Маэстро

      На руках уже были первые версии обложки сотрудничающего журнала и фотобук малых размеров. Пусть это и была пара проклеенных бумаг весом по сто-двести граммов, но ощущалась каждая как полтонны. В сумме тысяча килограммов проделанной работы и истреблённых нейронных связей.       Страниц в общем-то было не так много, как делают для больших групп и их альбомов, но скомпоновано грамотно. Профессионально. Текст ненавязчиво вплетался между чередующимися фотографиями то доктора Сенку, то мистера Гена, постепенно повышая градус и сближая две крайности, чтобы кульминацией, как на слух, так и на бумаге, всем поголовно всех тронуло! Не зря же они так грандиозно покрыли друг друга самыми нелестными словами в тот день в павильоне.       Кто-то тогда всерьёз подумал, что вот-вот и придётся разнимать, кто-то подумал что у них хватит профессионализма, чтобы этого не делать, а кто-то просто продолжал щелкать фотографии, чтобы не упустить ни грамма казалось самых настоящих чувств. И вряд ли кто-то ожидал, что после такого перфоманса господа агрессивные музыканты посмеются, поблагодарят друг друга за плодотворную работу и спокойно разойдутся восвояси… ...ладно, слегка приукрашено, но все же!       Оказались правы в итоге все.       Ген бы безбожно солгал, если бы сказал, что от и до играл. Он предполагал, что Ишигами можно вывести на гневную перепалку, если как следует постараться, но не ожидал, что добьется чего-то большего. Багровый огонёк в его глазах обратился кострами инквизиции и моментом захотелось дать заднюю, когда почти физически ощутилась преступно рыжая шевелюра на плечах. Но идея попрыгать через пламя, конечно, была веселее. В общем фруктом он оказался интересным.       Откровенно говоря, когда Сенку стал бить прицельно по больным местам Ген даже почувствовал, что потерял контроль над ситуацией, и в какой-то момент, поддавшись сиюминутному желанию, отвечал всё, что только вздумается.       Но неожиданно опомнился.       Сенку перенял идею и перехватил ту самую инициативу своим честным напором. Он что-то говорил, ему что-то отвечали. Этой части Ген уже не особо помнил или не хотел, и ни разу не удивился, если бы они ожесточенно рассказывали друг другу лучший рецепт пирога. Язык опять молол на автоматизме, радостно копая могилу своему владельцу. Благо оппонент был бронированный. Они шли по заданному темпу. Ишигами вёл, Асагири корректировал, периодически добавлял перчинки размашистым шагом. Шаг назад, шаг в бок, в другой и треугольник замкнулся. И вот они уже практически танцевали, обмениваясь невербальными ударами, когда Ген, сделав новый шаг назад, столкнулся со столом и с края улетела склянка. С чуть слышно обреченным писком она разбилась о пол, как о мысли. Красивым пятном.       Разве реквизит не должен быть пластиковым? Ну, если не для безопасности, то хотя бы для экономии... Это же сколько стекла пойдет в мусорку...       Вообще реквизит…       В голове зашевелились вставшие шестерёнки.       Им дали полную свободу внутри маленького театра, так почему бы не использовать всё, что есть под рукой? Раз уж дали стекло, то можно немного развлечься.       Ген прихватил колбу с сиреневой жидкостью и вальяжно протянул Сенку. Далеко тянуться не пришлось, рука даже не разогнулась, чтобы встретиться с другой, а слово уже не имело необходимости произноситься, чтобы донести дело. Ишигами принял склянку и поднёс к бесстрастному лицу, будто на глаз оценивая содержимое. Брови колыхнулись от задумчивости к всевластию, он отвел руку в сторону и отпустил стекло с цветной водой. Колба разбилась, Ген картинно ужаснулся и отголосок чьего-то судорожного вздоха был приглушен множественными вспышками камер.       Добро восторжествовало, как и задумывалось. Впрочем в лице Сенку это добро было сомнительным, но опустим такие мелочи. Отработал он великолепно. Фотограф чуть не плакал от счастья, когда со скрипом на сердце объявлял пятиминутный перерыв для подготовки декораций для одиночных съемок. Так уж получилось, что из-за пассивно-агрессивной перепалки в начале, съемки стартовали с конца сюжета и нужно было ещё отработать сольные странички, а поскольку господа снимающиеся успели навести шороха и нового порядка на площадке, нужно было прибрать мусор и заново подготовить реквизит. Желательно точно такой же.       Стажер, который всё бегал за кофе, страшно выругался, преступая к разливанию по колбам цветных жидкостей, пока ответственные за декорации принялись сметать осколки и затирать лужи. Это кажется были газировки... Какой ужас! Столько добра пропадает...       Непрестанное щелканье затвора фотоаппарата сменилось привычным шумом работы павильона и Ген как будто вернулся в реальность. Отмер. Отошёл от роли и машинально улыбнулся. — Похоже это было...       Сенку устало выдохнул. — Хорошо.       Асагири неловко прищурился. — Да, спасибо. — Ага.       Что сказать, ответ был исчерпывающим. Да и не особо хотелось продолжать бессмысленную болтовню. От Сенку исходили волны подобно волнам металла, раскалённого добела и опущенного в воду.       Он остывал.       И профиль его был подобен безупречной стали. Одна только еле заметная морщинка на лбу от глубоких дум выдавала усталого человека за телом из прочного металла.       Ген засмотрелся.       Может просто завис, не успев перезагрузить программу с новыми вводными для работы. А может его систему погрыз вирус всплывающих окон и теперь оставалось лишь молча смотреть на бесконечно вылезающую картинку с одной единственной мыслью. Сомнительной, надо сказать, мыслью! Звучащей на грани фанатизма, но всё же...       Как. Же. Он. Хорош.       Произведение искусств, подчиняющее себе звук и разум.       Нет, воплощение искусства.       В альтернативной вселенной, полной магии и всяких фантастических тварей, Ген бы обязательно увязался хвостиком за ним в надежде увидеть то, к чему приведёт настолько большое рвение. Наверняка Ишигами там построил бы свой культ по интересам и в один день покорил весь мир. Да, это определённо хотелось застать. Плюсом приятно было бы разумеется постоять рядом, погреться в лучах славы, ну, как вариант для наглых и немного бессмертных.       В реальности же простой, лишь местами понятной и очень жестокой, Асагири просто рад следить за его творчеством. Послушать, там, новую песню, посмотреть награждение Грэмми или концерт на Уэмбли, и достаточно. Не как хорошие друзья, прошедшие огонь, воду и пещеры огнедышащих драконов, но как старые коллеги, прошедшие свой маленький ад в далеком две тысячи двадцать третьем. Не надо им большего. Гену не надо. С Сенку все ещё более очевидно.       Идеальная пропорция. Всё как принято в бизнесе и всё, для того, чтобы сохранить тот хрупкий мир, который имел место быть прямо сейчас.       И когда казалось, что все отлично слажено, мозг выдал ошибку. — Слушай, Сенку-чан, — Ген так и не понял, что заставило голосовые связки сомкнуться в тот момент. — А может...       Сенку повернулся на голос и заготовленные слова улетучились из головы.       Что собственно "может"?       Что ты хотел этим сказать?       С какой целью?       И…       Что за хрень, Ген?        — Перерыв окончен!       Наверное повезло, что поток мыслей оказался прерван зычным голосом фотографа. Реальность вернулась в свои рамки, а Сенку отчалил, махнув на прощание. Знакомо, искусно и вероятно однозначно.       "До встречи".       Гену почему-то хотелось верить, что это звучало именно так.       И вот спустя ещё какую-то неделю на руках был фотобук, а в голове каша. Всё как шло изначально сомнительно, так и осталось вне зоны понимания. Как Гену удалось в тандеме отснять такой хорошенький сет с человеком без навыков, а до этого ещё отработать пять лет в индустрии шоу бизнеса и в принципе дожить до этого дня даже без лишнего ножевого в районе печени?       Последнее вероятно было лишним, но не спешите осуждать! Недосып плохо влияет на эмоциональный фон, хочется помусолить прошлое и забыть про будущее, остановить настоящее. Кто не знает о такой фишке?       Однако лишний раз погружаться в пучины отчаяния было бесполезной тратой времени и ресурсов. Как бы заманчиво не звучала песня забвения, скоро релиз, а сразу за ним интервью и по традиции выступление на шоу, чтобы поднять рейтинги. В графике состоящим из пунктов "работа", "работа" и "работа" не было места каким-то там страданиям.       Ген стряхнул подползающее уныние с плеч и спешно согласился с творческим видением дизайнера, чтобы побыстрее умотать восвояси и наверстать пару лет полноценного сна. Проспать бы сейчас часов тридцать или сорок, дабы набраться сил ещё на две адские недели вперёд…       Хорошо, цель есть, остальное приложится. Попрощавшись с коллегами, Асагири запихнул фотобук с журналом в сумку, чтобы продолжить дома коллекцию мини достижений, и широким шагом направился к выходу. После того раза, когда пришлось заночевать в офисе, Ген придерживался правила смотреть на время чаще и на всякий случай подторапливался когда вечерело. — Ген, — судя по настойчивой интонации и недовольному прищуру его звали уже не первый, и далеко не третий раз.       Пришлось сбавить темп шага, поднапрячься и выдать глуповато-наивную улыбочку. Да, она к сожалению ещё не прилипла к лицу. — Что такое, Луна-чан?       Менеджерка похоже давно простила все пригрешения своему непутёвому артисту и с видом чистейшего существа похлопала глазками. — Ты же домой сейчас? А хочешь я тебя подвезу?       Её выражение лица сулило что-то подлое или не очень приятно, за что она по-видимому хочет разделить ответственность, а на руках был ещё один фотобук. И если припоминать кто был и кого не было сегодня из всех участников на пред презентации…       Ген взмолился всем богам, в которых верил и не верил по настроению, но не было ни шанса на спасение. — О нет, Луна-чан, не смотри на меня так, у тебя какая-то безумная идея…       Всё-таки авантюры любили его. ***       Пройдя порог квартиры, Сенку в кое-то веки выдохнул, но, как бы того не хотелось, за закрытой дверью мысли о работе не закончились. Точнее они и раньше практически не заканчивались, продолжая равномерно бить ключом, только теперь идеи следовали за Сенку стаей голодных собак, потерявших страх перед людьми. Они определённо метили сожрать, если тот сейчас же не запишет тот рифф, который звучал в голове с прошлого четверга. Рифф, который по совместительству не получается оформить с того же прошлого четверга.       Сенку уронил вещи в коридоре и пригладил противно мокрую шевелюру. Укладка поникла подобно рождественскому колпаку. Разве что без помпона на конце. Ошибкой было задержать взгляд на зеркале или что-то другое, но удержаться от самоироничного смешка не получилось.       Когда это тебе, Ишигами, было так тяжко написать один коротенький рифф?       Ох уж этот экзистенциальный кризис в двадцать лет.       Во рту стояла горечь непонятного происхождения. Подумать на что-то кроме проблем с желудком, которых не было, не получалось. Тупик.       Вполне же логично перебить одно послевкусие другим, поэтому Сенку начал ритуал приготовления живительного напитка. Залить воду в чайник, разжечь плиту, приготовить кружку, насыпать кофе, немного сахара для большего прихода и ждать — частично успокаивало.       В голове звучало гармонично всё от и до, как идеи звучали в голове обычно. С безупречными инструментами и ничьим голосом в идеальном диапазоне. Только в какой-то момент система начала давать сбой и теперь, когда Сенку садился за разлинованный лист бумаги и начинал водить от жирных точек палки вверх-вниз, появлялся нюанс в виде очень даже конкретного голоса, которому эти жирные точки с палками не подходили. Совсем уж прямо не попадали в диапазон.        Говоря конкретнее, пока рука накидывала лейтмотив, фоново звучала вокальная партия, уже, о великие композиторы-авангардисты, с определённым тембром, которому совершенно не подходил стиль. И вот это вводило в новый приступ обреченной агрессии.       Какая к черту гармония, когда инструмент поёт одно, а голос расходится другим?       Ну вот не звучит этот голос в жанре хип-хоп. Хоть сборником симфоний Диттерсдорфа зашибите! Это чья-то непростительная ошибка заставлять ходить по балладным верхам тембр с потенциалом в силу. Синтезированный звук для этого голоса напоминал безвкусные шторы на панорамном окне с видом на закат.       Идиотизм!       Окей, зацикливаться бесполезно, если привычный жанр не подходит надо лезть в другой. С подбором инструментала под голос смирились, значит остался жанр. Но с учётом его разнообразия на сегодняшний день… дело стало в стократ тяжелее.       На периферии раздался призыв в реальность.       Сенку остановился перед плитой мгновение размышляя о том, что даже надрывный свист чайника в диапазоне пятой октавы звучал приятнее какофонии в голове.       Катастрофа.       Возникшая следом мысль отложить и кофе, и работу, и всё на свете до лучших времен или хотя бы до завтра вспыхнула и быстро угасла за звуком заваривания кофе.       Отложить идею? Ещё чего!       Может сразу гроб заказать...       Но Сенку не откажется от идеи даже если не найдётся голос похожий на тот, что звучит в его мыслях. Тогда уж когда припрёт вернуться в землю, он оставит записи, чтобы потомки сами распоряжались как извращать произведение, и уйдет в бессрочный отпуск под свою идеальную версию в голове.       А пока что искусство, искусство и ещё раз искусство!       Торжественно сделав маленький глоток горячего, Ишигами прихватил кружку в обитель работы и мысленно включил режим полёта. Сладкая горечь напитка принялась за свою прямую функцию разгонять мысли до нужной скорости и всё остальное в мире стало второстепенным.       По телу разливалось тепло, а глаза бегали между инструментами, останавливаясь на гитарной стойке. Пыльный стратокастер с никелевыми струнами одиннадцать-пятьдесят в качестве эксперимента вдруг привлек к себе взгляд. Странный гибрид классики с тяжелыми струнами, не рассчитанный для снятия тяжелых звуков, но тем не менее пытающийся их производить, смотрелся так же сумбурно и потешно, как и вся ситуация в целом. Как два насилу соединённых кусочка паззла.       За окном ещё не было ночного мрака, поэтому вполне себе законно послышалось тихое шипение старого комбоусилителя. Не то, чтобы Сенку был сентиментальным, но как-то так сложилось, что именно этот комплект его первой электрогитары с непропорциональными струнами и старенькая пострескивающая колонка помогали выражать мысли яснее. Грубые струны привычно кусали пальцы, а старая мелодия для разогрева мягко лилась по проводам.       Ля-си-до-соль-ми-до... Дзыыынь!       А ведь его когда-то посещала мысль снять кнопку звонка, чтобы ни единая душа не потревожила этой незвучной мелодией хрупкий мир искусства. Жаль не реализовалась, но теперь поводов прибавилось. Безвкусное пиликание настойчиво требовало прямо сейчас бросить все дела ради несчастного социального контакта и, что ж, гитару пришлось отложить.       Если там не что-то важное...       В щель заглянула ослепляющая доброжелательность в виде двухцветной головы. Лисы научились искать по следу и пользовался дверными звонками, нонсенс! — Приветик, Сенку, дружочек. Как дела?       Желание захлопнуть дверь и вернуться к делу практически пересилило, пока болтун, почуяв куда ветер дует, не сменил выражение лица на, казалось, более честное. Ну и поставил ногу в проём. Теперь хочешь, не хочешь, а послушать придётся, чтобы потом не отчитываться за инвалидность многообещающего таланта. — Тебя не было на презентации, поэтому вот, — Асагири протянул темную книжку в мягкой обложке с фотографиями, больше похожую на каталог. — Глянь, скажи как тебе, да и можешь обратно закрываться.       Сенку покачал головой. — Мне всё равно на визуал, — быстро взглянул на обложку и снова на собеседника. — Считай всё отлично.       Ген в ответ протянул усталый выдох явственным звуком и опустил руку с фотобуком, а Сенку закоротило.       Похож.       Как он раньше не понял? Всю неделю вместе с Укио слушал и вычищал этот тембр, чтобы понять, что это он, спустя две. Потрясающе. Десять миллиардов очков этому гениальному игроку! Он только что заново изобрел велосипед!       Да, даже учитывая что во время разговора в разных обстановках, с разными людьми и во время пения, высота могла кардинально отличаться, это был вылитый идеальный тембр из головы. Тот голос, который преследовал идеи Ишигами всю прошлую неделю и перекраивал работы под себя.       Наверняка за ту неделю редакции голос Асагири настолько въелся в мозг, что уже заменял свой собственный в мыслях.       Да, черт побери если это не он, то Сенку просто сошёл с ума!       Когда Ген убрал ногу, Сенку подсчитал, что в ближайшую минуту потеряет возможность остудить кашу в голове, и приглашающе распахнул дверь. — Заходи.       Ген оказался мало сказать ошеломлён таким поворотом. Когда носки ботинок уже направились домой, смысл слов брошенных вдогонку шёл долго. Решил переспросить лишнем не будет. — А? Зайти? Зачем?       Подобно змее, хозяин квартиры скользнул в сумрак коридора и уже от туда послышался приглушенный ответ. — Идея есть. Надо кое-что опробовать.       Асагири заглянул внутрь и его усталой голове почудилось, что он, как несмышлёный лисёнок, суёт нос в змеиную нору. Вот сейчас как высунется острая моська... Как цапнет ядовитыми зубами...       Зато в принципе цапнет и мучения закончатся... А что? Авантюры же любят Гена, и Ген их любит. Всё взаимно.       Оставив тяжесть вещей в коридоре по примеру хозяйских, гость пошёл искать непосредственно хозяина на звук. Завернул туда, откуда раздавались карандашные шелохи и лицезрел скрюченно над столом Сенку. Он так сосредоточенно и погружённо что-то писал, что спрашивать ещё что-то было бы верхом бестактности. Не то чтобы Ген такой уж воспитанный, но проверять вероятность примерки на свою шею испанского галстука, не очень хотелось.       Зато подобраться поближе никто не запрещал и Асагири полюбопытствовал через плечо. Что там такое интересное можно писать, чтобы не замечать ничего вокруг? И когда Ген вытянулся, чтобы рассмотреть, Серку резко повернул на него змеиный прищур. Сказать, что душа ушла в пятки — ничего сказать. — Можешь спеть что-нибудь?       Серьёзно?       Ген отступил на шаг, чтобы тихонько вернуться в рамки приличия, и принялся живо жестикулировать. — Ой, я же не распетый совсем, сейчас ведь опозорюсь страшно и как потом...       Невпечатленный Сенку выпрямился. — Ой, а не ты ли перезаписывал восемнадцать раз один кусок на пятнадцать секунд?       Ген картинно взвыл. — Какой ты злопамятный... — придерживаясь своей позорной роли, он отвернулся вполоборота и прикрыл рукой лицо. — Я похоже до конца дней не отмоюсь от этого позора...       Собеседник не оценил, вперившись ожидающим взглядом. Увидев, что зрителю представление не по душе, Ген медленно вернулся в исходную позицию. — Хорошо, что тебе спеть?       Его взгляд лишился толики строгости. — Хороший вопрос, но ответ прост. Спой то, что ты обычно слушаешь или хочешь спеть.       Асагири конечно понимал, что его коллега немного на своей волне или даже с некой придурью, но не думал же, что настолько не умеет формулировать свои желания. — То есть совсем всё, что угодно? От африканских мотивов, через тайский металл и до немецкой попсы? — Экзотично, — на лице было легкое удивление. — Ты хочешь это исполнять?       Ген вдруг подумал, что как начал тогда две недели назад позориться на записи, так и не заканчивал. По крайней мере в глазах Сенку он уже наверняка прослыл самым последним неучем и неудачником... Ну да и ладно! Что там спеть-то надо? Сейчас вобьёт себе последний гвоздь в гроб и отойдёт наконец на концерт Честера Беннингтона. — А аккомпанемент будет? — А ты видишь у меня в руках джембе? — Ладно-ладно, понял... — Ген пробежался глазами по комнате в поисках потянутого времени и выдал новую идею. — И даже не похлопаешь? Сенку смотрел скептично, но на губах было подобие улыбки. — В каком темпе?       Издевался! Абсолютно! Точно! Издевался!       Похоже Гену просто предначертано позориться. — Хорошо, я понял, это безнадёжно.       Ничего страшного, сейчас он вспомнит самую позорную песню, которая будет звучать ещё позорнее в его исполнении. Весь мир, а сначала Сенку, разочаруется в нём и всё, здравствуй, жизнь на помойке! Пора, так сказать, вернуться туда, где себя нашёл.       Ладно, ничего страшного, как-нибудь да выживем.       Ещё шаг в сторону и взгляд зацепился за наклейки на корпусе гитары, лежащей поперек колонки. Так, ситуация понятна, названия знакомые, осталось сообразить какой из текстов Ген вообще помнит. Редко ведь когда вскользь слушаешь иностранные тексты сразу отпечатываются в голове, как незабвенные наскальные рисунки.       Его буравили взглядом. Ген был уверен, что думал не больше тридцати секунд, но коллега уже уставился так, будто ждет полтора часа кряду. Нетерпеливый шкет! Все ему на блюдечке с золотой каёмочкой подавай и обязательно в короткие сроки! Был бы, как Бьякуя-сан, немного попроще и... О...       По первому же слову зазвучал перебор двух подгруженных гитар. Немного задумчивый, но быстрый, ностальгический и голос старого вокалиста где-то с середины песни слился со своим. — Boy, don't you worry, you'll find yourself,             Ген закрыл глаза. — Follow your heart and nothing else,             Погружение в лирику было самой лучшей частью в работе музыканта. — And you can do this, oh, baby, if you try,             «Тут нисходящий мелизм» — последняя осознанная мысль. — All that I want for you, my son, is to be satisfied,             Грузные аккорды ознаменовали припев и подстегнули подачу диафрагмой. — And be a simple kind of man,             Кажется на его лице снова расползлась улыбка.             В груди разгорался азарт. — Oh, be something you love and understand,             Через сомкнутые веки будто бы ударил свет софитов. — Baby, be a simple kind of man,             А в руке появился микрофон. — Oh, won't you do this for me, son, if you can?             Все остальное потеряло значение. Между пространством и временем есть только Ген и музыка в его черепной коробке. — Baby, be a simple, be a simple man, Oh, be something you love and understand, Baby, be a simple kind of man...       Музыка затихла и наступила тишина. Прошло от силы полторы минуты, но мир оставался беззвучен, когда Асагири распахнул веки навстречу реальности. Реальности свежей, гранатовой и такой…живой. Да, жизнь была везде, пока Ген был слишком пьян чувственной мелодией и жаром в районе разогретых связок.       А Сенку либо познал неподдельный дзен, либо окончательно сошёл с ума, что, пожалуй, было ближе. Он нашёл. По мозгам щелкнуло понимание, до которого была невыносимой жажда всю прошлую неделю, и воображаемый состав встал на рельсы, нетерпеливо пыхтя и готовясь двигаться. Следующая мысль «надо записать» оборвалась на полуслове, карандаш уже чертил кучу жирных и прозрачных точек с палочками, иногда прерываясь запятушками пауз.       Кто знает ещё сколько времени прошло, прежде чем он заметил, как коллега подтянул второй стул и устроился рядом, как раз чтобы с любопытством пялиться в записи, но всё было правильно. Вся ситуация казалась крайне абсурдной и предельно правильной.       В общем-то, идеальной.       Мозг работал на рекордных скоростях, перед глазами всё ещё была пелена и мерещились разлинованные строчки, когда Ишигами повернулся к коллеге. — У тебя есть готовые стихи?       Вздох Гена был наполнен вселенской печалью. — Сенку, дружочек, тебе они не подойдут…       Всё прошло мимо, Сенку не изменил настроя. — Отлично, показывай.       Асагири ощутил как на его лисьей шерстке сомкнулось кольцом тело змея. Нет, он попался ещё когда вошёл внутрь, а это ощущение лишь очевидное последствие, но с другой стороны, настоящего страха не было, а даже наоборот, вместе с чешуйчатым хвостом его окутало, нетипичное для обычного настроения, чувство спокойствия. Серьёзно ведь Сенку ни разу не высмеял его творчество, так в чём проблема?       Ген откопал телефон, натыкал заметки и сунул первую попавшуюся гроссмейстеру композиторского спорта. Тот начал что-то подправлять. Ладно, хорошо, делай, золотой ребёнок, как знаешь.       И каково было удивление, когда через каких-то семь бесконечных минут стих вернули практически неизменным. То есть где-то была подкорректирована рифма или добавлены слова, удлиняя строчку, но в остальном, смысл не потерялся. Отполированные строчки стали ограненным бриллиантом.       Честное слово, Ген чуть не прослезился.       С чувством выполненного долга, Ишигами поднялся с места и пошарил по карманам. — Поехали. Нет, Ген без пяти минут рыдал. — Сенку, дорогой… Куда?       Звякнув ключами, он энигматично улыбнулся. — Как куда? Записывать!       Да, улыбка у него была даже бедовее той, что была у Луны час назад.       И ливень прекратился.       Все было против Гена, определённо.