Мираж

      С пожарного выхода высотки открывается полнометражный вид на ночной город. Многоэтажки с горящими окнами теснятся по обе стороны трассы. Она берет свое начало где-то за пределами видимости и волнами поднимается выше, обрываясь на горизонте. Сейчас здесь не так шумно, как бывает днем. Однако тишина в мегаполисе — невообразимое явление. Дите современности, выращенное на алгоритмах виртуального и схемах механизированного так и стремится раскинуть свои руки вширь, охватить наибольшее пространство. И кажется, что люди уже не в силах это остановить.       Тёмные пряди чёлки падают на лицо и девушка закрывает глаза. Ей кажется, что извечный шум транспорта уже въелся ядом выхлопов в легкие, а мелькающие искры фонарей и свет вывесок образами в подкорки сознания. Длинные ресницы с трепетом опускаются вниз и отражение города в карих глазах теряется. Ей не нравится фестиваль цвета и звука, в эпицентре которого она существует. Кажется, будто бесчисленные вспышки разъедают нутро и омертвляют. Кажется, будто нахождение здесь запускает циркуляцию яда по сосудам. Но не видеть, значит не осознавать? Или это не так? Она не знает, однако стоять здесь сейчас и дышать ночным прохладным воздухом уже приятнее, чем весь прошедший суматошный день. Мир тише, дышать легче и желание сровнять все и вся с землей, сжечь, смешав с плотью и кровью, уже не такое заманчивое.       Поднимается ноябрьский ветер. Он разбрасывает темные волосы девушки, и те, словно сеть шелковистых нитей, опускаются на ее худые плечи. Прохладный воздух забирается под широкую кофту через крупные вязаные петли, вызывая мурашки на изнеженной коже. Кира ежится и, торопливо запахивая ворот, кутается в теплую ткань.       Отвернувшись от мерцающих видов, девушка оседает на пол. Дальнейшие действия до боли знакомы. Зажигалка в руках издает щелчок, за которым из ее недр вырывается огонь, всего на несколько мгновений, и исчезает. Кира не спешит лезть в карман за сигаретами, наблюдая за пламенем. И снова щелчок. Световой всполох. Темнота.       Щелчок. Свет. Темнота. Щелчок… -Тебе здесь нравится? — звенящий женский голос нарушает тишину.       Он принадлежит молодой особе с пепельно-белыми остриженными волосами. Светлые пряди обрамляют лицо с ярко выраженными щенячьими глазами, такое худое, что кажется, будто кожа попросту натянута на череп, будто холст на раму. Ее четко очерченные скулы и почти откровенно выпирающие ключицы ставят внешность той на грань между хрупкой обаятельностью и болезненной изнеможденностью. Она стоит, оперевшись о стену и крутя в руках сигарету. Дым развевается в воздухе, пропитывая его нотами чего-то крепкого и терпко-сладкого. Не слишком-то теплый свитер открывает ключицы и часть татуировки на плече.       Хотя картинка видна лишь частично, Кира знает, что плечо девушки расписано бутонами роз. Листья от них витиевато расходятся в разные стороны, концы некоторых тянутся к шее. Эти цветы ее обладательница практически боготворит. В той или иной степени их можно найти во всем, что окружает девушку. И в той одежде, которую выбирает Майя, и в аксессуарах, и в ее комнате.

***

— Проходи давай, чего как не родная — Майя торопливо подталкивает Киру в спину, заставляя почти что влететь в небольшую комнату, окутанную запахом ладана.       Июньское солнце щедро освещает помещение, превнося уют, тепло и комфорт. Кира и не могла подумать, что здесь так хорошо почувствует себя спустя всего пару мгновений. Настроение стремительно поднимается, однако их отвлекает рингтон и вибрация телефона в кармане Майи. — Сейчас вернусь, — дверь закрывается, и Кира слышит за ней приглушенные отдаляющиеся шаги и голос девушки, отвечающей на телефонный звонок.       Темноволосая привычно осматривается, в который раз оглядывая комнату Майи. Большую часть пространства занимает кровать, безжалостно закиданная подушками в красных, черных и серых тонах. На темном фоне покрывала вырисовываются алые бутоны розы. Их ажурные и пышные лепестки, свернутые в бутоны, расплываются на ткани. Кира подходит к столу и видит аккуратно выстроенный ряд книг Оливера Сакса. Помимо них ничего аккуратного на столе нет — остальное пространство занимают всевозможные мелкие вещицы, в хаосе раскиданные по поверхности.       Поодаль от окна стоит синтезатор. Его корпус выполнен из прочного пластика, однако выглядит элегантно и стильно. Черные поцарапанные временем бока отражают солнечный свет. Майя часто рассказывает о своей безграничной любви к клавишам этого инструмента. Говорит, что прикасаясь к ним, уходит от реальности в совсем другое пространство, полное гармонии и вдохновения. Музыка наполняет душу и проникает в самые глубины сознания. Это не просто инструмент, а что-то живое, способное создавать чудеса. — Я все порешала, теперь только твоя, — дверь открывается и впускает Майю. В ее руках по чашке, от которых исходит пар, а в зубах пачка шоколадных вафель. Она ставит посуду на край стола, шустро освобождая на нем место, двигает ее к центру и наконец, выпускает упаковку сладостей.       Оглядев результат, Майя отходит к кровати и падает на подушки, блаженно закрывая глаза. — Кто звонил, что-то важное? , — Кира крутит в руках заточенный карандаш со стола. — Да ничего особенного, в любом случае, сейчас для меня важна только ты, — девушка посылает улыбку в ответ и разводит руки, недвусмысленно намекая оставить карандаш в покое и вспомнить, зачем они пришли.       Темноволосой ничего не остается, кроме как подойти к кровати и быть утянутой в теплые объятия. Однако она совсем не против подобного развития событий. Изящные пальцы устраиваются на талии Киры, притягивая к себе. — Я скучала, без тебя все совсем тусклое и непривлекательное, — лицо темноволосой уткнуто в шею Майи, и голос звучит глухо. — А я вся из себя яркая и притягивающая взгляд? — губы расплываются в доброй улыбке. — Майя! — Ладно, ладно, я тоже скучала по тебе, лучик. Мечтала вернуться при первой же возможности.       Кира поднимает голову и натыкается на пронзительный взгляд темно-зеленых глаз. Рука девушки тянется к лицу светловолосой, пальцы очерчивают линию подбородка, скул и уха, аккуратно убирают выбившуюся прядь волос. Эти ощущение уже стали родными, но все еще заставляют Киру благоговейно щуриться от ощущения комфорта.       Чужие руки, покоящиеся на талии, едва ощутимо ползут под ткань футболки, и через мгновение Майя сокращается расстояние меж их губ, утягивая другую в поцелуй. В голове темноволосой взрываются тысячи фейерверков, а мысли безудержно рассеиваются, оставляя звенящую пустоту. Она забывается и словно выпадает из реальности, ощущая лишь чужие губы на своих и прикосновения под одеждой. Кира тянется к затылку, натягивая высветленные волосы на нем. Стон невольно вырывается с губ Майи, проникая в нутро и затрагивая за живое.       Сознание темноволосой разжигается подступающим желанием, и она настойчиво углубляет поцелуй, сплетая их языки воедино.       Одежда летит прочь. Остаются лишь судорожные вздохи, трепещущие взгляды и руки, беспорядочно бродящие по телам друг друга. — Я люблю тебя, — шепот срывается с губ Киры, пока светловолосая покрывает поцелуями каждый сантиметр ее разгоряченного тела. — И я тебя, — слова заглушаются стоном, и дальше уже ничего кроме них двоих не имеет значения.

***

      Да, тогда Майя была воплощением солнца. Зачастую растрепанная и улыбчивая, она часто поднимала Кире настроение одним своим присутствием.       Все было прекрасно до момента, пока в ней вдруг не начали происходить изменения. И та, что смотрит на нее сейчас, мало похожа на ее девушку. У Майи из прошлого не было ядовитой улыбки и взгляда, вызывающего холод внутри. Ее девушка никогда не позволила бы Кире сидеть на балконе ночью, подставляя себя пронизывающему ветру и отравлять легкие. Ее девушка никогда бы не довела Киру до нынешнего душевного состояния. Ее девушка никогда бы не оставила Киру.       Глубокие карие глаза, уставленные на огонек зажигалки, словно возвращаются из мыслей в реальность. Вспоминать это — все равно что прогуливаться по руинам. Задумчивость рассеивается и девушка напротив осоловело переводит взгляд на ту, что задала вопрос. На несколько мгновений она останавливается на уровне глаз. Ровно настолько, чтобы суметь отвести, не позволив себе утонуть в глубине и проникновенности омутов, очерченных тушью. — Я хочу бежать. — наконец отвечает Кира. — Так, чтоб пейзаж по сторонам сливался в сплошные полосы, теряя свои очертания. Бежать, пока из легких не выбьется последние остатки воздуха. Пока сердце не начнет сбиваться с заученного ритма. Пока не начну задыхаться. Закричать, выдыхая последние крупицы. И наконец, судорожно и трепетно вдохнуть до головокружения. Вот чего хочет её нутро. Наконец услышать и почувствовать свое тело, себя. Не ту серую оболочку, которую она видит каждый день в зеркале. Не ту, что просыпается утром под надоевший звон будильника ни свет, ни заря, проклиная всех живых существ на планете. Не ту, что оттирает выкипевший кофе с конфорки, когда она отвернулась на минутку от плиты. Не ту, что мешает бодрящий напиток с сигаретами и считает, что большего ее организму и не стоит употреблять. — Нет. Муравейник с высотками, роем людей и авто не по душе. Кажется, будто с каждым днем здесь становится всё невыносимее, — подводит итог она. — Словно каждый вдох приносит все меньше кислорода и все больше отравы, выжигающей нутро начисто, — голос Майи отдаётся звоном в голове. Кира с удивлением поднимает глаза на девушку и медленно кивает. — Поэтично звучит, — усмехается она.       Сигарета медленно тлеет, с жалостью отпуская пепел по ветру. Кира решает составить компанию и запускает руку в карман кофты, слепо нащупывая необходимое. Огонек зажигалки наконец используется по назначению и затухает. Кира переключает внимание на дым и перестает играться.       Они курят в тишине, молча рассматривая друг друга. — Знаешь, а ведь самая красивая история любви у сигареты и курящего. Она ради него сгорает, а он в ответ убивает себя, лишь бы насытиться её дымом. Столь высокую степень самопожертвования не найдёшь и на страницах самых отпетых любовных романчиков, — слова срываются в темноту ночи, и девушка наконец тушит дотлевающий окурок, затягиваясь в последний раз. — Даже не знаю, это достойно истинной похвалы или публикации в паблике цитаток вк 2013 года — Как по мне, любовь требует самопожертвований, сколько бы ни шла речь о принятии друг друга — Постарайся не быть столь категоричной. Даже среди всего этого гама можно отыскать тихие уголки, в которых можно насладиться умиротворением, — добрая улыбка, сопровождаемая отблеском огней в глазах, обращается к Кире. — Посмотри, ведь сейчас мы вполне мило проводим время, находясь все в том же эпицентре гама города миллионника.       Светловолосая перемещается и теперь оказывается перед Кирой. Кажется, она слушает в пол уха. Все её тело пребывает в состоянии полувосприятия. Бутылка вина таки дает о себе знать, отзываясь общей расслабленностью и наслаждением моментом. Собрав воедино остатки сил, она поднимается. — Да, ты права, сейчас и правда прекрасные минуты. Ради подобного окончания дня стоит крутиться в колесе сансары.       Кира аккуратно подаётся вперёд и обнимает её со спины, укладывая ладони на тонкую талию. Кажется, девушка удивлена происходящим, однако попыток сопротивления не следует. Наоборот, руки темноволосой, идя накрест, накрывают и сжимают ладони на её талии, обвивая её чуть крепче. — Ты никогда не верила в существование параллельных вселенных? — спрашивает темноволосая. — Хм, — девушка задумчиво накручивает локон на палец, пропуская сквозь, — всерьёз не задумывалась, хотя просмотренные сезоны «Доктор кто» говорят, а почему бы им не существовать. — Мне кажется. Даже нет. Я уверена, в одной из них у нас с тобой до безумия красивые отношения, которые пережили произошедшее. — Интересно. Почему ты так уверена только в той реальности? Неужели в этой шансы на удачу отсутствуют? — Теперь уже да. И дело вовсе не в ней.       «Ведь я скучаю по тебе прежней. " стремилось сорваться с губ, но утонуло в тишине. Девушка, окутанная объятиями Киры развернулась, оказавшись к ней лицом. Она мягко отстранилась, увеличив расстояние между ними. — Но я перед тобой. Что мешает исполнить то заветное действие, которое позволит сбыться, по твоим словам, самому сокровенному?       Кира долго вглядывается в зелень глаз напротив, так и норовящей утянуть её в свой чарующий омут.       Светловолосая улыбается. Искренне, тепло, по-настоящему. Кира ласково оголяет зубки в ответ, переплетая пальцы с её и чувствуя их всем нутром. — Я совсем рядом. Между нами всего ничего. Что же тебя останавливает, солнце?       В теле девушки поднимается неведомая доселе волна уверенности и решительности.       Она ощущает себя оголенным нервом, перенимающим каждое изменение окружающего, перерабатывая в колкие заряды, летящие по телу. Мгновение и Кира сокращает расстояние между девушками, накрывая обветренные губы своими. Тело пробивает тысячей искр, кажется, что сердце сейчас выскочит из груди, дыхание черноволосой замирает, пребывая в страхе спугнуть момент.       Сладостные волны наслаждения прерываются прорывом холодного ноябрьского ветра. Он пробирается под одежду, вызывая мурашки на коже, стучит по баннерам и ныряет в пролёт меж тесно стоящих домов. — Спасибо.ты лучшая, правда. Я все-таки ошиблась, когда сказала, что ты стала другим человеком. Я верю тебе. А сейчас пойдём внутрь, замёрзнешь ещё, — Кира томно открывает глаза, намереваясь взять светловолосую за руку и увести в тепло квартиры.

***

      На балконе напротив настежь открытого окна стоит девушка. Её тело, закрытое лишь отнюдь не греющей кофтой, вздрагивает от порывов осеннего пробирающего ветра. Пьяный взгляд, полный беспокойства, отчаяния и потерянности, уставлен в пустоту, а руки странно цепляются за воздух, будто пытаясь поймать неумолимо уплывающий образ.