Несмотря ни на что

С наступлением вечера шум в Токио и не думал стихать: люди, вырвавшиеся из цепей работы, спешили в многочисленные рестораны и бары для снятия стресса, громко шумели группы подростков, покидающие кинотеатры и караоке. Из-за этого улицы напоминали переполненный муравейник, в котором каждой житель ни на мгновение не останавливался, стараясь побыстрее попасть туда, куда он так спешит. А терпкий аромат буйноцветущих растений, пропитавший воздух не могли перебить даже выхлопные газы. Икуто привычными движениями лавировал меж людских масс, проклиная приближающийся весенний фестиваль — его организация занимала всё свободное время Защитников и чаще всего задерживала его в школе до позднего вечера. Он понимал, что в столь упорной работе не было нужды и он бы тратил на подготовку фестиваля меньше личного времени, если бы распределил работу между другими Защитниками, а не взваливал всё по привычке только на себя, но ничего поделать сам с собой не мог. Наверное, нужно было научиться просить помощи, но единственный человек перед которым Икуто мог показать слабость был слишком далеко, а Защитникам, несмотря на крепкие дружеские отношения, он настолько не доверял. Правда, была Аму… Но как глупо — позволять себе подобную слабость перед Аму! Ведь она обязательно в нем разочаруется если узнает, что он настолько никчемен, что не может разобраться с каким-то фестивалем. Икуто остановился перед светофором — тот упрямо демонстрировал красный для пешеходов, словно не смея прерывать нескончаемый автомобильный поток — и достал из бокового кармана сумки антисептик. Дурацкая привычка обрабатывать руки каждый раз, как только представится возможность, уже была неотделимой частью личности. Юйки любила шутить что он настолько контрол-фрик, что хочет контролировать даже количество бактерий вокруг себя. Икуто не считал привычку обрабатывать руки проявлением мизофобии — скорее это был ритуал, позволяющий отвлечься на что-то и хоть на мгновение отстранится от мучающих его мыслей о происходящем. Ситуация складывалась…странная. С одной стороны, «BadEND Corp.» притихли, словно бы столь яркая демонстрация того, на что способна Аму как хозяйка замка, их напугала. Но с другой, Икуто очень напрягало это затишье — едва ли они сдадутся после такой мелочи и оставят идеи завладеть Эмбрионом, а значит они явно разрабатывают новый, более изощренный план по уничтожению детских мечт. Кроме того, стоит присмотреться к другим ученикам — может быть среди них есть еще парочка шпионов, которые сливают информацию Корпорации, и от них лучше избавится: силы Аму растут с каждым днем и возможно в скором времени она приблизится к разгадке истинной природы замка. Было бы намного проще будь у них еще и ключ, но чего не было, того не было. Еще и уезд Фуджисаки был так не вовремя — нет, Икуто был безумно рад за подругу и что её танцевальная карьера развивается так хорошо, но искать новую Даму было так муторно, что даже малейшая мысль об этом заставляла мальчика нервно вздрагивать. Главный минус был в том, что Защитники уже были сформированы как единый рабочий организм, а приход нового человека мог уничтожить эту тщательно выстроенную атмосферу. Еще и от этого кошака ни слуху ни духу уже неделю — даже Аму ничего о нем не слышала. Где он вообще?! —Опять ты о нем думаешь, — ехидно протянул Цвай, как всегда прекрасно знающий о мыслях хозяина. Икуто подавился воздухом и промычал нечто нечленораздельное на издевку Хранителя. Щеки опалило жаром, и Цвай торжествующе хмыкнул, удостоверившись, что он прав. —Я просто думаю о том, что «BadEND Corp.» предпримут дальше, — пробормотал Икуто, мельком оглядываясь по сторонам, но увлеченные своими делами другие пешеходы не обращали на него внимание. —Конечно, — хмыкнул Цвай. Икуто слегка прикусил кончик языка, не желая с ним спорить. Все равно Цвай ему не переспорить — тот словно воплощал в себе всё то упрямство, которое было в характере мальчика. Нет, Икуто любил Хранителя, но порой невероятно уставал от непрошибаемой уверенности Чары в своей непоколебимой правоте. И откуда в нем это? И, конечно же, все мысли Икуто об «BadEND Corp.» и одном конкретном работнике Корпорации носили сугубо прагматичный характер: нужно было прикинуть, какие шаги предпримут их враги, чтобы они могли защитить учеников Сейо и их мечты, а не в очередной раз действовать постфактум. Нет, конечно же Аму со всем справится и сможет очистить х-яйца, если появится такая необходимость, но ему было бы намного спокойнее, будь у них возможность не допустить превращения истинных я подопечных им учеников в х-яйца. Защитники они или кто? И Икуто просто хотелось всех защитить. Абсолютно всех. — И чем мы займемся? — поинтересовался Цвай, лениво оглядывая яркие вывески магазинов и кафе вдоль улицы. Вокруг бурлила жизнь и его депрессивные мысли как всегда казались ни к месту. Икуто уже было открыл рот, чтобы ответить на вопрос Хранителя, но его внимание привлек обеспокоенный женский голос. —Боже я так испугалась, — голос принадлежал миловидной брюнетке. Она мелко подрагивала, словно от долгого бега, и опиралась плечом на фонарный столб, — если бы не этот парень… —Да, да, — спешно согласилась её спутница, тоже выглядящая уставшей и напуганной, — кто знает что эти уроды сделали бы! Но…— она оглянулась назад и Икуто заметил, что девушка смотрит на неприметный переулок. — с ним всё будет в порядке? —Все будет хорошо, — брюнетка схватила свою подругу за руку и потащила вдоль по улице, подальше от злополучного переулка, — ты же видела как он дрался! Он напомнил мне какого-то большого кота… Ну знаешь, тигр или лев… Икуто невесомо напрягся стиснув ремешок сумки. Нет, подобная характеристика ничего не значит — так можно охарактеризовать любого. Абсолютно любого. И это совершенно не значит… —Но кажется у одного из них был нож! — возразила своей подруге беспокоящаяся и еще раз нервно оглянулась не переулок, но брюнетка утащила её вниз по улице. Икуто тяжело сглотнул. С одной стороны, это обычная уличная драка, вероятнее всего всё обошлось, высока вероятность что это кто-то другой, да и вообще ему пора домой, а то матушка опять будет волноваться… Но с другой, ведь ничего не случится, если он просто проверит? На светофоре наконец загорелся зеленый. Икуто глянул на него и даже сделал первый шаг на пешеходный переход, но тут же нахмурился, развернулся на каблуках и поспешил в сторону того переулка, про который говорили девушки. «Я просто удостоверюсь, что это не он, и уйду» — думал Икуто, ускоряя шаг и чуть ли не срываясь на бег. В переулке было темно — своих фонарей там не было, и освещали его отсветы с главной улицы. А также — неестественно оглушающе тихо, словно бы не было ни единого живого существа. И никаких следов предполагаемой драки. Икуто огляделся, но на первый взгляд тупик казался совершенно пустым. Он облегченно вздохнул и уже хотел направится назад, но его остановил напряженно замерший Цвай. Хранитель перехватил направленный на него взгляд хозяина и мрачно указал вглубь переулка. Немного поколебавшись и судорожно вытерев ладони друг об друга, Икуто направился туда. Пройдя чуть вглубь, он заметил сидящего у стенки человека. Тот сидел болезненной сгорбившись и склонив голову к земле, словно бы переживая приступ невыносимой боли. И всё же Икуто не был до конца уверен, что это… —Вы в порядке? — тихо позвал он, подходя ближе. Человек пошевелился и поднял голову, заставив Икуто тихо охнуть. —Уходи, — едва шевеля окровавленными губами прошипел Тадасе и предпринял попытку подняться, но тут же тихо зарычал от боли и вновь сполз вниз по стене. Икуто кинулся к нему и, обхватив предплечье, помог принять сидящее положение, а не свалится на землю. —Ты сильно ранен?! — обеспокоено поинтересовался Икуто, не обращая внимание на то, что в голосе проскальзывают надрывные, практически истерические нотки. —Бывало и хуже, — хмыкнул Тадасе, но тут же вновь поморщился и дернул плечом скидывая чужую ладонь, — какая разница? Свали отсюда, смотреть на тебя тошно. Икуто опустился на колени рядом с ним и открыл сумку в поисках платка. Уходить он и не думал — Икуто прекрасно знал, что его агрессия это лишь реакция на стресс и вряд ли он по-настоящему желал остаться один. Тадасе ведь чертов кот, шипящий и скалящийся на всех в страхе, что ему опять сделают больно. И бросить здесь его одного, в крови, когда ему явно требовалась помощь, Икуто не мог чисто физически. —Ши-чан, что произошло? — поинтересовался Цвай, зная что Хранительница будет посговорчивее своего вечно отмалчивающегося хозяина. Так и было — стоило ему это спросить, как маленькая кошечка тут же взвилась, отчего золотой бубенчик на её шее нервно звякнул, а хвост замельтешил за спиной, и ткнула пальцем в хозяина. —Этот придурок ввязался в драку-ньян! Против взрослых мужиков! Три против одного-ньян! И всё ради спасения каких-то шлю… —Замолкни, — шикнул на Хранительницу Тадасе, и та обиженно засопела. Икуто наконец нашел платок и обрызгав его антисептиков потянулся к чужому лицу, но Тадасе подался назад, не давая к себе прикоснутся. —Мне не нужна помощь! — сейчас, когда его подбородок был залит кровью и он постоянно прикладывал ладонь к груди, словно надеясь что это поможет хоть как-то облегчить боль, что не давала дышать, эти попытки оставаться гордым и независимым казалось совсем жалкими. Но все равно он скалился и дерзил, не давая уличить себя в слабости, словно бы ничего позорнее, чем попросить помощи для него быть не могло. —Дай я хотя бы кровь вытру, — тихо попросил Икуто и парень, что-то тихо прошипев сквозь зубы, всё же сдался и позволил коснутся своего лица. Наверное, вспомнил о том насколько мальчик упрям и что не отстанет, пока Тадасе не позволит ему сделать по-своему. Икуто осторожно провел платком по чужой щеке, стирая кровавый след, затем под носом и наконец дотронулся до разбитой губы. Стоило ему коснуться платком раны на нижней губе, Тадасе зашипел, а в грязных волосах мелькнули кошачьи ушки, которые тут же исчезли — проявления внешнего характера, которые появлялись каждый раз когда он терял над собой контроль. —Терпи, — возразил Икуто, ухватив его свободной рукой за подбородок и не давая вертеть головой в попытке уйти от прикосновений, — нужно обработать раны, иначе может быть заражение. Он вновь смочил платок в антисептике и принялся вытирать кровь с его губ. Не то чтобы у Икуто был большой опыт в обработке подобных ран, но ему хотелось сделать все наилучшим образом. Ему и правда, до нервной дрожи, хотелось позаботится об избитом парне. Пусть тот и был их врагом. И Икуто не мог понять, чего в этом больше: тошнотворной привычки помогать всем или горького желания позаботится о Тадасе, как тот когда-то заботился о нем. —Больно, — выдохнул Тадасе, прикрывая глаза и прижимаясь щекой к его ладони, — ты такой грубый. В детстве был поласковее. —Ты! — просипел Икуто, ощущая как щеки вновь краснеют. Это раздражало; рядом с этим придурком он всегда терял какие-либо зачатки самоконтроля или собранности и вновь становился тем эмоциональным истеричным мальчишкой, которым был в детстве. —Просто будь со мной нежнее, — тихо мурлыкнул Тадасе, слегка протираясь щекой о его ладонь и заглядывая глаза. Икуто тихо фыркнул, игнорирующее необъяснимое смущение, отдавшееся нервной дрожью в кончики пальцев, и отнял платок, внимательно осматривая его лицо. Кровь он стер, но вот нижняя губа слегка опухла и нездорово потемнела — кажется, именно на неё пришелся основной удар. Кроме нее была еще лишь ссадина на скуле — кажется он и правда отделался малой кровью. Ну хоть где-то вертлявый кошачий характер ему помог. Не всё же над бедными детишками издеваться. —Больше кровоточащих ран нет? — обеспокоено поинтересовался мальчик. Тадасе на мгновение задумался, посмотрев на платок в его руках. —Есть еще одна, — хрипло и несколько неуверенно отозвался он, — но…гх, черт, простой дай мне этот чертов платок, там я сам. —Показывай! — тут же возразил Икуто, — куда ты там сам, у тебя руки трясутся! Тадасе качнул головой, понимая что спорить с упрямцем бесполезно, но неожиданно усмехнулся. Икуто от этого нервно сглотнул, в ожидании подвоха, но решительно сжал платок в руках, настроенный дойти до конца. Правда тут же был готов сдаться, потому что следом парень подцепил подрагивающими пальцами край толстовки и потянул её вверх. Икуто издал жалобный стон, разглядывая чужой обнаженный живот, линию пресса, и чуть выступающие ребра. —А…? — чуть подрагивающим голосом поинтересовался мальчик, не понимая что от него требуется. Тадасе тихо хмыкнул и указал пальцем свободной руки на свой бок. Там, чуть выше тазовой косточки, кожа была докрасна расцарапана и виднелись подтеки крови. Икуто тяжело вздохнул и потянул ладонь с платком к чужому боку. Ему пришлось усесться между чужих ног и чуть ли не вплотную прижаться к нему, чтобы удобнее было стирать кровь. Икуто судорожно тер платком кожу, пытаясь не задумываться насколько это смущающая поза: сейчас он мог слышать как быстро бьется его сердце и мальчик нисколько не сомневался, что собственное колотится в груди также сбивчиво и сумасшедше. А еще он ощущал тепло его кожи и это необъяснимо сводило с ума. Икуто упустил тот момент, когда его ладонь легла на чужой живот и, очерчивая кончиками пальцев линию пресса, скользнула выше к груди под толстовку. На бледной коже темные следы от ударов были заметны слишком хорошо. Синяки, темнеющие на ребрах, вызывали острое колкое беспокойство — не дышит ли он так тяжело потому, что тонкие кости треснули? Но вместе с ними были и другие — практически зажившие синяки и шрамы, и едва ли они были получены в драке. Казалось, что его долго и методично избивали. —Ты, может, будешь рану обрабатывать, а не лапать меня? — чуть наклонившись ехидно прошептал ему на ухо Тадасе. Икуто тихо пискнул, заливаясь краской, и резко отстранился. Что он черт возьми творит?! Икуто схватил флакончик с антисептиком и мстительно пару раз пшикнул на его рану, заставив парня недовольно зашипеть от неприятного жжения. Мальчик нервно посмотрел на собственную ладонь. Он едва ли мог сам себе объяснить что это за странный порыв, но иррациональное желание прикоснуться к нему всё ещё щипало изнутри. —Зачем ты вообще полез в драку? — отстраняясь пробормотал Икуто и убрал окровавленный платок в карман пиджака. Ему нужно было отвлечься и перестать об этом думать, а еще лучше — как можно скорее убраться из этого чертового переулка, потому что чужая близость разрушала выстроенную крепость и вновь оголяла нервы, что казалось било током. Тадасе опустил толстовку, лениво повел плечами и сполз на землю, кладя голову ему на колени. —Захотелось совершить геройский поступок, — отозвался парень, закрывая глаза, — или что, от такого мерзавца как я они уже не котируются? —Нет, просто, — Икуто осторожно опустил ладонь ему на голову, касаясь грязных от пыли, спутанных светлых прядей, — а если бы у них и правда был нож? Не мог же он сказать, что от одной мысли, что эти хулиганы могли серьезно его ранить, а рядом бы никого не оказалось, у него перехватывало дыхание и ему невыносимо хотелось плакать. Не мог же Икуто признаться что детский страх лишится старшего брата не только не исчез со временем, а стал чем-то иным: более глубокий и личным, тупой болью давившем на ребра изнутри от одной мысли, что Тадасе может не просто бросить его, а навеки вычеркнуть из своей жизни и стать к нему абсолютно безразличным. Поэтому он лишь продолжал рассеяно пропускать пряди чужих волос сквозь пальцы, поражаясь их мягкости и длине. Икуто слишком привык видеть его с собранными волосами и такой растрепанный вид парня, лежащего на его коленях, казался слишком домашним и щемил сердце давно забытым покоем. Этакий изнеженный домашний кот, подставляющийся под хозяйскую ласку. Икуто нервно вздохнул, отмахиваясь от подобных мыслей. —И нашли бы мое хладное тело в пустом переулке, — тихо заурчал от ласковых прикосновений Тадасе, — и захоронили в пустой могиле без заупокойного плача и шести кусочков злата. И обглодали кости мятежные духи; да не дано мне пересечь бурные воды драконьей реки, ведь тяжесть грехов неподьемна. И вечно скитается дух без крова, без пищи, без люб…ай. —Хватит, — недовольно потребовал Икуто, легонько ударяя его ладонью по плечу. Он ценил чужой поэтический дар и часто в детстве изводил парня, чтобы тот читал ему вслух, но подобные стихи его невероятно расстраивали. Конечно, всеобщий пессимизм проник в чужие слова и стихи после смерти родителей, но с появлением в его жизни Ши, Тадасе и вовсе скатился в какой-то нездоровый декаданс. —Да ладно тебе, мелкий, — фыркнул парень и легонько похлопал его ладонью по бедру, — расслабься хоть немного. —Что-то ты для избитого слишком расслаблен, — недовольно цыкнул мальчик, слегка сжимая пальцами чужие волосы и оттягивая их. Кажется все постепенно приходило в норму — вот уже и чужое поведение не терзало душу ломкой нежностью и желанием позаботиться, а привычно раздражало. Тадасе слегка поморщился и рассмеялся. — Это состояние аффекта. —Ну раз смеешься значит в порядке. Вставай, я пойду домой, — потребовал Икуто, хмурясь и поджимая губы. Он понимал, что не нужно этого делать — Тадасе их враг, который уничтожает чужие мечты и тоже ищет Эмбрион. И уж тем более общаться с ним, после того как Икуто старательно всех — и в особенности Аму — убеждал что он опасен, было неправильно по отношению к другим Защитникам. Но сейчас тот словно был не тем бакэнэко, который уничтожал всё на своем пути, а вновь любимым старшим братом, с которым он провел всё детство. —Ну нет, дай я еще полежу, — нехотя отозвался Тадасе, обвивая руками его бедра и не давая подняться. Икуто вздохнул, но покорно остался на месте. Ему нужно было выгнать Тадасе; скинуть с колен, потребовать отпустить и всё в таком духе, но он не мог. Мальчик лишь осторожно коснулся его лица, мягко проводя подушечками пальцев по впалой щеке и острым скулам. Парень выглядел плохо — нездоровая бледность и темные синяки под глазами создавали ощущение, что он давно болел и всё никак не мог оправиться. И вид чужого хрупкого спокойствия пробуждал у Икуто противоестественную щемящую нежность, что не давала потревожить его покой. Ведь его жизнь — извечная борьба, и даже такое мгновение мимолетного, словно украденного у судьбы спокойствия было слишком ценно, чтобы его разрушать. Это потом они вновь вернутся к предписанным им ролям в этой дурной постановки сражения добра со злом, но сейчас наедине они вновь словно становились самим собой. Вновь становились детьми, что когда-то поклялись заботится друг о друге чтобы не случилось. Погрузившись в собственные мысли, Икуто пропустил момент, когда Тадасе открыл глаза и стал следить за каждым его движением. —Чего тебе? — смутившись, поинтересовался мальчик, перемещая ладонь с его лица на шею и продолжая мягко поглаживать. Тадасе хитро усмехнулся, словно желая выдать очередную свою дурацкую шуточку, но неожадано странно вздрогнул, уголки его губ надломлено дрогнули а скулы едва заметно покраснели. —Это место, — хрипло отозвался он, нервно облизывая губы, — довольно чувствительное, знаешь ли. Икуто непонимающе моргнул и слегка потер пальцами кожу на задней стороне шеи. Тадасе шумно вздохнул, а из его горла вырвалось тихое урчание. «И вправду кот» — отстраненно подумал Икуто, продолжая мерно поглаживать чувствительную кожу и наблюдая за тем как парень на его коленях жмурится и мурлычет от удовольствия. —Ну хватит, — внезапно придя в себя, слегка подрагивающим голосом заявил Тадасе перехватывая его ладонь и не давая гладить себя. — Ты уверен, что не нужно в больницу? — не смог подавить рвущее наружу беспокойство Икуто, крепко сжимая пальцами его ладонь. —Из-за синяков и ссадин? — иронично поинтересовался Тадасе, коротко усмехаясь, — само заживет. Наверное он думал, что эти слова помогут унять чужое беспокойство, что раздирало изнутри, но легче Икуто не стало. Мальчик прекрасно понимал, что отдыхать, чтобы хоть немного восстановится после избиения, парень совершенно не собирался. Он же собственное тело совершенно не уважал и был готов раз за разом истязать себя в попытке достичь невозможного. И в этом они были так схожи. Ши и Цвай нигде не было видно — кажется эти двое решили воспользоваться моментом и тоже побыть наедине. Икуто не понимал какие у них на самом деле отношения — пусть Цвай всегда и утверждал, что Ши его невероятно раздражает и порой ему невыносимо хочется «чтобы эту доставучую кошку наконец усыпили», но именно её компания была для него предпочтительнее всех знакомых Чар. —Ты же не собираешься реветь? — поинтересовался Тадасе. Икуто шмыгнул носом и отвел взгляд. —Нет, — буркнул он, потерев тыльной стороной слезящиеся глаза. Не хватало еще расплакаться. Только не перед ним. Хотя — боже как же глупо — только перед ним Икуто мог позволить себе стать слабым. Но казалось что напряжение, скапливающееся в теле и разуме с начала этого чертового противостояния, решило выйти именно сейчас. И глаза слезились независимо от его желания. —Не реви, мелкий, — непривычно ласково, так, как когда-то утешал его в детстве улыбнулся Тадасе, мягко обхватив ладонями его лицо и вытерев слезы кончиками пальцев, — всё будет хорошо. — Пойдем домой, — едва сдерживая позорное скуление, взмолился Икуто, — зачем это всё?! Ведь…пожалуйста, братик… Тадасе помрачнел, но ничего не ответил, лишь аккуратно провел ладонью по его мокрой щеке. —Зачем ты вообще с «BadEND Corp.»?! Они ведь… Они… Уходи от них, пожалуйста, — слова застревали в горле комом и выдавить из себя получалось лишь Икуто задавался этими вопросами постоянно, но никогда не смел спрашивать Тадасе об этом лично. Причин было много: незаживающая рана от чужого предательства, статус врагов и куча, куча всего которая давила неподъемным грузом и казалась создавала между ними разрыв, который преодолеть было невозможно. И Икуто клялся себе, что никогда его не простит, что Тадасе теперь для него навеки враг, что никогда больше никому не откроет свое сердце и больше не позволит сделать себе больно. Он больше не тот наивный мальчишка, что цеплялся за старшего брата, как за единственный смысл своей жизни. Но сейчас всё эти утверждения, казалось, рассыпались стеклянной крошкой, и он простил бы парню абсолютно всё, если бы тот согласился вернуться к нему. —Я не могу. — тихо отозвался он, слегка покачав головой. —Я защищу тебя, — фраза сорвалась с губ слишком легко, словно это было именно то, что Икуто желал сказать ему долгое время. Тадасе улыбнулся, но эта улыбка сквозила неприкрытой болью, что царапала острыми осколками стекла несбыточных мечт. —Есть причины почему я должен быть с ними, — тихо, но уверенно возразил Тадасе, так, что все заготовленные аргументы тут же застряли у мальчика в горле, — но скоро все закончится, обещаю. Икуто фыркнул, шмыгая носом. Он не понимал, можно ли верить чужим словам и кто они вообще друг для друга теперь, но почему-то обещание странно грело изнутри. Тадасе, воспользовавшись чужим молчанием, притянул к себе и коротко чмокнул в нос. —Ты, — возмущенно прошипел Икуто, вновь заливаясь краской, — опять эти твои шуточки. Но Тадасе не усмехнулся как обычно, не пошутил — он неожиданно посмотрел на него таким болезненным взглядом, что Икуто стало не по себе. —А если не шучу, — тихо прошептал Тадасе, крепче сжав его лицо ладонями. Икуто моргнул, тяжело сглотнув, ощущая горячее дыхание на своих губах. И это казалось так странно и неправильно, но до дрожи сладко и сердце билось в груди так быстро, что каждый его удар отдавался всплесками тупой боли. Но если это произойдет, если его слова это правда, то… То что тогда? Для Икуто никогда не было никого важнее старшего брата, но… —Хинамори, — выдохнул чужое имя как самый жестокий приговор Икуто. Тадасе недвижимо замер, а затем хмыкнул, но в этом звуке слышался горький надлом. Это имя висело над их отношениями дамокловым мечом, что грозился перерубить сложный клубок чувств и совместного прошлого. Она разрушит всё: и их священное «до», что они так оберегали, и эту тошнотворную вражду и этот момент неправильной интимной близости. Но от неё не избавишься — девочка въелась в эту историю слишком крепко. —Моя звездочка, я с тобой, мы созвездие дураков, — горько прошептал Тадасе и коснулся его губ легким, невесомым и практически целомудренным поцелуем. А затем отстранился и поднялся с земли. —Ши, идем, — чужой голос вновь заледенел и стал привычно-безразличным, словно и не было этого момента слабости и нежности. Хранительница появилась откуда-то из-за угла, растрепанная и нервная, но послушно поплелась за хозяином. А Икуто сломанной куклой замер у стены, не в силах пошевелиться — ему казалось что нужно остановить его, попросить остаться, сделать хоть что-то. Но единственное на что его хватило — лишь прижать дрожащую ладонь к горящим губам на которых еще ощущался вкус чужого окровавленного поцелуя. Именно такими и были их отношения: неправильными, болезненными в своей искренности, с привкусом крови и слез. Икуто дрожащей ладонью ухватился за чужую ладонь до боли сжимая её пальцами. Дрожали не только руки — его всего било нервной дрожью, а дыхание срывалось на судорожные всхлипы. Тадасе помог ему подняться и теперь они словно поменялись ролями: мальчик дрожал и не мог стоять на ногах а он придерживал его, не давая свалиться на землю. Сейчас они разойдутся и всё станет как было: Икуто будет притворяться сильным главой Защитников, Тадасе будет разыгрывать из себя злодея. Но до тех пор пока они были здесь в этом темном переулке, что скрывал их от реального мира, Икуто мог себе позволить прижаться к нему, неловко сцепливая руки за спиной. А следом его сжали в крепких объятьях, давая хрупкую надежду на то, что он и правда важен. Что не важно, какие бы отношения между ними были, Тадасе примет его любым: и лживым притворщиком, и истеричным ребенком. Примет, несмотря ни на что.