Пианино.

Тонкие пальцы скользят по клавишам фортепиано, делая мелодичный и нежный звук, издающийся по большой комнате эхом. Лишь изредка парень, с блондинистыми волосами поднимал голову с клавиш и переворачивал одной рукой страницу в своей нотной тетради. Дома было тихо, оченл тихо. Никого не было дома, только один Тенма наедине с собой и музыкальным инструментом, что помогал отвлечься от одиночества и пустоты этого дома, от одиночества и пустоты, что напоминало свое детство. Нота за нотой, клавиша за клавишой. Когда звук получался слишком фальшивым, либо же просто не получался, Тсукаса бил кулвком по верхней части фортепиано и от боли жмурил глаза, наклоняя голову вниз, после чего повторял гаммы, что, кажется, успокаивало его. И еще раз, и еще раз, и еще раз... Сколько это будет продолжаться? Кажется, будто единственная вещь, что может отвлечь от плохих мыслей, постепенно становится беспомощным и ненужным мусором. А может, дело не в пианино, а в самом парне? В этом упомянутый уже перестал сомневаться, ему уже кажется, что все, что у него сейчас есть, это не его заслуга, а заслуга его друзей, близких, и, в конце-концов, его фальшивой натуре. Да, фальшивой. Это не он, Звезда(?...а так ли это?) давно в этом не усомневается. Настоящий он – маленький ребенок, что боится сделать что-то не так, что боится одиночества, что боится, в конце-концов молчание, пустой дом. Все, что его взрослого сейчас окружало, страхи настоящего. Страхи не фальшивого. И все-таки, решив, что все бесполезно, Тсукаса закрыл покрышку и встал из-за фортепиано, грустно посмотрев на него. И резко, стук в дверь — Э-э! Секунду! – Быстро выкрикнул тот, прибежав в коридор. Сначала тот посмотрел на себя в зеркало, чтобы привести себя в порядок и натянуть на себя подобающую улыбку. Когда все было готово, Тенма положил крючок от железной цепочки на зацепку на дверной окраине и открыл немного дверь. – Руи? А что ты здесь делаешь? Проходи! В дом зашел фиолетововолосый парень в белой футболке и черных штанах, добро улыбаясь своему другу. Сняв свою кепку и положив небольшую папку на тумбочку, тот стал разуваться, слушая вопросы (по типу: "Откуда ты здесь?", "Почему решил зайти?", "Что это за папка?" и т. д.) от светловолосого, на которые буквально неприрывно отвечал. — Кстати, Тсукаса-кун, – когда встал, сказал Руи. – Твоя мелодия была очень даже красивая, фу-фу. Впервые ее слышу, пологаю, сам придумал? — Э-э.. Да, сам! Спасибо, очень приятно, слышать! – Ответил гордо Тсукаса, пока внутренне был немного смущен. – Раз уж ты пришел провернуть сценарий с начала, давай пройдем в кухню, я сделаю нам чай и приступим. — Прям сразу? А я бы не прочь снова послушать эту мелодию, просто кажется, будто ты ее прекратил в самом начале, не так ли? – Камиширо прошел в главный зал, смотря на инструмент. – Да и мы только встретились, чего сразу к работе? Тенма посмотрел на фортепиано, как только прошел за другом. Он не прочь сыграть, но... Он боится сфальшивить, огорчить Руи. Боится просто-напросто опять начать злиться, само того не понимая. Подойдя к пианино, блондин берет свою нотную тетрадь и ищет эту мелодию, немного сжав переплет тетради кулаком, но сразу же расслабляет, боясь занервничать Камиширо. — ...Хорошо, я сыграю один раз, но после приступим к работе, – Повернувшись лицом к другу, ответил блондин. Он садится за пианино-табурет и открывает покрышку фортепиано, кладя на подставку свою тетрадь с уже открытой страницей с мелодией, выдыхает, прикрывает глаза и начинает играть мелодию. Его друг в свое время становится позади Тенмы и слушает, даже понемногу напевая мелодию, что слышал еще и в прошлый раз. Но... В этот раз музыка была... что ли... напряженной? Не такой свободной, как в прошлый раз, будто что-то сковывало мелодию в струнах, издеваясь фальшивым звуком. И вот, Тсукаса перестает играть, опять наклоняя голову вниз, к клавишам, и сжимая кулаки на своих ляшках, пытаясь что-то да и не ударить — Извини... Я не знаю, что со мной не так сегодня. Тишина. Режиссер смотрел на актера сзади, ошарашенным взглядом. Голос актера будто сломался, будто охрип. Выглядел он, будто щас расплачется, в контраст входит и сама поза, в которой он сейчас сидит. — Тсукаса-кун, – тихо, будто шепотом сказал Руи, подходя к Тенме и кладя свои руки ему на плечи. – Расслабься, все в порядке. Плечи и руки Тенмы постепенно расслабляются, после чего наконец выпрямляется и смотрит прямо в глаза Камиширо, что стоял буквально в пару самтиметрах от него самого. — Спасибо. — Не за что. Может, тебя что-то тревожит? — Нет, что ты... Просто... Просто что? Просто не может смириться с тем, что ему суждено все также оставаться одинокип? Просто не может не заставлять других волноваться? Просто не может быть идеальным? — ...Просто сегодня не выспался. Руи улыбнулся и потрепал Тсукасу за волосы. Вскоре и обнял за плечи. Легкий поцелуй в макушку расслабил блондина и тот слабо улыбнулся. — Тсукаса-кун, как на счет того, чтобы сыграть вместе?.. – Режиссер отпускает актера и подходит ближе к пианино, осматривая клавиши. – Да... Играть как ты я не умею, но зато помню как играть "Twinkle Twinkle Liitle Star". Сыграем вместе? Так будет веселее! А сценарий оставим на потом. Блондин удивительно посмотрел на фиолетововолосого. Тот явно умел отвлечь от плохих мыслей. — Хорошо, садись за стул, я буду играть стоя... Будешь играть простую версию, а я буду играть более сложную версию, хорошо? – Тенма улыбнулся, встал и вдохнул целую глотку воздуха. Ему стало очень хорошо. В присутствии Руи. Камиширо кивнул и сел на стул и попробовал сыграть мелодию. Когда увидел, что парень одобрительно кивнул, тот продолжил и подключил вторую руку. Тенма был явно удивлен тому, как быстро Камиширо научился, даже никогда не играла толком на пианино, но присоеденился. Звук стал более глубоким, мелодия расслабляла присутствующих. Не хотелось заканчивать. " Только благодаря тебе, могу расслабиться я, Твои неожиданные уловки спасают меня. Не знаю, что бы делал без тебя я, Но рад, что ты рядом со мной, не забываешь обо мне. Мелодия расползается по комнате, Забываем мы друг друга и спрашиваем себя: "Кто я? Себя не чувствовал страннее.." Но в присутсвии друг друга чувствуем теплоту мы."