Маэстро

— Сенку-ча-ан, дорогой, сколько пальцев? — Ген склонился над изголовьем и показал три пальца.       Сенку разлепил глаза и с кряхтением снова накрыл их предплечьем. Яркий свет бил по больному. — Три десятых.       Гена дробные числа в вопросе про пальцы несколько смущали. — Ты посчитал обе руки? — Ага. — Зачем? — Это забавно, хе-хе.       Хе-хе?       Забавно!       Сайонджи пиликнул пультом кондиционера и воздух стал свежеть. Ни в какое сравнение с воздухом за городом, но уже лучше чем душный репетиционный. — Сенку, дружочек, у тебя что-нибудь болит? — У меня болит только остановка процесса работы. — Та-а-ак ну-у-у, — Ген приблизился, отдалился и снова поближе присмотрелся. — Вообще же как молодой лучок звучишь. — Всё? Убедился? Отпускай теперь. — А? Так я тебя не держу.       С долей скептицизма, Сенку предпринял попытку встать, но как и ожидалось ничего не вышло. На предплечье, до этого укрывавшее глаза, легла неожиданно тяжелая рука, а чтобы противостоять ей, как бы то прискорбно не звучало, сил не находилось. Всё уходило на сарказмизацию ситуации. — А это, я так полагаю, божья длань? Или синдром чужой руки? — Тсс, дружочек, я считаю пульс.       Объяснять, что так пульс не мерится было бесполезно. Он попался ещё когда опёрся на его плечо и позволил уложить. — Отцепись, — Сенку поболтал рукой, пользуясь правом протеста, но все было тщетно.       До сих пор безмолвно наблюдавшие старшие товарищи в этот момент окончательно убедились в отсутствии необходимости своего тут присутствия. Как будто запихнутые в сюжет для глупого юмора и показателя близости главных героев, нераскрытые как следует бездарным писакой, они как-то и не думали, что могут предложить что-то помимо скорого прощания, дабы не смущать своим присутствием. А может так думал один только Укио. Но в целом, от первоначальной обеспокоенности, какая была минут десять назад, не было и следа.       Никто же уже не умирает? Да вроде нет…       На смену тревоге пришло это самое ощущение себя третьим лишним в споре супругов и резко нарастающее желание пойти по своим делам. Говорящим взглядом Сайонджи обратился к Нанами. И встретился со стеной. Любопытный и нагловатый по своей натуре, Рюсуй был поглощён наблюдением за пересудами тех двоих, которые так же бессовестно ему это зрелище предоставляли.       На настойчивый тычок в бок, он всё же отреагировал. В невербальном ответе читалось понимание. С неохотой, Рюсуй отпрянул от стенки, на которую опирался. — У вас тут похоже все хорошо, так что мы пойдём, — лаконично подвёл он, подбирая отложенные табулатуры и живенько просачиваясь в дверь, чтобы лишний раз не соблазняться. — До скорого!       Сомневаясь, Укио повременил: — Точно справитесь сами? — Нет, погоди… — Да-да, справлюсь, — Ген радостно помахал им рукой воспротивившегося Сенку. — До встречи, дорогие!       Напоследок Укио кратко переглянулся с выглядывающей из-за косяка головой Рюсуя и только тогда вышел.       Ну вот и приехали. — Ты что-то хотел сказать, золотце?       И без того было дурно, так ещё и Асагири вкрай охренел. От его приторной физиономии перед лицом в который раз за день уже даже глаза не закатывались. Оно было как будто бы нормой на таком расстоянии и в таком настроении. И вызывало только пару вопросов. — Я мысли читать, конечно, не умею, но кажется, что ты немного чем-то недоволен.       Сенку настолько картинно округлил глаза, что Ген почти поверил в его глубокую шокированность. — Ты так думаешь? — Думаю тебе стоит взять выходной, а лучше парочку. — Не интересует. — А если я сейчас подниму панику и скажу, что ты потерял сознание когда вставал?       Интуиция подсказывала, что дело дрянь, потому что остальное утомлённый мозг не переваривал. — Тут везде камеры, тебе не поверят. — Даже если кто-то и будет проверять мои слова, то все равно уже пройдет достаточно времени и из больнички тебя просто так не выпустят. Выглядишь не лучше Бритни Спирс в две тысячи седьмом.       Пожалуй доказательство того, что его собственный вид вызовет приступ жалости и у самого немощного калеки, Сенку было не нужно. Это было не трудно представить. Но согласиться прямо сейчас означало проиграть битву и вручить перевязанный бантиком ключ от крепости захватчику.       Успокаивала только мысль, что битва это не война. — Так значит ты хочешь выходные… — Ты очень правильно меня понимаешь, Сенку-ча-ан. — белая прядь надменно взметнулась перед носом, укрывая на миг саму искренность. — Твои выходные прямо пропорциональны моим выходным, поэтому, полагаю, это взаимовыгодное решение — тихонько разойтись прямо сейчас. — прежде чем продолжить, он выпрямился и театрально взмахнул руками, сопровождая пламенную речь выверенными жестами. — Ты едешь домой и делаешь свои дела там, или отсыпаясь, или имитируя отдых, что сильной разницы не имеет, и я еду домой, отсыпаюсь и не жалуюсь папочке.       Звучало заманчиво. Слипающиеся глаза, по крайней мере, поддерживали эту идею. Мол, езжай уже, не думай. Но проблема была в том, что Сенку их не спрашивал. Он сел на месте, угомонил налетевшие вертолёты и задумчиво оглядел собеседника.       Ни единой бреши. Хрен его пойми чего тот на самом деле хочет от разговора.       В таком случае тактика дать оппоненту то, чего он добивается, может внести ясности. Наверное. Шанс примерно сорок семь на пятьдесят три. И то только потому, что собственные мыслительные процессы перешли в энергосберегающий режим и подсчёты делали навскидку. — Хорошо. Я согласен, но несколько дней это слишком много. — О нет, дорогой, ты не в том положении чтобы торговаться. Добавляю штрафной день.       Ген выкинул плюс два, Сенку озадачился. Посмотрел в ноги, посмотрел в стену и наконец удостоил ответом собеседника. Разгонял, наверное, извилины на встроенном коллайдере, чтобы смириться с поражением и забрать карты в руку. — А неделю не хочешь?       Прозвучало пугающе серьёзно. Моментальная ассоциация с его более-менее серьёзным отцом, человеком держащим слово, заставила булькнуть: — Хочу!       Ген сощурился, будто бы пытался разглядеть мелкий шрифт контракта с дьяволом. Он знал, что и у самого сочного огурца бывает горькая попка, тогда как в случае с Сенку огурец вообще сочный только на вид. Укуси в середине — пожалеешь, что вообще когда-то открывал рот. Да и огурец он вообще тоже только на вид! Это огорчало. Огурцу ведь можно откусить жопку, а тут надо постараться… — С парой условий… — Сенку направил на Гена его же оружие.       Невинный взгляд.       Ах.       Знает он таких, видывал. В Библии вычитывал. Пусть там речь шла про яблоко и змея, то тут ситуация даже забавнее, перед ним сидел то ли змей, то ли огурец маринованный. Сидел такой пожухлый, будто бы проткнули вилкой, чтобы вытащить из банки, но делал важный вид, утирая нос от засохшей крови — простите, мы же об огурцах в конце концов — маринада. — И какие у тебя условия?       Через двадцать шесть часов на Гена по-доброму смотрел округлый фольксваген родом из середины прошлого века. Типичный хиппимобиль, разве что без цветочков и надписи «Make love not war».       Остальные только подтягивались к месту сбора, когда Сенку остановился неподалёку. — Я так понимаю это неделя жесточайшего тимбилдинга?       Ответ звучал довольно: — Всё правильно понимаешь.       Оживился, зараза.       Отоспался, пока Ген полночи искал потерянный дзен и удобную позу для сна после слов «неделя отдыха на моих условиях».       Понимаете, не согласиться было бы потерей потенциала. А какую-никакую халяву Ген упускать не любил.       Он распихал по рукавам безделушки и карты, как в старые добрые, размял лапищи и был готов ко всему. Его скромный багаж человека, готового ко всему, уступал разве что багажу Рюсуя, который закинул поверх всего гитару. Ну тут кому что, как говорится. — All aboard! — Хром запрыгнул на переднее пассажирское с маниакальным смехом.       Теснить водителя спереди было не лучшей идеей, по мнению Гена, там и так было весело, как бы ни хотелось наблюдать дорогу, а третье место на среднем диване оказалось забронировано ещё одной гитарой. Вопрос почему бы Рюсую было не ограничиться гитарой с двумя грифами, чтобы не тащить сразу две, так и остался не задан под смягчающим взглядом Укио. Ген откинул спинку дивана и покорно полез назад. Конечно они разделились попарно и разумеется ему предстоял путь в трясущемся заду древнего микроавтобуса с дорогим Сенку. Было бы наверное странно укомплектуйся они по-другому.       Впрочем не так интересно было бы смотреть на дорогу или болтать с теми друзьями спереди, как донимать Ишигами. Как никак вчера… — Добрый день, господа, — из начала автобуса послышался громкий голос, а владельцем его была невысокая завитая блондинка в костюме. — Моё имя Франсуа и отныне я ваш покорный тур-менеджер       Хотя если бы не голос, Ген бы усомнился, что это женщина, но суть не в этом. — Псс-псст, Сенку-чан! — Ген отпружинил на диване в сторону невольного собеседника, чтобы перейти на шёпот. — Какой ещё тур— — Менеджер. В туре обязательно есть промоутер, агент, тур-менеджер и просто менеджер. Хотя обычно их ещё и несколько штук. — Это всё прекрасно, но может быть объяснишь вообще что происходит?       А происходит, как оказалось, самый настоящий тимбилдинг. Франсуа была новым лицом в компании, как и в общем-то Рюсуй, поэтому официально в компании не числилась, но там уже страшные дебри бюрократии, поэтому для собственного душевного равновесия пришлось отфильтровать организационную часть мимо ушей.              Итог простой: Франсуа, как рекомендованный менеджер и тур-менеджер группы, везла их на ретро минивэне куда-то в сторону курорта. Ключевым словом Ген выделил курорт. О-о-отдых!       Правда! На! Отдых!       Всё. Больше Гену ничего не нужно знать. Он спокоен. Он подпрыгивает на частой разметке.       Пожалуй… Стратегически очень неверным было решение садиться назад, на «колеса», в авто с очевидно плохой амортизацией. — Полагаю… Выбор пал на эту модель… Для атмосферности? — Бинго! — охотно ответил Сенку, впершись ногами в переднюю спинку, чтобы не сползать вниз. — У старика свои представления насчёт путешествий… И завидная страсть к старью.       Конечно, кто как не их непревзойдённый продюсер мог так удружить? Вполне вероятно, что это была забавная месть за внезапно навалившуюся кучу проблем. По крайней мере это было в стиле такого типа шефов. — А сколько нам ещё ехать? — Один час сорок семь плюс-минус десять минут. — раздался бесстрастный голос водительницы откуда-то поблизости. — Для вашей собственной безопасности рекомендую пристегнуть ремни.       С ужасом понимания, что ремней безопасности в их заде нет, а динамик для комфортного общения в любом крае автобуса есть (читать как: не посекретничаешь), Ген отодвинулся к своему краю и прильнул к стенке.       Стало хуже.       Пришлось отодвинуться и упереться в переднее сидение ногами, как это делал сосед. Слияние с волной произошло успешно и подрагивание от каждой мелкой неровности стало проходить насквозь. От мыслей о море, волнах и качке становилось дурно, а смазанный пейзаж за боковым окном ситуацию лучше не делал. Конечно немного отвлекал Рюсуй, который во всей этой атмосфере ощущал себя как рыба в воде и наигрывал мелодии, но и его хватило ненадолго — через полчаса посеревшему Гену показалось чудесной идея поприставать с расспросами из разряда «А мы уже приехали?».       Отсылки на культовый мультфильм никто не понял, зато по приезде стало понятно, что обратно Ген либо пойдёт пешком, либо плотно упакованный поедет в багажнике. Коллективным решением! Одна Франсуа, лучик света в темном мужицком царстве, заверила Гена, что поможет ему обустроиться и в багажнике, если до такого дойдет.       Два часа чистых страданий, туповатых шуток, возгласов и жалобных стенаний под звуки бессмертной гитарной классики закончились когда автобус остановился на парковке. Пока ноги пытались отвыкнуть от ощущения каждой микроскопической ямочки под колесом, кровь, насыщенная кислородом, начала обрабатываться мозгом как следует и жизнь обрела краски.       Краски закатной Фудзиямы.       Без снежной шапки она была сплошь красной, как благородные кораллы, лишь с парой рельефных пятен в цвете потемнее. Низ её плавно переходил из кораллового в фиолетовый и к сумрачному синему, а там уже и город начинался. С пригорка на самом краю поселения зрелище было более завораживающим чем из окна Синкансэна. Гену вроде как должно быть стыдно за то, что он был вроде как японцем, а Фудзи, символ страны, как следует не исследовал к своим двадцати трём годам. Но и стыд его вроде как атрофировался за эти года. Тогда как ощущение холода к сожалению нет. Поэтому после двух минут созерцания пробирающий до косточек ветер сдул его к вещам, которые пришлось тащить в руках. — А Бьякуя-сан случайно не единомышленник Качинского? Ну там цивилизация — дно, а трава зеленее в глуши? — Именно так. Я тоже считаю, что если бы не цивилизация было бы намного проще забронировать себе пятизвёздочный шалаш на шестерых возле никому неизвестного источника горячей воды. — Так цивиллизация реально дно, — поравнялся с ними Рюсуй, катя чемодан и заправляя за спину чехол с инструментом. — Вы гляньте какая трава тут зелёная в ноябре!       Он смахнул носком ботинка пару желтых листов и явил на всеобщее обозрение жухлую, но всё-таки зелёную траву. Свободной рукой щёлкнул на камеру и уже грузил твиттер, чтобы запостить, но бегунок приложения все крутил… крутил… крутил… — Ну глушь, так глушь, — легко согласился с новыми условиями Нанами. — О НЕТ! — из конца колонны раздался оглушающе отчанный вопль раздосадованного Хрома, который, опомнившись, продолжил мысль только когда на него все обернулись. — Связь пропала…       Укио, на своё несчастье оказавшийся достаточно близко к интернет-зависимому, чтобы быть оглушённым, пожмякал по заложенному уху, надеясь его реанимировать, когда остальные были озабавлены сложившейся ситуацией. — Ничего, за неделю культ цивилизации выветрится, — зеленоватая пизанская башня покачнулась в снисхождении. — Станешь настоящим адептом глуши. — Или придётся изгонять бесов старым шаманским обрадом. — не менее серьёзно ответил ему Рюсуй. — Это каким?       Гитаристы загадочно переглянулись и уже открыли рты, чтобы пояснить, но Ген благоразумно поспешил их прервать. — Хром, солнышко, внутри есть вайфай. — А, да? — трагедия отложилась, Хром намотал сопли и немногочисленные вещи на кулак и вырвался вперёд. — Что же вы сразу не сказали!       Недобросовестные товарищи пожали плечами и поплелись следом, как ни в чём не бывало. Ген с Укио размеренно замыкали колонну, сетуя на молодёжь и их шаткие ценности. Тогда Гену подумалось, что их мини-отпуск группой обещает быть весёлым, и что он с радостью послушает невероятные рассказы коллег, через пару дней, когда наотдыхается и будет готов к новым социальным взаимодействиям. А пока он в своей лучшей привычке захлопывает дверь и проворачивает ключ.       Хватит социума. Хватит работы. У Гена номер с видом на Фудзи. Он созерцает. Не смейте беспокоить.       Немного жаль, что пока они оформлялись светящийся мяч укатился далеко за горизонт и созерцать в сумерках оказалось особо нечего, но Асагири все равно не стал включать свет. Как бы то ни было, он урвёт и эту возможность фудзитерапии и будет созерцать до тех пор, пока не наступит абсолютная ночь.       А это самое настоящее блаженство.       Закинуть вещи на кровать, сесть на другую, протянуть ножки и наслаждаться мгновением, наблюдая как мир просто живёт. Выдохнуть в вечернюю прохладу, загнавшуюся через приоткрытое окно, пустить время своим чередом и задуматься над тем, чтобы превратить две крестьянские тахты в одну кингсайз-кровать. Он пощупал бок кровати, пришёл к выводу, что яма посреди королевского ложе это решение нестандартное и к тому же неудобное, и развалился на том, что есть. Проба показала: поверхность не каменная, спать можно, да и крутиться Ген сильно не собирался, а значит и так сойдёт. Одобрено.       По потолку со скоростью хромой черепахи поползла тень уходящего дня. На сегодня стоило хотя бы встать и разобрать вещи.       Надо бы, но вроде не к спеху.       Ген дал глазам секудочку отдыха и, услышав уведомление, подтянул телефон и разблокировал экран вслепую. К вайфаю он подключиться не успел, а значит со связью ему просто повезло. Какое счастье! Какое счастье, что ему в свою жизненно важную фазу затворничества всё ещё приходится быть серьёзным взрослым дядькой, которому нельзя пропускать рабочие сообщения!       Всё нутро запротестовало. — Хорошо, Ген, если там что-то несерьёзное, то спим, если серьёзное — отвечаем. Договорились. — он мысленно пожал себе руку и глянул в сообщение. «В 21:00 в холле первого этажа».       Номер неизвестен, но вероятнее всего Франсуа, а значит в девять вечера, то есть уже через час, надо быть на месте. А зачем?       Похвалить? Пока не за что. Отругать? Тоже не за что… Может те самые тимбилдинг мероприятия? Или инструктаж?       Ей-богу лучше бы маньяк какой — от него хотя бы знаешь чего ожидать!       Поперерывно зевая, Ген по-хозяйски и возможно немного агрессивно раскидывал вещи. — Ну, ничего-ничего, Ген, завтра отключишь звук уведомлений… И будешь спать до обеда… Отоспишься… Сладко-сла-а-адко… На три жизни вперёд…       В воздухе стоял лёгкий туман тепла от контраста горячей воды и прохладного воздуха. Заслышав про необходимость разговора в пределах источника, Ген с завидной энергией (её остатками) рванул к бассейну. На добрые три минуты ему почудилось, что нирвана намного ближе, чем о том говорили.       Но только почудилось.       Сенку всё-таки не умеет молча наслаждаться жизнью и в следующую минуту, как успешно акклиматизировался в новой обстановке, начал молоть языком, словно те — жернова на вечном двигателе. — Так во… — Тшш, Сенку, дружочек, здесь как в библиотеке — ротик на замок, иначе выгонят.       Ген в самом деле удивлялся, что это говорил он, а не ему. Сенку хмыкнул. — Кроме нас здесь нет никого и вряд ли будет после предупреждения о том, что с двадцати одного ноль-ноль до шести утра источник закрывается по техническим причинам. Тем более что мы на расстоянии двухсот тридцати метров от отеля на возвышенности, ветер дует с юго-запада и при всём желании не принесёт звуки разговора под окна строений западнее нас. Никто не пожалуется хоть концерт устрой, хе-хе.       По окончании убедительной речи Ген сделал вывод, что Сенку привёл достаточно аргументов, чтобы быть обрызганным. — Да?       На лицо нашла тень подленькой мысли, Сенку напрягся, но было уже поздно. — Значит я могу сделать так. — Ген с силой провел по воде, резко поднимая волну и вызывая равномерную полосу брызг.       С эффектом неожиданности посылка дошла до адресата. Полноценно увернуться от воды Сенку не успел, но отплевываться времени не было. — Да, — он воспользовался тем, что успел отплыть и шлёпнул по воде ногой в метре от оппонента. — Конечно мфоже…       И неуклюже ушёл под воду, когда опорная нога скользнула по каменистому дну.       Правую сторону, которой Ген прикрывался от контратаки, щедро окатило и он мгновенно пожалел о том, что отрастил эту прядь. Зрелище подобное тому, как эпично в фильмах отлетают бойцы после использования гранатомёта, в реалиях горячих источников, бойцом которых был Сенку, прослыло бы легендарным. Ген бы заплатил девяносто процентов зарплаты и поночевал месяцок в офисе за этот видеоматериал!       А потом орошённая растительность на салатовой голове пожухла и превратилась из несуразной башни в приручённое волнистое каре и, когда с плотных прядей струилась горячая вода и лениво взвивался пар, Ген подумал, что готов поливать этот куст ежедневно. И не понимал, о чем сожалел больше: о том, что глазами нельзя сделать фото, или о том, что зачем-то медлит?       Сенку проморгался. И Ген тоже. — В следующий раз без камеры не пойду. — констатировал Рюсуй, с блаженным вздохом погружаясь в воду.       Тем временем Укио опасался очертя голову лезть в зону боевых действий и, чувствуя его настороженность, мялся Хром. Однако спустя минуту продолжения веселья не произошло, от того как главные герои были заняты укрощением мокрых волос, и вскоре все пятеро отмокали в каменном бассейне источника. — Так нам нужно было что-то обсудить?       Ген сполз в воду по нос. — Да, но для начала познакомимся, — Сенку лениво тыкнул его в ребро. — Ген начинай.       Сил на вопрос «А почему я, Сенку-чан?!» не нашлось и пришлось наскрести на дело. Асагири медленно выпрямился и показался луне по плечи. — Ген, двадцать три годика… — он задумчиво схватился за подбородок, перелопачивая грядку поросших усталью мозгов. — Ммм, мечтаю о доме на отшибе мира и бесконечной бутылке колы. Люблю деньги и несмешные шутки, не люблю впахивать и ограничение свободы, а в остальном открыт ко всему новому и наименее скучному. Спасибо за внимание, надеюсь сработаемся!       В целом он считал это достаточной информацией для более близкого знакомства. — Ну, сработаться в любом случае придётся, — невпечатлённо подытожил Сенку, убирая со лба согревшееся полотенце, и представился следующим. — Просто Сенку.       Возмущенно сведя брови, Асагири уставился на самодовольного Ишигами, как бы говоря о возмутительной наглости.       То есть его он заставил выкручиваться и думать, по итогу остался недоволен и сам не стал выдумывать какое-то информативное самопредставление!       Ладно, хорошо, это было забавно. Вполне вероятно, что Ген не понял задачу. А это было уже привычно, это было смешно. Он закрыл глаза и тихо посмеялся в нос, растекаясь по горячим подводным камням. Остальное можно воспринимать на слух. — Укио, — навеселе продолжил очередь белобрысый басист. — Простой звукорежиссёр, который собирался вести свою простую жизнь простого звукорежиссёра.       Слышать слово «простой» от мультиинструменталиста и гения своего дела было весело. Краем уха Ген уловил непонятливое «Э?» Хрома, а с другой стороны снисходительный вздох Сенку. — Тогда я просто гитарист, жаждущий, хм, — призадумался Рюсуй. — Всего. Играть быстрее, веселее, грустнее, живее, старое, новое, непонятное и обязательно красивое. Хочу обладать всеми красивыми песнями этой группы, наравне с каждой другой, и не меньше. Проще говоря мне необходимо всё. — Просто-простой-простой? Тогда, я сложный! — еле дождавшись своей очереди Хром всплеснул руками.       Когда о себе уничижительно говорили ни много ни мало, а уже примелькавшиеся на ТВ звёзды, его, самоучку с улицы, это ставило в положение червя, рыхлящегося где-то под землёй, а факт того, что он приехал из глубинки, предполагал ещё вагон идей для приколов, и по разумным соображениям самого Хрома огласке не подлежал.       Не поймите неправильно! Деревню свою он любит и рад навестить родню, помочь по хозяйству… Но ещё более бесперспективное место будет трудно найти!       И кто знает этих селеб… Как они будут относиться к новичку из той самой глуши? Не нравилось Хрому развивать эту мысль. Он и за кофе набегался, и настажировался, и наассистентился, и спасибо большое с помощью резко обострившейся в столице наглости пробился в группу! Нельзя сбавлять темпа. — Я Хром и я хочу стать великим музыкантом. — Воу! Потрясная мечта, Хром-кун. — Ку-ку-ку-у, нюанс только в том, что мечта это то, до чего человеку никогда не дотянуться и поэтому оно остается мечтой. Это, как пример, бесконечная кола, — ну конечно как Сенку мог упустить этот шанс. — И… — Тогда не так! — Хром снова всколыхнул уровень воды, спеша исправиться. — Я стану им. — Так лучше, — довольно подвел Сенку. — Обряд инициаций официально можно считать завершённым, а теперь нужно придумать название. — О! У меня есть иде… — от прыти сложенное полотенце с каштановой маковки слетело назад.       Как котята за клубком ниток, все пятеро следили за полотенцем шмякающимся на каменную дорожку. — Во-о-от это настро-ой! — Ген поднял большой палец вверх. — У вас даже слетел убор, генерал! — Так что за идея? — Рюсуй деловито поправил хвост и заодно полотенце. — Генерал? Почему? — Потому что Асагири любит молоть чушь. — Ээ! Это почему ещё чушь? Я могу пояснить! — Ну вот опять началось… — Идея-то какая, Хром?       А Хром поднял полотенце, отряхнул и подгрузился, глядя прямо в его ворсистую белую душу. Его голос звучал обречённо, будто бы в руках было не полотенце, а умирающая жена и Эмилия живо поясняла, что во всём виновен её муж, Яго. И ладно бы средневековый Кипр, но у них была проблема другого масштаба. У Хрома была большая проблема!       Он… — Забыл…       Котятки похлопали глазками. — Тогда придётся думать с самого начала…       Укио поднял руку, привлекая внимание: — А может потом?       Ген согласно замельтешил своей: — Пото-о-ом!       Два пытливых взгляда обратились к Рюсую, в поисках ещё хотя бы одного голоса. — Поддерживаю! После плавания матросам нужен отгул! — Ладно-ладно, у нас впереди ещё семь дней, а за это время можно и… — Расслабиться!       Демон беспрерывной работы был повержен и речь о деле уже не заходила. Речь вообще не заходила, все блаженно отмокали. ***       Среда, двадцать три часа тридцать пять минут и шесть секунд. Ситуация одна из тех, которые можно смело называть «неприятная». Двадцать минут и сколько-то там мелочей назад в его номере в руках Сенку развалился кран. Ну вот, так взяла и отвалилась ручка, забыв закупорить водопровод. Следом сообщив на ресепшен о проблеме и приняв одно очень странное решение, Сенку, казалось, случайно запустил сайд-стори, которая обычно доступна в играх за алмазы.       Так вот.       Четырнадцать минут и двадцать девять секунд Сенку бесполезно сидел у ресепшена.       Тридцать… Тридцать одну… Тридцать две… Тридцать три…       Ссутулившийся от признания вины силуэт загородил обзор на циферблат. — Приносим наши глубочайшие сожаления, но свободных комнат сейчас нет и у нас нет возможности…       Ну вот опять эти глупые люди тратят драгоценное время на какие-то бесполезные, абсолютно лишние слова. Сенку недовольно запыхтел, как старый чайник: — Промотайте к решению проблемы.       Чуткий администратор, мужчина средних лет, изменился в лице, прерывая извинительную речь. Изменившись от удивления как по тумблеру, он тактично отрапортовал: — С позволения любого другого гостя, мы можем подселить вас в его номер…       Пожалуй эта идея была одновременно и самой очевидной, и самой неприятной. Сенку много чего имел против идеи подселяться к кому бы то ни было, но самой весомой причиной была одна. Люди ворочаются, храпят, сопят и, не приведи Шопен, разговаривают во сне!       В принципе-то и ладно, живут люди и зачем их трогать? Нормально же живут!       Поэтому Сенку предпочитал никого сильно не трогать, и чтобы его не трогали. Когда эти лучи не пересекались жизнь была сносной, но ситуация сейчас задачкой по геометрии не была. Сейчас надо было что-то решать вне квадратных полей. Так что там в «дано»? — А у всех двухместные номера? — Сенку повернулся к Франсуа. — Нет, только у Вас в сто пятом, господина Хрома в сто пятнадцатом и господина Гена в двести пятом. — Отлично, — он небрежно махнул на прощание и по заданному маршруту ступил обеими ногами в лифт. — Оповестите по окончании ремонта.       Администратор стушевался. — Господин Ишигами точно договорится?       Франсуа неторопливо кивнула. — Да.       Замедленно снимая маску для сна, Ген выиграл себе три секунды размышлений. Хотелось правда только что-нибудь звонко сломать и истерично покататься по полу от смеха. В двенадцать ночи на его пороге стоял Ишигами Сенку в пижаме и что-то очень сильно хотел от него прямо сейчас.       И что только за игры с ним вела судьба-злодейка?       Обратив нервный смешок в дежурную кокетливую улыбку, Асагири вещал, опираясь на торец двери. — Сенку, дорогой, я конечно всё понимаю, ты уже успел соскучиться, но в двести пятой уже тихий час. Понимаешь? Мозгошмыг вне зоны доступа! В режиме полёта или на дне Марианской впадины — понимай как хочешь. — А я сегодня к Асагири. — А-а-а… Тогда это всё меняет!       Ген не сдвинулся с места, не задал лишнего вопроса и судя по всему не собирался ничего вышеперечисленного делать. Он просто ждал, будто бы статуя кровавого диктатора своего закономерного сноса. Статуя с доброй улыбкой и начинкой из пороха. — В номере сорвало кран… — Неужели великому Сенку придётся ночевать в луже?! Жалость какая! — с перерывом на филигранный злодейский смешок, Ген продолжил. — Спасибо что рассказал, а теперь можешь быть свободен, дорогой.       Выражением лица он как бы спрашивал «Verstehen?», но Сенку был совсем не «Understand». Или прикидывался, что не понимает. — То есть, мой номер затоплен, так что… — Так что ты решил опробовать самый проблемный вариант подселения? — Так что я решил, что ты не сильно хочешь до утра слушать лекции о главных ступенях лада под своими дверьми, вместо того, чтобы пустить меня на ночь.       Ген округлил глаза. Это звучало как событие с наибольшей вероятностью свершения. По крайней мере блеск в винных глазах говорил о том, что это не сложно. Это просто устроить и очень весело претворять в жизнь с горделивым удовольствием лектора, единственного во всей аудитории понимающего тему беседы. — Убедил.       Переменившись в настроении, двухцветный приглашающе распахнул дверь. Боком проскользнула тревожная мысль.       Ему не впервой было спать в одном помещении с Сенку. Ему не впервой был Сенку. Так что всё более чем нормально. Наверное. Ну, дело наживное.       Его гостю сильно повезло, что свободная кровать осталась не захламлена и на второй тумбочке хватало места для его немногочисленных вещей. Поскольку днём заходила горничная Ген не успел снова навести свой беспорядок. Не старался, да и не ждал незваных гостей, чтобы быстро спровадить бардаком. — Располагайся, чувствуй себя как дома, дружочек, — Ген провел по чужому плечу, а другой по воздуху, как бы вторя гостеприимным речам. — Да-да, — Сенку отмахнулся от нахальных касаний и выдержал дистанцию. — Премного благодарен. — Но раз теперь мы на моей территории, позволь уведомить, что свет гасится строго местной властью и самовольное его включение жестоко карается. — И как? — Силой, разумеется, — Ген широко раскрыл руки как для объятий и угрожающе побегал пальцами. — Придется тебя схватить, чмокнуть в лобик и нежно держать так до тех пор, пока я не пойму, что мою скромную просьбу приняли на счёт. — Сто миллион процентно негодяйские требования, — Сенку деловито свернул покрывало и завернулся в одеяло в сторону стены. — Придется выполнять.       Ген ошарашенно замер у выключателя. — Вот так просто? — А что, хочешь послушать про тонические обращения? — Нет-нет, в другой раз! Сегодня я хочу послушать тишину, — щелкнул выключателем и наощупь забрался на кровать, поспешно свыкаясь с новой реальностью.       Сенку завалился к нему ночью на порог, принял правила и уткнулся спать? Фантастика! Вот бы всегда так... эх...

«Sleep Awake — Mother Mother»

      Над чистым небом завис большой и яркий полумесяц, неприятно просвечивая сквозь закрытые веки. Заленившись возвращаться за маской для сна, в сердцах брошенной где-то в коридоре, Ген укрылся одеялом с головой и повернулся к стене. Со стороны Сенку белел свет телефонного экрана — спать, похоже, он пока не собирался.       Удивительно, как человека может ничему не учить жизнь! Буквально на этой неделе едва не потерял сознание от переутомления и не прошло трёх дней, как он опять смещает режим сна из топа важных дел на день. Невероятно!       Гену бы его доверие к окружающему миру и не было бы никакого Гена. Была бы горсть пепла в горшочке, которой уже точно ни-че-го не нужно.       С другой стороны это очаровательно. Очаровательно своей недосягаемостью. Человек, привыкший держать ситуацию под контролем, легко доводит себя до состояния нестояния и полагается на стороннюю помощь. Сочетание противоречивое и от того более завораживающее.       В позавчера Сенку доверился Гену, оперевшись на его плечо и рекомендации. Упирался сначала, конечно, насколько позволяла упрямость в недомогание, но в конце концов уступил.       Трудно, наверное, представить как два непримиримых на землях студии коллеги выходят под ручку из этой самой студии и садятся в одно такси? А потом один провожает другого до дома? И укладывает спать?       А можно добавить, что он его ещё и в лоб поцеловал «на выздоровление»? И без сопротивления?       Трудно поверить, да? А придётся!       Потому что так всё и было!       Потому что сегодня Сенку припёрся именно к Гену.       Потому что Ген почувствовал что-то помимо легкой зависти и тяжелой ответственности за чью-то жизнь. Что-то на грани самого страшного страха и комфортнейшего уюта. И бороться с этим ощущением намного сложнее, чем с желанием спастись-убежать-забыть-умереть. Оно подбиралось незаметно, как сон уставшего человека, и хватало в стальные тиски, как кошмар забывшегося в грёзах.       Потому что Гену больше всего на свете необходимо сохранять любую возможность для нанесения удара скрытой от чужих глаз. Тогда как Сенку хотел знать всё.       Это нервировало.       Это смешило.       Это заставляло всерьёз опасаться.       И истошно кричало о желании дать тому то, чего он хотел. Поделиться и облегчить груз, исправно болтающийся за спиной. Хотя бы на пару часов ощутить ту неизвестную безмятежность в безопасности.       В своих грёзах Ген совсем забыл о том, что не может спать в присутствии других.       И поплатился кошмаром:       Цинично сладкая улыбка, пьянящий взгляд, взведённый курок и бАМ! БАМ! БАМ! Звон гильз, острая боль через левое легкое, где-то в районе сердце и голову, как будто бы после неё ещё можно было бы что-то чувствовать. — Дышишь?       Нет, очевидно нет.       Грудь ходила ходуном, но воздуха не хватало. Как будто бы лёгким попросту не хватало объема, чтобы обеспечить своего хозяина базой кислорода. Он держал руку под ключицами и продолжал глотать воздух ртом. Отголоски воображаемой боли нерешительно полизывали воспалённое сознание, подобно заигравшемуся зубатому коту, заглаживающему свою вину перед укушенным хозяином.       А поглаживали его взаправду. Сверху-вниз, с небольшой амплитудой, с завидным терпением. — Держи, — в руку легла бутылка.       Глоток, второй, третий. Все нормально. Он жив, он сидит на кровати, он только что спал. Просто спал. — Легче?       Ген опрометчиво быстро поднял взгляд и встретился с ним. Со взглядом той самой сладко ядовитой изабеллы. — Да…       За фасадом серьёзности скрывалась тревога, Сенку с нетипичной нерешительностью еле заметно перемещал вес с одной ноги на другую возле его кровати. — Кошмар?       Наверное Асагири просто выглядел достаточно жалко, вскочив посреди ночи на кровати, но с отуманенным взглядом — особенно. — Да…       В следующее мгновение свет от единственной настольной лампы затмился чужим силуэтом, а холодного лба коснулись контрастно тёплые губы. Горячие, сухие и неуверенные, они легли чуть выше чем ровно между бровей и держали комнату на месте. Чужие руки сжимали плечи, грубовато сдерживая в охапке. И реальный мир как будто бы заново обрёл свои настоящие очертания. Как это называется?       Заземление?       Да, кажется так.       Так отлично. Так очень хорошо.       Сердце потихоньку успокаивалось, Ген опустил руки и закрыл глаза. — Тридцать пять и пять. Лёгкая гипотермия, но для организма в состоянии сна нормально.       Ген бессильно усмехнулся: — О, ты и так умеешь? — А ты думал? — тихий голос с шутливым оттенком гипнотизировал. — Я думал, ты — человек. — Я — Сенку.       Державшие его руки ослабили хватку, мнимое равновесие покачнулось, грозясь вообще развалиться, и Ген как бы случайно прислонился лбом к его груди. — Да-да, Сенку, как же я мог забыть.       Чужое сердце забилось быстрее. Или это было его?              Что это стучит в висках, а что едва звучно пульсирует под точкой соприкосновения?       Ген боялся двинуться и лишний раз вздохнуть, лишь бы не сбить этот баланс. Словно бы весь мир сейчас держал его в руках и в любой миг мог оставить. Это плохое и очень точное сравнение.       Это было очень плохое ощущение.       Когда в равновесии держит не грунт под ногами, а чужие объятия это катастрофически плохо. И тут главное не отвечать.       Иначе к хорошему быстро привыкаешь. — Кажется у тебя тахикардия, дружочек. — Всего лишь девяносто три удара в минуту, — в груди отдался смешок. — Плохой из тебя математик, Ген.        В эту ночь Ген не смог заставить себя отстраниться.