорим о крестраже. Почему он здесь, в Астон-холле?       – Мистер Верелст оказался коллекционером редких магических артефактов. Относительно безопасные из них переданы в Министерство. Пару я уничтожил самостоятельно, но этот… Этот определенно достоин вашего внимания!       Найт подводит Дамблдора к массивному дубовому столу, на котором лежит сияющий золотом кинжал с рукояткой-змейкой.       – Неужели это действительно кинжал Марка Юния Брута? – почти благоговейно спрашивает Альбус.       – Так утверждает мистер Верелст. Старик на последнем издыхании, врать ему не за чем.       – Потрясающе! – Дамблдор обходит вокруг стола, разглядывая кинжал со всех сторон. – Какая мощь кроется в этом уникальном орудии убийства! Он настолько же красив, насколько смертоносен! Мы не имеем права его уничтожать! Могу ли я оставить его себе? Исследовать, сохранить в назидание потомкам?       – Нет! – резко отвечает Найт. Он складывает руки на груди и грозно глядит на Дамблдора. – Я уже слышал эти слова! Вы будто резюмируете свою оправдательную речь на процессе Гриндевальда!       – Я не произносил оправдательных речей, Оскар! – искренне удивляется Альбус.       – Так кажется вам одному, – с горечью отвечает мракоборец.       Дамблдор вздыхает.       – Хорошо, последуем рекомендациям Министерства, которое уничтожает все, чего боится, и всех, с кем не может совладать. Надеюсь, когда они доберутся до меня, ты отважишься выступить с оправдательной речью?       – Я могу уничтожить крестраж самостоятельно, Альбус! – раздраженно говорит Найт. – Мне просто хотелось показать вам эту диковинку!..       – Да, просто кое-что показать, на кое-кого посмотреть, – ухмыляется Дамблдор, отходя от стола.       Аврор багровеет и взмахивает волшебной палочкой, из которой вырывается огромный огненный змей. Он раскрывает гигантскую пасть, поглощает стол вместе с крестражем и разливается по залу кипящей лавой. Языки адского пламени лезут по стенам и смыкаются над Найтом наподобие пылающей арки. Мракоборец поднимает руку, заклиная огонь, но пламенный змей не слушается. Он делает еще один бросок и обжигает Найта, пожирая его волшебную палочку.       Дамблдор выхватывает аврора из кипучего смерча и трансгрессирует в соседнюю комнату.       – Ты в порядке? – спрашивает он у Оскара, быстро осматривая и восстанавливая его обожженную до кости кисть.       – Конечно нет! – ревет Найт. – Кретин! Баран безмозглый!       Альбус удивленно вскидывает бровь.       – Раз так, баран воздержится от укрощения адского пламени ради сохранения жалких остатков собственного мозга!       – Да я себя, а не вас, ругаю! – вскрикивает мракоборец. – Слышите?! Оно ломится сюда!       Дощатый потолок над ними проваливается. На магов обрушивается поток огня, пепла и битых кирпичей. Отбрасывая его к противоположной стене, Альбус хватает Найта за руку и тащит в коридор.       – Бежим! – кричит он. – Мне нужно место и время, чтобы обуздать его.       Дамблдор и Найт мчатся по темному лабиринту коридоров старого поместья, а следом за ними движется огненная река. За очередным поворотом Альбус обнаруживает тупик и разворачивается, принимая боевую стойку. Он быстро шепчет заклятие, вытягивая вперед обе руки.       Показавшийся из-за угла пламенный дракон раздувает ненасытное брюхо и вскидывает клыкастую голову. Он замирает, прислушиваясь к словам Дамблдора, и начинает сжиматься, вновь приобретая форму змеи. Адская гадина устремляется к палочке Дамблдора и впитывается в нее. Тьма в коридоре сгущается и раскаляется. Рослый мракоборец успевает закрыть Альбуса собой, прижав к стене, прежде, чем раздается оглушительный взрыв.       Дым быстро рассеивается. Засыпанный пеплом Найт осторожно перебирает пальцами, проверяя, жив ли он, и отталкивается руками от стены. Дамблдор выглядывает из-за его плеча, осматривает полуразрушенный особняк, и тихо говорит:       – Мистер Верелст будет очень недоволен авроратом.       – Аврорат все свернет на Дамблдора, – улыбается Найт. – С вас как с гуся вода.       – Хорошо, – благодушно соглашается Дамблдор, опираясь о стену и устало прикрывая глаза. – Делай что хочешь.       Аврор кладет руки на грудь Альбуса. Его большие ладони медленно опускаются вниз, останавливаются у ремня и ныряют под жилет.       – Прости, я некорректно выразился, – улыбается Дамблдор, не открывая глаз.       – Прощаю, – шепчет Найт.       Его руки настойчиво сжимают талию замершего Альбуса.       – В Бирмингеме сегодня невыносимо жарко, – с придыханием говорит Дамблдор. – Пора нам отсюда выбираться.       – Да, конечно...       Мракоборец гладит его плечи, шею, затылок, и Альбус блаженно жмурится, словно огромный рыжий кот.       – Дорогой Оскар, мне очень жаль, но ничего не выйдет!       Дамблдор ловко перехватывает руки Найта. Он открывает глаза, смотрит на аврора серьезно и сочувствующе.       – Я все еще несвободен, – тихо говорит Альбус. – И не знаю, смогу ли когда-либо освободиться.       – Это не важно… – с трудом произносит Найт.       – Нет, важно, Оскар! Я слишком дорожу тобой, чтобы унижать близостью без любви. Ты заслуживаешь большего. Лучшего, чем я.       – Я не знаю никого лучше вас! – уверенно говорит мракоборец.       – Так узнай, Оскар! Найди истинное счастье! Не посвящай свою жизнь гонке за миражами, как это сделал я.       Найт опускает руки и тяжело вздыхает, отступая на шаг.       – Я всегда хотел… хотел просто… послужить вам, Альбус…       – Так послужи! – закопченное, потное лицо Дамбдора озаряет свет внезапно возникшей идеи. – Войди в состав интернациональной команды авроров, охраняющей Гриндевальда! Мне будет гораздо спокойнее, если среди его стражей будет мой верный друг.       – Думаете, он может бежать? – недоверчиво щурится Найт.       – Геллерт может все.       Мракоборец задумывается, покусывая губу.       – Хорошо, я постараюсь войти в эту группу! – наконец решается он.       – Чудесно! Спасибо! Я очень рад, что смогу на тебя положиться в критической ситуации!       – Не сомневайтесь, я прикончу Гриндевальда, если он попытается покинуть крепость! – торжественно объявляет Найт.       – Ни в коем случае! – непритворно ужасается Дамблдор. – Я хочу, чтобы ты защитил, а не уничтожил Геллерта в случае опасности!       – Защитил?!       – Я понимаю, это непростая нравственная задача…       – Нет, вы не понимаете! – гневно перебивает Оскар. – Не видите и не желаете видеть, насколько это мерзкое, изворотливое, порочное, жуткое существо! Его яд помутил вам рассудок!       – У меня нет иллюзий на счет Гриндевальда, Оскар, – спокойно отвечает Альбус. – Впрочем, как и на свой счет. У меня вообще ничего нет…       Найт пристально смотрит на Дамблдора и сжимает кулаки.       – У вас есть я. И я не подведу.       – Мне нечего тебе предложить в обмен на твою жертву, – печально говорит Дамблдор. – Ты прав, Оскар, я издавна отравлен его ядом. Моя душа выжжена Гриндевальдом, как каминный зал Астон-холла. Я никогда больше не смогу полюбить.       – Мне нужно от вас только одно: никогда не говорите мне «никогда»! – шепчет Найт, заключая Альбуса в объятия.                     Вынырнув из Омута, я извлек воспоминания Дамблдора, поместил их во флакончик и вернул на прежнее место в шкафу. А потом сел на край кровати и задумался.       Я сам не понимал, почему маленькая трагедия Найта, сопряженная с нашим большим несчастьем, тронула меня. Видимо, дело было в том, что все мы кого-то лишились из-за этой войны. Оскар потерял отца, Альбус – друга, я – себя. Я ощутил какую-то острую болезненную грусть, ранее неведомую мне. Может, именно это чувство другие волшебники называли жалостью или стыдом. Мне вдруг захотелось бежать, спрятаться ото всех в некоем потаенном месте, где меня никто бы не нашел и даже не искал, – например, в Нурменгарде.              За крепостными воротами как обычно дежурили мракоборцы. В одном из стражей я сразу узнал Найта. Оскар чуть заметно кивнул мне, и я улыбнулся ему – от Дамблдора, а не от себя самого.       Очевидно, что высокие чувства были мне неведомы. Но я очень хотел научиться любить Дамблдора так, как его любил Найт, а Альбус – меня. Теперь наконец было достаточно времени, чтобы потренироваться.       Как только моя нога ступила на верхнюю площадку, я услышал собственный торжествующий голос из темноты камеры:       – Я верил, что ты вернешься!       – Странно, ведь даже я не верил в это.       – Значит, я лучше знаю тебя. И больше люблю, – весело ответил Альбус.       Поразительно, что Дамблдор всегда так легко и открыто говорил о своих чувствах! Для меня это было равносильно признанию в том, что я просчитался, ослабел и попал в плен.       – Я кончил твоего Найта, – холодно сообщил я, все еще закрывая свое сознание от Альбуса. Мне хотелось немного над ним покуражиться.       – Врешь! – фыркнул маг. – Я видел Оскара из окна, с ним все хорошо!       – Даже слишком, – ухмыльнулся я. – По правде говоря, это он кончил.       – Что?! Как?!       – Не бойся, я даже не прикасался к Найту. Расспросишь его сам, если отважишься. Ладно, давай меняться.       Альбус встал и вплотную подошел к решетке. Дряблое, бледное, грязное тело, в котором он был заключен, пробудило во мне устойчивое омерзение. Как он может любить этот труп, беречь воспоминания и лелеять мечты о нем? Ни за какие сокровища мира я сам не стал бы целовать подобное додыхающее страшилище. Но другого способа вновь обменяться душами не было.       Я закрыл глаза и неохотно потянулся к его надменно поджатым тонким губам. Все существо мое противилось возвращению в это тело, в эту камеру. Но если даже во мне, добровольно создавшем обе эти темницы для моей пропащей души, они вызывали ужас и отвращение, то каково Дамблдору? Он заслуживал тепла, света, любви – всего того, чего я неоднократно пытался его лишить.       Я вновь испытал воодушевляющий подъем к небесам и жуткое падение на дно преисподней. Я готов был разбиться насмерть и остаться в царстве теней навечно. Но из ледяной глубины ада меня настойчиво вытаскивали мягкие, осторожные касания губ Альбуса. Он пощекотал мой язык своим, и я сдался, растворяясь в глубоком поцелуе.       С трудом оторвавшись от жаркого рта Дамблдора, я опустился на колени и уткнулся лицом в его пах. Я терся щеками и подбородком о его брюки, чувствуя, как быстро нарастает возбуждение Альбуса.       Дамблдор молчал, пораженный моим необычным поведением. Лишь когда я прошелся губами до колена и сквозь тонкую шерстяную ткань прикусил внутреннюю часть бедра, маг негромко застонал.       Меня не нужно было приглашать дважды. Я быстро расстегнул брюки Альбуса, стащил белье и с наслаждением принял его длинный бархатистый член. Хотелось, чтобы Дамблдор грубо, обозленно, отчаянно поимел меня, как обычно поступал я сам. Однако Альбуса словно парализовало. Он не решался двигаться и притрагиваться ко мне, будто я мог вот-вот взорваться.       Я честно пытался быть нежным, но быстро сорвался на яростные, рваные ласки и подключил зубы. Как оказалось, именно этого Дамблдору и не хватало, чтобы громко достичь финала, вцепившись в прутья камеры.       Я не мог отпустить его, расстаться с ним. Крепко удерживая Альбуса за ремень, я продолжал исступленно ласкать его языком, вырывая из глотки мага сдавленные стоны. Я наивно полагал, что подобная демонстрация моей власти над Дамблдором утешит меня и успокоит его.       Но у Альбуса были свои способы управления людьми. Он коснулся моих висков, провел пальцами по краю ушных раковин, легонько потер мочки и начертил ногтями неизвестные мне руны на коже шеи.       – Геллерт, душа моя, – прошептал он, чуть качнув бедрами, – как хорошо…       Меня затрясло, словно в лихорадке, и я тут же избавился от уже давно мучившего меня томительного напряжения.       Я осел на пол, безвольно уронив руки и наконец освободив Альбуса. Он погладил меня по волосам и поднял мое лицо, бережно сжав его между ладоней. В конце этого невероятного дня я не мог заставить себя посмотреть Дамблдору в глаза.       – У тебя всегда были серьезные проблемы с самооценкой, – улыбнулся Альбус. – Ты не полубог, не судья, не палач и не жалкий червь, извивающийся в грязи. Ты достойнейший из магов, выбравший недостойный путь. И на любом его отрезке я буду восхищаться твоим великолепием…       Дамблдор внимательно посмотрел на меня и взмахнул волшебной палочкой.       – Думаю, так тебе будет легче…       Я увидел собственное преображение его глазами – аккуратно уложенные волосы, гладко выбритое лицо, чистую простую одежду.       – А тебе? – действительно осмелев, спросил я.       – А мне все равно.       Я притянул Дамблдора к себе за накрахмаленный воротник и расстегнул пуговицы, оголяя высоко вздымающуюся грудь. Развернул спиной к решетке, стащил рубашку с плеч и прошелся языком вдоль позвоночника от затылка до копчика, проникая между ягодиц.       – Хочу тебя сзади! – прошипел я на ухо Альбусу, вызвав вполне заметную волну мурашек на его коже. – А потом спереди…       – А еще сбоку и вверх ногами, – чуть слышно засмеялся Дамблдор, подставляя шею моим хищным поцелуям.       – Непременно! Боюсь только, ты слишком стар, чтобы должным образом извернуться…       – Главное, что ты молод, полон сил и…       – Всегда к твоим услугам! – подсказал я.       Я обвил Альбуса руками, прижимая к решетке. Мне стоило хорошенько постараться, чтобы при встрече с заступившим на дежурство Найтом Дамблдор и помыслить не мог о соитии.