Несчастное создание

      — Давай его заберём себе? — с надеждой спросила семилетняя Артмаэль Абернедол у своей старшей сестры Арахны. — Он такой хорошенький, и я буду каждый день давать ему молочко!       Карие глаза малышки были распахнуты так широко, что казались удивительно огромными на хорошеньком личике. У Артмаэль — или Маэль, как нравилось называть её Арахне — недавно выпал один из передних зубов, а новый расти ещё не начал. В этот замечательный период она могла ожидать — и, откровенно говоря, и ожидает со всей серьёзностью и доверчивостью, что присуща семилетним детям, ожидающим приятных сюрпризов — всяких маленьких подарочков от взрослых членов семьи, а потому чувствовала невероятное оживление при мысли, что её мечта о собственном питомце вполне может вот-вот сбыться.       В конце концов, в семействе Абернето — довольно многочисленном, учитывая, что у инадолАлани было восемь сыновей, у инадол Арлен — трое, а у инафада Гилиана — шестеро — собственного питомца не было разве что у инати, Арахны и малышки Маэль.       И если инати и Арахна попросту не слишком желали обременять себя заботой об очередном живом существе (в конце концов, забота о животном заключалась не только в том, чтобы гладить и кормить его, когда того захочется), Маэль, кажется, не особенно нравилось подобное — крайне несправедливое на взгляд семилетней девочки — течение дел.       Малышка Маэль мечтала о питомце. И об этом, пожалуй, знал каждый в семействе Абернето.       И, пусть раунати не слишком желала баловать внучек, Арахна была почти уверена, что уже весной Маэль позволят завести щенка. Или попугайчика. Или канарейку. Или ручную обезьянку. Или ещё кого-нибудь.       Тринадцатилетняя Арахна нахмурилась, поправила привычным жестом копну вьющихся волос, с сожалением снова вспоминая то обстоятельство, что через год их скорее всего придётся сбрить, и прикусила губу. По правде говоря — не смотря на все свои брезгливые взгляды — Арахне и самой безумно хочется забрать это маленькое существо домой. Только вот подсознательно она понимает — раунати ни за что не позволит им оставить это облезлое создание дома.       Даже учитывая выпадение молочного зуба у Артмаэль.       Всем в Элленгорне, а, может, и во всём Эларе, было прекрасно известно, что раунати на дух не переносит котов и всех созданий из семейства кошачих. Они считались злыми созданиями, отродьями возникших во времена создания мира проклятых созданий, согласно древним верованиям моурос земли Элара. А раунати свято чтила древние традиции и свою веру, пусть это уже много-много лет — кажется, с тех пор, как над Эларом воссияло ласковое солнце Республики — не являлось модным или обязательным.       И инати не заступится... Не в этот раз.       Не только потому, что слово раунати чаще всего было для неё законом, почти столь же значимым, как Конституция Эларской Республики — инати вполне могла постоять за себя и своих дочерей, когда представлялась такая необходимость, но она всегда была слишком брезглива, чтобы испытывать воодушевление при мысли о грязном и, вероятно, блохастом тощем котёнке в стенах родного дома.       В следующий момент Арахна представила, как сёстры, шестнадцатилетняя Аранхорд, уже два года брившая голову в знак принадлежности к младшему ученичеству, и десятилетняя Арлинн, конечно же, тут же раскричатся, стоит им завидеть котёнка — испугаются за сохранность своих пёстрых попугайчиков, которых нередко по растерянности слишком надолго выпускают из клетки.       Котёнок, до того грязный, что сложно было понять цвет его шерсти, которому Артмаэль налила в осколок глиняной миски немного молока, что предназначалось ей самой, наконец, закончил трапезу, посмотрел на свою благодетельницу — кажется, несколько испуганно — и затем очень жалобно тоненько мяукнул.       Даже сердце Арахны — не слишком мягкое, как сетовала порой инати — не могло не сжаться от жалости. Если бы только Маэль захотела забрать домой какого-нибудь другого питомца!..       — Раунати его выставит за порог, как только мы принесём это создание — она терпеть не может кошек! — вздохнула и покачала головой Арахна, приводя этими словами Маэль в отчаяние. — Да и Истон его загрызёт...       Истон, любимец раунати, здоровенный рыжий пёс непонятной породы, как и его хозяйка, терпеть не мог кошек. И он с большим удовольствием загрыз бы соседского кота, пушистого серого толстяка, лениво поглядывающего в окно — раунати принималась с забавным ожесточением бубнить молитвы себе под нос всякий раз, когда этот кот попадался ей на глаза — если бы только хозяйка этого кота выпустила его из дома. На счастье серого кота, у Истона не было возможности осуществить свои мечты.       Да... Котёнку было не место в шумном семействе Абернето — к большому сожалению Артмаэль и, пожалуй, Арахны тоже. И всё же нельзя было оставлять его так, одного. Во-первых, через какое-то время начнутся сильные дожди, а потом и заморозки. Во-вторых, даже в тёплое время года котёнок казался тощим и каким-то слишком уж облезлым. В-третьих, и это, вероятно, было самым важным, Арахна отчего-то нигде не видела кошки, матери этого котёнка. И его собратьев тоже.       Заметив, что Маэль уже начала шмыгать носом и вот-вот примется всхлипывать, плакать и размазывать слёзы по щекам, Арахна забеспокоилась. Слёз Маэль только не хватало!       Если Маэль вернётся домой зарёванная и расскажет раунати причину своих слёз, та лишит её десертов на целую зиму и вообще не позволит ещё несколько лет завести питомца! А Арахне, Аранхорд, Арленн и инати снова придётся утешать Маэль, что будет совершенно искренне безутешна. И, быть может, даже отпаивать раунати отварами из того горького корня, что помогал от болезней сердца — ведь раунати с большой вероятностью схватится за сердце от одной только мысли о кошке в своём доме.       Второе казалось Арахне куда более неприятным, ибо раунати, когда принималась ворчать и ожесточённо бубнить молитвы подобно ругательствам, становилась попросту невыносимой.       — Он голодный и погибнет без своей инати! — запротестовала Маэль, а потом, выпятив губу, пробурчала. — Если раунати выгонит его, я и сама уйду из дома!       Это было почти забавно — совершенно по-детски называть мать котёнка «инати», как иногда делали маленькие дети, путаясь в словах. Не слова о побеге, конечно. Побеге, который был обречён с самого начала — попросту потому, что маленькие дети не представляют, что следует взять с собой и где можно спрятаться, пока родители не станут беспокоиться всерьёз.       Кажется, последним подобную глупость проворачивал Агирр, один из сыновей инадол Алани. Ему сейчас было четырнадцать, но Арахна помнила, что, будучи примерно в возрасте Артмаэль или, может быть, чуть помладше, он попытался уйти из дома, прихватив с собой только самое необходимое — два апельсина, один персик, надкушенный леденец и два набора вырезанных из дерева фигурок, один из которых принадлежал его брату, Анторе.       Стоило ли говорить, что побег не увенчался успехом?       Инадол Алани наказала его весьма сурово, когда Агирр «поднял белый флаг» и соизволил вернуться домой как раз к темноте — отобрала оба набора вырезанных из дерева фигурок, один из них вернула Анторе (насколько помнила Арахна — это обстоятельство отчего-то вызвало наибольшее отчаяние Агирра), второй на неделю заперла в шкафу и надолго запретила есть сладости.       И, разумеется, раунати больше года бурчала, что современных детей совершенно не умеют воспитывать.       — Брось говорить глупости! — решительно скомандовала Арахна. — Я попрошу инафада Гилиана, чтобы он пока приютил этого заморыша у себя. Думаю, он не откажет нам в этой просьбе. Во-первых, я — его любимица, а во-вторых, раунати ему не указ, так как он уже давно живёт отдельно.       Маэль удивлённо распахнула глаза и спустя мгновенье, вероятно, осознав все перспективы подобного мероприятия, широко улыбнулась. И доверчиво вложила свою ладошку в ладонь старшей сестры, которая уже вела её обратно домой — взять какое-нибудь старое полотенце или платье, что было всем мало.       В конце концов, в голове Арахны Абернедол было достаточно здравого смысла, чтобы не хватать этого облезлого котёнка голыми руками (а так же — чтобы не позволять делать это Артмаэль) — хотя бы потому, что от него запросто можно было подцепить какой-нибудь лишай (во всяком случае, именно об этом всегда говорила инати, смущённо уводя дочерей от бездомных животных на улице). Ну и потому, что несчастное создание, перепугавшись, запросто могло начать кусаться или царапаться.       — И, Маэль, — улыбнулась Арахна, взглянув на довольную младшую сестрёнку, — «инати» — это только у моурос.