Море волнуется раз

      Дилюк против воли оказался затянут в самый эпицентр разгорячённой толпы, бушующей, как открытое море, в ритме клубной музыки. Обычно серьёзная и сосредоточенная Джинн, кажется, наконец-то позволила себе расслабиться. Не выпуская из рук полупустой бокал с мартини, она пританцовывала в ритме толпы, прикрыв глаза. Он поймал себя на мысли, что за последние пару лет ни разу не видел её такой энергичной и довольной. Лиза, главная виновница этой ситуации, с удовольствием, судя по всему, принимала это на свой счёт, держа уже изрядно подвыпившую подругу за руки и воркуя что-то ей на ушко. В этом шуме их разговоров было не разобрать, но Джинн хихикала ей в ответ, явно наслаждаясь происходящим.       Последние несколько месяцев Лиза вилась вокруг них, без перерыва повторяя, чтобы они оба перестали выматывать себя работой и хоть немного расслабились. Под расслаблением Дилюк понимал явно не это.       Яркий свет софитов бил в глаза, разрезая погруженное в тьму пространство клуба лучами и распадаясь на тысячи пучков в ритм гремящей музыке. В отличие от своей спутницы, Дилюк удовольствия от сложившейся ситуации совсем не получал.       Наконец музыка чуть стихла. Помещение наполнилось приглушённым светом, давая толпе несколько минут на передышку перед следующим заходом. Подвыпившие и уставшие люди начали медленно расползаться по периметру танцпола. Краем глаза он заметил, как сквозь толпу в его сторону элегантно проскальзывает женский силуэт в фиолетовом коктейльном платье. — Не любишь танцы? — приподнявшись на носочках, Лиза кокетливо поправила чуть сбившийся воротник его чёрной рубашки, — Джинн хорошо проводит время. Я рада, что ты согласился составить ей компанию. — Не сказать, что я в восторге, — пожал он плечами, — Но если ей нравится — пусть наслаждается. — Прекрасно выглядишь, милашка. Тебе так идёт высокий хвост, — ее ловкие пальцы аккуратно поправили огненно-рыжую чёлку, а лёгкая ладонь нежно похлопала его по щеке.       Лизе можно дёргать его за волосы, можно щипать за нос, можно делать то, чего нельзя даже Джинн. За всеми этими заигрывающими движениями и прикосновениями он не чувствовал обязательств или принуждения, только по-родительски заботливые руки, готовые в нужный момент разгладить внезапно появившуюся складку на рукаве или смахнуть незамеченные крошки с воротника. — Спасибо, — еле заметно улыбнулся Дилюк, — Ты тоже выглядишь неплохо. — Галантен как всегда, — не сдерживая улыбки закатила глаза Лиза, — Джинн сегодня тоже выглядит сногсшибательно, обязательно потом скажи ей об этом, если ещё не сказал.       Дилюк бросил беглый взгляд вглубь толпы. Джинн смотрела куда-то в сторону сцены, легко пританцовывая на месте и вертя в руках уже почти опустевший бокал. — Да. Наверное.       Помещение медленно начало погружаться во тьму, под потолком вновь вспыхнули софиты, призывая разбрёдшихся тусовщиков собираться обратно в центре. — Не составишь нам компанию? — Спасибо, откажусь. Пока не решил, но думаю отойти подышать свежим воздухом. — Скажи, как решишь. Не хочется потом искать тебя по всему клубу. А то кто знает, куда тебя может унести внезапное течение.       На её лице заиграла лёгкая улыбка, изящные пальцы поправили идеально застегнутый воротник рубашки. Дилюк лишь кивнул в ответ. — Не переживай, я прослежу, чтобы её никто не увёл, — бросила на прощание Лиза, растворяясь во вновь нарастающем шуме.        Люди начали плотным кольцом сжиматься вокруг него. Минутная передышка от гула и бешеной светомузыки заканчивалась. Ему в очередной раз показалось, что кто-то прижался к его спине. Не хотелось размахивать руками и ругаться на подвыпивших тусовщиков — лучше просто уйти с танцпола и не мешать веселью. Он хотел было окликнуть Лизу с Джинн и предупредить, что всё-таки уйдёт в более спокойное место, но понял, что каштановая и светловолосая макушки уже затерялись где-то далеко в мигрирующей ближе к сцене толпе. — Эй, — прямо над его ухом неожиданно раздался шёпот, — Ты здесь один?       Крепкие мужские руки нежно обвили его талию, притягивая ближе к чужому телу. От внезапного объятия его бросило в лёгкую дрожь. Кажется, к нему приставали.       Он не был готов быстро среагировать на ситуацию и на несколько секунд остолбенел, чувствуя, как объятья холода медленно сковывают всё его тело. — Мне надо... сказать Джинн, что я... — слова как-то не складывались в осмысленное предложение. Надо сказать Джинн, что он собирался уйти. Один. — Потом обязательно скажешь. Пойдём, покажу тебе кое что, — голос обволакивал его, манил за собой, гипнотизировал. Никогда в жизни никто с ним так не говорил. Никогда в жизни никто так беспардонно не лапал его за талию. — Ну так что, — руки незнакомца неприлично медленно спускались на бёдра Дилюка. Тот продолжал стоять в оцепенении, не в силах пошевелиться. Только сейчас, достигшая своего предела громкости, музыка полностью заполонила пространство вокруг, заглушая не только горячий шёпот в ухо, но и его собственные мысли.       План "бей и беги" казался самым подходящим, если неизвестный вдруг попытается силой удержать его. Наконец Дилюку хватило сил, чтобы отстраниться и развернуться лицом к таинственному незнакомцу, пленившего его. Тот не стал сопротивляться и покорно ослабил хватку, разведя руки в стороны, одновременно как бы приглашая взглянуть на себя и вернуться обратно в его объятия. На своё удивление легко выбравшись из плена чужих рук, Дилюк отступил на пару шагов назад, пока не упёрся спиной в кого-то из толпы.       Бешеные всполохи света вырывали из темноты статный силуэт юноши, подкрашивая лишь детали. Целиком не разглядеть. Молодой человек, примерно одного с ним возраста. Обворожительный изгиб тонких губ, тёмные волосы, расслабленный, но цепкий взгляд изучал Дилюка в ответ.       Музыка заглушала все звуки вокруг. — Пойдёшь со мной? — прочитал он по губам.       «Пойдём!»       В голове отдался эхом давнего воспоминания звонкий девичий голос. Загородный дом с огромной светлой террасой, нагретые летним солнцем деревянные столбы утопают в декоративной лозе. Где-то в глубине сада взрослые, расположившись в беседке для барбекю, смеются над несмешными шутками и запивают свои взрослые проблемы лёгким алкоголем. Дети, не желая покидать прохладную тень веранды, терпеливо ждут приглашения к столу.       Кажется, это был день рождения отца Джинн. Им лет двенадцать-тринадцать, не больше. Традиция проводить праздники в собрании трёх семейств зародилась ещё задолго до их появления на свет.       Эола дремлет в кресле, не выпуская из рук смартфон, малышка Барбара носится из угла в угол, так и норовя во что-нибудь врезаться. Дилюк безучастно разглядывает покачивающиеся на ветру деревья, оперевшись об ограду террасы. — Пойдём! — голос Джинн вырывает его из собственных размышлений. — Куда? — без особого энтузиазма он поворачивается к сияющей от радости подруге. Не утруждая себя объяснениями, та хватает его за руку и тянет к выходу с террасы. — Я с вами, я с вами! — кричит Барбара и со всех ног несётся к ним.       Джинн на секунду останавливается, виновато отпуская руку друга, и наклоняется к неугомонной сестре. — Там не будет ничего интересного. Побудь пока здесь, хорошо? — она по-сестрински нежно опускает ладони на щёки Барбары, заглядывая ей в глаза. — Тут тоже скучно, — наигранно вздыхает та, насупившись. — Можешь пока ещё раз спеть Эоле ту песенку, которую мы с тобой учили, помнишь? Мне кажется ей понравится, — подмигивает Джинн, переводя взгляд в сторону кресла. Эола, только сейчас разлепившая глаза, ловит её взгляд и недобро хмурится. — Точно! — подскакивает на месте вмиг повеселевшая Барбара, вырываясь из сестринской хватки и со всех ног несясь к только что продравшей глаза Эоле, — Послушай мою песенку про сверчка!       Из угла террасы доносится протяжный отчаянный стон, следом несколько приемлемых в кругу семьи ругательств. Дилюк знает, что Эола перебесится и покорно в третий раз за день выслушает выступление юной звезды, а в конце, оглядевшись по сторонам, даже похлопает в ладоши и тихо шепнёт Барбаре, что у неё хорошо получается. Джинн это тоже знает. Она тянет его вглубь сада, не оглядываясь. Дилюк прислушивается - ветер стихает. Птицы, немного уставшие от жары, лениво перекликаются между собой. Откуда-то издалека, со стороны дома, доносятся мелодичные переливы музыки ветра. Лучи яркого солнца играются в зелени деревьев. Сердце неспокойно стучится в грудную клетку - то ли от быстрой ходьбы, то ли от предвкушения... чего-то.       Рука незнакомца элегантно подхватила его руку и потянула прочь из толпы. Дилюк не мог вспомнить, давал ли он на это согласие своему внезапному спутнику, но судя по лёгкости в ногах, несущих его с танцпола прочь, он как минимум дал согласие самому себе. Мысли не поспевали за ним, обрывки воспоминаний и ощущений, задвинутых на подкорку сознания, волнами выносило на некогда спокойный берег. — Вон, смотри! — наконец девочка начинает сбавлять шаг, указывая вглубь сада. Прямо перед ними утопала в зелени старая беседка. Кажется, хозяева участка несколько позабыли про её существование — кустарник, призванный быть украшением её фундамента, разросся, вальяжно закинув свои ветки внутрь беседки. По старой, облупившейся краске на деревянных столбах шли трещины. Здесь было тише. Шум разговоров у дома и прочие звуки затерялись где-то вдалеке, казалось, даже ветер не заглядывал в эту часть сада. — Ты... хотела показать мне беседку? — Дилюк с некоторым разочарованием оглядывается по сторонам. Только сейчас он понимает, что где-то в глубине души надеялся, что подруга покажет ему что-то действительно интересное — причал, на который взрослые не отпускают гулять в одиночку или расшатанную доску в заборе, через которую можно ускользнуть в лес и наесться черники.       Попадись ему эта беседка во время его бесцельных скитаний по саду, она стала бы прекрасным местом для уединения. Но делить своё уединение с кем-то другим было... несколько тревожно. — Это моё тайное место, — подмигивает Джинн, — Никто не узнает, что мы здесь.       Незнакомец рассекал толпу перед собой словно ледокол, прокладывающий путь сквозь ледяной плен океана. Его рука, сильная и тёплая, время от времени чуть сжимала хватку, не позволяя бушующей толпе сомкнуться между ними.       Единственным ориентиром перед его глазами была длинная тёмно-синяя прядь волос, спускающаяся по спине незнакомца и покачивающаяся в такт его шагов. Единственная константа в этом бесконечном движении, в безумной карусели сменяющих друг друга образов, цвета и света, не подверженная проклятию общего бега - panta rei . С каждым шагом спокойное море внутри волновалось всё сильнее.       Дилюк даже не заметил, как танцпол остался где-то позади. Они вышли в спокойную зону, где на небольших диванах сидели, потягивая коктейли и обмахивая руками зардевшиеся от плясок лица, уставшие дамы и их постепенно отключающиеся от количества выпитого алкоголя кавалеры. Здесь было довольно людно, но дышалось свободнее. Те, кто ещё стоял на ногах, слегка пританцовывали в такт музыке, переступая с ноги на ногу и выписывая руками в воздухе круги, стараясь не разлить содержимое почти опустевших бокалов. Пространство было залито приглушённым светом люминесцентных ламп под потолком. Музыка уже не била по ушам, но чтобы услышать собеседника всё ещё требовалось приложить некоторые усилия.       Их шаг чуть замедлился и незнакомец вполоборота взглянул на Дилюка. — Нет, нам дальше, — как будто считав немой вопрос с его лица, улыбнулся тот.       Дилюк любит тишину, но любая тишина в присутствии людей — предвестник диалога. Молчание всегда становится неловким, стоит кому-то нарушить его уединение.       Почему все считают, что надо нести всякую чушь, чтобы было нормально? Каждый ждёт, пока другой заговорит. Но Дилюку нечего сказать. Он усаживается на скамейку, проводя пальцами по облупившейся на краю стола краске, смахивая отколовшиеся кусочки на землю. — Я давно хотела спросить... — наконец Джинн нарушает молчание. Её голос тихий и немного неуверенный. — Спрашивай, — бесцеремонно отвечает мальчик, продолжая изучать трещины краски, но тут же осекается, из приличия поднимая взгляд на Джинн, — То есть... кхм... Что ты хотела спросить? — Не хочешь выпить?       Они наконец остановились около столика в самом углу помещения. Идеальное место уединения — со стороны танцпола вид на диван закрывала лестница, ведущая на второй этаж. В голову внезапно закралась нехорошая мысль о том, что это не единственный укромный уголок этого клуба, дизайнеры не случайно воспользовались такой планировкой. И теперь этим пользовался кто-то другой. Незнакомец отпустил его руку, усаживаясь на диван и жестом приглашая Дилюка присесть рядом.       Не успел он ровно усесться, как перед его лицом возникла рука со стаканом, наполненным каким-то алкоголем. — Что это? — всё ещё пытаясь восстановить дыхание после быстрой ходьбы, спросил Дилюк. — Не волнуйся, если бы я захотел тебя отравить, нашёл бы более деликатный способ, — собеседник слегка потряс бокал в руке.       Два больших куска льда плавно перекатывались внутри, издавая тихий звон от соприкосновения с тонким стеклом. Лёд не растаял, заметил Дилюк. Напиток подали совсем недавно. — Обыкновенный виски в обыкновенном стакане. Лёд тоже обыкновенный, если тебя это так волнует. — Я не пью, — немного дрожащим голосом отозвался он. — Ты выглядишь напряжённым, это поможет тебе расслабиться, поверь мне. Заставлять не буду, но искренне рекомендую, — незнакомец придвинулся еще ближе, услужливо вкладывая стакан в руку Дилюка.       Всё ещё терзаясь сомнениями, он, впервые за всё это время, поднял глаза на своего собеседника. И не ошибся — перед ним сидел молодой человек его возраста. Вблизи он ещё красивее. Тёмные волосы с отливом индиго, несколько аккуратно уложенных локонов скрывали часть лица, острый, как льдинка, зрачок левого глаза внимательно изучал его в ответ, прямо как там, на танцполе, а улыбка не сходила с изящных губ. Дилюк опустил глаза чуть ниже, встретившись с неприлично откровенным вырезом тёмно-синей рубашки, расстёгнутой на несколько верхних пуговиц. Чёрные цепочки различной длины и толщины каскадом спускались на его грудь, как будто пытаясь прикрыть собой недостаток ткани в этой области. Его запястья были украшены браслетами, а на пальцах красовалось несколько колец неопределённого значения, высекающих мелодичный звон из стекла бокала, всё ещё находящегося у Дилюка в руке.       Внезапно очень захотелось выпить. Как будто прочитав его мысли, незнакомец наконец-то выпустил бокал, одобрительно кивнув. Дилюк, стараясь не думать о противном вкусе алкоголя, залпом осушил бокал до дна. Кубики льда по инерции чуть не выскользнули прямо ему на лицо, но он так же резко вернул стакан в вертикальное положение, стукнув тяжёлым дном о стол. Алкоголь обжёг горло, разливаясь теплом по всему телу, Дилюк закашлялся, прикладывая ладонь ко рту и сдерживая подступившие к глазам слёзы.       Он почувствовал, как чужая рука аккуратно легка ему на спину, чуть поглаживая. — Ну кто же так пьёт виски? — с усмешкой заметил синеволосый, — Подыши хоть.       Дилюк зажмурил глаза и глубоко вдохнул. Задержал дыхание на пару секунд. Выдохнул. Лёгкое, приятное онемение расползалось по всему телу, от груди к кончикам пальцев. Тяжесть в голове медленно растворялась, забирая с собой остатки мыслей и сомнений. Ещё одна из причин сторониться выпивки — он слишком быстро пьянеет. — Хочешь ещё выпить? — Дилюк почувствовал, как на его бедро ложится чужая рука. — Нет, не хочу, — он повернулся лицом к незнакомцу, стараясь звучать максимально убедительно, чтобы в его синеволосую голову не дай бог не закралась крамольная мысль влить в Дилюка ещё парочку бокалов.       На его удивление тот лишь кивнул ему, сократив и так уже почти несуществующую дистанцию между ними. — В таком случае, может, хочешь чего-нибудь ещё? — Так вот... Хотела спросить... Точнее...       Она выглядит потерянной и смущённой. Лёгкий румянец залил её личико, руки то и дело поправляют сбившиеся локоны. Ему очень хочется, чтобы это поскорее закончилось.       Он знает, к чему всё идёт. Их отцы постоянно шутят об этом — о, прекрасный союз двух семейств, кто из девочек будет смотреться с ним лучше? Господин Лоуренс постоянно фыркает, закатывая глаза, и говорит, что его дочери нет равных. А Шеймус, уже слегка поддатый, смеётся и громко, чтобы все слышали, спрашивает, о какой из его девочек идёт речь. Комната наполняется наигранным смехом их супруг, а Крепус поглаживает Дилюка по макушке, наклоняясь к нему и шепча «Не слушай их, мы не в средневековье, чтобы женить по расчёту. Только по любви».       Дилюк много раз расспрашивал отца, что такое любовь и как понять, что ты любишь человека.       «Ну, для начала человек тебе должен понравиться. Тебе нравится кто-нибудь?» Семьи дружат очень крепко. Дилюк не вникает в подробности, но знает — здесь замешан бизнес. Весь близкий круг его общения состоит из дочерей партнёров (у него язык не поворачивается назвать их друзьями) отца. Более широкий - из друзей их друзей. Однажды психолог, которого они навещают раз в месяц, сказала его отцу, что Дилюку не помешал бы друг его возраста.       «Это прекрасно, что у мальчика в окружении много девочек, но для полноценной социализации ему необходима компания, где он сможет себя вести соответствующим его полу и возрасту образом. Я знаю, что всех родителей пугают драки и разбитые коленки, но если не позволите ему лазать по деревьям и играть в войнушку, его опыт первичной социализации не будет полноценным», — улыбается женщина.       Крепус растит его один, но даже усилия всех нанятых нянь и служанок вместе взятых никогда не заменят отцовской заботы. Было принято решение оставить его на домашнем обучении, чтобы мальчик хотя бы так мог видеть своего отца и чувствовать его присутствие в своей жизни.       Лазать по деревьям и играть в войнушку один Дилюк не хочет. В окружении друзей его друзей не находится того, кто захотел бы составить ему компанию.       «Эола красиво танцует. Джинн ответственная. Барбара хоть ещё маленькая, но красиво поёт. Лиза очень умная. Розария таинственная.» Дилюк перечисляет всех своих знакомых, загибая пальцы. Вопросительно поднимает глаза на отца.       «Что из этого значит "нравиться"?»       Крепус лишь смеётся.       «Ты сразу поймёшь, когда тебе кто-то действительно понравится.»       По-детски нежные, немного подрагивающие от волнения губы Джинн припадают к его губам. В его груди что-то шебуршится, сжимается, сердце чуть подрагивает, но тут же возвращается в свой привычный ритм. Джинн жмурится, а Дилюк не может заставить себя закрыть глаза и расслабиться. Просто не может. Не отстраняется, не отталкивает.       Просто замирает. Холодный мрамор статуи под тёплыми, живыми губами.       «Это оно?»       «А что ты почувствовал?»       Дилюк задумывается, опуская глаза в пол.       «Я не знаю, как сказать...»       «Если не знаешь, то не надо. Мы поговорим об этом позже. Ох уж эта юная невинная любовь!» Крепус смеётся, трепля его по волосам. Дилюку кажется, что отец его не понял.       «Если Джинн тебе нравится, то, может, стоит попробовать?»       «Как всё-таки понять, нравится или нет? Пожалуйста, расскажи, я хочу понять.»       Отец на несколько секунд задумывается.       «На душе тепло. В груди, вот тут. Как будто сердце разгоняется, начинает биться быстро-быстро, ты смотришь на неё и понимаешь, что не можешь сосредоточиться на чём-то одном, всё сливается в единый образ, в котором нет изъянов - всё прекрасно.» Отец не говорит этого напрямую, но Дилюк знает — он думает о маме. Видимо, спохватившись, что объясняет слишком запутанно, Крепус осекается.       «Тебе так понятно?»       «Да, понятно», кивает Дилюк и обещает себе, что разберётся в своих чувствах позже.       Он не успевает ничего ответить — чужие губы накрывают его собственные, медленно затягивая в требовательный, но пока ещё не совсем настойчивый поцелуй. От незнакомца пахнет чем-то сладким и одновременно терпким, Дилюк хочет поглубже вдохнуть этот запах, но не может — дыхание перехватило. Чужая рука вальяжно устраивается на его пояснице, сминая ткань идеально заправленной рубашки, скользит за спину, притягивая Дилюка ближе. Голова идёт кругом — то ли от недостатка воздуха, то ли алкоголь окончательно ударил в голову, глаза закрываются сами собой и на выдохе он наконец-то неумело отвечает на поцелуй, позволяя своему внезапному партнёру вести в этом странном танце.       Сквозь сомкнутые поцелуем губы он чувствует ухмылку, по его щеке к подбородку скользит тёплая рука, заставляя придвинуться ещё ближе. Всё происходит слишком быстро — руки незнакомца, ещё несколько секунд назад гладившие его талию, уже расстёгивают первые две пуговицы его рубашки, горячее дыхание в перерывах между поцелуями обжигает кожу, и губы внезапно переходят на шею. Дилюк, жмурясь до белого шума под веками, все же податливо подставляется под влажные поцелуи. Цепляется руками за плечи партнёра, до боли в пальцах сминая лёгкую ткань рубашки. — Расслабься, я не сделаю с тобой ничего такого, что тебе не понравится, — раздаётся над его ухом разгорячённый шёпот.       Дилюк лишь кивает, еле-еле заставляя себя открыть глаза и разжать сомкнутые губы. Глубоко вдыхает и выдыхает, пытаясь ослабить мёртвую хватку собственных пальцев. — Ты такой забавный, — с улыбкой хмыкает незнакомец.       Он хочет что-то возразить, но крепкие руки вновь обвивают его талию и одним лёгким движением усаживают на чужие колени, лицом к лицу. Их губы встречаются, в этот раз поцелуй ещё более жадный и требовательный. Обняв шею партнёра, Дилюк немного ёрзает, пытаясь усесться поудобнее. Слышит в ответ низкий смешок и только теперь чувствует жар на своих щеках. Синеволосый не даёт ему времени на раздумья — его руки бесстыдно забираются под предварительно выпущенную из брюк рубашку, обжигая холодом внезапных прикосновений. Дилюк резко выдыхает в поцелуй и отстраняется, одной рукой ещё сильнее цепляясь за ткань рубашки. Запрокидывает голову чуть назад, запуская вторую руку в густую шевелюру своего партнера и сжимает на затылке, притягивая его голову к своей шее. Требует новых прикосновений, подрагивая в нетерпении. Горячие губы оставляют на нежной коже дорожку из поцелуев, спускаясь всё ниже к плечу, руки под рубашкой сжимаются на талии Дилюка, медленно и плавно направляя движения таза то вперёд, то назад. Сладко-тянущее чувство внизу живота теплом и дрожью разливается по всему телу, в штанах становится тесно. Он даже не замечает, как нежные поцелуи перерастают в лёгкие укусы, пока пылкий партнёр не вцепляется зубами в его плечо.       Если взять кота за холку, он перестаёт сопротивляться и повисает в руках хозяина, как тряпочка. За этим явно стоят особенности кошачьей эволюции, но если искать тривиальную метафору того, какие ощущения доставляет сильный укус трапециевидной мышцы шеи, то метафоры лучше не найти.       На секунду его сводит судорога, приятное чувство исступлённой беспомощности разливается по всему телу, к глазам подступают горячие слёзы. В ту секунду, когда цепкие зубы наконец-то отпускают его шею и он обратно получает контроль над своими действиями, Дилюк ещё крепче прижимается к чужому телу, выгибаясь в спине. С его губ срывается неприлично громкий и сладкий стон, который уже нет сил сдерживать в себе. — Ну неужели, — как сквозь вату слышит он ухмылку снизу, — Я уж было подумал, что ты немой.       Дилюк чувствует, как его лицо ярче заливает краска. Сбитое дыхание рвётся ещё сильнее, пальцы, отчаянно сжимающие тёмно-синие волосы, дрожат. В застёгнутых штанах до боли тесно и он чувствует себя таким беспомощным, как никогда прежде. Хочет что-то сказать, возразить, но лишь мечется взглядом по бесстыдно улыбающемуся лицу напротив, задыхаясь на каждом вдохе. — Просто не хочу, чтобы нас услышали, — собрав остатки самообладания выпаливает он. — Ты правда думаешь, что в этой суматохе кроме меня тебя кто-то услышит?       Только сейчас, кажется, Дилюк вспоминает, где они находятся. Из нарастающей паники в груди от осознания сложившейся ситуации его вырывает уже такой родной шёпот, утягивая обратно в негу: — Не стесняйся, мне нравится твой голос. Не могу дождаться, когда ты начнёшь стонать моё имя.       Бесстыдно озвученное желание срывает с губ тихий стон. Никогда прежде его не приводили в такое волнение простые слова. Окончательно и самовольно сдавшись им, голосу и рукам, Дилюк отключает голову, в который раз обещая самому себе разобраться в этих чувствах позже. Еле оторвав руку от смятой рубашки, он пытается просунуть её между их разгорячёнными телами, хотя бы расстегнуть ширинку, чтобы было не так невыносимо тесно. Но чужая хватка властно останавливает его за запястье. — Ну-ну, притормози, здесь всё-таки не бордель.       Их взгляды снова встречаются, Дилюк ждёт его следующего шага, покорно отнимая руку от собственного тела. — К тебе или ко мне? — срываются с губ незнакомца заветные слова. — К тебе, — даже не давая ему интонационно закончить фразу выпаливает он, пытаясь собрать остатки разлетающихся мыслей в кучу.       Расплывшись в довольной улыбке, синеволосый достаёт свой телефон. Не отрываясь от экрана (видимо, заказывая такси), второй рукой продолжает гладить бедра Дилюка, как бы невзначай так и норовя уложить её на пах. Всё, что ему остаётся, это выгибаться навстречу прикосновениям, стараясь не распаляться от мечущихся в голове мыслей ещё больше. — Твоя подруга, случайно, не потеряет тебя? — не отрываясь от экрана мурчит незнакомец, — Хотя бы напиши ей, что случайно повёлся на сладкие речи неземной красоты незнакомца и проведёшь лучшую ночь своей жизни в его постели. — Она моя... невеста... — слова рваными выдохами сами по себе слетают с его губ.       Праздник вокруг не затихает ни на секунду, вокруг всё такое же громкое — музыка, смех, восторженные крики с танцпола, звон бокалов — всё сливается в единую какофонию, но Дилюк слышит лишь оглушающую тишину. Весь мир в его бешеном ритме внезапно замер, стоило незнакомцу под ним на секунду задержать дыхание от дошедших до него слов. Кажется только сейчас, спустя несколько невероятно длинных секунд, они оба поняли, что произошло. На его лице застыла нечитаемая эмоция. — Я... Мы... — собственные губы отказывались синхронизироваться с издаваемыми звуками и складываться в слова. Сладко-тянущее чувство внизу живота медленно растворялось, в груди растекался липкий холод. — Так, — незнакомец отложил телефон, убирая вторую руку с его бедра.       Дилюк застыл. Хотелось закрыть глаза, отвернуться, провалиться сквозь землю, лишь бы не смотреть ему в лицо, но он не мог отвести взгляда. В глазах синеволосого не было ни капли злости или раздражения, на губах — лишь лёгкая улыбка.       Его руки аккуратно разгладили край помятой рубашки Дилюка, в полутьме было видно, как уголок его губ слегка дёрнулся. Между ними вновь воцарилась кромешная тишина. Незнакомец подбирал слова. — Сладкий, — наконец-то оттаял он, в его голосе проскользнула тёплая нотка, — Ты мне, конечно, понравился, но в мои планы сегодня не входило разрушать чьи-то отношения. Разбить пару сердец — может быть. Но настолько глубоко заходить я не планировал.       Крепкие руки обхватили его талию, но в этот раз в прикосновении не было ни капли нежности или тепла — лишь желание сдвинуть чужое тело с собственных колен. Дилюк не сопротивлялся, в бессилии опускаясь обратно на диван.       А что сказать в такой ситуации?       «Да я и не люблю её.»       «Она призналась мне в двенадцать лет и мне не хватило сил отказать.»       «Наша помолвка лишь фиктивный придаток к бизнесу моего отца.»       «За последние пять минут ты целовал меня больше, чем она за всю жизнь.»       «Она меня никогда не привлекала.»       Он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная из воды, не в силах выдавить из себя даже простое «Подожди». Он попытался схватить ускользающего незнакомца за рукав рубашки, и только сейчас вторая волна осознания окатила его ледяной дрожью. Почему он вообще позволил затащить себя сюда? Мысли вертелись в голове, но ухватиться за них никак не получалось.       Незнакомец, вставший с дивана и уже было собравшийся скрыться из вида, вздохнул и всё-таки повернулся к Дилюку. — Мой тебе совет: в следующий раз, когда к тебе на танцполе будет подкатывать какой-нибудь горячий незнакомец, достаточно сказать «Не хочу, у меня есть девушка».       Дилюк почувствовал, как в груди что-то очень больно кольнуло, мешая сделать вдох. Даже в такой ситуации его слова звучали так сладко и нежно. — Приличный человек не будет задавать вопросов и просто уйдёт, а неприличный может сказать, — он чуть понизил голос, имитируя заигрывание, — «Не бойся, она ничего не узнает». Не стоит связываться с неприличными людьми. И уж если решил соврать самому себе, то по крайней мере держи язык за зубами и не впутывай в своё враньё других. Хорошо?       Этот странный, притягательный и даже в такой ситуации до дрожи в коленках горячий незнакомец, кажется, волновался за его отношения больше, чем сам Дилюк. — Я могу объяснить, — наконец-то вырвалось из его пересохшего горла. — Не утруждайся, — на лице незнакомца заиграла лёгкая улыбка.       Секунда молчания, они оба замерли почти без движения. — Не знаю, расскажешь ты ей о случившемся или нет, но об этом...       Слишком внезапно он сократил между ними расстояние, и, обеими руками вжав Дилюка в мягкую спинку дивана, поцеловал. Не так, как он это делал несколько минут назад, без придыхания, без жара, но не менее страстно. Дилюк успел лишь резко вдохнуть, чувствуя, как тело снова немеет в объятиях незнакомца, но не успел он почувствовать терпкий аромат его губ, как всё закончилось. — Но об этом точно не говори.       Он отстранился, не позволяя рукам Дилюка схватиться за него, и, поднявшись с дивана, быстрым шагом двинулся вглубь зала, ни разу не обернувшись. Толпа, из укромного места их уединения казавшаяся такой далёкой, в считанные секунды поглотила его силуэт.       Ещё несколько минут Дилюк сидел на диване, не в силах пошевелиться или впустить в пустую голову хоть одну мысль.