Пелена | Veil

Драко Малфой сидел в затенённом углу своего кабинета, утренний свет едва проникал сквозь тяжёлые портьеры. Вес данного ему британскими волшебниками звания Тёмного Лорда был виден в его сутулости и усталых морщинах вокруг глаз. Он провёл очередную ночь без сна. Это не было редкостью с тех пор, как он вступил во власть. Доложили о стычках с Сопротивлением на севере страны и митингах во Франции. Малфой распределял людей по зонам конфликтов, выделял бюджет на восстановление, вёл переговоры с аврорами по содержанию пленных, и всё это до самого утра. Франция сильно его беспокоила, но по просьбе своего советника Кантанкеруса Нотта он не перегибал палку, а только реагировал на вспышки недовольства. А вот Сопротивление его волновало мало. Оно всё ещё жило, но никто не понимал, что Драко это устраивало. Спустя несколько лет гражданской войны режим окончательно установился, и сохранение слабой оппозиции было ему гораздо выгоднее, чем её полное отсутствие. Когда власть подавляет абсолютно всех, возмущение масс превращается в кровоточащий нарыв, люди объединяются в отчаянии, и правящая верхушка уже не может такое контролировать. Так зреют революции. А когда люди думают, что есть какие-то оппозиционные режиму силы, они этим успокаиваются, ни в чём не участвуют и просто спокойно живут в рутине, читая Ежедневный Пророк. То, что нужно. Малфой сначала ослабил Сопротивление, убаюкивая часть его членов явно полезными реформами, и сразу же начал развивать дипломатические отношения с ними. История с образовательной программой Хогвартса должна стать очередным шагом в этом направлении. Вспомнив о Гермионе, он задумался. Во время учёбы в школе Грейнджер всегда была неотъемлемой, хоть и надоедливой частью его жизни, и вот она вновь возникла на его пути. Их разговор был для него изнурительным, со всеми этими её страстными призывами к реформированию образования. Большую часть её аргументов он считал слишком эмоциональными. Драко хорошо понимал символическую и практическую важность Хогвартса. Ему нужно было контролировать не только детей в её стенах, но и их родителей, которые боялись Пожирателей, вошедших в преподавательский состав, и поэтому не доставляли ему головной боли. Он не любил управлять с помощью страха, но иногда это слишком хорошо работало. Размышляя о вчерашних переговорах, Драко признавал стратегическую необходимость альянса с Гермионой. Это могло стабилизировать его власть, демонстрируя единство с кем-то настолько светлым в глазах всех несогласных в обществе. К работе с Кингсли уже привыкли, а вот героиня войны и подруга Гарри Поттера — это могло быть чем-то гораздо более многообещающим. Возможно, волшебники Британии зададутся вопросом: действительно ли он — Тёмный Лорд, или просто рациональный правитель? Гермиона Грейнджер, спустя годы после войны, преобразилась, и Драко этим нехотя восхищался. Она уже не была книжным червём, придерживающейся правил девчонкой, которую он когда-то дразнил в школе. Вместо этого она стала сильной волшебницей с самобытной магией — её способность к легилименции удивила его. Как и то, насколько легко она решила ею воспользоваться. Интересно, какие ещё навыки ей удалось развить за эти годы? Грейнджер была подготовлена ко встрече, собрана и так же решительна, как он помнил, может быть, даже более. И всё же он видел явное противоречие. Была в ней уязвимость, которую он не ожидал заметить. Что-то, что было невозможно рационализировать, но ощущалось кожей. Надломленность, неприкаянность, пустота. Он хорошо знал всё это и встречал не только в глазах других волшебников после войны, но и в собственном отражении. Ему казалось, что все зависли где-то в мире между прошлым и настоящим, и она тоже. Грейнджер цеплялась за то, чего давно уже не было. И почему-то она, как Драко выведал из её сознания, очень хотела увидеть его, поговорить лично. Так волновалась перед встречей и совсем ничего не прятала за пазухой в отличие от Кингсли, с его вечно двусмысленными речами. Она была искренна и не агрессивна, хотя пришла на встречу с тем, против кого боролась несколько лет. Искра эмоций, это мерцание любопытства к ней напрягали Драко сильнее, чем он ожидал. Это было усложнением, отклонением от холодного, рассчитанного пути, который он для себя наметил. Но Малфой не мог так просто отбросить любопытство к её мыслям, её взглядам и тому, как причудливо она соединяла в себе силу с уязвимостью. Драко откинулся на спинку стула. Первые лучи солнца осветили пылинки, танцующие в его кабинете. Он размышлял о предстоящем сотрудничестве со смесью скепсиса и предвкушения. Каково это — работать вместе с Гермионой Грейнджер, не врагами, а соавторами будущего образования Британии? Как её знания будут опровергать его взгляды или, возможно, подтверждать их? Малфой вздохнул и отправился в спальню. У него не было энергии на догадки о будущем. — Депульсо. Он отбросил с кровати все лишние подушки и лёг прямо так, одетым. Драко давно не нуждался в вербальной магии и многое мог делать вообще без палочки, но ему нравилось произносить заклинания наедине с собой. Уснуть никак не удавалось, поэтому, немного поворочавшись, он решил спуститься в гостиную и что-нибудь съесть. — О, привет. Чего не спишь? Пэнси лежала на широком бежевом диване, вытянув ноги на журнальный столик, и что-то читала. На ней были тонкие хлопковые леггинсы и облегающая майка, на плечи спадали густые чёрные волосы — просто и сексуально. Как и всегда. Она тут же подняла голову и ухмыльнулась. — Смотрите-ка, кто вернулся! Да что-то никак не могла уснуть. — Такое же дерьмо, — Малфой лёг рядом с ней и облокотился на спинку дивана, поглаживая её шелковистую кожу на груди, а Пэнси положила голову ему на плечо. Он сразу почувствовал сладкий запах её парфюма, который всегда погружал его в спокойную негу. — Как прошло с Кингсли? — Неплохо. Но там была Грейнджер вместо него. Мы быстро поговорили, потом я разбирался с проблемами во Франции. — Грейнджер? С каких пор она занимается переговорами на таком уровне? — Паркинсон недовольно поморщилась с заметным удивлением. — Видимо, с недавних. Я три года её не видел. — И что? Такая же зануда? — Не такая же. Но вера в лучшее и праведность как всегда при ней. — Как ску-у-учно, — Пэнси чуть повернулась и поцеловала его в щёку. — Судя по виду, ты устал. Может, попробуем всё-таки уснуть? — Нет, я лучше посмотрю отчёты и отправлю сов к нескольким знакомым. Ситуация напряжённая, сейчас не до отдыха. — Секса, я так понимаю, не ждать? — она прильнула поближе и потёрлась о него, улыбаясь. — Ещё немного таких прикосновений, и все мои отчёты пропали. Пэнси засмеялась и встала с дивана. — Нет уж, лучше занимайся делами, а в обед поспи. Вечером Блейз придёт. — У меня дела и вечером, Пэнси. Так что двигай Блейза на завтра. — Окей. Тогда завтра я останусь? — Как тебе удобно, — Малфой потёр глаза и наколдовал себе в руки стопку отчётов на пожелтевшем пергаменте. — Ты голодный? — Очень. Но не знаю, чего хочу. Просто голодный. — Я прикажу сделать твой любимый завтрак. Паркинсон вызвала Рори, своего домового эльфа, и стала перечислять любые блюда Драко. — Пэнс? — он откинул голову на диван. — М? — Спасибо. Я даже забыл, что хотел есть, и без тебя так бы и сидел голодный, пока не сдох под горой отчётов. — Это всё не бесплатно, ты же знаешь? — Паркинсон улыбнулась. — С тебя три жаркие ночи и прогулка на лошадях в Мэноре! — Договорились. Малфой вернулся к чтению, задумавшись о Пэнси. Она была холодной и токсичной с чужими людьми и такой тёплой с близкими: заботилась и о нём, и о Блейзе, и об Астории, и о Тео, пока тот не уехал. Причём всех четверых могла огреть матом, если злилась, могла накричать, могла открыто осудить их действия и круг общения, но всё это она делала как настоящий друг. Пэнси верила в Драко тогда, когда никто в него не верил, помогала тогда, когда никто не хотел помогать — она прошла с ним через кучу дерьма. Она была влюблена в него почти все годы учёбы в Хогвартсе, но сейчас это был другой человек и другой формат отношений. Пэнси и Драко наладили удобную схему «друзей с привилегиями». Никаких обязательств и пересечённых границ. Паркинсон была закрытой сама и никогда не лезла к нему в душу, не пыталась проникнуть в неприятные аспекты его роли Тёмного Лорда, не ставила под сомнение его решения. Их времяпрепровождение было для него побегом, свободным от давления, которое накладывал его титул. Пэнси понимала Драко так, как мог, наверное, только Блейз; она давала ему убежище, где он мог отпустить стражу своего сознания, ничего не опасаясь. Физическая близость была ещё одним уровнем их связи, глубоко удовлетворяющим и знакомым. Пэнси точно знала, что именно нравится Драко, и он в равной степени чувствовал её желания. Их секс были танцем понимания и удовлетворения, бесшовным ритмом, отточенным годами знания тел и склонностей друг друга. Эта лёгкость во всём, что касалось Пэнси, была роскошью, которую Драко признавал безоговорочно. Его мать нередко намекала на идею о том, что он должен создать семью, продолжить род, достойный его статуса. И каждый раз Драко ощущал внутренний разрыв с этой концепцией Нарциссы. Традиционное наследие Малфоев в виде брака и потомков казалось ему плохо сочетаемым с жизнью, которую он вёл. Мысль о таких постоянных узах и ожиданиях, которые они влекли за собой, казалась чем-то удушающим, чуждым ему. Это был бы дополнительный груз, а тяжести на пути Драко и так хватало. С Пэнси ему не нужно было притворяться, не нужно было носить броню Тёмного Лорда — ужасно нелюбимого им титула. Она предлагала ему дружбу и близость, ничего не требуя взамен. Это была освежающая простота, которую Драко ценил в сложной мозаике своей жизни. Тем не менее, размышляя о словах Нарциссы, часть его задумывалась о будущем. Был ли его комфорт с Пэнси временной передышкой, или это глубокое удовлетворение, которое он был готов продлить на неопределённое время? Мысль о возможной женитьбе, о нарушении баланса, который он нашёл с ней, отталкивала. Он заботился о Пэнси больше, чем признавал перед другими, но идея о потере того, что у них было, ради неопределённой попытки более традиционных отношений, была непривлекательной. Плюс он никогда не слышал от самой Пэнси, что ей хотелось бы чего-то большего. Он решил держаться за то, что работало. Давления его роли были достаточно, чтобы обходиться без добавления сложностей семейной динамики. Пэнси была неотъемлемой частью его жизни, опорой в его хаотичном мире, близким другом. На данный момент этого было более чем достаточно. *** Гермионе прислали самую последнюю версию школьной программы для старших курсов ещё с утра — доставка была в роскошном волшебном формуляре изумрудного цвета с обвитой вокруг платиновой змеёй. Стоило ли гадать, кто об этом позаботился. Гермиона успела внести уже много правок, когда на стол упал пергамент, гласивший, что в лобби отеля её ожидали двое волшебников. Пушистая сова склонила голову, оглядывая волшебницу ярко-янтарными глазами, спрятала лапку, к которой было привязано письмо, и улетела через окно. Грейнджер волновалась. Объясняла себе, что это волнение естественно — она идёт на встречу не с кем-нибудь, а с новым Тёмным Лордом, узурпатором и убийцей. Это нормально нервничать перед такой встречей. Её встретили и проводили в комнату отеля, закрытую для аппарации, и подальше от любопытных глаз. Ощущалось, как конвой. Грейнджер через пару секунд оказалась в большом загородном доме, совсем новом и современном, не имевшим ничего общего с Малфой Мэнором. Это был маггловский интерьер, типичный для самых зажиточных обитателей Лондона, которые уставали от его шума и выкупали большие участки земли в пригороде, уединяясь от посторонних. Что было особенно странно — этот дом не был холодным и мрачным, как все владения Малфоев, он был даже уютным. — Мисс Грейнджер, ожидайте, пожалуйста. Лорд Малфой скоро прибудет. Невысокая экономка скрылась за дверью в коридоре, взмахом палочки оставив рядом с гостьей чай и фрукты. Присев на диван, Гермиона неосознанно повторила шёпотом, растягивая по слогам тающее на языке незнакомое сочетание: «Лорд-Мал-фой». Через минуту, тихо-тихо, Драко тоже ступил в ярко освещённую солнечными лучами гостиную. Его взгляд сразу нашёл Грейнджер. Она была погружена в свои записи, лоб нахмурен от концентрации — Гермиона совершенно не замечала его присутствия. Он остановился, выделив минуту, чтобы понаблюдать за ней, отмечая, как мягкий свет комнаты подчёркивал тонкую силу её выражения и тёплый блеск карих глаз. Грейнджер сидела на самом краешке дивана, будто какая-то редкая, неспокойная птица, которая вот-вот вспорхнёт с места и улетит навсегда. По той оцепенелости, которой так и веяло от её позы, Драко легко прочёл её недоверие этому месту. Глядя на неё в такой личный момент, Малфой почувствовал неожиданное ослабление собственных щитов. «Она изменилась, — размышлял он про себя, — хотя остаётся тем же неутомимым исследователем, что и в школе. И невозмутимо несёт флаг своих убеждений… Хотел бы я быть так однозначно уверен в своих идеалах», — подумал он со смесью уважения и грусти. Драко вздохнул, полностью войдя в комнату, теперь уже специально шагая громко, сокращая расстояние между ними. Гермиона взглянула вверх, слегка встревоженная его внезапным появлением, её глаза на секунду расширились, прежде чем принять сосредоточенное выражение. — Доброе утро, Грейнджер, — поприветствовал её Драко с коротким кивком, его тон был вежливым, но прохладным. Он сел напротив неё, устроившись с непринуждённым достоинством, которое скрывало напряжение встречи. — Вижу, ты начала без меня. Гермиона быстро собралась. — Малфой, — кивнула она, руками разглаживая пергамент перед собой. — Да, я подумала, что лучше систематизировать свои мысли и предложения по изменениям в учебной программе ещё до встречи. Время, как ты прекрасно знаешь, — драгоценный ресурс. Уголки губ Драко едва заметно дрогнули в полуулыбке. Она так мило умничала, говоря очевидные вещи. — Действительно, так оно и есть, — согласился он, не отводя своих глаз с её. — Ценю твою практичность. Давай тогда обсудим твои идеи, а потом я поделюсь своими? Его тон выражал искренний интерес. Гермиона, каждую секунду изучая такую незнакомую манеру его поведения, выпрямилась и приготовилась поделиться своим видением. И тут же замерла. Она вдруг осознала всю серьёзность откровенного разговора с человеком, который всё ещё был её врагом и всё ещё был крайне могущественным тёмным волшебником. Грейнджер глубоко вдохнула и, наконец, наклонилась вперёд. Глаза её, полные решимости, не отрывались от него. — Малфой, прежде чем я перейду к деталям, хочу признать сложность этого разговора, — начала она. — Мы провели годы на противоположных сторонах конфликта, который оставил глубокие шрамы в нашем обществе. Драко поджал губы. Высокопарное начало. — Я сегодня здесь, потому что верю в возможность преобразований, и верю, что Хогвартс может стать местом исцеления и единства, отправной точкой перемен к лучшему для всех. — Для всех? — вскинул бровь Драко. — Это вряд ли. И ты здесь сегодня только потому, что я решил пойти на уступку. Гермиона осеклась. Она, как всегда, неслась впереди всякой осторожности — слишком настойчивая, слишком наивная, слишком нетерпеливая, слишком-слишком-слишком. Драко только согласился поговорить, а она уже придумала, как эта новая программа закончит войну и переубедит его, изменив взгляды на его правление. — Я понимаю, — примирительно ответила она, стараясь сгладить момент. — Давай хотя бы посмотрим, что я приготовила. Не будем забегать вперёд. Драко натянуто кивнул, не меняясь в лице. Она разложила пергаменты между ними, каждый лист тщательно аннотированный её заметками. — Учебная программа, которую я предлагаю, стремится сочетать силы традиционного магического образования с новым акцентом на ответственном использовании магии. Малфой заметно нахмурился, но она продолжала. — Речь идёт о подготовке студентов не только к владению силой, но и к её осмыслению, пониманию её воздействия на мир вокруг, прививанию новой этики. И фоном для этого будет преобладание защитной магии над атакующей, светлой над тёмной. — Этики, Гермиона? — Драко наконец заговорил со смесью любопытства и вызова. — Интересный выбор, особенно учитывая наше… текущее учебное расписание. Как ты предлагаешь интегрировать такой предмет, не вызывая споров? Или ты намеренно стремишься провоцировать дискуссию? Гермиона закивала распаляясь. — Именно так, Драко. Вопросы, дебаты и, что наиболее важно, критическое мышление. Если мы собираемся восстанавливать и улучшать систему образования, мы должны побуждать наших будущих взрослых волшебников думать за пределами заклинаний и зелий. Мы должны объяснить, как учитывать моральные аспекты своих действий. Задавать вопросы не только «Могу ли я?», но и «Должен ли я?». — Предположим, на тебя нападает свихнувшийся Пожиратель. Будешь размышлять о моральных аспектах? — Не знаю. Наверное, нет. — И?.. — Ты описываешь критический случай. — Таких случаев мы оба повидали очень много. — Времена изменились, Малфой. — Неужели? А я думал, что мой отвратительный режим не смог ничего поменять, — он скривился в усмешке. — Уж тем более уровень безопасности. — Твой режим привнёс и хорошее, и плохое, — она скрестила руки на груди. — Ну спасибо. Я не вижу пока такой программы в Хогвартсе, не представляю. — Я понимаю, что это никак не сочетается с подходом Пожирателей, которых ты встроил в школу, но зато это поможет тебе самому иметь более осознанное и управляемое общество в будущем! Драко слушал, его выражение лица оставалось ровным, но внимание не ослабевало. Он осознавал значимость её слов, глубину её приверженности делу. Он ощутил уважение к ней не только за её интеллект, но и за смелость войти в логово дракона, надеясь склонить его на свою сторону. Или это было безрассудством? — Грейнджер, твои идеи смелы, и они определённо интересны, — признал Драко, уголок его рта слегка дрогнул в подобии улыбки. — Но? — нетерпеливо спросила она. — Но осознанное общество не значит хорошо управляемое, скорее наоборот. — Да, но… Такое общество будет точно более законопослушным! Драко обдумывал её слова, легко постукивая пальцем по подлокотнику кресла. Идея была неплохой, но, возможно, даже опасной в своей способности вызывать несогласие и лишнюю рефлексию. — Это всё очень любопытно, Грейнджер, но это всего лишь красивая теория. Программа будет редактироваться не в теоретическом обсуждении. — А как тогда? Что это значит? — Гермиона нахмурилась. — Это значит, что мы будем практическим путём сопоставлять твой и мой подходы — светлую и тёмную магию — на реальных ситуациях, чтобы сделать правильный выбор для школы. Гермиона пыталась не выдавать лицом ту палитру эмоций, что испытывала. Было ли это необычно? Да. Восхитило ли её это? Точно да. Она смотрела на Малфоя и боялась, что он увидит блеск уважения и восторга в её глазах. — Здорово, Малфой. Я не ожидала, что формат будет таким. — Рад, что тебе нравится. Твои идеи мы тоже можем как-то вшить туда, одно другому не мешает. Но учти: в моей практической части моментами может быть страшно, даже очень. — Очень? — Да. Просто я заинтересован в том, чтобы в Хогвартсе люди готовились к реалиям нашего мира. Но это будет захватывающе, могу тебе гарантировать. Второй раз за эти минуты, второй всплеск противоречивых чувств в её душе. Гермиона так скучала по временам, когда каждый год сулил яркие события, когда она могла экспериментировать, ломать голову над загадками, удивляться, пробовать новое, борясь со злом. Последние же годы прошли в унылой атмосфере бесконечных разговоров о политике, бесплодной борьбы с режимом Малфоя и тоске по прошлому. А тут она могла испытать острые ощущения, вспомнив дух приключений — это было так важно для неё, что даже если бы она очень постаралась, не смогла бы этого скрыть от внимательных серых глаз напротив. Драко смотрел внимательно смотрел на неё. — Ладно, Грейнджер, пора приступать. Сегодня первое испытание, нам нужно выйти на улицу. Давай-ка оденем тебя потеплее. Малфой взмахнул палочкой, и Гермиону окутало плотное шерстяное пальто, явно ей не по размеру, дополненное широким шарфом — она вздрогнула от соприкосновения шерсти с шеей и от тонкого аромата его духов. По привычке тут же попробовав проанализировать, она явно различила свежие древесные ноты. — Спасибо, Малфой. Пошли. Она в молчании следовала за Драко около пяти минут, по дороге задумываясь, каких же размеров эти владения. Наконец, он остановился. — Итак, сейчас я взмахну палочкой, и всё начнётся. Тебя перенесёт в не самое приятное место, всё происходящее в нём реально, но я ситуацию контролирую и смогу помочь при любом развитии событий. Помни, что ты можешь применять все заклинания, которые знаешь, кроме непростительных. — Вообще-то я здесь, чтобы доказать, что могу обойтись только светлыми заклинаниями, — упрямо ответила Гермиона. — Ну, хорошо. Начинаем. Драко протянул ей ветку, которая по всей видимости была порт-ключом. Внезапно весь свет вокруг погас. Гермиона восприняла это спокойно. В кромешной тьме она прошептала «Люмос» — но вместо большого зимнего сада оказалась в пустоте каменного тоннеля перед металлической дверью. Малфоя рядом не было. Она открыла дверь магией и вошла. У неё тут же подогнулись колени от ужаса перед увиденным. Две седые старухи, полуголые, косматые, в струпьях слезающей кожи, в гнойных волдырях по всему телу, возились среди пылающих жаровен. Над большим котлом они разрывали маленького домового эльфа, его кожа вся измазана кровью, но он был всё ещё жив. Они пожирали куски его тела, так что ломкие кос­точ­ки хрустели на зубах, и кровь стекала с иссохших губ. Гермиона чувствовала, что сходит с ума. Несмотря на вспыхнувшее желание броситься на помощь, она вдруг ощутила леденящий душу безумный, животный страх, что они заметят её. И они заметили. Это не было резко, это не было даже внезапно. Они просто медленно-медленно повернули в её сторону окровавленные безобразные лица, скалясь в безумной улыбке и хрипя, не отрывая от неё взглядов. И их глаза были обтянуты молочной плёнкой абсолютной слепоты. — Молоденькая вкусная ведьма, иди-ка сюда… Приступ тошноты накрыл Гермиону. В отчаянии она рванулась с места и, скользнув спиной по колонне, упала наземь — омер­зительный гнусный шёпот стоял в ушах, и она слышала, как они приближались, как их дряхлые ноги волочились по полу прямо к ней. — Нет, боже, нет-нет-нет… — она пыталась встать, но руки скользили по гладкому камню. Её начала душить паника. — Экскориарум! — прозвучал низкий голос Драко, за которым последовали жуткие крики старух — с них, по всей видимости, уже слезали их скальпы. Гермиона почувствовала, как её взяли за руку, после чего характерно скрутило все внутренности от аппарации. В миг всё осветилось, подземелье исчезло, вокруг снова был потрясающе красивый зимний сад. То логово старых одичавших ведьм было скрупулёзным испытанием ума и магических способностей, задачей которого было вывести на границу возможностей даже самых опытных волшебников. Драко понял, что для Гермионы это оказалось слишком сложным. Когда она осознала свой провал — самообладание рухнуло, и её накрыло волной отчаяния. Драко видел, как Гермиона опустилась на спину, её плечи дрожали от тихих всхлипов. Это зрелище его потрясло. Это была не та Гермиона Грейнджер, которую он помнил по Хогвартсу, не та, что с отвагой принимала любые вызовы. Перед ним была девушка, сломленная накопившимся грузом лет войны и борьбы. Он колебался, чувства были противоречивы. Часть его, закалённая годами конфликтов и борьбы за власть, подталкивала отмахнуться от её эмоций как от слабости, неподобающей их уровню. Но другая часть, возможно, та, что выросла в тени его собственных испытаний, признавала боль от ношения доспехов постоянных войн, слишком тяжёлых, чтобы нести их не ломаясь. Тихо Драко подошёл к ней, его движения были обдуманными и спокойными. — Гермиона, — начал он, голос его звучал мягче, чем когда-либо. Она подняла голову, её глаза были красными и опухшими, совсем отчаянными в резком контрасте с обычной остротой. — Тебе не стоит так строго судить себя. Это испытание было задумано, чтобы проверить самых лучших. Она вытерла глаза, пытаясь восстановить хоть какое-то спокойствие. — Я должна была быть лучшей, — прошептала она. — Не могу поверить, что позволила им уничтожить этого эльфа. Я не защитила его, я не помогла, я не смогла помочь… Я просто сбежала… Драко сел рядом с ней, сохраняя уважительное расстояние, но так, чтобы она чувствовала его присутствие. — Ты одна из лучших, Гермиона. То, что произошло сегодня, этого не меняет. У всех нас есть свои пределы, и нет стыда в том, чтобы их найти. Так мы учимся и растём. Гермиона посмотрела на него, явно удивлённая его сочувствием. — Я не ожидала… то есть, спасибо, Драко. Я просто думала… — Что мне будет приятно увидеть твой провал? — закончил за неё Драко. — Возможно, когда-то это было бы так. Но сейчас мы, пусть и временно, на одной стороне, и хотим восстановить школу. Гермиона смотрела на него во все глаза, анализируя каждое слово, пока он продолжал говорить. — У тебя есть идеи и видение, которые нужны Хогвартсу — нет, которые нужны нашему миру. Я предпочёл бы видеть твой успех, Гермиона. Она искала искренность в его словах, и, найдя её, медленно выдохнула, напряжение в её плечах слегка ослабло. — Я ценю это, Драко. По-настоящему. Её простосердечная благодарность тронула его. И в этот самый момент, глядя на Гермиону, он сказал себе, что будет с ней мягче. Почти как с Блейзом, как с Пэнси, Асторией, Тео. Будет стараться быть мягче и даже дружелюбнее, потому что он совсем не ожидал, что после войны она так рассыпалась. Надрыв в ней кольнул что-то уже давно замёрзшее в его сердце. «И всё же это всего лишь Гермиона Грейнджер, а я Драко Малфой, и когда-то мы были не более, чем поломанными детьми». — Давай на сегодня закончим, хорошо? Мы можем вернуться к следующему испытанию, когда будешь готова. А пока стоит сделать перерыв. Ты его заслужила. Когда они встали с холодной земли, Грейнджер пробормотала: — Честно признаться, я не думала, что работа над программой будет такой… — Ну, и я не обещал, что будет легко. Зато мы сделаем вдумчивую, хорошую работу и повлияем на безопасность детей. Я просто не погружался в дела школы раньше и поручил это другим людям. Теперь можно всё исправить. Гермиона шла чуть позади, рассматривая его спину и размышляя о том, насколько она казалась себе менее зрелой, опытной и целостной, чем Драко. Несмотря на то, кем он был, она вдруг взглянула на него совершенно по-новому. Она осознала, что может многому у него научиться. А учиться Гермиона любила больше всего.