По сложному пути

      В полицейском участке стояла тишина, не смотря на обеденное время. День выдался на удивление свободным у всех, а потому граф Аверин, зашедший в гости, не спеша пил чай с Виктором Смирновым и Степаном Фетисовым. Это было приятно – находиться в обществе тех, кто из товарищей по работе превратился в друзей.       Все трое разместились за столом возле распахнутого настежь окна, и тёплый ветер шевелил лёгкие занавески.       За окном послышался нарастающий лай, и Аверин, бросив на улицу короткий взгляд, удостоверился, что полицейский пёс-див Коржик самозабвенно несётся за жизнерадостно улепётывающим Кузей. Эта картина вызвала у графа благодушную усмешку: пускай повеселится мальчишка, пока есть такая возможность...       Беседа текла своим чередом, Виктор и Фетисов посмеивались, вспоминая последнее расследование, которое в результате получилось несколько забавным, а Аверин с удовольствием их слушал.       – Уиииихххуууууу! – внезапно донеслось с улицы. – Хозяин, смотрите, как я умею!       Крик был весёлым и азартным, хотя и внезапным. В окно выглянули все трое.       Гермес Аркадиевич не видел, какие выражения лиц были у его друзей, однако сам чаем подавился, и было с чего. Кузя... Он был возмутительно и бесстыдно прекрасен.       Кузя с самого начала был в человеческом облике и во время забега с Коржиком его не менял, как и не использовал свою силу дива. А потому вполне логично проигрывал ему в скорости. И когда Коржик его уже начал настигать, то просто с разбега запрыгнул на фонарный столб.       Столб был полудекоративный, металлический и не широкий, не больше мужской ладони в обхвате, и именно это играло красноволосому мальчишке на руку.       О, Пустошь!       Кузя по инерции закрутился на столбе, зажав его между бёдер, при этом вытянув ноги, скрещенные в щиколотках, параллельно земле. Лишь одна его ладонь сжимала столб, тогда как мальчишка откинулся назад, соблазнительно выгибая спину и закинув вторую руку за голову. Лёгкая рубашка задралась, обнажая полоску голого подтянутого живота. Ветер развевал яркие мягкие волосы...       Мимолётный флёр страстного очарования развеялся, когда Коржик с весёлым лаем запрыгал под столбом, пытаясь уцепить зубами мальчишку за филейную часть.       – Во даёт! Ну... анархист! – протянул Виктор, и Гермес Аркадиевич заметил в его голосе заинтригованность вместо ожидаемого осуждения.       Фетисов как-то уж слишком понимающе покачал головой и пододвинул к Аверину стакан холодной воды.       – Что же это на него нашло? Март, вроде, уже прошёл, – Виктор усмехнулся и перевел взгляд на друзей. Неожиданно, голос подал Фетисов:       – Дивы если привязываются к хозяину, то основательно. Коржик тоже буйно себя ведёт, когда к себе внимание привлекает. И скучает. – Аверин внимательно посмотрел на полицейского колдуна, но перебивать не стал. – Когда я прихожу в участок, всегда первым делом здороваюсь со своими дивами. Коржик любит, когда ему чешут шею или за ухом. А ваш див, Гермес Аркадиевич?       Признаться было неловко, но Аверин понятия не имел. Но с другой стороны, с кем ещё поговорить, как не с друзьями, один из которых колдун? Тем более, что оба не из болтливых.       – Ну, он иногда котом запрыгивает на колени, я его глажу, но особо не задумывался.       – А вы его погладьте без кота, – вмешался Виктор. – Думаю, он просто попросить стесняется. Ох уж эти подростки...       Граф Аверин перевёл взгляд с одного друга на другого. Затем на Кузю, всё ещё сидящего на столбе, но уже поджав ноги и показывая Коржику язык. Словно почувствовав на себе внимание своего колдуна, мальчишка неуловимо скорректировал своё положение, принимая довольно соблазнительную позу, демонстрирующую изгибы тела.       Гермес Аркадиевич вздохнул.       – Кузя, – голос Аверина, не смотря на повышенный тон, прозвучал несколько вкрадчиво. Див в ответ хитро блеснул разноцветными глазами. – Знаешь, что такое правила приличия?       – Ага!       Кузя жизнерадостно оскалился и коротко рыкнул, отгоняя от себя Коржика, после чего съехал по столбу вниз, сделав даже из этого небольшое шоу.       Аверин молча проследил, как мальчишка подходит к окну и замирает перед ним, заглядывая внутрь комнаты. Состояние было странным: спокойные отстранённые мысли соседствовали с участившимся сердцебиением и как мечтательным томлением в груди, так и... ниже. Граф на секунду прикрыл глаза и взял себя в руки.       – Итак, Кузя?       – Обычно люди так себя на улице не ведут, и мне надо подумать над своим поведением, – с готовностью отрапортовал див.       – А потом?       – Мы поедем в Тренировочный Центр, и вы будете меня воспитывать? – Кузя заметно скис.       Гермес Аркадиевич не стал отвечать на вопрос, а лишь махнул рукой, пока что отпуская мальчишку. Стоило тому отойти, как Виктор с интересом уточнил:       – А как вы его в центре воспитываете?       – Плетью, Виктор Геннадьевич, – граф вновь взялся за чашку. Чай уже успел остыть.       Виктор весело усмехнулся:       – Вы не представляете, как мне иногда хочется всыпать своим детям... Но держусь, обычно понимают пусть не с первого, но со второго серьёзного разговора точно.       Аверин улыбнулся: друг высказался настолько тактично, что обвинить его во вмешательстве было невозможно. Но всё равно, это было что-то новенькое, чтобы Виктор настолько откровенно вступился за Кузю перед его хозяином.       – Вы правы, Виктор Геннадьевич, дивы тоже так слушают... Вот, бывает, сяду, позову Коржика... А если ещё за ушком почесать...       И Фетисов туда же! Это уже начинало походить на некий заговор. Интересно, с какой целью? И когда это Кузя успел обработать этих двух?       Гермес Аркадиевич предпочёл не выяснять отношения с друзьями, а просто приятно провести оставшееся время. А вот с Кузей он действительно потом поговорит.       

***

      Вечером Маргарита задерживаться не стала, ушла после ужина, и это было хорошо: не хотелось во время разговора ни снижать голос, ни оглядываться в сторону кухни.       Сам Кузя очень удачно был рядом – отхлёбывал горячий чай и жмурился от удовольствия.       – Кузя, хочу у тебя кое-что спросить, – Аверин расслабленно откинулся в своём кресле.       – М? – мальчишка моментально вскинул голову: он был готов к тому, что колдун действительно сейчас начнёт его воспитывать из-за сегодняшней выходки. Даже чашку на стол отставил.       – Ты же у меня умный и сообразительный, тогда почему решаешь вопросы куда более сложным и менее эффективным путём, чем можно? Или это я обманываюсь по поводу твоих способностей?       Кузя моргнул и как-то неуверенно потёр шею – абсолютно человеческий жест.       – А что вы имеете в виду? – осторожно уточнил он.       – Я уже говорил, что если тебе что-то не нравится, ты подходишь ко мне, мы об этом говорим и, если возможно, находим решение. А ты развёл какие-то интриги, в которые втянул моих друзей.       – Ну, Гермес Аркадиевич... – Кузя понурился.       – Думал, я не пойму, что к чему? – колдун внимательно посмотрел на дива. – Итак, даю тебе шанс. Говори, что не так. Прямо и чётко.       Мальчишка то ли задумчиво, то ли смущённо хмыкнул, повёл плечами, а затем поднял на Аверина взгляд:       – Гермес Аркадиевич, вы же согласны, что «доброе слово и собаке приятно»?..       – Предположим, – граф кивнул. Он ожидал, что Кузя начнёт издалека, но звучало это действительно забавно.       – В кошачьем виде вы меня гладите и на руки пускаете, а почему в человеческом тогда не трогаете? – И тут же исправился: – Не, ну трогаете, конечно, но случайно или когда помощь принимаете.       – Так я не пойму, ты хочешь доброе слово или прикосновение? – Аверин усмехнулся. – Слова ты получаешь, да и притрагивался я к тебе на прошлой тренировке...       – Ага, ногой! С колена! – мальчишка обиженно насупился. – А я нормально хочу! Вон, на улице видел, люди ходят и за руку, и в обнимку, а я... А вы...       Кузя замолк, явно не зная, как правильно выразить свои негодование и претензии по этому поводу.       – Так тебе завидно? – Аверин почти восхитился. Никогда бы не подумал, что дивы могут испытывать это чувство!       Кузя не ответил, лишь взглянул как-то обиженно.       – Если ты так хочешь прикосновений, то почему не здороваешься ни с кем за руку? – решил прояснить ситуацию колдун.       – А зачем мне эти кто-то? Не, ну с Виктором Геннадьевичем я здороваюсь за руку, но это же не то! Вы же меня не трогаете!       Интересно получается... Значит, ему контакт именно с хозяином нужен? Как там Фетисов говорил... За ушком почесать?       Колдун поднялся из кресла и шагнул к Кузе, замечая, как тот напрягся: див ещё не был уверен, влетит ему сейчас по первое число или нет. Приблизившись почти вплотную, колдун осторожно опустил ладонь на щеку Кузи, зарываясь пальцами в волосы у виска, а затем и вовсе сделал почёсывающее движение, словно перед ним был не мальчишка, а кот.       Зрачки дива по-кошачьи расширились от восторга, а затем он и вовсе зажмурился и, перехватив ладонь Аверина своей рукой, буквально притёрся к ней теплой мягкой щекой.       – Обалденно, – почти простонал он, и колдун удивлённо выгнул бровь: то, что дивы так реагируют на прикосновения, было чем-то новеньким. Хотя, Кузя всегда выбивался из общей статистики.       Прошло больше минуты прежде чем Кузя, наконец, отпустил руку графа. Вот только на этом ничего не закончилось:       – А можно?.. – див восторженно посмотрел Аверину в глаза, и тот увидел во взгляде лишь восхищение и надежду, просьбу.       – Смотря что.       Мальчишка не ответил, а вместо этого подскочил с места и буквально впечатался в колдуна, обхватывая его поперёк груди и утыкаясь носом в шею.       У Аверина по коже пробежали мурашки: очень давно с ним не случалось объятий столь порывистых и искренних. Скинув первое оцепенение, он пару секунд подумал, а затем всё же обнял мальчишку в ответ. Некоторое время они стояли не шевелясь, словно прислушиваясь к себе и друг другу, привыкая. Было однозначно приятно ощущать тепло и полное единение, которое отличалось от того, что Аверин испытывал раньше – сейчас всё было не для галочки, не в качестве ухаживания или мимолётного элемента прелюдии, как с несерьёзными пассиями, нет. С Кузей было ощущение нежности и какой-то особой любви. Возможно, это и есть близость колдуна и его дива? Ответов у графа не было.       – Гермес Аркадиевич, – мальчишка поднял голову, заглядывая в глаза колдуну – пожалуй, только у него получалось делать это без вызова. – А можно?       Аверин заинтригованно и несколько настороженно растянул губы в улыбке. Что ещё задумал див? Будет ли это «можно» чем-то ничтожным или же окажется серьёзным? Ведь невозможно угадать, что у дива на уме.       Судя по всему, Кузя трактовал выражение лица колдуна как согласие, а потому стремительно приподнялся на носочках и ткнулся губами в губы Аверина и замер так на пару долгих секунд. Колдун не спешил отвечать, а когда Кузя отстранился, смерил его пытливым взглядом:       – Откуда у тебя вообще подобные познания и навыки, а, Кузя? То танцуешь у шеста посреди улицы, то целоваться хочешь… Ты вообще в курсе, что дивам это не свойственно? – Аверин хмыкнул.       – Не свойственно? А почему? – мальчишка с неподдельным недоумением округлил глаза. – А разве мы не можем?..       – Может и способны, но другие дивы по доброй воле этого никогда не делают.       – Ну и дебилы, – припечатал мальчишка и вновь потянулся, было, к хозяину, но остановился: – А Анастасия? Я знаю, что вы двое… Ну…       – А она хотела вызвать у меня привязанность и чувство ответственности, чтобы я потом позаботился об Алёше, – спокойно отозвался Аверин. – Конечно, мы с ней вроде бы друзья и союзники, но это не отменяет элементарной женской манипуляции для обеспечения благополучия ребёнка.       – Так это, значит, теперь включается в понятие дружбы, – Кузя как-то недовольно хмыкнул, но больше комментировать ничего не стал.       Граф посмотрел на недовольную мордашку дива и сообразил – сейчас опять целоваться потянется. И ведь с одной стороны, это нарушение субординации, пресечь бы надо, однако с другой – его и самого тянет к Кузе, вон, как жарко стало во время его дневной выходки, так есть ли смысл себя обманывать и отказываться от того, что… хочется? А с тем, что целоваться хотелось, спорить было трудно. Да и жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в подобном.       Колдун перехватил губы Кузи уже на полпути, мысленно восхищаясь, какие они мягкие и горячие. К этим губам было приятно прикасаться, приятно покусывать, обводить языком… Кузя и сам оказался на удивление податливым и мягким, отзывчивым, и когда Гермес Аркадьевич отстранился, то взгляд разноцветных глаз был абсолютно пьяным и влюблённым. В груди у колдуна шевельнулось чувство лёгкости и тепла, словно ему сейчас далеко не сорок, словно он только учится в Академии, а это – его первое свидание… О Пустошь, какие глупости в голову лезут!..       Он снова подался вперёд, прикасаясь губами к щеке мальчишки, потом к виску, переносице… Кузя сам подставлялся под прикосновения и поцелуи, ловя каждый, словно боясь, что хозяин передумает и такого больше не повторится.       – Гермес Аркадьевич… – вроде бы считается, что дивам незачем дышать, но у этого мальчишки дыхание явно сбилось. – А можно?..       Уже понимая, что каждое это «можно» означает переход в более «горизонтальную плоскость», граф Аверин расхохотался. Вот же юный анархист! Максимализм так и рвётся отовсюду! Всё и сразу ему подавай!       Кое-как отсмеявшись, Гермес Аркадиевич покачал головой:       – Мы это обсудим как-нибудь в следующий раз… Если будешь хорошим дивом.       

***

      – Вот же у Гермеса хитрый шельмец! – Виктор усмехнулся и пододвинул Фетисову тарелку с закуской. – Я так удивился, когда он ко мне подошёл с этим!       – Но это справедливо – его самого Гермес Аркадиевич вряд ли бы послушал, он же так строг… А вот когда такое озвучивают люди, особенно вы, Виктор – вы же с ним самые близкие друзья.       – А как думаете, почешет он его за ушком? – Виктор усмехнулся.       – Увидим потом по поведению Кузи. Но... Ставки будем делать?