FALLACES SUNT RERUM SPECIES

Сегодня, я поведую вам историю, произошедшую со мной очень давно. Которая оставила отмечаток не только в памяти, но и в моëм сердце. Было темно, я шëл по заснеженной улице в поисках потеренной перчатки. Перчатка-то кожаная, дорогая, я должен был еë найти. —Ньютон! Знакомый, до боли в сердце знакомый голос окликнул меня, и повертев головой, я увидел силует под фонарным светом. —Как ты меня узнал в такой-то темноте, Том?—я с улыбкой подошëл к брату, не родному, но всë же. Мы знали друг другу с самого детства и всегда назывались братьями. Тогда, все на нас косо смотрели, так как мы кардинально отличались друг от друга. Ну естественно, у нас же были и отцы и матери разные! —Я к тебе приехал и с вокзала иду к твоему самому дому! —Ты помнишь, где я живу?—я удивлëнно моргнул, так как у самого в памяти такие дыры и стыдно признаться, что я не всегда помню, что ел на завтрак. Томас подошëл ко мне и обнял. Мы не виделись с ним десять лет. Десять! Ох, как же я соскучился... —Завтра бал у Козухова в честь расширения своего имения, он приглашает попробовать отменной рыбы, свежей вишни и десертов из еë плодов. Хочешь присоединиться? —Вишня? Зимой?—Томас рассмеялся и легонько толкнул меня в плечо. —Томас, ты откуда прибыл? Сорт такой, называется зимней вишней. Она даëт плоды в октябре, а в первых датах декабря становится ещë слаще!—я возмущенно размахивал руками и пытался понять как такое-то можно не знать! —Может пойдëм к дому? Холод, собака, кусается. —Ах, да, что это я!—забыв о перчатке я поймал каретку, которая быстро доставила нас в моë имение. Зайдя в дом, в нос ударил аромат приготовленной птицы в вине. Хорошо быть не последнем человеком в городке! Отужинав, мы с Томасом направились в мои покои, обсудить насущное. —Алиния, убери пожалуйста со стола! —Да, господин Мериот! Поднимаясь по лестнице, я вдруг почувствовал холодок, который охватил всë моë тело. Но не обратив должного внимания, я прошëл в комнату. —Здесь ничего-то и не изменилось! —Я не хочу менять что-то, ведь всë идеально. —Да.—загадочно протянув гласную букву, Томас уселся в кресло и вальяжно сложил кисти на подлокотниках. —Как твоя работа?—присев на край кровати, я достал из тумбочки мазь, справляющуюся с мазолями. —На самом деле, всë идëт по плану. Я работую с городской лабораторией и уже вывел лекарственный препарат от кори, но на людях пока рано тестировать. Да и симптомы кори ещë имееют свойство меняться, и я ищу идеальное соотношение ингредиентов.—Томас устало потëр переносицу и встал с кресла, подойдя ко мне.—А ты? Как продвигается работа над созданием точного часового механизма?—Томас сел непозволительно близко и упëр руки в матрац. —Через пять дней я отправляюсь в Германию, где и представлю его.—я несмело улыбнулся и попытался отодвинуться, но мне этого не позволили. Томас схватил меня за плечи и подмял под себя. —Что ты делаешь?—я возмущенно толкнул его и вскочил с кровати. —Я скучал, Ньютон. И хочу вспомнить тебя всего.—хищно улыбнувшись, он начал идти на меня. —Это аморально! —Да что ты? Ты идешь на бал к Козухову и говоришь, что мои действия аморальны. Не смеши мена, на самом деле ты так не думаешь, а просто пытаешься казаться правильным. —Нет. —Да. Он прав. Я всю жизнь делаю то, что правильно, а не то, что хочу. Так может пришло время исполнить свои желания? —Правильный выбор.—Томас довольно улыбнулся, когда я обнял его. —Ты прав. Я солгал тебе.—мои слова стали катализатором дальнейших действий Томаса. Он увëл меня на кровать, а сам устроился на моих бëдрах. Если я скажу, что красная краска меня обошла стороной, вы поверите? Правильно, я бы тоже не поверил. Томас начал меня целовать. Его язык хозяйничал в моëм рту и, не получая сопротивлеий, а лишь неумелые ответы, он резво проходился по рядам зубов. Я, не веря в свои действия, начал растëгивать его рубашку со множеством пуговиц, которые упрямо не поддавались. Но мне удалось справиться не только с его рубашкой, но и с брюками, в то время как Томас уже целовал бледную кожу впалого живота. Возбуждение росло и не в силах справиться с ним, я умоляюще посмотрел на Томаса. Усмехнувшись, он стал подготавливать меня к себе. И с каждым движением мне становилось всë страшнее. —Не тяни.—я не узнал себя в этом хриплом шëпоте, как будто сами бесы говорили за меня. —Я не думал, что ты такой нетерпиливый.—резкий толчок, искры и боль. Ужасная боль, пронзающая всë тело и которая заставляет пожалеть о садеянном.—Потерпи чуть... Первый, второй, третий толчок и, знаете, привыкаешь. Боль остаëтся, но уже не такая жгучая. Еë сменяет удовольствие. Сладко-тягучее удовольствие. Томас ускоряется и попадает по точке, дарующей ещë большее наслаждение. Хоть и кажется, куда ж больше... Пик и меня резко окутывает усталось, которая забирает в царство снов. —Я люблю тебя..—я не могу ответить и лишь довольно улыбаюсь. Холод. Холод пронзающий до костей. Кому вздумалось открыть окно? —Закройте окно!—открыв глаза, я увидел чернильное небо, звëзды которого приветственно моргали. Ничего не понимая, я приподнялся на локтях и осмотрелся. Местнось, где я искал потерянную перчатку. Вот, кстати, она лежит возле меня, а я распластался на огромной скользкой замëрзшей луже. Как же я здорово ударился-то головой. Слëзы, я плачу навзрыд. Ведь я любил его и люблю до сих пор, даже лежащего глубоко в земле... Всë же было как наяву...