Antebellum

На улице стемнело, было около полуночи, а Джено всё ещё не спал. Все остальные были заняты бог знает чем, и в номере было тихо и пусто. Хэчан пошел в кино с Марком, Джено пригласили с собой, но у него пока не хватало духу общаться. Его близнец ужинал с ним, они вдвоем ели бургеры и молочные коктейли в одной из закусочных на фуд-корте. Хэчан быстро понял, что Джено не в настроении разговаривать, и болтал о всяких пустяках, чтобы заполнить тишину между ними. Джено был благодарен за это. Он также был благодарен за то, что его близнец ничего не спрашивал о Джемине, хотя Хэчан знал его и, вероятно, уже видел насквозь. После ужина Джено заперся в своей комнате, читая, играя в игры и расслабляясь. Он пару раз подумывал написать Рюджин — и, несмотря на то, что знал, что не имел на это права после всего, что он сделал, он всё ещё скучал по ней. Решив не делать этого, он открыл свой экземпляр «Убежища» Ребекки Уизерспун на своем телефоне — но он давно не читал ничего подобного, поэтому ему пришлось начать с начала с первой главы, и ему быстро наскучило: даже какой-нибудь хорошо написанный секс не мог отвлечь его в данный момент. Все, кто его знал, знали, что Джено был немного книжным червем, но никто бы никогда не подумал, что он увлекается такими книгами. Не то, чтобы это имело значение, но если бы Джено действительно посмотрел на себя, он должен был бы знать, сколько подсказок должны были дать ему его интересы и поведение. Он действительно должен был узнать себя лучше. Уставший и немного заскучавший, но не в настроении заниматься чем-то ещё, он выключил свет и свернулся калачиком под одеялом, пытаясь заснуть. Его разум быстро заполнили мысли о прошедшем дне, обо всем, что произошло и было сказано. Джемин. К счастью, его объяснения по поводу «э-э, бассейн и слишком большое количество виски?» оказалось достаточным, и никто больше не задавал вопросов и не отпускал шуток, когда они вернулись к тому, чем занимались. Он оставил Джемина на его кровати, небрежно набросив на него одеяло: полубог крепко спал. Он вышел из комнаты, не оглядываясь, и вернулся в свою комнату, чтобы попытаться (и потерпеть неудачу) подавить этот новый аппетит к беловолосому греку. Но, лежа в темноте, он всё ещё не мог уснуть, так как его мысли путались одна в другой. Что-то промелькнуло на самом краю мозга Джено. Не полностью оформившаяся мысль, просто идея, впечатление, которое он отказывался признавать. Теперь, один в своей комнате, готовый ко сну в конце их второго дня в Вегасе, этот неприкрытый шепот любопытства застыл и замерцал на переднем плане его сознания. Ворочаясь в постели, разочарованно вздыхая, без особого энтузиазма придавая подушке более удобную форму — он все гнал и гнал эту мысль. И она оживала у него на глазах, чем больше он уделял ей внимания. И эта мысль была о члене. Или, точнее, о члене Джемина. У него во рту. С тех пор, как он встретил злобного маленького демона, для Джено всё изменилось. Он открыл в себе те части, о существовании которых и не подозревал, и привлек внимание к вещам, которые, возможно, знал, но никогда не признавал. То, что тлело под поверхностью, но не имело названия, стало реальностью. Только люди были настолько глупы и субъективны, чтобы безрассудно навешивать ярлыки на других; боги были гораздо более либеральными, принимающими, непредубежденными (Джено иногда думал, что, возможно, это чересчур, учитывая, что Зевс превратился в птицу, чтобы трахнуть королеву). Это не то, что делало всё трудным для него — то, что заставляло хотеть Джемина таким, было то, что у него не было ссылки, якоря или руки, которая вела бы его через то, что он испытывал. Джено не думал, что желание отсосать Джемину было чем-то плохим или тяжёлым. Просто раньше ему никогда не хотелось вот так отсосать или трахаться с мужчиной, и он не знал, что делать с этой частью себя. Частью, которая хотела сломать Джемина, видеть, как он плачет, хнычет и умоляет, чтобы его трахнули, которая хотела дергать его за волосы и портить его красивое лицо, пока он не станет истеричным и не сможет говорить, это было ново для Джено. Похоть, голод, развратные мысли, о которых он даже не подозревал, что способен думать. Так что же оставалось делать Джено? Он уже слишком много раз за эти выходные сказал к чёрту — с таким же успехом он может продолжать выбрасывать всю свою сдержанность в окно, прежде чем они снова вернутся в университет и реальный мир. Схватив свой телефон, стараясь не слишком задумываться о том, что он искал, он быстро набрал свой запрос. Охваченный любопытством, внезапным интересом и тоской по определенному полубогу, он нажал на первый результат, не взглянув должным образом на название. Верные способы заставить вашего партнера умолять о большем: Что нужно делать: 1: Чем влажнее, тем лучше Влажный минет — лучший минет. Используйте как можно больше слюны. Попробуйте взять его поглубже, чтобы стимулировать выделение слюны, или прижать язык к небу. Совет: бальзам для губ никогда не держится долго. Джено прочитал и на мгновение задумался над этим, думая о том, каким он увидел беловолосого, когда Джемин отсосал ему, что он сделал и каково это было. Он хотел заставить Джемина почувствовать то же самое, услышать, как он кричит, выгибает спину и поджимает пальцы ног, в то время как его мышцы сильно сжимают кости. Но у Джено никогда раньше не было члена во рту, и именно поэтому история его поисков теперь постепенно становилась всё более и более проклятой. Он не собирался просить Джемина учить его. У него было немного больше гордости, чтобы просить о таком. Он также не собирался спрашивать своего брата или кузенов, потому что он не мог представить их с этой стороны или даже близко подойти к признанию, что поблизости от их номера был член, который он хотел взять в рот. Джено даже не знал, понравится ли ему это. Возможно, ему это вообще не понравится. 2: Оближите его Сосредоточившись на более чувствительном кончике — или, еще лучше, на уздечке, с любовью облизывайте её языком. Совет: долгие, твёрдые, томные облизывания всегда приносят пользу. Мы советуем подсунуть язык под головку или просунуть его в щель — это гарантированно сведет его с ума. Изо всех сил стараясь быть таким же сосредоточенным и прилежным, каким он был в школе, он продолжил свои «исследования» на расстоянии вытянутой руки, стараясь относиться к ним подробно и клинически, не представляя, что на самом деле занимается этим. Учитывая всё, что он читал в художественной литературе раньше, и то, насколько все это было выполнимо. 3: Устройте шоу Используйте всё, что есть в вашем распоряжении, от рук до нёба. А если у вас проблемы с координацией, аналингус всегда будет хорошим дополнением! Не бойтесь немного подергаться, когда научитесь. Вы можете быть удивлены, обнаружив, что вашему партнеру это нравится, или вы даже можете обнаружить, что у вас вообще отсутствует рвотный рефлекс. Совет: Нужно сглотнуть? Глотайте, пока он ещё у вас во рту. Был ли он уверен в своей координации, чтобы сделать все это? ДА. У него был рвотный рефлекс? Возможно. До сих пор у него не было возможности это выяснить. Прежде чем читать дальше о передовых методах и запретах, он очистил экран и заблокировал телефон, плюхнувшись обратно в кровать и тупо уставившись в тёмный потолок. Возможно, это была ошибка. Ему никогда не следовало лелеять эту мысль — особенно теперь, когда его тело начало проявлять интерес, и ему пришлось поудобнее устроиться в своих спортивных штанах. Джемин был так хорош в этом, заставляя его чувствовать разные вещи, и после того, как он практически превратил Джемина в лужу, склонив его над бильярдным столом, он, возможно, пристрастился к этим ощущениям, зрелищам и звукам. Неважно. Он подумает об этом позже. Может быть, ему стоит просто поспать и отложить эти интересы на потом — в последнее время он стал очень опытным в разделении своих мыслей. Отказавшись от сна в ближайшее время, он встал с кровати, чтобы отправиться на кухню за водой. Хэчан ясно дал понять, что будет проводить ночи с Марком, но после разговора со своим близнецом об их проблемах и того, как Хэчан рассказал о своих отношениях с греком, Джено больше не так сильно возражал. Устало потирая лицо рукой, он побрел через тёмные апартаменты, все остальные, вероятно, ещё были на улице. После шума и суматохи последних двух дней мрачная тишина стала долгожданным облегчением. «Рад видеть тебя здесь». Джено остановился как вкопанный, выругавшись себе под нос. Удобно устроившись на мраморной столешнице в темноте, окруженный обертками от конфет, с телефоном в руке, наблюдая за тем, как он болтает босыми ногами, как ребенок, сидел Джемин. Он выглядел взъерошенным со сна и съедобным только в чёрных шелковых боксерах. Конечно, блять, всего через несколько часов после того, как его задницу трахнули за бильярдным столом, он разгуливал полуодетый, подмигивая ему с ложной скромностью. «Не в настроении», — огрызнулся Джено, обходя прилавки и направляясь к холодильнику за напитком. «Я буквально просто сижу здесь», — протянул он. Джено слышал ухмылку в его голосе. «Тогда продолжай сидеть здесь и заткнись, пока я не уйду», — он схватил ближайшую к себе банку, даже не взглянув на неё. Открыл её и выпил до дна. Кофе со льдом. Отвратительно. И эта морозная температура никак не могла унять жар, который обжигал его кожу, жар, который, казалось, совсем не спадал в эти дни. «О, мне нравится, когда ты говоришь мне заткнуться», — Джемин продолжил, его дразнящий голос дергал за невидимые струны, связанные с конечностями Джено, — «Ты такой сексуальный, когда злишься». «И ты такой чертовски раздражающий», — Джено почти захлопнул дверцу холодильника, резко поставил полупустую банку на стойку и повернулся к Джемину. Ошибка. Он выглядел таким соблазнительным, полуодетый в темноте, с вызовом и ожиданием в глазах. Джено окинул его пристальным взглядом, рассматривая каждую деталь, прежде чем сосредоточиться на его желании, уже видном сквозь боксеры. «Нравится то, что ты видишь?», — он поддразнил, его язык нашел уголок рта, когда он ухмыльнулся. «Почему мне должно нравиться смотреть на такую шлюху, как ты?» — эта звериная тьма в нем зашевелилась, когда он сделал медленные, решительные шаги к нему. «Ты знаешь, что твои оскорбления только заводят меня, верно?» — сказал Джемин, понизив голос, как будто умоляя о большем. Джено встал перед ним, твердо положив руки на столешницу по обе стороны от колен Джемина. Джемин не дрогнул, не отступил и не отклонился в сторону, но приветствовал это так, как будто сегодняшний вечер был просто естественным продолжением того, что они уже сделали ранее. «В том-то и дело», — его голос был таким напряжённым и хриплым, что он сам едва узнал его, в горле пересохло, когда Джено снова оказался перед выбором: уйти или взять то, что ему предлагали. «Ну -» Взять. Быстрый и решительный, Джено наклонился вперёд и схватил Джемина за талию, перебрасывая его через плечо. Джемин удивленно ахнул. «Эй! Чт-» «Просто заткнись нахуй», — скомандовал он, и Джемин навалился на него всем весом, когда Джено выносил его из кухни. Тело Джемина было напряжено, но он не сопротивлялся, в то время как голова Джено кружилась от того, чего он жаждал в тот момент, и от мысли, что ему позволят это получить. Комната Джемина была ближе, и у них не было шансов, что их там прервут. Итак, Джено почти влетел в дверь, задействовав свою магию, чтобы захлопнуть её и запереть за ними замок, включив лампу на единственной кровати. Он бросил Джемина на матрас, его стройная фигура подпрыгивала на неубранной кровати, тише, чем Джено, вероятно, когда-либо слышал его. «Какого чёр-?» — начал Джемин, пытаясь приподняться на локтях, но он уже дрожал и покраснел, его ноги выжидательно раздвинулись. «Разве ты только что не напрашивалась на это, маленькая шлюха?» Джемин захлопнул рот, это было именно то, чего он хотел. Джено переполз через него, руки по обе стороны от его головы, колени обхватили бедра Джемина. И у Джемина был тот взгляд — этот большой тёмный взгляд, полный нужды и ожидания, его нижняя губа дрожала, пока он тяжело дышал, его обнаженная грудь залилась румянцем, белые волосы растрепались. Именно этот взгляд пробудил самые дикие желания Джено, которые только усугублялись тем, насколько податливым был Джемин и как легко было превратить ехидного полубога в бессвязную лужу. «Посмотри на себя», — сказал он, дотягиваясь до подбородка Джемина и сильно сжимая его пальцами, — «Я еще даже не прикоснулся к тебе, но ты уже такой слабый и бесполезный. Такой жалкий». «Джено», — он заскулил, выгибаясь дугой, нуждаясь в контакте, его острый язык и вызывающие колкости исчезли. Джено толкнул его ладонью в грудь, вдавливая обратно в матрас. «Я собираюсь поиграть с тобой, понял?» Джемин кивнул, закусив губу. «Стоп-слово?» «Персики», — охотно ответил Джемин. «Если тебе не нужно, чтобы я остановился, держи свой грёбаный рот на замке». «Окей». О, видеть злобного, вспыльчивого и безжалостного На Джемина в таком нетерпеливом, симпатичном состоянии, как это. Это сделало его болезненно твёрдым, рот наполнился влагой. «Поднимись», — скомандовал он, сильно ткнув Джемина пальцем в бедро. Он немедленно подчинился, приподняв таз. Всё ещё косясь на него, Джено свободной рукой сдернул с Джемина боксеры, отбросив их в сторону, прежде чем подложить под бёдра подушку. Итак, это было зрелище. Кое-что, что будет подпитывать мысли Джено в ду́ше на долгие недели. Если у Джено когда-либо и были какие-либо вопросы о том, действительно ли ему нравятся мужчины, то они вылетели за дверь при виде обнаженного Джемина, распростертого под ним. Широкие плечи и упругая грудь, узкие бёдра, рельефный пресс, сужающийся в соблазнительную v-образную форму, эффектные бёдра. И его член, твёрдый и изогнутый, прижатый к животу, уже истекающий и напряжённый. И Джено он показался большим и восхитительным. Он хотел этого. Он хотел прикоснуться к нему губами, ощутить его вес в руке, прижаться к нему своим и исследовать, как они чувствовали себя вместе. Возможно, это было больше, чем просто любопытство, которому он потакал, но чем-то, чем он действительно мог наслаждаться. Перенеся весь свой вес на Джемина, чувствуя, как изгиб собственного тела в приветствии сразу же обхватили, Джено посмотрел в его большие тёмные глаза, бросая вызов. Сдавленный стон сорвался с губ Джемина, и Джено больше не мог сдерживаться. Он наклонился и поцеловал его яростно, небрежно. Джено проник в его сладкий рот. Прикусив губы Джемина, чувствуя вкус крови, он решительно повёл бедрами, прекрасно понимая, что его спортивные штаны, должно быть, неприятны для обнаженного члена Джемина. Без паузы он продолжил движение по челюсти и горлу Джемина, оставляя синяки, покусывая и посасывая всю его грудь, оставляя после себя синие и красные пятна. Он уделил соскам особенно пристальное внимание, сжимая их зубами и лаская языком: Джемин низко и хрипло застонал под ним. Джено знал, что был резок и неосторожен, и что Джемин, должно быть, испытывал боль наряду с удовольствием от его грубого обращения, но, судя по его реакции, ему это нравилось. Трясясь, дрожа, задыхаясь, выгибаясь дугой, закусывая губу до крови, запустив грубые руки в волосы Джено, он только подзадоривал его своей реакцией. Оставляя за собой след из кровоподтеков на коже, Джено, наконец, добрался до члена Джемина — твёрдого, напряженного и пульсирующего от желания, на кончике блестел предэякулят. Полный решимости заставить Джемина подавиться его именем, он попытался вспомнить всё, что прочитал и пережил сам, и твёрдым влажным языком одним долгим движением лизнул Джемина от основания до головки. Казалось, это сработало, поскольку одна из его рук попыталась взметнуться вверх, чтобы до боли сжать бедро Джемина, удерживая его неподвижно. Любопытный, ошеломленный и опьяненный ощущениями и звуком, Джено не сводил глаз с Джемина, пока брал в рот только головку, посасывая её в качестве эксперимента. Его глаза сверлили Джемина, пока он оценивал каждое выражение его лица, каждый звук, каждый изгиб его красивого рта, в то время как Джено не спеша пробовал, дразнил и кружил. Глаза Джемина были широко раскрыты, его взгляд был рассеянным и полным удовольствия. Всё ещё не удовлетворенный, Джено снова опустил глаза к своей задаче. Приводил в порядок свои мысли, пока трепет от того, что он делал, неуклонно бился у него в груди. На вкус Джемин был немного соленым, кожа — теплой и пульсировала во рту. Это было не совсем неприятно, и Джено поймал себя на желании попробовать ещё. Сосредоточившись, как он редко делал вне школы, он очень тщательно отсасывал Джемину. Он был настолько сосредоточен, что почти забыл дышать, шумно втянув воздух носом, как и предполагалось в статье. Закинув ноги Джемина себе на плечи и прижав его бёдра к кровати, Джено устроился поудобнее, прежде чем взять Джемина глубже, мучая головку его истекающего члена сильным посасыванием. Слюна стекала из уголка его рта, когда он чередовал: он лизал и сосал, лизал и сосал. Всё ещё любопытствуя, как далеко он мог зайти и чего Джемин хотел и позволил бы, он погрузил кончик языка в щель на головке члена, смакуя солоноватый привкус. Джемин, казалось, завибрировал в ответ, на его губе выступила кровь от того, как сильно он прикусил её, чтобы успокоиться, его пальцы вцепились Джено в волосы, а пятки больно впились в спину. Но это было хорошо, всё было так чертовски хорошо, а Джено даже не слушал. Он обнаружил, что ему нравится тяжесть члена Джемина во рту, то, как его губы растягиваются вокруг чужеродного вторжения, тепло, пульсация вен на его языке, звуки, которые издавал Джемин. Скользкие звуки, которые издавал его рот, когда он покачивал головой, и слюна, стекающая по подбородку, только вызывали у него желание продолжить. Каждый солоноватый привкус предэякулята на его языке говорил ему, что он делает хорошую работу, что Джемин тоже находит в этом удовольствие. Возможно, он действительно стал похож на наркомана, подсевшего на контроль над Джемином таким образом, чтобы быть тем, у кого есть сила для перемен. Находясь под кайфом, он не мог думать ни о чем другом, кроме этого снисхождения — никаких последствий или сожалений не осталось после того, как они покинули это место разврата. Поскольку Джено знал, он знал, что Джемин не обязан сдаваться ему или подчиняться его требованиям — но он выбрал это. Он хотел, чтобы Джено играл с ним, причинял ему боль и доставлял удовольствие. Он хотел, чтобы его использовали и разрушили, и осознание этого дало бы Джено достаточно первоклассного материала для мастурбации, которого ему хватило бы на всю жизнь. Готовый попробовать больше, Джено полностью вобрал Джемина в горло, держа челюсть отвисшей, а язык прижатым к нижней стороне члена. Джено быстро понял, что у него действительно был рвотный рефлекс, и ему совсем не нравился глубокий минет. Поэтому он решил изменить свой подход. Выпустив член Джемина со слышимым «хлопком» и приподнявшись, всё ещё держась руками за бедра Джемина, он оценил состояние Джемина: его грудь вздымалась, глаза немного остекленели, губы искусаны до крови, в уголке рта капля крови, волосы растрепаны, грудь усеяна синяками. «Цвет?» — спросил он. Его голос был грубым и напряженным, его собственный член был неприятно горячим и твёрдым в спортивных штанах. Джемин молчал. Его глаза казались расфокусированными, когда он глухо застонал. «Говори», — рявкнул Джено. На самом деле он никогда не просил об этом партнера, никогда не был в ситуации, где это было необходимо, и только когда-либо читал об этом — но, он был готов поклясться богами, он жаждал оказаться в ситуации, когда проверка цвета была необходима. И теперь, наконец, он мог удовлетворить свои самые темные желания. «З-зелёный», — Джемин тут же пробормотал: «Очень, очень зеленый. Продолжай, пожалуйста, боже. Чёрт возьми, так хорошо. Ты такой хороший», — слова слетели с его губ как попало, но при слове хорошо в груди Джено потеплело и расширилось, что стало ещё одним неожиданным ключом к раскрытию его самоощущения. «Ты хочешь еще?» — потребовал он, его руки оставили синяки на коже бёдер Джемина, когда он сел на пятки, чтобы посмотреть на него сверху вниз, заставив Джемина вздрогнуть. Он нетерпеливо кивнул, выглядя почти милым в своей нужде. «Жадная маленькая шлюшка. Ты можешь многое вынести, не так ли?» «Я… я могу это вынести — всё, что ты захочешь, я могу это вынести». «Давай посмотрим», — Джено почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке: мысль о том, как далеко он может подтолкнуть Джемина, и что он потенциально может сделать, заставила его почувствовать себя таким головокружительным и болезненно возбуждённым. Щёлкнув пальцами, он призвал в руку ближайший флакон смазки, который, конечно же, вылетел прямо из чемодана Джемина, стоявшего в ногах кровати. Джемин посмотрел на него с застенчивостью, явно задаваясь вопросом, что Джено задумал. Он сурово нахмурился, по-видимому, осуждая недостаток проницательности, отчего Джемин неожиданно покраснел под его пристальным взглядом. Итак, Джено устроил настоящее шоу, размазав обильное количество смазки по руке, плеснув немного густой прозрачной жидкости на живот Джемина, ощущение холода заставило его слегка вздохнуть. Снова устроившись у него между ног, Джено двинулся вперёд с хищными намерениями. «Продолжай говорить», — скомандовал он, быстро проводя языком по головке члена Джемина. «Чёрт», — он задохнулся, наконец ему снова позволили говорить. Его губы свободно шевелились, когда он бормотал похвалы: «Так хорошо, срань господня, он так хорошо ощущается у тебя во рту», — он говорил быстро, запинаясь на словах. От комплиментов по коже Джено разлился жар, подобно пятнам солнечного света, пробежавшим по нему. «Не шевелись», — он снова скомандовал, больше не в состоянии удерживать его и не желая, чтобы Джемин вцепился ему в горло и случайно придушил. Как только его рот снова сомкнулся на головке члена Джемина, сильно посасывая, его средний палец надавил на край дырочки Джемина. Джено понятия не имел, что что-то подобное потребует такой концентрации или выносливости, но он почему-то чувствовал, что это было достижением — он гордился тем, что мог отсосать ему и потрогать его пальцами одновременно. Ощущение только усугублялось продолжающимся лепетом Джемина в его адрес. Убедившись, что он не возьмёт Джемина слишком глубоко и снова не подавится, он использовал свои щёки, язык и выступы на нёбе, чтобы исторгать из Джемина самые мучительные ругательства, при этом он подстраивал темп движения губ под свой палец. Несмотря на то, что он делал это впервые, и он был уверен, что Джемин мог сказать, чего ему не хватало в мастерстве, он восполнял это энтузиазмом — и казалось, что Джемин был очень благодарен за его усилия. Как только он снова провел языком по щёлочке его члена, твёрдые мышцы дырочки Джемина подались, и Джено просунул внутрь не один, а два пальца, до костяшек. Бархатистые стенки Джемина быстро стали для него привычными, и он наслаждался этой мыслью. «Джен — Джено — блядь — так хорошо — ммм, т-так хорошо, чёрт возьми-» — Джемин задыхался, захлебываясь словами: «Джено — Джено», — его бедра дрожали, мышцы стали ватными, а грудь напряглась, когда он пытался сохранять неподвижность. Он согнул пальцы, чтобы нащупать простату Джемина, желая услышать его крик. Он изо всех сил старался сосредоточиться и поддерживать устойчивый темп, оба они были сплошным месивом из слюны и смазки. Он чувствовал кайф от того, что разгадал Джемина, мир вокруг них казался нереальным. «Собираюсь — собираюсь кончить -» Не желая глотать сперму, по крайней мере пока, Джено в последний раз сильно пососал член Джемина, прежде чем он кончит, и вместо этого использовал свою руку, жёстко и быстро поглаживая вверх-вниз, делая круговые движения, которые он рисовал на простате Джемина. Мгновение спустя спина Джемина резко выгнулась, когда он кончил горячо и тяжело, в белых полосах на животе и руке Джено, его бёдра сжались, а дыхание внезапно стало громче от интенсивности оргазма. Чувствуя себя так, словно он только что получил награду, он медленно высвободил пальцы. Он чувствовал гордость за дело своих рук, когда Джено наблюдал, как Джемин медленно приходит в себя, все еще запыхавшийся, но более живой. «Цвет?» «Очень зелёный — всё ещё такой чертовски зелёный», — Джемин ответил, запыхавшись, краска залила его щёки, когда блеск нуждающейся покорности покинул его глаза: «У тебя очень хорошо получается для мужчины, утверждающего, что он натурал», — Джемин поддразнил его задыхающимся смешком, все признаки подчинения исчезли, когда вызов вернулся в его расправленные плечи. Руки, которые запутались в волосах Джено и прочертили линии его плеч, теперь пробежались по бокам Джено соблазнительными движениями. Его колени, которые всего несколько минут назад дрожали от удовольствия, теперь обхватили бедра Джено, переворачивая сценарий и удерживая его неподвижным. «Я никогда этого не утверждал», — резко ответил Джено. Джемин пожал плечами, явно безразличный и, казалось, слишком довольный своим нынешним положением. «Игры ещё не закончились», — сказал он, крепко прижимая ладонь к ярко выраженной выпуклости Джено. Джемин почувствовал, как Джено дернулся в его руке, а его рот ещё больше растянулся в ухмылке. Возможно, ещё слишком рано трахаться с Джено, ему нужно было немного затянуть с этим ради общей картины. Но пока они могли бы немного повеселиться, если Джемин сможет контролировать себя. В том, чтобы быть с Джено вот так, было что-то такое, что превращало его в тупое, пускающее слюни, отчаянное месиво. «Хммм, такой большой», — он горячо сжал его в ладони, соблазнительно облизывая губы, — «Такой вкусный и симпатичный», Джено всё ещё нависал над ним, его горячий золотистый взгляд обжигал, когда он скользил по обнаженному, покрытому спермой телу Джемина, его губы блестели и припухли. Джемин уже снова начал твердеть под этими взглядами, полностью выставляя себя напоказ из-за молчаливого, вулканического напряжения, которое излучал Джено. Подобно резинке, готовой лопнуть, Джемину захотелось подразнить Джено ещё немного, чтобы посмотреть, как далеко он сможет растянуться. И, возможно, он уловил проблеск того, как это сделать. «Ты такой чертовски горячий, когда весь возбуждён, Джено», — он намеренно понизил голос, крепко сжимая его стояк. «У тебя так хорошо получается заводить меня», — он приглашающе выгнул спину, бесстыдный и не стесняющийся своей обнаженности. «Я не могу перестать думать о тебе» -, сжимает, — «О том, что ты делаешь со мной, об этом». Щелчок. Джено снова врезался в Джемина, властно целуя его ещё раз. Горячие, тяжелые и требовательные, его руки резко пробежались по плечам Джемина, вниз по талии и вокруг, чтобы притянуть бёдра Джемина к себе пальцами, оставляющими синяки. Его руки, казалось, были повсюду, оставляя натянутые нервы позади. Джемин чувствовал свой вкус на языке Джено, чувствовал липкую сперму между их обнаженными грудями. Он застонал в эти безжалостные губы. «Ты постоянно, блять, выводишь меня из себя, маленькая сучка», — Джено говорил грубо, его зубы теребили и без того окровавленную нижнюю губу Джемина. Джемин выгнулся навстречу Джено, у него закружилась голова, когда Джено грубо обходился с ним, от его грубых ладоней покраснела кожа. Он знал, что Джено было наплевать на него или на то, был ли он осторожным или нежным, и Джемин заводился от бессердечности таких примитивных действий, от того, что с ним обращались так жёстко. Он хотел, чтобы Джено был грубее. Заставить Джено сорваться и подвергнуться огню, быть наказанным за то, что нажимал на кнопки Джено, было слаще любого Нектара. Джено оторвался от него, и безжалостными рывками Джемин оказался на четвереньках, задрав задницу вверх с выгнутой спиной, уткнувшись лицом в матрас, когда он приподнялся на локтях. Он устал и чувствовал небольшую боль, но всё, что он мог слышать в своей голове, было ещё, ещё, ещё, ещё. Он хотел боли. Он хотел боли и унижения. Джемин хотел, чтобы пот Джено капал на него. Он хотел, чтобы его сперма брызнула на его кожу. Джемин, конечно, потакал этой части себя в прошлом, но не до такой степени. Его глаза хотели закатиться от чистого жгучего удовольствия и боли от того, что Джено делал с ним — когда он мог просто быть и отпустить всё, когда им помыкали. Никто до Джено никогда не брал у него именно то, чего он хотел, не сдерживаясь. Никто никогда не потворствовал его покорности или его боли так, как это делал Джено. Он знал, что это будет проблемой, что он начнет жаждать высвобождения того, что Джено один мог ему дать. Но он не мог стать зависимым от Джено. Он не стал бы. Услышав шорох одежды позади себя, он оглянулся через плечо только для того, чтобы увидеть очень большого, очень возбужденного и очень обнаженного Джено, нависшего над ним, пока он снимал спортивные штаны. «Скажи мне, чего ты хочешь», — скомандовал он, схватив бутылочку смазки и высоко подняв её, — «Может быть, я подумаю об этом». Это зрелище заставило Джемина очень, очень быстро изменить своё мнение. Любая мысль о его планах или интригах немедленно испарилась. «Мне нужно, чтобы ты меня трахнул», — заныл он, не узнавая собственного тона, — «Я буду — я буду хорошим — Я обещаю, пожалуйста, пожалуйста», — его голос звучал приглушённо, когда он вцепился зубами в собственное плечо, чтобы сдержаться. «Что заставляет тебя думать, что ты заслуживаешь того, чтобы тебя трахнули?» — Джено сжал бутылочку, густая и холодная смазка попала на копчик Джемина, вязкая жидкость быстро потекла по его заднице и бёдрам, в то время как Джено продолжал в избытке лить холодную субстанцию прямо на его кожу, пачкая и Джемина, и постельное белье. «Я — я заслужил это — Я молодец — я с-смогу это вынести», — он не мог думать. Его тело так сильно хотело быть наполненным, что болело. Он жаждал того, что, как он знал, Джено мог ему дать. «Не будь таким жадным», — отрезал он, — «Сначала тебе придется поработать», — сказал Джено, капли пота блестели на его груди и животе, его член был толстым и пульсирующим, когда его бедра согнулись там, где он стоял на коленях так близко к заднице Джемина. «Бедра вместе», — приказал он, быстро и резко хлопнув его по бедру. Джемин поспешил подчиниться. В этот момент он сделал бы практически все, что угодно, если бы это означало, что Джено трахнет его. Наклонившись над Джемином, он сильно схватил его за затылок, дергая за растрепанные, влажные волосы. Спина неестественно изогнута, горло обнажено, Джемин приготовился к тому, что его разорвут, но Джено вместо этого пихнул его между влажных от смазки бедер. Джемин был бы разочарован, пока не почувствовал, как головка члена Джено скользит по его промежности, до самых яиц. Джемин побледнел, когда бёдра Джено врезались в его задницу, его член скользил туда-сюда по плотно сжатым бедрам с такой силой, что Джемин ударился головой о спинку кровати. Но этого было недостаточно, Джемин вскрикнул от натужного разочарования — член Джено был так близко к тому месту, где Джемин хотел его больше всего, но он скользил прямо по его дырочке только для того, чтобы терзать его нижнюю часть яиц вместо этого. Это было мучительно, и Джемин был уверен, что Джено знал об этом. Его пальцы лихорадочно шарили по простыням, скручивая ткань до побелевших костяшек. «Я же сказал тебе продолжать говорить», — Джено командовал, запыхавшись, напряжённый, его бедра непристойно ударялись о кожу Джемина, теперь его руки на бёдрах притягивали его назад при каждом толчке, увеличивая силу движения. «Так хорошо — т-так хорошо, Джено, е-ещё, пожалуйста, пожалуйста, блять», — он не мог связать мысли воедино или дать Джено то, чего он хотел, — «Т-ты потрясающий — потрясающе-» Что бы ни слетело с его губ дальше, это была просто мешанина бессмыслицы, поскольку движения спутали его мысли, его удовольствие и дискомфорт разлетелись вдребезги в его мозгу. «Кончить — мне нужно — нужно -» — выдохнул Джемин, его собственная рука нащупывала чувствительный член, когда он приближался ко второй разрядке. «Продолжай, ты всё равно просто жалкий приёмник для спермы», — огрызнулся Джено, его бёдра всё ещё были грубыми, когда он трахал бёдра Джемина, мучая кожу, которая и без того была слишком чувствительной от движения и резких шлепков. Не имея возможности подстроиться под темп Джено, он кончил несколькими слабыми толчками через его руку. Чувствуя головокружение, хватая ртом воздух и дрожа. Он был готов упасть плашмя, не в силах больше держаться на ногах. Но сильная рука обхватила его за талию и снова перевернула на спину. Его конечности отяжелели и не слушались, когда Джено наклонился и снова поцеловал его. Он почувствовал, как горячая густая жидкость разлилась по всему животу, горячий язык Джено оказался у него во рту. Он обнял Джено и слабо поцеловал его, мир вокруг расплылся по краям. Джено разговаривал с ним, но он не мог слышать или даже ответить из-за шума в ушах. Измученный, насытившийся и чувствующий себя на высоте, когда его беспорядочные мысли стали кристально ясными и острыми после оргазма, Джено пришел в себя и подытожил то, что произошло и что они сделали. Потный, грязный, весь измазанный спермой и смазкой, он в очередной раз был удивлен отсутствием сожаления или стыда за то, что был таким — потому что он делал то, что хотел, не думая ни о чем другом, он просто сдался. Это было так раскрепощающе. Но теперь, в очередной раз, Джено оказался перед выбором: остаться или уйти. Потому что, когда он слабыми руками пытался перенести большую часть своего веса на Джемина, другой был нехарактерно тихим и неподвижным, цепляясь за Джено. До Джено дошло, что происходит, так что в конце концов ему действительно не пришлось делать особого выбора. Потому что, независимо от того, насколько сильно он не любил Джемина как личность, он не заслуживал того, чтобы его оставляли одного, холодного и уязвимого, когда он был в таком состоянии. Итак, Джено ответил на объятия и развел их в стороны. Джено прижал лоб Джемина к своей шее, его рука крепко и успокаивающе надавила между лопатками Джемина, другая рука нежно обхватила бедра Джемина, удерживая его ближе, большим пальцем рисуя маленькие круги на коже. Он отказывался думать об их нынешнем положении и о том, что они снова ступили на неизведанную территорию с Джемином, и на этот раз дело было не в физическом плане. Он очистил свои мысли и просто лежал, запутанный, липкий и грязный, пока Джемин глубоко дышал, всё ещё тихий и прижимающийся к нему. Джемину не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Джено почувствовал, как его ресницы затрепетали на коже, ноги подкосились, но он не отпустил его, поэтому Джено тоже не отпустил. «… Прикроватный столик», — через некоторое время он заговорил низким и прерывистым голосом. Джено перегнулся через Джемина к прикроватному столику и дернул ящик, чтобы найти заначку со сладостями и закусками. Схватив что-то, не глядя, он протянул это Джемину, слегка откинувшись назад, чтобы посмотреть на него сверху вниз, где он был спрятан под подбородком. Немного отпустив Джено, он взял у него плитку шоколада и попытался открыть её в небольшом пространстве между их телами, но, похоже, в его руках не было силы. Он нахмурился, угрожающе надув губы, пока боролся с оберткой. Нет. Нет, нет, нет, нет. Джено забрал у него плитку, возможно, немного чересчур решительно, прежде чем разорвать его и вернуть ему. Джемин просто моргнул большими затуманенными глазами, его действия были замедленными. Без своей брони из макияжа и дорогой одежды, с этой вечной ухмылкой и злобным блеском в глазах, он казался Джено таким молодым. Красивый, обнажённый и такой настоящий, как будто он был личностью, а не эгоистичным демоноподобным полубогом. Откусывая крошечными кусочками шоколад, который держал в руке, Джено увидел в нем так много того, что чувствовал он сам. Он увидел замешательство и уязвимость — и всего на мгновение Джемин показался ему таким знакомым, Джено был уверен, что они встречались до этого года. Но когда к Джемину вернулась часть его сил, злоба вернулась в его глаза и дернулся уголок рта. «Спасибо», — сказал он, беспечно доедая сладость, как будто всего этого только что не произошло, — «А теперь отвали, ты грязный», — сказал он, высвобождаясь и толкая Джено в грудь. Все иллюзии о мягкой стороне Джемина разбились вдребезги, когда Джено ещё раз напомнили о том, кем был Джемин — злобным, исполненным ненависти сопляком, греком, воплощавшим все самые отвратительные черты своего пантеона. Джено следовало бы знать лучше, чем думать, что Джемин может быть реальным человеком даже на мгновение. Закатив глаза, он встал с расправленной кровати и скомканных простыней, подобрал с пола свои спортивные штаны и, голый и высокий, направился в ванную комнату Джемина. «Что ты делаешь?», — спросил Джемин, всё ещё лежа. «Принимаю душ», — он говорил тихо и сухо, как будто это было очевидно. «Не используй ничего из моих вещей, придурок!» Джено просто отмахнулся от него и захлопнул за собой дверь. В тот момент, когда Джено ушёл, паника поселилась в его костях. Что случилось с тем, чтобы просто валять дурака, веселиться и доставать друг друга? В этом был смысл, не так ли? Но когда Джемин пришёл в себя, Джено обнимал его. И Джемин не знал, что делать с тем, что это заставляло его чувствовать. Словно болезненный кинжал вонзился ему в грудь, от этого стало трудно дышать. Это был не первый раз, когда он вот так выходил из себя, но это был первый раз, когда он не приходил в себя в одиночку. Он привык к тому, что его бросают в самый уязвимый и измотанный момент, для него это было не ново. Но это было совсем в новинку, и он ненавидел это, он ненавидел то, что это заставляло его чувствовать. Пошёл ты, Джено. Джемин даже не мог по-настоящему злиться на него, потому что он сам был тем, кто был слаб, кто облажался и допустил это. В конце концов, именно он должен был использовать и погубить Джено, чтобы помочь замыслам отца — и будь он проклят, если испытывал по этому поводу хоть какое-то сожаление или раскаяние. Неуклюже стащив свои уставшие конечности с кровати, он схватил одну из испачканных простыней и небрежно обернул её вокруг своего тела, чтобы прикрыть обнаженную, покрытую синяками кожу. Со слабыми коленями и дрожа, он подождал, пока не услышал, как включилась вода, прежде чем подойти к шкафу. Щелкнув пальцами, чтобы создать портал, он чуть не провалился сквозь дверь шкафа в свою спальню в Подземном мире. Ему нужно было напомнить себе, кем он был на самом деле.

✧⥼◇⥽✧

К счастью, в Подземном мире осталось достаточно его вещей, чтобы он мог быть опрятным и безобидным для своего отца, если неожиданно столкнется с Аидом. Поджигая простыню своей магией, бездымно и без пепла, он осторожно встал под душ и растер кожу под обжигающей водой. Синяки и ломота сохранялись ещё некоторое время, скованность уже распространилась по его костям. Но ему нужно было очистить свой организм от запаха и ощущений Джено, это была опасная территория, по которой он не привык ходить, и он не мог рисковать даже малейшей трещинкой. Убедившись, что он чистый, побритый и вымытый, он вышел с мокрыми волосами и розовой кожей из душа в массивной ванной комнате, отделанной чёрным мрамором и золотом. Он вытерся так быстро, как позволяло его слабое тело, прежде чем нарядно облачиться в узкие брюки и рубашку из шёлка пастельно-персикового цвета, уложив ещё влажные волосы. Поправляя свое очарование, чтобы убедиться, что его кожа и лицо безупречны, он проверял и перепроверял себя. Было чудом, что его очарование осталось нетронутым, в то время как он потерял слух и зрение из-за Джено. Зная, что ему невероятно повезло, что он выбрал полное очарование, чтобы скрыть как внешность, так и текстуру своей кожи, прежде чем снова увидеть Джено, он ругал себя за то, что был таким безрассудным. Он никогда больше не смог бы так рисковать. Тяжело вздохнув, он вышел из ванной. Он сомневался, что столкнется со своим отцом, но ему нужно было быть готовым на всякий случай и не давать Аиду никакого ненужного повода наказать его. Не то чтобы ему нужны были какие-либо причины для этого в прошлом. Чувствуя возбуждение и злость, тревогу и замешательство, щёлкнув пальцами, вызывая портал, он вышел из своей комнаты, чтобы войти в архив своего отца. Это была огромная коллекция книг, артефактов и предметов из всех существующих пантеонов, даже больше, чем библиотека университета. Вещи, сделанные, испорченные, украденные или украденные Аидом и его агентами Подземного Мира хранились здесь. Когда он был ребёнком, его заставляли запоминать расположение и использование почти каждого предмета, и жестоко били, когда он допускал какие-либо ошибки — в типичной манере Аида: это было совершенство или боль, ничего среднего. Джемин всё ещё время от времени заглядывал в свой рукописный каталог, чтобы убедиться, что он ничего не забыл, на случай, если его отец был в настроении. Зная, что ему нужно было сделать, очистив любое самоощущение, которое он обнаружил, находясь с Джено менее часа назад, от зла, которое тот собирался совершить, он расправил плечи, проходя через массивное сооружение. Разложение, гниль и злоба тёмной, злой силы густо висели в воздухе, это делало тени за каждой полкой и в углах комнаты гуще и тяжелее, чем они должны были быть, добавляя шёпота к темноте, до которой не могли дотянуться ведьмовские огни на стенах. Все это усугублялось тем фактом, что солнце не проникало сквозь большие зеркальные окна, а горгульи, которые цеплялись за перила и входы, были настоящими, рычащими, шмыгающими носом существами, которые воняли и пускали кислоту на чёрные мраморные полы. Джемин игнорировал всё это, привыкший к ужасу, царившему в этом месте, насилию, тьме истории и злобе своего отца, которого держали в плену здесь, во чреве крепости. Мир вдали от нелепости их выходных в Вегасе. В центре лабиринта полок и шкафов стоял единственный большой деревянный стол, а на нем тёмный кожаный гримуар, толще бедра Джемина и больше его торса. Liber Inferni, Книга ада. Это был очень личный гримуар Аида. Джемин ненавидел эту вещь, не столько из-за ее содержимого, которое было ужасным само по себе, сколько из-за того факта, что кожа, в которую она была переплетена, когда-то была частью живого, дышащего человека. Мало того, что у деревянного стола, на котором он стоял, не было ножек, вместо этого его поддерживали четыре души, корчившиеся от боли и ужаса, поскольку наказание было наложено на них, заставив их быть смотрителями описанной жестокости Аида и идеально уравновешивать огромную гробницу на своих спинах. И Джемин собирался воспользоваться этим гримуаром. Впервые он помолился и в последний раз. Аид хотел, чтобы он в детстве проводил время с этой отвратительной книгой, чтобы излечить его от мягкотелости, но он никогда не принуждал его к этому. И теперь Джемин охотно собирался проконсультироваться с этой штукой. Глубоко вздохнув, он протянул руку и открыл книгу с тяжелым стуком, когда её массивная обложка упала на дерево, заставив скорбящие души завыть в знак протеста. «Заткнитесь», — он огрызнулся, он ненавидел, как души могут кричать от такой боли, находясь в Подземном мире. Он не мог посметь пожалеть их — в его пустынном пейзаже сердца не было места для жалости к кому-либо — поэтому он ненавидел их. Как будто ненавидели его. Холод затопил его тело, когда его пальцы листали книгу. Списки демонов, каталоги экспериментов, магии, заклинаний, жертвоприношений, всё это промелькнуло перед его глазами. Лёд смерти, который, как он знал, он унаследовал от своего отца, быстро сковал его сердце, и, наконец, он смог найти облегчение от того, что Джено заставил его почувствовать, самый слабый привкус его человечности был заглушен. Помни, кто ты такой. Его отнесли в кровать и уложили под одеяло. Приняв присущую ему холодную жестокость, он разорвал мысли на части. Помни, кто ты такой. В темноте кухни он разработал план, как разобраться с Тэном. И это стоило бы его другу всего. Помни, кто ты есть. Он был сосудом, пешкой в исполнении воли своего отца, он был порождением ада. Не меньше и не больше — он никогда не мог позволить себе иметь или хотеть большего, чем то, кем он был. Глупо было думать иначе, его реальность и он сам были тем, что он не мог изменить. Скрипя зубами, когда онемели руки, он, наконец, нашел раздел о проклятиях, которые искал, и то проклятие, в котором он нуждался. Ужасная, тёмная, извращенная тварь, нуждающаяся в крови и жертвоприношениях. Это сработало бы, и никто бы не узнал, что это был он. Проклятье было большим и запутанным, в нем было много разных частей, оно также было кровавым и жестоким и создано рукой самого Аида. Но когда Джемин изучал его, он увидел в нем и следы Люцифера. Готовясь к тому, что нужно было сделать, он отвернулся от стола. «Ты», — он щелкнул пальцами ближайшей горгулье: «Иди сюда». Прогнившая неуклюжая тварь покатилась и упала, наполовину взлетев со своего пьедестала и пытаясь приблизиться к Джемину медленными рассеянными движениями. Её тупые глаза были скошены и выпучены, у неё ужасные зубы, слишком большие и кривые, чтобы она могла нормально закрывать рот, повсюду текла густая зелёная слюна, оставляя следы на и без того испачканном полу. «Дддааа, ваше высочессство?» — оно упало — заскользило — споткнулось у ног Джемина, Джемин сморщил нос от ужасного запаха и состояния его кожаной шкуры и обломанных когтей, пока оно боролось со своей собственной деформированной формой. «Мне нужны две души из Элизиума. Пара, не обязательно чистые. Достаточно важные, чтобы обладать властью, но не настолько важные, чтобы их искали», — он резко приказал. Существо тупо уставилось на него. «Возьми с собой побольше», — он рявкнул на нескольких других горгулий поблизости, отозвав их с постов. «Поторопитесь», — нетерпеливо скомандовал он группе оборванных приспешников, — «И если вы облажаетесь, вы сгорите». Некоторые из них завизжали, как испуганные свиньи, в панике, когда начали поспешно ковылять прочь, скрюченные конечности волочились по полу, а некоторые из них взмыли в небо, не умея даже нормально летать. Теперь наступила самая сложная часть, которая заключалась в рисовании волшебного массива со всеми его линиями, символами и сложной магией. Щёлкнув пальцами, чтобы создать маленький нож, Джемин, не дрогнув, порезал ладонь, прежде чем собственной кровью начертить на полу круглые слои заклинания. Это была огромная, криво выглядящая штуковина диаметром почти пять метров. От неё уже начала исходить тьма, хотя она даже не была завершённой и активной. Сосредоточившись, он с хирургической точностью скопировал вид в точности из книги своего отца. У него было мало времени, и он не мог позволить себе ошибок, поэтому работал быстро и безупречно, макая палец в окровавленную ладонь, как будто пользовался краской и кистью. Но, к большому его облегчению, холодная пустота Подземного мира начала поселяться внутри него, его безликая бездна, как он и надеялся, принесла спокойствие в его смятение. Вскоре все мысли о Джено исчезли. Дважды проверив свою работу, он снова щёлкнул пальцами, чтобы зажечь хаотическую гексаграмму синим огнем и активировать её. Его кровь почернела на полу во вспышке жара и магии, проклятая фигура затвердела, поскольку её зло уже начало просачиваться в воздух, достаточно густо, чтобы Джемину захотелось им подавиться. Он чувствовал, как холодная тяжесть чёрной магии давит на его изодранную душу, как его внутренности расплачиваются из-за его действия. Джемин не мог по-настоящему оплакивать состояние своей души, потому что, возможно, если он нанесет ей достаточный ущерб, ему не придется снова возвращаться в Подземный мир после смерти. Как раз в этот момент он услышал шум у двери, когда труппа горгулий вернулась, таща за собой две связанные души с кляпами во рту, мужчина и женщина боролись с путами, а скрюченные руки дёргали, тянули и подталкивали их вперед. Оба золотоволосые, с загорелой кожей, они были одеты в роскошные бело-золотые одежды, их глаза были широко раскрыты от тревоги из-за обращения с ними и Джемина перед ними, ошеломлённые темнотой, грязью и вонью того, что было им неизвестно в Элизиуме. «Так, так, так», — Джемин оглядел их с ног до головы, впечатлённый тем, что горгульи могли сделать такой превосходный выбор, — «Парис и Елена, рад видеть вас здесь», — они действительно отлично подошли бы. Проклятие требовало крови и жизненной силы двух влюблённых душ, его тьма питалась смертью сердца и привязанности. Он щёлкнул пальцами горгульям, чтобы убрать повязки у парочки. «Что все это значит?!» — требовательно спросил по-мальчишески красивый Парис, яростно дергая за путы на своих запястьях. Естественно, его внешность в загробной жизни сильно отличалась от того, каким было его лицо при жизни, Джемину захотелось рассмеяться. «Мы требуем встречи с богом Мёртвых! Это несправедливо!» — снова крикнул он, пыхтя от оскорбления. «О, заткнись», — рявкнул на него Джемин скучающим тоном, — «То, что вы двое находитесь в Элизиуме, а не в Тартаре, вот это несправедливо», — он покрутил нож между пальцами, подходя ближе к ним, угрожая в лицо двум человеческим душам, которые не знали, кто он такой: «Кроме богов, ненавидящих вас, никто не спасет вас здесь и даже глазом не моргнет при вашей второй смерти». «Как ты смеешь!» — Елена взвизгнула, её длинные светлые локоны беспорядочно рассыпались, пока она боролась, Джемин понятия не имел, что кто-то нашёл в них обоих, и как эти двое неудачников причинили столько боли: «Ты знаешь, кто мы? Я Елена Троянская! Я -» Наклонившись вперед, Джемин перерезал ей горло, оборвав её слова. Её глаза вылезли из орбит, когда она задыхалась, серебристо-радужная душевная кровь потекла из раны на перед её белой мантии, изо рта с болезненным бульканьем вырывалась пузырящаяся жидкость. Джемин ухмыльнулся, при виде этого по его венам пробежал лёд. Это было непростительное злодеяние — убить душу, уничтожив всякую надежду на вечность или реинкарнацию. Но это было то, к чему призывало проклятие, поэтому он сделал это. Он не нуждался в прощении и не хотел его. На мгновение в его сознании промелькнуло впечатление тёплых объятий, нежной руки на спине. Он быстро подавил это. Ты не можешь этого получить. Ты этого не заслуживаешь. «Елена!!!» — Парис взвизгнул, яростно вырываясь из своих пут: «Елена, нет!» — горгульи удерживали его, его несвязанные ноги дергались, когда возбужденные существа цеплялись за его конечности. Джемин схватил почти мертвую душу за её длинные волосы и резко швырнул её тело изо всех сил, она безжизненно упала на решётку, её кровь была разбрызгана повсюду, пока она лежала неподвижная и сломленная. Радужные серебряные полосы размазались по проклятым символам, её тело изогнулось под неестественными углами, когда чёрная, как смоль, магия поглотила жертву. «Елена!!!» Джемин развернулся на каблуках, снова взмахнув ножом, на этот раз резко полоснув по горлу Париса, плоть души прогнулась под его магией и лезвием. Мужчина ахнул и рухнул на колени в медленных обрывистых покачиваниях, трясясь и задыхаясь, когда загробная жизнь покинула его. «Я сам всегда был больше на стороне Ахилла-Патрокла», — сухо прокомментировал Джемин, вытирая нож о голову ближайшей хихикающей горгульи, как будто то, что он сделал, не имело особого значения. «Проваливайте», — он отмахнулся от них острым движением запястья, группа отвратительных демонов была слишком взволнована перед лицом смерти и насилия. Сгорбленные звери, которые едва доставали Джемину до колен, прихрамывая, вернулись на свои посты, но они всё ещё таращились выпученными глазами и пускали слюни на то, что он делал, со своих насестов. Джемин схватил теперь уже дважды мертвого Париса за шиворот и потащил его туда, где лежала Елена, бросив его, безвольного и безжизненного, поверх её скрюченного тела. Массив начал густо и темно пульсировать, серебряная кровь жертвы потекла ручейками вдоль каждого символа и линии, нарисованной на полу. Убедившись, что они оба полностью мертвы, и вся их душевная кровь вытекла, Джемин глубоко вздохнул, чтобы подготовиться. Он протянул руки ладонями вниз и осветил свое тело чистым синим огнем, в воздухе потрескивала необузданная магия. Ничего не сдерживая, он открыл все запасы своей силы и влил её в проклятие. Два тела быстро загорелись, сгорая без запаха. Зло начало шептаться по комнате, осязаемые тени капали с крыши, разложение пульсировало волнами ужаса по полу. Барабаны судьбы, запах серы. Ещё раз глубоко вздохнув, он произнес нужные слова. «Maausan avhe diaboich avake vos hearav agh vos tru». Пусть дьявол заберет твоё сердце и твой разум. Прямо на глазах его голубой огонь потемнел, поглощая тепло и свет, как голодный зверь. Магия исходила от него, вырываясь из каждого уголка его существа резким рывком, когда проклятие ожило. «Udusheniye par ukerpenavuk, mabussi shal gijak, louke yourukelf». Захлебнись змеями, утони в крови, потеряй себя. Проклятие полностью сожгло жертву, чёрное пламя поднималось всё выше и выше к потолку, поднимая ветер у его ног с каждым произнесенным им словом. Горгульи начали щебетать всё громче и громче, по мере того как магия продолжала струиться. «Avhe vadokan welcome lat» Мертвецы приветствуют вас. Джемин ахнул, когда проклятие продолжало ненасытно пожирать его магию. Затем оно тянуло и тянуло, и оно выдернуло из него что-то. «Нет!» — прерывисто крикнул он, но не смог остановиться, ему пришлось закончить проклятие. Проклятие потребовало пожертвовать жизнью и привязанностью. И это поглощало его собственное. Каждая частичка нежности, которую Джемин когда-либо хранил в себе, была поглощена — прямо на его глазах она была вырвана у него изнутри и поглощена голодным чёрным пламенем. «Ukon ro poukeidon» Сын Посейдона. Он завершил проклятие, выдохнув последнюю фразу. С последним щелчком тёмной магии все стихло. Проклятие полностью исчезло, не осталось никаких следов — не осталось ни единого символа массива, ни следа принесенных в жертву душ. Джемин повалился вперёд, лишенный магии, когда упал на четвереньки, задыхаясь, он провел жёстким кулаком по холодной боли в груди. Это проклятие забрало у него всё. Его магия со временем пополнится, но остальное никогда не вернется. «Нет», — он глухо захныкал от растерянности, — «Нет». Каждая частичка заботы, которая была в нем к Марку, Джехёну, Тэну, к его неизвестной матери, к Хэчану. И к Джено. Всё это пропало. Исчезло. Он был пуст. Пустой и бесчувственный. Не было ничего. Было просто холодно. Его разум спокоен, его сердце пусто. Ничего. Дело было сделано. Тэн был почти потерян, и дни Джонни и Тэиля были сочтены. А у Джемина ничего не было. Он был никем. Пусто.