Disaster of the 16th || Бедствие 16 числа

      Чонину точно не нравится Сынмин.       Он надоедливый, вечно липнет с глупыми шутками, пробирающими тело прикосновениями и совершенно очаровательной улыбкой. Его действия отличаются своей сумбурностью, но в то же время легко предсказать, что он скажет в следующую секунду. Тонкие длинные пальцы, играющие на гитаре, и слегка вьющиеся у корней волосы выглядят смешно, но спустя пару секунд так и тянут потрогать, а настойчивый взгляд по-настоящему щенячьих глаз пленит, заставляет почувствовать пробегающую дрожь по телу, но Чонин упорно сопротивляется и отворачивается, меняя фокус на собственные руки.       Потому что Сынмин ему не нравится.       Если быть до конца честным, все парни их небольшой шумной компании немного ненормальные, и каждый имеет своих богомолов в голове. Хуже всего, что эти странности не похожи на странности обычных людей. Они определённо не отсталые, но пытаться носом закрутить монетку в воздухе - сильно, даже для младшего, который в свою очередь разделял тетрадные листы в клеточку на тонкие слои для экономии места.       Их общий чат в какаоток гордо носит название "Большая дружная семья". Когда Чан создавал его, все были против такого "доисторического" и поистине дедовского названия, но если всем не нравились подобранные слова, то Чонину не нравился смысл.       Он не хочет быть семьёй Сынмину. Не хочет казаться его младшим братом, хотя чаще всего выглядело совершенно наоборот. Он хочет большего.       Чонин честно желает быть ему опорой. Старший порой бывает невыносимым, но это не значит, что он не умеет плакать или злиться на себя. Каждый тихий всхлип, что младший слышит ночью, хочется проглотить, поделив пульсирующую боль в голове, вызванной мыслями о том, что нужно лучше. По его скромному мнению, Сынмин и так лучший.       Чонин совершенно искренне не понимает, почему старший закрывает свою улыбку. Сжимает губы тонкой линией и сдерживает мелодичный смех. Хочется вернуться в школьные времени и вырвать язык тем, кто посмел сказать ему слово против. Даже спустя столько лет этот жест, кажется, вошёл в привычку, на что младший, к сожалению, сильно повлиять не мог.       Чонин откровенно мечтает о его губах. Тихо плавится, когда Сынмин наносит гигиеническую помаду, и вовсе не из-за плюс пятнадцати. Его губы не такие пухлые, как у Хёнджина, но постоянно налитые кровью и слишком целовательной формы. Они часто обветриваются и трескаются даже при лёгком холоде, что Чонин уже тянет руку к ним, чтобы прижаться и согреть, хотя понимает - это мало чем поможет.       А вот ему никто даже не пытается помочь. Он, не издавая и писка, тихо вязнет в своих мыслях, словно в болоте, ведь любить наполовину не умеет - либо отдаст всё, либо ничего. Мысленно проклинает шестнадцатое июня, но в то же время понимает, что теперь это его любимое число.       Ведь Чонину совершенно не нравится Сынмин. Он в него беспамятно влюблён.