Врачеватель душ

      Как только Чехов позвонил в штаб просить убрать последствия выяснения способностей портового клиента, на его квартиру явился человек, которого в китайском квартале знали как владельца апартаментов, занятых долговязым росьядзином.       Сняв обувь и положив вещи на кухонный стол, он включил лампу на длинной ножке и тихо вошёл в комнату. Включил фонарик, проверил все углы, прощупал края двух небольших картин в рамках, обследовал сиденья стульев, залез под стол, перевернул диван, осмотрел стенки шкафа, вынул и вставил назад ящики из гарнитура, даже заглянул в холодильник. Удостоверившись, что в нём ничего, кроме пельменей не наблюдается, он облегчённо выдохнул и сел напротив входа.       Господин Китоси Катахаба был очень сердит. Крайне сердит и нетерпелив.       На стене гулко тикали часы, а на столе перед ним лежал номер вечерней «Майничи симбун». Он не читал газету, но уже знал, что в ней написано, и написана там была отнюдь не добрая весть, а то, что призывает человека его профессии быть максимально осмотрительным, и особенно осмотрительными после этой вести должны стать его подопечные. Китоси повидал многое в своей жизни, и если бы в тот момент его спросили, чего ожидать в сложившейся обстановке, он с твёрдой уверенностью готов был ответить «Хаоса».       Антон и раньше был ещё той занозой для Китоси, но в данный момент он не просто создал кучу проблем, он перешёл все допустимые границы.       «За какие заслуги мне такое счастье на голову свалилось? Что мне с ним теперь делать?»       Сколько лет он работал разведчиком или, как говорят противники, шпионом, у него не было столько неприятностей с молодыми коллегами, как с Чеховым. Он потратил три недели на выявление эспера, написал в резюме всё так, чтобы гарантированно провалиться, вместо того, чтобы просто поговорить с Мори, спокойно и без фокусов перевербовать его, он подначивает его на драку с проистекающими последствиями. Людям придётся за полчаса замести эту грязь и отмыть пол от жидкости так, чтобы ни одного малейшего стёклышка не осталось. К тому же эта дыра в сетке рабице: её тоже надо вернуть в прежнее состояние, при этом сделать так, чтобы следов от сварки не было видно. Но это не так сложно, а вот что делать с тем грохотом, который они устроили? Японцы народ щепетильный, это хорошо, что порт находится вдалеке от жилых домов, в противном случае кто-нибудь вышел бы из квартир узнать причину этого шума. Этого по понятным причинам не произошло, но камеры должны были их зафиксировать. А здесь уже надо подключать специалиста, залезать в систему охраны порта, стирать записи, заменять другими, и повезёт, если сейчас это получится сделать без привлечения лишнего внимания.       «Ходячая катастрофа».       Он думал, что лучше бы поручили работу с Мори ему, а не этому зелёному дурню, меньше суматохи было бы. Хотя он также понимал, что он никто, чтобы рассуждать об этом, Шеф лично отдал приказ ему, значит это его задача и ответственность, которую он делит с юнцом. Шеф никогда не делает лишних движений и не ошибается. Таким образом следует вывод, что во всём этом есть какой-то смысл, который для господина Китоси пока остаётся скрытым. Он связной и старший товарищ по службе Чехова, так что вполне вероятно, что Шеф хочет с его помощью обучить этого мальца принципам и ценностям профессии, воспитать в нём чувства цельного человека.       «Всё, хватит думать об этом! Надо убрать сомнения и закусить удила, приказ есть приказ, особенно когда приказ поступает от Шефа. Шеф мне верит и я не должен опускать планку! Я должен приложить все силы, чтобы из этого неотёсанного оболтуса вышел достойный агент. В конце концов, любого человека можно заточить и сделать из него разящее копьё. Ведь именно благодаря нам мир не становится темницей, так надо показать ему свет его пути!»       Китоси в порыве воодушевления поднялся со стула и сжал кулак:       — Правда воцарится в этом мире! Мы предотвратим эти трагедии! Антон станет профессионалом, Шеф! Ручаюсь за него своей честью!       Снаружи вставили ключ и провернули его два раза.       Господин Китоси поспешно встал и подошёл к прихожей.       «Сейчас ты мне всё объяснишь, малец».       Дверь открылась…       — Здравствуйте, господин Китоси!       Связист не знал, как реагировать на представшую перед его глазами картину. В проёме двери стояли два промокших до нитки человека, у одного из них рубашка была похожа на новомодные дырявые одежды молодёжи, под ней была видна запекшаяся кровь, а на щеке красовался огромный синяк; у другого было такое же потрёпанное пальто, продырявленный портфель и разбитые очки. Первый вперился в квартиросдатчика, а второй сиял, как блаженный. У Китоси неосознанно проскользнула мысль, что этой улыбкой Чехов напоминает ему Шефа.       — Как я рад встретить вас, господин Китоси! Вы как раз вовремя!       Парни вошли в квартиру и сняли обувь. Почему-то Антон, не сняв верхнюю одежду и не помыв руки, опрометью побежал на кухню, оставляя на паркете мокрые следы стоп и приговаривая «Кипяток, кипяток, кипяток».       — Господин Китоси, я сейчас поставлю чайник! Пока можете познакомиться с моим коллегой. Мори-кун, это господин Китоси, мой связной и квартиросдатчик.       — Приятно познакомиться.       Китоси всё ещё в озадаченном состоянии склонил голову в ответ на поклон Мори.       «Простите меня, Шеф, но с этим парнем я уже ни за что и ничем не ручаюсь».       Мори осмотрелся. «А квартира ничего, конуру напоминает». Они стояли у порога, который прямо вёл на кухню. Само помещение было небольшим, с низкими потолками, но был туалет, спальня она же гостиная с единственной кроватью и креслом, телевизор, кухонка со столиком, двумя деревянными стульями и окном, зашторенным жалюзи. При всей этой маленькости здесь был строгий порядок, ничего лишнего нигде не лежало и вещи на полках явно знали своё место. Окна с восточной стороны выходили на пожарную лестницу. Скромно, но практично.       — Ну чего вы застыли? Мори, туалет справа, левая кнопка это свет, правая — вентилятор. Приведи себя в порядок, я дам тебе полотенце и рубашку.       Мори ещё раз поклонился Китоси. Снял и повесил на тремпель пальто сохнуть, устало зашёл в ванную комнату.       Только после этого Китоси Катахаба в порыве гнева направился на кухню, где Чехов уже поставил чайник и кипятил воду в кастрюле.       — Что ты творишь?       — Кипячу воду. Вы же есть хотите? Я хочу, да и этот не откажется.       — Дурак!       — Почему я дурак? Я купил пельмени в Чайнатауне, они у них хороши.       — Хватит придуриваться! Если не прекратишь, я сию же минуту позвоню в штаб и объявлю тебя предателем! Будешь гнить под трибуналом!       — Вы мне уже все уши трибуналом прожужжали!       — И буду жужжать! И дожужжу до Колымы тебя, если не одумаешься. Это тебе не Москва, Колыма отсюда поближе будет, километров на десять тысяч. А теперь потрудись ответить: что это было? Какого лешего ты сейчас ему всё про меня вывалил? Какого ты его на драку подбил? Ты хоть понимаешь, что мы все здесь делаем?       — Он завербовался благодаря моим стараниям, за что, как минимум, я заслуживаю похвалу. Я надеялся, что вы отложите лекцию для меня на завтра, но вы пришли сейчас, и надо было осведомить нашего нового соратника о том, кто вы такой. Отношения лучше начитать с доверия, разве не так вы сами меня учили?       — Надо строить на доверии, если ты точно уверен в человеке, что он будет доверять свои дела и соображения тебе, всё с тобой согласовывать, а не кричать направо и налево, мол посмотрите на него, это русский агент! зовите АНБ! Напомни-ка, приказ был тебе какой дан?       — Вступить в контакт.       — Вступить в контакт. Объясняю для особо одарённых! В контакт вступить значит поговорить, а не устраивать бои без правил! Зачем ты сделал это?       — Ну вам же наверняка хочется знать способности тех, с кем мы собираемся работать? Вот я и выяснил это.       — И что ты выяснил?       — Его девочка это его оружие.       — Это всё?       — Нет, не всё. Ещё он озабоченная сволочь.       Связисту не хватило терпения:       — Что же мне делать с тобой?       Он последний раз устало посмотрел на фигуру подопечного, отошёл от него и тяжело сел на стул, закрыв глаза и приложив руку к лицу, не в силах найти выход с этим желторотым глупцом.       Вода закипела. Антон открыл пачку пельменей, засыпал содержимое в кастрюлю и начал помешивать ложкой разноцветные шарики в утихшей воде. Посмотрел сверху вниз на Китоси. Этот маленький сухонький мужчина в кругленьких очках и сером костюме, на вид японец аккуратно работающий кем-то вроде бухгалтера или наборщика текста в конторе средней руки, в тот момент вызывал в Чехове самые детские чувства вины. Несомненно, Китоси переживал за миссию, переживал за Антона, за людей, работающих здесь, но в глазах Чехова он был слишком волнительным, принимающим всё близко к сердцу и страдающим от синдрома отличника человеком. Ему доверял сам Шеф, и было видно, что доверие это построено на результатах той многолетней работы, которую господин Китоси беспрестанно проводил на территории Японии, потенциального врага или союзника его родины. И в тот момент ему стало жаль своего наставника, ведь не кто иной, как он является причиной головной боли этого старого самоотверженного солдата. «Слишком добрый».       Китоси тихо продолжил:       — Возьми газету и прочитай вслух, что пишут.       Чехов, не отрываясь от кастрюли, протянул руку к столу и взял газету.       — «Убийство главы министерства»…       Едва пробежав глазами первую страницу, его рука чуть сильнее сжала бумагу, взгляд заострился и брови сперва недоуменно выгнулись, а потом сложились в прямую линию.       Текст кричал об убийстве политика, продвигавшего идею военного наращивания и многие месяцы ведшего переговоры с США о новых пакетах военной помощи в несколько десятков миллиардов долларов. Также рядом указывалось, что при обыске в доме убитого были найдены сбережения суммой в триста пятьдесят миллионов йен, что порождало версию об убийстве с целью кражи и новое дело о расхищении государственных средств.       Теперь всё стало понятно. Это событие положит начало ожесточённой борьбе военных, политических и социальных организаций не только в Японии, но и в США и России.       Личность киллера, скорее всего, останется загадкой, но было ясно, что это точно был не вор, раз не взял из неповреждённого сейфа деньги. Среди японцев есть много людей, недовольных бессмысленным вступлением в не их войну, поэтому с большей долей вероятности это убийство было проспонсировано кем-то из японского правительства: нельзя было сбрасывать со счетов предположение о подстроенном устранении финансово невыгодного союзникам попрошайки. С одной стороны устранение радикального политика было на руку РФ с точки зрения торможения милитаризации Японии, а с другой это событие усиливало внимание ЦРУ к работе спецслужб других государств на подвластной им земле. Тем более американцы сами могли нанять человека для ликвидации политика, чтобы подогреть и без того кипящий котёл злобности, направленной на врага, а потом перенести ответственность на какого-то случайного бедолагу, западного гастарбайтера, готового сесть за деньги. Так война вступит в новую, более ожесточённую фазу, милитаризм вспыхнет пороховым огнём с новой силой и оружие потечёт рекой в неблагонадёжные руки. К тому же это убийство приведёт только к большей подозрительности азиатов к иностранным гражданам; осмотрительность чиновников, полиции и якудза усилится в десятки раз, и те теракты могут навесить на любую сторону, попавшую первой под горячую руку ЦРУ и в таких обстоятельствах нужно соблюдать предельную предосторожность.       Так что даже если это был акт возмездия одного человека, этот акт мог быть использован идеологическим противником в свою коммерческую пользу, и тогда он станет уже не только идеологическим противником, но и огромным, оскалившимся железом хищным зверем, жаждущим человеческого мяса и крови.       Всё это пронеслось в голове Чехова за половину мгновения. Он положил газету обратно на стол, ещё раз перемешал пельмени, убавил газ и прикрыл кастрюлю крышкой. Из ванной комнаты доносились звуки плеска воды, господин Китоси сидел, закрыв половину лица рукой, на стене тикали часы.       Секунда. Одна. Вторая…       — У вас уже есть указания от Центра?       — Нет, если не считать предупреждения об опасности.       — Что мы будем делать?       Господин Китоси наконец опустил руку с лица, выпрямился, поправил очки и заговорил:       — Будем работать. Осторожно работать. И тебя это особо касается, — мужчина колюще посмотрел на Антона. — Если не хочешь попасть впросак и затянуть с собой нас, тебе придётся стать осторожным. Обработай этого гота аккуратно, но побыстрее, теперь нам особенно важен каждый день. С тем, что ты устроил сегодня, я разберусь, но попробуй только ещё хоть раз повторить подобное, я не посмотрю, что Шеф лично просил меня тебя курировать, — тогда я лично тебя устраню.       Антон посмотрел в пол, потом поднял глаза на Китоси и кратко кивнул.       Мужчина поднялся, взял пальто с портфелем и пошёл к выходу.       — Я снова уезжаю в Токио, меня не будет два дня. Ребята заметут твои следы в порту, а ты тем временем вместе с Огаем разработай план дальнейших действий. Вам нужно как можно скорей и естественней затесаться в Портовую мафию. Если понадобится помощь, обращайся к Марине. Когда вернусь, будь готов передать свои наработки и соображения мне. И ещё раз, — взявшись за ручку двери, Китоси слегка повернул голову к Чехову, — думай, что, где и с кем делаешь.       Дверь захлопнулась и Антон остался в квартире наедине со своими мыслями и напросившимся переночевать японцем.       «Да уж».       Действительно, непростые сложились условия.       Дверь ванной открылась и оттуда вышел Мори в чистой пижаме.       — Ты чего мои вещи без спросу натянул?       — Ты сам сказал, что дашь полотенце и рубашку. Но вы с приятелем так увлеклись болтовнёй, что совсем позабыли про меня, и мне пришлось брать то, что есть. Жестокий ты человек, — Мори изобразил печаль на лице.       — Ну да, про тебя тут забудешь.       Послышался запах чего-то подгоревшего.       — Ёлки-палки, пельмени!       Чехов побежал на кухню, где в кастрюле вода пошла через край. Тут же засвистел чайник.       — Как я понял, у вас неприятности, раз к тебе явился твой связист.       — Вот это не трогай, — Антон, оторвавшись от убавления огня на плите и перемешивания еды, недовольно потряс поварёшкой в воздухе. — Это наше дело.       — Ошибаешься. Я слышал конец вашего разговора, тебя крайне жёстко отпесочили. По правде сказать, я понимаю этого господина, — тон Мори с каждым словом становился всё противнее Антону. — Работать с таким человеком можно только при условии обоюдной выгоды, а в его случае её нет.       — Да пошёл ты со своим пониманием! Не тебе мне говорить это. Я тебя пустил сюда только из жалости к впечатлительным дежурным, так что скажи спасибо, что не турнул тебя в больницу.       — Спасибо.       Это «Спасибо» ни единым звуком не выражало благодарности.       — Это же надо было умудриться потерять ключи! Тебя не учили класть их в застёгнутый карман?       — Сам виноват, продырявил мне с рубашкой и карман пальто, где был ключ, поэтому отвечай за это. Так что моё «спасибо» было тебе именно за это.       — Пожалуйста, — так же язвительно бросил Чехов.       Он помыл и сполоснул кипячённой водой керамический чайник, достал из шкафчика коробку с ложкой, открыл дымящуюся крышечку чайника, засыпал в ситечко свёрнутые сухие листья, залил их кипятком и накрыл крышкой. Теперь пельмени не выкипали, а чай заваривался. Времени хватало.       — Так, я в туалет. Следи за пельменями, сам же их есть будешь.       Завершив определённые процедуры, Чехов, уже переодевшийся, вышел из ванной, как до его уха донёсся чей-то чужой голос, говоривший с Мори:       — Хватит! Тебе эти глупости самому не надоели?       Чехов, мигом вспомнивший о произошедшем, кинулся к пальто в шкафу, достав из его рукава револьвер, резко пнул почему-то запертую дверь кухни и в готовой стойке, вытянув перед собой оружие и ища врага закричал:       — Стоять на месте, не двигаться! Мори, ты тут?       Однако это было далеко не то, чего он опасался. Всё оказалось гораздо хуже.       На него разозлённо посмотрела появившаяся здесь Элис, надевшая на своё красивое платьице фартук и колотившая поварёшкой расплывавшегося в улыбке Огая.       — Ты! — Теперь она переключилась на Антона. — Ты ударил меня тогда! Мне больно было! Сильно больно!       Чехов стоял как истукан, ещё толком не разобравшись, что здесь происходит.       — Чехов-кун, ты хочешь кого-то подстрелить или решил добавить в блюдо побольше соли?       Только сейчас Антон опустил револьвер.       — Слушай, озабоченный, ты совсем поехал?       — А что такое?       — Эй! Ринтаро озабоченный, но только я могу его так ругать! А ты сам не лучше. Пообещал мне подарок, а потом ногами побил. Нет у тебя никакого подарка. Не буду с тобой дружить!       Следующий час Чехову пришлось успокаивать девочку, вновь мириться с ней, даже дать клятву на мизинцах, что он её больше не ударит и раздобудет тот несчастный мультик на DVD-диске и книжку с картинками. Мори всё это время лишь тихонько хихикал, чем немало раздражал оправдывавшегося перед девочкой мужчину.       Когда они наконец-то поужинали (Чехову показалось, что чай немного солёный на вкус), встала острым углом очередная проблема.       — Вот тебе матрац и одеяло. Можешь спать с Элис на нём.       Огай, посмотрев на тонкий коврик, именуемый Чеховым матрацем, выпалил:       — Ты бессердечен!       — Считай, что я пекусь о твоём позвоночнике и о соблюдении традиций. Вы же все на полу спите, а это очень хорошо способствует предотвращению сколиоза.       — Со мной понятно, но как ты позволишь моей малютке спать на полу?       — Да.       — Что «да»?       — Пусть твоя малютка спит с тобой на полу.       — Ну что ж, Элис, этот жестокий человек не оставляет нам выбора. Давай спать на холодном полу. Обнимем друг друга и будем вместе греться.       — Отстань, извращенец!       Чехов не выдержал этот напор с двух сторон и через минуту мысленно величал Мори по матери, сидя в кресле и завернувшись в одеяло.       — Спокойной ночи, Элис!       — Спокойной, — донеслось с кровати.       — Спокойной ночи, Чехов-кун!       — Да заткнись уже!       — Как некультурно!       Было понятно, что ночь точно не будет спокойной, и Чехов даже не хотел представлять, что придётся ему вынести утром, если этот японский гот не захочет попытаться случайно поцарапать его горло скальпелем. У Антона оставалась надежда только на одного человека. И сейчас он, накрывшись с головой одеялом, писал ему СМС-сообщение.       В голове после стольких мучений, связанных с новостью от господина Китоси и выкрутасами Мори, был настоящий кавардак, ему хотелось спать, но он понимал, что с таким раскладом этого не получится.       — Что ты думаешь о министре ******?       — А чего он тебя интересует?       — Его убили этим вечером. Завтра из всех утюгов только об этом говорить и будут.       Мори немного подумал.       — Он вор. И радикал. Одним словом — отброс. Так что мне всё равно на него. Хотя у тебя и твоих друзей могут возникнуть после этого большие проблемы.       — Ты прав.       Они помолчали.       — Ты, как японец, как думаешь, кем мог быть убийца? Денег он не взял, ничего другого не украл, так что может двигать этим человеком, если он решился сам на это, без финансовой выгоды?       — Если он японец, то ненависть к отбросам, затягивающим войну. Думаю, это.       — А если ему за это заплатили? Разве он не понимал, что это может спровоцировать больший конфликт?       — Не знаю. Чего ты спрашиваешь у меня? Я не знаю, кто это и свечку не держал.       — Ладно.       Помолчали.       — Завтра утром сюда придёт один человек из наших. Самый лучший, по моему мнению.       Мори ничего не ответил.       — Если не будешь спать, подумай, через кого из Портовой мафии можно проникнуть в организацию. Такой человек обязательно должен быть.       — Не указывай, что мне делать, я это уже обмозговал, пока ты кричал на меня на улице. Завтра всё расскажу.       До утра они больше не разговаривали.       Надежда Чехова не оказалась напрасной. С первыми лучами солнца, пробившимися сквозь щели в жалюзи и упавшими на двух мирно спавших людей (если можно было так назвать их сон с открытыми глазами) — на одного на полу и другого в кресле, — раздался скрип открываемой входной двери.       Обострённый за бессонную ночь слух обоих парней уловил этот звук, и прежде чем человек вошёл в прихожую, они, не сговариваясь, быстро поднялись, затолкали под кровать футон с одеялами и сели на стулья.       В прихожей зажглась лампа, отбросившая на бумажную сёдзи расплывчатую тень раннего гостя, и через секунду дверь в гостиную скользнула в сторону.       Перед заспанными ребятами предстало диво: это была молодая, высокая русская женщина с собранными в пучок светло-синими волосами. Мори даже разинул рот от удивления. «Красивая». Держа в руке увесистый пакет с торчащим наружу длинным хвостом зелёного лука, она окинула комнату быстрым взглядом, оценила всю плачевность обстановки и лишь после этого произнесла:       — Доброе утро, джентельмены.       — Марина! Свет очей моих! А я-то думаю, что это? Солнце встало иль ты пришла?       — Солнце встало, причём только что. А тебе бы надо соблюдать режим, я думала, вы ещё спите.       — Как тут уснёшь, когда такая красавица сама пришла ко мне в квартиру! Ты всё-таки получила моё сообщение?       — Так это был ты? А я-то думаю, что за номер пишет мне во втором часу ночи с просьбой купить очки и взять с собой зонтик.       Чехов сразу сник. Номер его телефона удалила не какая-то случайная простушка, а любимая коллега по работе.       — Господи, давай хотя бы сейчас ты не будешь менять цвет своей шкуры? Я пришла сюда потому что Китоси-сама дал мне указания. Говорит, у тебя в холодильнике шаром покати.       — Ой, да сдался вам этот холодильник! Мне продукты не нужны, я столуюсь в китайском ресторанчике.       При этой фразе Марина на мгновение замерла: в воздухе повисло напряжение. Наблюдавшему разговор со стороны Мори невольно стало страшно за Чехова. Марина подняла ледяные глаза на него и с самым невозмутимым видом сухо ответила:       — Да, ты в нём очень хорошо столуешься. Я там только что купила жареную курицу, и мне одна милая девушка много интересного о тебе поведала.       Вдруг Чехов позеленел в самом прямом смысле этого слова. Мори сперва даже подумал, что это ему померещилось. Но нет, как бы сильно Огай не напрягал глаза, Чехов оставался весь с ног до головы зелёным, даже его одежда окрасилась в фосфорный цвет. Девушка же спокойно стояла, будто ничего не происходит. Видно было, как Чехову непросто было снова заговорить.       — И что же она тебе такого интересного поведала?       — Говорит, что ты очень мил, когда просишь заморозить пельмени или испечь блины на вынос.       Из зелёного Чехов перешёл в пунцовый цвет, так что создавалось впечатление, будто он кипит от стыда.       «Его так просто вывести из равновесия с помощью женщины?» Мори это запомнил.       — Н… ну, клиент для ресторана главный, вот работники не прочь и блины испечь, если за них заплатят.       — О да, та милая девушка сказала, что ты платишь ей за эти маленькие просьбы очень щедро.       На Чехова было больно смотреть. Теперь он стал фиолетовым, как несъедобный гриб.       Марине судя по всему надоело смотреть на цветовое шоу, и она вышла из комнаты, задвинув за собой дверь.       — Просыпайтесь и будите девочку, я пока приготовлю завтрак.       Чехова после этих слов отпустило.       — Марина, ты свет…       — Знаю, знаю.       Ребята наконец-то очнулись, открыли дверь и по очереди направились в туалет, на ходу чувствуя приятный запах жареного лука и слыша стук ножа о доску.       — Это тот самый лучший человек среди ваших?       — Для меня наилучший. Видел, как она смотрит на меня? Холодом пробирает! Жуть, как хорошо! — Чехов заулыбался самым идиотским образом.       — М-да, видел. — Мори после этого всё стало ясно о его компаньоне.       — Марина, душа моя, дорогая моя, свет очей моих! Погладь, пожалуйста, мне рубашку.       — Может, ещё и шнурки тебе погладить?       — Не настаиваю, но если хочешь…       — Это была ирония. Сам гладь свои вещи. Если ты решил, что я готовлю завтрак для тебя и для Огая, ты заблуждаешься. Здесь ребёнок, а зная твои навыки в приготовлении пищи и пристрастия к китайской кухне, девочка пойдёт на работу своего опекуна голодной, если не отравленной.       Когда Мори это услышал, он заулыбался не хуже Антона и после этого солидаризировался с ним во мнении о том, что это определённо лучший человек из людей Чехова, хотя других коллег, кроме неё и господина Китоси, он пока не знал.