Беги

      Мама выстрелила. А я продолжил бежать.

***

      Она повторяла много раз одно и то же до того, как в нашу дверь постучали.       — Беги, беги, беги, беги, беги… — шептала она, прижимая меня к своей груди.       Её одежда пропахла потом и сигарами, от неё несло алкоголем, но сейчас обыденно рассеянные серые глаза казались чистыми, как никогда. Она повторяла одно и то же слово, и я запомнил его.       Когда раздался первый стук в дверь, она резко замолчала и обернулась. В её руке что-то мелькнуло, но в темноте я не разглядел, что именно. В следующую минуту удары стали сильнее и смешались с криками и гулом, что стоял у меня в ушах. Что-то явно было не так, совсем не так, и как прежде не станет никогда.       — Запомнил? — улыбнулась мама, и что-то щёлкнуло в её руках.       Я кивнул, трясясь от страха. Мне было страшно, больно где-то внутри. По щекам уже текли слёзы, но я не сводил глаз с мамы. Она выдохнула и повернулась к двери. Её взгляд тут же стал серьёзным, движения — точными, а сама она стала воплощением уверенности, какой я никогда не видел.       Удары стихли, мама наклонилась вперёд, готовая сорваться с места в любой момент. Щёлкнул дверной замок, открытый явно ключом.       — Так вам нужна эта шлюха.       Это был голос отца, насмешливый и властный. Он приоткрыл дверь, впуская в пыльную прихожую свет. Мамино потёртое синее платье снова приобрело цвет. Я старался спрятаться за ней, но почувствовал тёплую руку на спине. Она не давала мне сдвинуться. Ещё не время.       — Ах вот где ты! — радостно вскрикнул отец, потирая руки. — Что же ты натворила такого, что эти господа пожаловали к нам?       Он указал себе за спину. Я поднял голову и увидел двух мужчин в тёмно-синей полицейской форме. Один снял с головы шляпу и вошёл в комнату, сморщив нос из-за затхлого воздуха. Окна были заколочены, проветрить возможности не было. Но это никого явно не волновало, кроме мамы, что открывала входную дверь, когда мы оставались дома одни.       Второй мужчина был ниже и толще, он почесал затылок, глядя прямо на маму. Она, не сводя с них взгляда, сказала:       — Не останавливайся.       Эти слова предназначались мне.       — Что-что ты там шепчешь, старая карга, а? — с издёвкой обыденно прощебетал отец.       Она никогда не была каргой, тем более старой. Маму всегда называли красивой, она была красивой. Но её красоту забрал человек, что прямо сейчас продолжал вести себя как последний подонок. Невероятная бледность, исхудавшее тело, синяки на коже, прямо один сейчас выглядывал из-под съехавшего на бок рукава платья.       Мама поймала меня за плечо, пряча позади себя. Она три раза постучала пальцем по моей спине — наш маленький код. Когда отсчёт доходил до трёх, я должен был спрятаться, сегодня — сбежать. Я весь сжался, мне было страшно.       — Но-но, — осёк отца первый полицейский, высокий. Он выглядел грозно и пугающе, но, казалось, что в его взгляде промелькнули усталость и какое-то подобие безразличия. Это не внушало доверия. — Будьте сдержаннее, а то нам придётся вас выставить.       Отец хотел взбунтоваться, я понял это по его оскалу и злым глазёнкам. Так он выглядел, когда собирался ударить маму или меня.       — Да как вы… — всё-таки вырвалось у него, но он тут же смолк под тяжестью чужого взгляда, отступив назад.       Мама постучала два раза. Я приготовился бежать. Отец не сможет меня поймать, он слишком пьян и пытается — ключевое слово — сдерживать себя.       — Миссис Линда, — начал второй полицейский, доставая из сумки тетрадку. — Нам необходимо с вами поговорить, но… — он замялся, обводя рукой комнату, остановившись на маме, — этого не выйдет, если вы продолжите сидеть на полу.       Этот полицейский казался добрее. У него достаточно высокий голос, я бы сказал мелодичный, и в то же время мягкий.       — Вставай, — властно сказал отец, будто владел ею.       Мама молчала. Она продолжала сидеть.       — Кому я сказал встать?! — начинал выходить из себя отец.       Первый полицейский попробовал угомонить его, но тот резко выдернул руку и рванул к ней.       — Беги, — сказал она, в последний раз ударив пальцем по моей спине.       И я побежал. Сначала в сторону, а после направился к двери.       — Ах ты паршивец! — заорал отец, переключившись на меня.       — Мальчишка? — удивился первый полицейский.       Я прошмыгнул мимо них обоих. Обойти третьего оказалось сложнее — он занимал слишком много места в прихожей, поэтому я пошёл напрямую, врезавшись в его бок. Послышались проклятья, но главное, я смог выбежать на лестницу. Уличный воздух свежестью встретил моё лицо, а солнце обожгло глаза. Я быстро спускался, зная каждую ступеньку. Когда-то мне приходилось ночью сбегать из дома.       Наверху послышался выстрел, а затем крик отца. Я продолжил бежать. Не останавливался. Послышался второй выстрел, точно такой же, как первый. Крики стихли, остался только шум города: вой собак, плач и смех детей, разговоры людей, ворчание старушки у подъезда соседнего дома… Было так много всего, что раскалывалась голова.       Сверху послышались шаги. Быстрые, тяжёлые, в отличии от моих. Я сразу понял — один из полицейских. Не останавливаясь, чтобы узнать, какой именно, я выскочил на тротуар, врезавшись в какого-то прохожего. Меня поймали за воротник, но я выкрутился и побежал, как никогда раньше.       Я всё ещё слышал мамин мягкий голос.       — Беги, — шепнул себе я.       Она не говорила, почему мне надо бежать, не говорила, что сделала. Я ничего не знал, ничего не мог сказать, а полицейский продолжал бежать за мной. Зачем, зачем, зачем…       Я нырнул в переулок, по ту сторону должен быть проход в заборе. Должен успеть проскочить. Обязан.       — Мальчик, стой! — кричал мне полицейский. По голосу первый, высокий.       Я не останавливался. Мама велела не останавливаться. А ещё вчера она сказала, что это больше не мой дом, там я не буду в безопасности.       Я завернул за угол, перепрыгнул через деревянный ящик, в котором когда-то прятался от отца. Ещё один поворот — и я сбегу, полицейский не сможет проползти за мной, а забор слишком высок, чтобы через него перелезть.       Но в конце оказался тупик — дырка была заколочена, хотя ещё позавчера я сбегал через неё от отца.       — Подожди, — послышался за спиной голос полицейского. Тот даже не запыхался.       Я резко обернулся и лихорадочно попытался найти, как обойти его. Справа? Нет, слева. Больше места, и я смог бы оттолкнуться от стены или нырнуть в очередной ящик, сквозной, и убежать. Полицейский понял, о чём я думаю, потому что вытянул в ту сторону руку.       — Не выйдет, — сказал мужчина и сделал шаг ко мне.       Я попятился назад и врезался в забор. В области лопаток заныло от удара по какому-то синяку, но это не шло ни в какое сравнение с дрожью, что пробрала меня с головы до пят. Я боялся. Мне страшно. Хочу домой. К маме.       — Что вы хотите? — крикнул я.       — Поговорить, — ответил тот. — Давай вернёмся домой.       Домой?       — У меня больше нет дома, вы это и так знаете!       Мне стало резко тяжело. Ноги горели, я упал на колени. Больно. Снова больно.       Я накрыл голову руками, будто мог спрятаться. Наивно. Бесполезно.       Сердце стучало как бешеное. Больно. Снова.       Слёзы. Горячие. Снова слёзы.       — Мама ведь мертва… — резко осознал я.       Полицейский промолчал. Я поднял голову, тот стоял на том же месте.       — Ответьте мне!       Я кричал, мотал головой в истерике. Я хорошо запомнил этот день, собственный голос, что будто пронзал моё тело, разум. Это больше не был страх — мне нечего бояться. Я один. Один.       Слёзы резко остановились, дрожь унималась. Точно. Чего я боюсь. Одиночества? Я и так остался один. Потерять маму? Я уже. Больше нет ничего.       — Знаешь, что мне сказала твоя мама? — перевёл тему полицейский и присел на корточки.       Я помотал головой, потому что мне она сказал бежать. Я не справился.       — Она сказала защитить тебя.       — Мама не могла сказать такого! — крикнул я в ответ.       Не могла же? Но куда бы я побежал? Куда бы пошёл? К кому? Помру в подворотне, никто не заметит. Последний человек, что думал обо мне, мёртв.       — Я не поведу тебя обратно, — сказал полицейский и протянул мне руку.       Сейчас он сидел в нескольких шагах. Я не сдвинулся с места.       — Меня зовут Джеймс. Я отведу тебя в новый дом.       — Джеймс… — повторил я и улыбнулся. Мне некуда идти. Я никому не нужный сирота. Ни дома, ни семьи, ничего. Мне нечего терять, хуже уже точно не будет. Я вдохнул глубже, утирая слёзы, и ответил: — Адам.       Джеймс улыбнулся. Это был мой первый шаг в новую жизнь.