—
На дворе стоял поздний вечер. Ринг в универсамовском подвале пустовал, а в тесной комнатушке скопились члены сразу двух соседствующих группировок. Разговор с Разъездом с самого приветствия шёл очень напряжённо. По крайней мере, до тех пор, пока Искандер не сдал универсамовских с потрохами, сказав, что те защищали чушпана, как самые последние позорники. Однако Марат тоже не отличался сдержанностью, поэтому выложил всю правду-матку, заявив, что Искандер и его шавки поступают не по понятиям. — Андрюха вам вообще ничего не должен! — Ещё как должен! — не сдавался Искандер, пыхтя от злости. — Харе заливать! Это ты в автобусе прыгал, когда ещё чушпаном был. Он тебе свои деньги отдал, а ты его так отблагодарил! Искандер злобно усмехнулся. — А кто меня тогда прыгать заставил? — Нечего было гнать, лживая ты пси— Ай! Вов, ты чё? Успешно остановив словесный понос брата мощным толчком в бок, Адидас-старший неловко прокашлялся и сделал вид, что просто пошатнулся случайно. На ровном месте. Старший из Разъезда, всё это время внимательно слушавший перепалку подростков, сидел на диванчике и хмурил брови. — То есть, — начал он, — вы оба у чушпанов деньги отжимали и оба друг другу по морде надавали? Так получается? Те неуверенно кивнули, заставив мужчину лишь тяжёло вздохнуть. — Значит, так, — сказал он, поднявшись с насиженного места и поправив своё пальто. — Делайте со своими пацанами, что хотите, но чтоб я больше не видел их на нашей улице, а мы… продолжим беседу в своём кругу, — мужчина надел меховую шапку и бросил раздражённый взгляд на своих пацанов. — Чего застыли? На выход! Разъездовская скорлупа, как ошпаренная, заторопилась в сторону двери, а старший подошёл к Кащею с Адидасом и пожал им руки, натянув самую фальшивую улыбку на свете. — Пацаны хорошие у вас, — сказал он напоследок, — но гонора выше крыши. Весьма невыгодная черта характера. Когда дверь за гостями с грохотом захлопнулась, все заметно расслабились. — Чё он сказал? — спросил Турбо, всё ещё обеспокоенно поглядывая в сторону двери. — Что передумал и ждёт вас во дворе, — ответил Кащей, доставая из кармана сигареты. — Говорит, руки чешутся по мордам надавать. Если Валера был напряжён до этого, то теперь он совсем окаменел, вдруг почувствовав животный страх где-то в животе. Не за себя, а за Вахита. — Слушай, Костян, — выдавил он, с трудом проглотив волнение, — Зима реально ничё не сделал, он на шухере стоял, я— — Блять, да скажи ты ему, что шутишь, — прервал его Адидас-старший, ударив Кащея по плечу. Турбо непонимающе похлопал глазами, но стоило ему заметить идиотскую ухмылку на лице брата, как он тут же смерил его озлобленным взглядом. — Да пошёл ты, — прошипел он и, подорвавшись со своего места, стремительно направился в сторону двери. Не проронив ни слова, Зима кивнул всем на прощание и последовал за ним. — Да ладно тебе, Валерка, — сквозь смех произнёс Кащей. — Сам же надо мной шутить любишь! — Ну ты и придурок, конечно, — вздохнул Вова. — Значит, — подал голос Марат, — никакого условия не было? Кащей закатил глаза и расслаблено откинулся на спинку дивана. — Да не было, конечно! Как будто бы я вас Разъезду на растерзание отдал, — он неверяще покачал головой. — Ни хрена вы меня не знаете, ребятки! Марат перевёл взгляд на Вову и грустно улыбнулся, думая о том, что давно мог бы попросить у него помощи вместо того, чтобы махаться с придурками в школьной раздевалке. — Реально не знаем, — задумчиво пробормотал он. — Доверять надо братьям, — продолжил Кащей словно совсем не хотел наказать ребят за то, что те не в своё дело полезли, пока на их сторону не встал Вова. — Не чужие же люди!—
Зима вышел из подвала и глазами отыскал Турбо, который стоял чуть поодаль, засунув руки в карманы кожаной куртки, и ковырял ногами снег. Как обиженный ребёнок, ей-богу. Вахит невольно улыбнулся и стал наблюдать за ним с необъяснимым умилением. — Пришёл поржать? — спросил вдруг Турбо. — Да нет, — пожал плечами Вахит. — Тогда зачем? Турбо выжидающе посмотрел ему в глаза и сам же отвёл взгляд, почувствовав некую неловкость. Зима усмехнулся и уверенно подошёл к нему вплотную. Теперь он был настолько близко, что мог сосчитать ресницы друга. Если бы не тонул в зелёных омутах напротив, совсем не желая спасаться. — Ты долго от меня бегать будешь? — охрипшим голосом произнёс он. — Я же всё вижу. Туркин издал нервный смешок и сделал пару шагов назад. — Чё ты несёшь? И не бегаю я от тебя. Вахит многозначительно приподнял брови. — А сейчас ты что делаешь? — Держу дистанцию, — с вызовом ответил Турбо. — Личное пространство называется. Устало вздохнув, Зима отошёл к стене и достал сигарету со спичками. Валера настороженно следил за ним, точно зная, что друг так просто не сдастся. — Знаешь, Валер, — после долгой паузы сказал Вахит, — ты если боишься, что всё безответно, то зря. Я же за тобой на край света готов. Турбо словно холодной водой окатили. Он ошарашенно распахнул глаза и спросил осипшим голосом: — Ты это о чём? Зима улыбнулся, как дурак, и ответил: — Люблю тебя, говорю, — он покачал головой и добавил. — Вот Кащей говорит, ты не глупый, а я бы с ним поспорил. Ты же такой медленный иногда, это невозм— Договорить у него так и не получилось. Но Вахит не расстраивался. Даже наоборот. Он улыбался в поцелуй, как самый влюблённый идиот, и думал о том, какие же мягкие у Валеры губы. — Я тебя тоже, — прямо в поцелуй прошептал Турбо. — Я тебя тоже люблю. — Я знаю, — посмеялся Вахит, запустив замёрзшие пальцы в шелковистые кудри Туркина. — Да все знают, — послышался голос Марата где-то у двери. — Имейте совесть, пацаны, найдите закрытое помещение. — Тебя забыли спросить, — ответил Зима. А Турбо вдруг почувствовал неимоверное желание на кулаках объяснить скорлупе, где его место. И он бы с радостью сделал это, если бы не рука Вахита, которая держала его за плечо. — И это твоё «спасибо»? — вместо этого возмутился он. — Да спасибо-спасибо, — бросил Марат, проходя мимо. — Засранец, — прошипел Туркин и крикнул ему вслед. — Вот попроси у меня ещё что-нибудь! — Обязательно попрошу.—
— А чего этот Андрейка не пришьётся, если такой хороший? — спросил Кащей. Ребята ушли и они с Вовой наконец остались наедине. Первый раз за день. Не считая утра, которое они встретили в одной кровати. — Я у него тоже спрашивал, — ответил Адидас. — Он сказал, что хотел, но ему Маратик запретил. — О как, — усмехнулся Кащей. — И почему, если не секрет? — Хочет, чтоб Андрей музыкантом стал, залы собирал, — Суворов улыбнулся, — и чтоб «Седую ночь» всем играл. — А классика чем не угодила? — посмеиваясь, спросил Кащей. — Не любит Марат классику, — пожал плечами Адидас. — А ты любишь? Суворов посмотрел на Кащея и невольно опустил взгляд на оголённую грудь, которую можно было увидеть из-за расстёгнутой рубашки. Поддавшись соблазну, он очертил глазами сильные бёдра, вспомнив, как прошлой ночью покрывал их влажными поцелуями. — Нет, — произнёс он охрипшим от накатившего возбуждения голосом. — Но тебя люблю. — Какой же ты всё-таки бессовестный, Вовка, — покачал головой Кащей, совсем не удивившись, что Суворов воспользовался шансом, чтобы сморозить слащавую хрень. — Пошли домой, Казанова. — Диван и тут есть, — похотливо улыбнулся Адидас. — Вот и спи на нём тогда. Кащей взял своё кожаное пальто и, выключив свет, направился к выходу. — Да ладно, иду я!—
— Ну? — взволнованно спросил Андрей. — Как всё прошло? Марат разулся и, повесив куртку на вешалку, по-хозяйски прошёл в комнату друга. Андрей плёлся за ним, с каким-то сожалением рассматривая ранки и синяки на лице Суворова. — Ну как тебе сказать… — протянул Марат, развалившись на диване. — Наказали? — Конечно, наказали! У нас с этим строго, сам знаешь. Андрей поморщился, явно представляя себе какие-то ужасы. — Били? — Как видишь, — пожал плечами Марат, указав на своё лицо. Васильев задержал взгляд на самом большом синяке и виновато опустил голову. Марат поджал губы, чтобы не засмеяться, и постарался подумать о чём-то грустном. — Марат, может, я тогда это… — сказал Андрей. — Не месяц твою домашку буду делать, а два? Для приличия задумавшись, Суворов покачал головой. — Не, не годится, — сказал он, нахмурившись. — Надо чё-то другое. Васильев вздохнул, не зная, чем ещё мог бы отплатить за помощь. Денег у него не было, это сразу отпадает. Кроме домашки, предложить ему было нечего. Увидев, как Андрей поник, Суворов пожалел, что вообще решил разыграть этот спектакль, но теперь было поздно давать по тормозам. Раз начал, надо закончить. Марат сел чуть ровнее и, сделав непринуждённый вид, сказал: — А как насчёт… — он нервно облизнул губы, чувствуя, как колотится сердце в груди. — Как насчёт… поцелуя? В комнате повисла оглушающая тишина. Андрей медленно поднял голову и ошарашенно посмотрел на друга. Тот выглядел как-то напуганно словно в любой момент мог вскочить с дивана и сбежать. Андрей видел его таким впервые. И если до этого он переживал, думая, что Марат просто насмехается над ним, узнав об его чувствах, то теперь он просто сидел и глупо улыбался. Только вот Марат воспринял его улыбку, как насмешку. — Ладно-ладно, я пошутил, — сказал он, натянув ухмылку. — Одного месяца будет достаточно, не переживай. Он встал с дивана и хотел уйти, но Андрей остановил его, схватив за руку. — Нет! Я хочу поцелуй, — выпалил он, боясь, что всё испортил и упустил свой единственный шанс. Марат застыл, не зная, как реагировать. — Если ты шутишь, то— — Я же шутить не умею, забыл, что ли? — он дёрнул друга за руку и заново усадил его на диван. — Целуй. Невольно опустив взгляд на пухлые губы Васильева, Марат сглотнул и неуверенно приблизился. Он так долго мечтал об этом, а сейчас нервничает, как влюблённая девчонка. Впрочем, не то чтобы он так сильно отличался от какой-нибудь влюблённой девчонки. Андрей кого хочешь заставит нервничать. А если улыбнётся, то совсем голову можно потерять. Вот Марат и потерял. Теперь сидит и слышит стук сердца в ушах, не зная, как это ему так повезло. От одной мысли вдруг улыбка на лице расцвела, а из груди вырвался глупый смех. — Ты чего? — растерянно спросил Андрей, тоже улыбнувшись. — Да красивый ты просто, — признался Марат, краснея, как самый спелый помидор. — В глаза даже посмотреть боюсь. Вот тебе и пацан, — засмеялся он, почесав затылок. Андрей любовался им, думая о том, как бы не сойти с ума от этой улыбки, и осторожно переплёл их пальцы. — Я тоже, — сказал он, после чего подвинулся чуть ближе. — Закрой глаза. Решив, что хуже уже не будет, Марат без вопросов прикрыл глаза и стал ждать дальнейших указаний. Однако их не последовало. В следующее мгновение его губ коснулось тёплое дыхание и… нежность. Судорожно вдохнув воздух, Марат подался вперёд и стал пробовать губы Андрея на вкус. В голове промелькнула мысль, что его собственные, наверное, совсем не нежные. Разбитые и с привкусом крови. Очень романтично. Но это сейчас неглавное. Главное прижаться чуть ближе и стараться не захихикать от смущающих звуков, которые сопровождают их поцелуй. Почувствов, что воздуха стало совсем мало, Андрей отстранился и вдохнул как будто только что выплыл из-под воды. А Марат снова затянул его на глубину, неуклюже повалив на диван. Когда внизу живота начало тянуть от самых неожиданных ощущений, Андрей похлопал Суворова по плечу и сквозь вздохи прошептал: — Марат, я— Хватит— — Да… — отстранившись, выдохнул тот. — Да, хватит. Он посмотрел на Васильева, который лежал под ним и стал заворожённо рассматривать его пылающие щеки, растрёпанные волосы, раскрасневшиеся губы, вздымающуюся грудь… — Бля-я-ять, — жалостливо протянул он и уткнулся в плечо Андрея. Тот тихо засмеялся и понимающе похлопал его по спине. — Вот и я том же. Марат посмотрел на него украдкой и с надеждой произнёс: — Андрюх, а может— — Мы только о поцелуе договаривались, — отрезал тот, но улыбаться не перестал. — Ну Андрей… — Нет, — покачал головой Васильев. — Сначала свидание. Марат прыснул, не ожидав такого поворота событий. — Ты фильмов насмотрелся, что ли? — Книг начитался. — Ладно, — сказал Марат, наконец сев на диване. — Будет тебе свидание. — В кино? — засветился Андрей. Суворов смотрел на него, не зная, как перестать улыбаться, и подумал, что даже на луну с ним отправился бы. «Фу, это же надо было так вляпаться», — подумал он. — В кино, так в кино. Васильев вдруг привстал на диване и посмотрел на него с подозрением. — Ты же это не из-за…? — Да нет, конечно! Это я так… минута слабости, — смущённо ответил Марат и чуть тише добавил. — Нравишься ты мне просто. На лице Андрея тут же расцвела улыбка. Он заключил Суворова в свои объятия и в самое ухо прошептал: — Ты мне тоже. Позже Марату придётся признаться, что никакого наказания не было и всё практически сошло ему с рук, но сейчас он об этом совсем не думал.