Собранное по кусочкам счастье

Когда-то давно Фэн Синя и Му Цина, наверное, даже можно было назвать друзьями. Познакомились они в начальной школе и там же встретили Се Ляня — еще одного одноклассника. Во многом помогая друг другу мальчики быстро стали хорошими друзьями. Се Лянь был практически единственной поддержкой Му Цина в его очень сложный жизненный период и для Фэн Синя сделал немало. Эти двое, в свою очередь, хоть в умении поддерживать не очень преуспели, но всегда оставались рядом, а иногда и этого достаточно. Мальчики были не разлей вода и всё свободное время проводили втроем. Уже и не перечислить, сколько нового они узнали и в какое количество авантюр ввязались вместе, сколько трудностей преодолели. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и этот относительно беззаботный период их дружбы не исключение. Когда они учились в пятом классе, в семье Се Ляня произошло несчастье — отец заболел и быстро скончался, безутешная мать, оставшаяся одна с сыном, не смогла достойно справиться с управлением бизнесом покойного мужа, компания обанкротилась, а они быстро остались без денег. Жизнь Се Ляня пошла по наклонной. Какое-то время он ходил совсем убитый, но спустя пару месяцев начало казаться, что парень в целом оправился, ведь с отцом они были не слишком близки. В отношениях троих с первого взгляда ничего и не поменялось, однако, если посмотреть повнимательнее, можно было заметить, как с каждым днем Се Ляню становилось хуже, и как с каждым разом его привычно теплая улыбка, желающая всех поддержать, становилась все натянутей и натянутей. Приглядеться Фэн Синь с Му Цином смогли, но разглядели недостаточно. И когда в конце восьмого класса с другом случился несчастный случай и он погиб, выпав с 14-го этажа своей квартиры, не оставив после себя ничего кроме воспоминаний, для них это был двойной шок. Конечно оглядываясь на былые дни и последний год вместе с Се Лянем, они в своих воспоминаниях подмечали изменившееся поведение. Оба были более чем уверены, что это самоубийство. Головы теперь уже бывших друзей не покидала мысль о том, что все могло быть иначе, и заметь они раньше, смогли бы предотвратить трагедию. Но уже поздно, дружного трио больше нет, есть лишь двое запутавшихся в своих чувствах подростков, которые изо всех сил пытаются винить друг друга в гибели третьего, тыча в самое больное, припоминая каждый момент, где «противник» не заметил деталей состояния страдающего, которого уже как почти 4 года нет на этом свете. Но происходило это не потому, что оба верили в полную ответственность другого за это ужасное происшествие, а скорее из-за того, чтобы оба таким способам пытались хоть немного унять пожирающее их самих изнутри отвратительное чувство вины. Это определенно не помогало, лишь добавляло ко всему еще более омерзительное ощущение самообмана. Но перестать никто уже не мог, слишком давно это все началось и слишком долго уже продолжалось. Они и раньше не упускали возможности по собачиться при любом удобном случае, но это было по-дружески, а после гибели Се Ляня словно с цепи сорвались, первые года они не жалели в ссорах никаких слов, искренне желая задеть друг друга. Однако сейчас даже их вечные перепалки практически сошли на нет, и юноши старались сводить свои взаимодействия к минимуму и просто избегали лишнего контакта. *** Обернувшись на тихий оклик Му Цина, Фэн Синь вопросительно посмотрел на него — Чего? — коротко и без особого интереса спросил он. Окликнувший в свою очередь закатил глаза и задал ответный вопрос — Глухой? — Я говорю, пригнись, придурок, не видно за тобой ни хрена. Фэн Синь вроде и хотел что-то на это ответить, но стало слишком лень, поэтому он просто отвернулся к себе, и выполнив просьбу, немного пригнулся. Му Цин посмотрел на спину парня, а после вновь закатил глаза и перевел взгляд на открывшуюся доску. В глубине души стало немного обидно, почему-то хотелось чтобы ему хоть как-то, но ответили, пускай даже послали, но не молчали вот так. Раньше часто бывало, что идя на конфликты, особенно с бывшим товарищем, он таким образом хотел получить немного внимания, хоть какого, но чтобы не игнорировали, однако парень был слишком гордым, чтобы признать это даже самому себе и делал это как-то интуитивно. Остальные уроки прошли скучно и немного как в тумане. Му Цин еще несколько раз окликал сидящего спереди, что бы попросить пригнуться, а Фэн Синь, даже не оборачиваясь, просто это делал. После окончания учебного дня все начали расходиться. Кто по домам, а кто на дополнительные для подготовки к экзаменам, выпускной класс как-никак. Фэн Синь как раз был в числе вторых и, закончив с занятиями, вяло побрел к репетитору по математике. Му Цин же, в свою очередь, отправился домой. Стоило ему выйти на улицу, как в нос ударили летавшие в воздухе сладкие запахи из ближайшей булочной, от которых ему тошно стало и захотелось нос зажать лишь бы их не чувствовать. Автобус, метро, снова автобус, и вот, наконец он дома. Открыв дверь, на глаза сразу попались несколько стоящих у порога пустых пивных бутылок, значит у матери сегодня сокращенный день, и она уже вернулась с работы. Так и оказалось, где-то из глубины небольшой квартиры доносились тихие всхлипы, это повторялось всегда. Стоило ей вернуться с работы, как единственным ее интересом становилось пиво и возможность, рыдая, полежать у себя в комнате. Все же остальные дела: готовка, уборка, стирка, слежка за домом, уход за почти недееспособной в бытовых аспектах матерью, собственная подработка и конечно школа давно полностью легли на плечи Му Цина. Надо сказать, что вроде он даже справлялся со всем этим, но все же, для семнадцатилетнего летнего подростка это было слишком непростой задачей, хотя бы просто в эмоциональном плане, на все это еще накладывалось выгорание и проблемы с психикой, которыми никто не занимался. В итоге это приводило к тому, что нервы парня совершенно не выдерживали всего этого, но жаловаться казалось бессмысленно, да и некому, оставалось делать все возможное, что было в его силах, чтобы держаться. Стараясь отогнать лишние мысли, он зашел в дом. Пройдя на кухню и разогрев остатки позавчерашнего риса с вялыми овощами, Му Цин осторожно заглянул в комнату матери — Мам, привет, пойдем есть? С подушки поднялась голова, и женщина устремила на него свой заплаканный и немного пьяный взор — А-Цин?.. Ты уже вернулся?.. Да, наверное, правда стоит поесть… Пройдя за сыном на кухню она села за небольшой стол и принялась за еду. Вся комната погрузилась в молчание, госпожа Му просто ела, а Му Цин может и хотел заговорить хоть о чем-то, но понимал, что даже если он начнет, то ответом ему станут либо рыдания, либо игнорирование. Эта тишина угнетала. Тут со стороны матери снова послышались горестные всхлипы и она заговорила — А-Цин, какой ты у меня хороший, столько всего делаешь, помогаешь мне, а я ничего не могу уже, совсем плохая у тебя мать… прости меня А-Цин. ни на что я не гожусь… — последние две фразы сопровождались уже не просто всхлипами, а уже откровенными рыданиями От такого сердце Му Цина болезненно сжалось так, что казалось вот-вот треснет, он забормотал в попытках успокоить женщину — Ну что ты, мам, все совсем не так, ты ничуть не плохая, пожалуйста не надо так говорить… — наверное ещё чуть-чуть и он сам готов был бы заплакать. Каждый такой случай медленно убивал его и заставлял чувствовать огромную вину просто будто за свое существование. По мнению юноши, мать никогда не была счастлива именно из-за него, что именно из-за него, ее до этого «любящий» муж стал таким, каким стал, а после изменил и ушел, в том что она вечно плачет и даже в том, что выпивает, во всём этом Му Цин винил себя. Успокоить мать ему с горем пополам удалось, и, доев, она ушла к себе, но спустя небольшой промежуток времени из комнаты снова раздался тихий плач и звук чего-то упавшего, видимо, еще одна допитая банка пива. Наспех вымыв посуду и даже не приступая к урокам, парень отправился на подработку. Постоянной у него не было, так как отовсюду быстро увольняли из-за пропусков, так что приходилось каждые пару месяцев, а иногда и недель, искать новое место. Кем он только не успел поработать. Когда Му Цин вернулся, была уже почти ночь, в квартире темно, густая тишина, казалось полностью окутала все пространство маленького жилища, словно призывая оставить все переживания и дела на потом, а сейчас просто поскорее отправиться в царство Морфея. Остановившиеся уже на пару лет как, настенные часы хоть и не показывали правильное время, но даже без них было понятно — уже около полуночи. Мысленно сделав себе уже сотую пометку о том, что надо бы уже заменить батарейки, он прошел в ванну. Вымыл руки и вздохнув, юноша взглянул на себя в зеркало, в котором будто отражался не он сам, а какой-то тусклый худой призрак с синяками под глазами и бледной кожей. Вдруг из-за закрытой двери комнаты матери снова послышались всхлипы, и громкий возглас: «ненавижу! Как же я все это ненавижу!». Этого, и без того за день вымотанная нервная система парня не выдержала, внутри что-то дало трещину, взгляд в зеркале переполнился отвращением и все, что произошло следом для него было уже как по отработанной схеме. Пошарившись в ящике в ванной, Му Цин извлек оттуда небольшой складной ножик, затем, совсем как в тумане: штаны полетели на пол, и по бедру прошёлся первый порез, затем еще и еще, наконец остановившись он бессильно лег на пол, одной рукой зажимая себе рот. По щекам градом покатились беззвучные слезы, не смеющие больше вторгаться и в без того уже потревоженную тишину. Из порезов сочилась кровь, которую Му Цин попытался зажать свободной рукой от чего становилось еще больнее. Но именно это и было ему нужно. Параллельно он старался убедить себя в том, что раз причиной слез стала такая объективная вещь, как сильная физическая боль, то это не стыдно. Следом, мысли о том, что во всем в этой жизни виноват он, и в том, что мать страдает, и в том что он такой слабый, что снова «легким способом» пользуется, для того чтобы полегче стало ненадолго, и в том, что как тяжело было Се Ляню, не заметил, и что с Фэн Синем отношения угробил, и даже в том, что погода вечером была плохая, постепенно заполнили всю голову. Если бы ненависть к себе была бы грязью, то Му Цин точно давно бы уже в ней с головой увяз, а многочисленные порезы на бедрах и других частях тела тому были свидетелями. Единственными наблюдателями этой тихой истерики, далеко не первой и вряд ли последней, были обшарпанный стены ванной, пропитывающие весь воздух молчаливым безразличием. Их можно понять. За все время наблюдений в этой квартире они видели слишком много, чтобы каждому сочувствовать. Так он и пролежал на полу в ванной еще какое-то время. А дальше, кое-как придя в себя встал. Кровь сама уже относительно остановилась. Му Цин снова взглянул на свое отражение, теперь его лицо опухло от слез, став по его мнению еще менее привлекательным. Вымыв руки и умывшись, перемен в свое отражение юноша так и не нашел. Наконец парень в полной мере почувствовал навалившуюся физическую усталость, поэтому, дойдя до кровати он буквально упал в нее, после чего мгновенно уснул.