***
В мастерской было слишком тихо. Привычные звуки для этого места сегодня не нарушали тишины. Динамики колонки молчали, кисти лежали в футляре, краски никто не смешивал, а холст стоял в дальнем углу лофта. Жалюзи плотно закрывали высокие окна, не давая утреннему свету пробраться в помещение. В этом сумраке на диване лежал Сугуру. Он смотрел в потолок, подкидывая телефон вверх, и думал о том, что будет дальше. Вчера вечером ему позвонил Мицуо. Это был странный разговор, который входил в категорию нежелательных, но всё же состоялся и выбивал всю уверенность из под ног. Гето вновь прокручивал его в голове, вспоминая и пытаясь понять до конца мужчину. Он был дома, ждал Сатору и от нечего делать смотрел какое-то шоу. Название не запомнилось, да и действия участников были очень глупыми, так что ему быстро надоело наблюдать за этим безумием, происходящем на экране. Парень поднялся с места и не успел дойти до кухни, когда его телефон издал звук поступающего звонка. Неизвестный номер высветился на дисплее, но почему-то в этот раз Сугуру не скинул. — Сугуру Гето слушает, — ответил парень, продолжая свой путь на кухню. — Здравствуйте, Сугуру. Это Мицуо, думаю, что вы знаете кто я, — с другого конца послышался вкрадчивый голос. — Знаю, — твёрдо проговорил Гето и продолжил: — Вы что-то хотите от меня? — он нахмурился. Это был неожиданный собеседник, и Сугуру не знал, как реагировать на данный разговор. — Всего лишь поговорить, — начал Мицуо слишком спокойным голосом. — О Сатору. — О чём нам разговаривать? — недоверчиво спросил Сугуру, не предвкушая ничего хорошего. — В курсе ли ты, что Сатору женится? — спросил Годжо-старший заинтересованно. — Он рассказал про ваш план свести его с Сати Ватанабэ, к чему вы клоните? — растерянно проговорил Гето. — К тому, Сугуру, что тебе нужно оставить его в покое. У Сатору другая жизнь, другое будущее. Вы из разных миров, и ты ему не подходишь, даже если вас связывают эти нити соулмейтов, поверь мне, тебе нет места в нашем обществе, каким бы талантливым художником ты ни был. Каждое слово отец Сатору проговаривал с абсолютной уверенностью и верой в сказанное. Сугуру был возмущён, подобного рода наглость выводила его из себя. — Думаете, что позвоните мне, и я сразу приму ваши слова как должное? С чего вдруг вы решили, что я буду вас слушать? — гневно говорил парень, уже не сдерживая себя. — Нет, Сугуру, я ничего не думал и не решал. Он мой сын, и я знаю, что ему нужно и как ему будет лучше, — твёрдо озвучил свои убеждения Мицуо и добавил: — Задумайся, действительно ли ты ему так нужен, если до сих пор он ничего не сделал. Сатору всегда любил идти против меня, так уж сложились наши отношения, но он всегда возвращался. — Это всего лишь ваше мнение, — снова повышая голос, ответил Сугуру. — Я вообще не понимаю, зачем вы мне позвонили. — Всего лишь для того, чтобы сказать тебе правду. — Ваша правда мне не нужна, спасибо за заботу, — язвительно бросил Сугуру и хотел уже повесить трубку, но не успел. Он услышал стальной голос Мицуо: — Смею предположить, что Сатору приедет к тебе сегодня, интересно, расскажет ли он о том, что помолвка уже назначена. Хорошего вечера, Сугуру, — попрощался мужчина, и послышались гудки. Он не хотел воспринимать слова Мицуо за чистую монету, а уж тем более погружаться в круговорот размышлений на этот счёт, но его натура, привыкшая во всём искать подвох, уже запустила процесс самобичевания. Думать обо всём этом не хотелось, но ненужные мысли закрадывались в его голову, заставляя смотреть на всё под другим углом. Мицуо был прав в том, что Сугуру отличался от всех тех, кто был связан с этим миром, в котором Сатору вырос. Он признавал это и не отрицал, но рядом с Годжо ему было комфортно, однако достаточно ли этого было? Разговор с мужчиной заставил его задуматься о важном. Каким на самом деле был Сатору? О чём тот думал? Мечтал? Чего хотел? Были ли они связаны ещё чем-то, кроме той тяги, что между ними была, и приятных эмоций? Сугуру не знал, но теперь хотел разобраться, ведь внутри уже зарождалась тревога, не давая возможности остановить этот процесс. Вспоминался разговор с Хайбарой, но тогда парень был опьянён новым чувством и не замечал очевидного. Сатору Годжо всегда был в центре скандалов, что, если он его новая игрушка? Когда Сатору вернулся с офиса, то весь их разговор не касался его поездки к отцу. Сугуру не понимал, в чём дело, пытался задавать наводящие вопросы, но Годжо обходил их, стараясь обсудить что-то другое. Это выглядело странно и подкидывало ещё больше сомнений. Сейчас, лежа на диване мастерской, Гето складывал пазл из сомнительных фактов. Сатору до сих пор не начал видеть цвета до конца. Обратившись к интернету, Сугуру не нашёл достоверных ответов, но те исследования, которые проводились, указывали на то, что возникшая связь между соулмейтами была слабой, но почти везде отсутствие всех цветов было у двоих, а не только у одного человека. Весь этот процесс до сих пор подвергался изучению, и не было никакой конкретики. Доверять этим источникам не было смысла, но Гето задумался, что, возможно, у них с Годжо новая форма мутации. Отрицать это было нельзя, но и проверить невозможно. Вчера Сатору так и не рассказал о помолвке, что можно было скинуть на усталость или на то, что этот разговор состоится позже, но сердце предательски сжималось, пока в голове звучал голос Годжо-старшего, повторявшего только одну фразу: «Действительно ли ты ему так нужен?» Гето понимал, что поступал глупо. Они договорились с Годжо обо всём друг другу рассказывать, но вот он скрыл от него этот диалог, теперь изводя себя. Но в тот же момент считал, что, возможно, сделал правильный выбор, ведь Сатору тоже не исполнял часть их договорённости. Резко поднявшись, он прошёл к концу мастерской, скидывая белую ткань с картины. Той самой, которую показал Сатору около месяца назад. Всматриваясь в голубые глаза, смотревшие прямо на него с холста, Сугуру сглотнул. Он чувствовал себя психом и параноиком, загонявшим себя в меланхолию. — Я точно сойду с ума, — прошептал парень, обращаясь к картине или к самому себе, и сел перед полотном. — Может, я уже рехнулся? — ещё тише, одними губами добавил Сугуру, запуская пальцы в распушенные волосы, а после ухмыльнулся. Первые сутки без сна, он давно не ощущал этого. С момента, как Сатору появился в его жизни, проблема, которая преследовала его, прошла сама по себе. И вот вновь Гето не мог сомкнуть глаз. Парень надеялся, что это лишь сегодня, будучи в постоянных терзаниях в своём разуме, его психика дала сбой, а завтра всё вернется обратно, и он больше не будет чувствовать этой растерянности. Продолжая сидеть перед картиной, Сугуру решил провести здесь весь день. Он выключил телефон, а сам поднялся и взял краски и кисти, чтобы заняться тем, что получалось у него лучше всего, надеясь, что это поможет избавиться от каши в голове и, возможно, трезво посмотреть на всё, что происходит.***
Будильник прозвенел в девять утра, громким звуком проносясь по комнате. Сатору нехотя открыл глаза и сразу наткнулся на белую морду Мартина, смотревшего на него. Кот требовательно мяукнул, намекая, что голоден, и начал подниматься со своего нагретого места. Он спрыгнул с кровати и продолжил мяукать, раздражая этим Годжо. Протерев глаза, парень приподнялся на локтях и только сейчас обнаружил, что в спальне один. Завернувшись в одеяло, Сатору поднялся и вновь услышал протяжное мяуканье. Мартин обтирался об его ноги, смотря снизу вверх жалобным взглядом. — Ты всегда такой требовательный? — зачем-то спросил парень, а Мартин лишь вновь издал протяжный звук. Выбравшись за пределы комнаты, Годжо не услышал звуков из ванны, а в основной части квартиры было пусто. Мартин следовал за ним по пятам, двигаясь на кухню, а когда подбежал к миске, вновь начал требовать, чтобы его покормили. Найдя корм в холодильнике, Сатору наполнил миску и включил чайник, чтобы сделать кофе. Сугуру не было, но записка, оставленная на столешнице с краткой подписью, что он в мастерской, объяснила его отсутствие. Парень не придал этому значения, посчитав, что у Гето с утра вспыхнуло вдохновение, решив не беспокоить его лишними звонками, и, умывшись, налил себе кофе, приступая к работе. Вчера Годжо обнаружил несколько неточностей, которые нужно было проверить, и если всё подтвердится, то он сможет точно определить, почему они начали нести убытки. Забрав документы и ноутбук со столешницы, Сатору расположился на диване. Периодически отпивая из кружки, он просматривал файлы в течение нескольких часов и вот наконец-то закончил. Решив не затягивать, Годжо отправил сообщение отцу, что будет в офисе через полтора часа, а Сугуру, что отлучится по работе, но скоро вернётся. Приняв душ, он вновь покормил Мартина, который теперь смотрел на парня новым заинтересованным взглядом. Белоснежный кот напоминал ему себя, что моментами было жутковато. Собравшись, он распечатал подготовленный отчёт, взял запасной ключ из шкафа прихожей и покинул квартиру. В машине было душно из-за нагретого салона под солнцем, которое с каждым днём выходило из-за облаков всё чаще, намекая на скорый приход лета. Включив кондиционер, Сатору с облегчением выдохнул, почувствовав прохладные потоки воздуха на своём лице. Телефон молчал. Сугуру не отвечал, и сообщение не было доставлено. Годжо нахмурился, ведь такое уже было в Нью-Йорке. Быстро набрав номер, он услышал автоответчик, что не добавляло успокоения, а лишь больше подкидывало переживаний. Он надеялся, что просто накручивает себя, а на деле телефон Гето просто разряжен. Проносясь по улицам города, Сатору не покидала мысль, что что-то случилось. Внутри он чувствовал, как беспокойство с каждым ударом сердца разрастается. Несколько раз Годжо останавливался у обочины, не понимая, отчего было тяжело дышать. Становилось жарко, а потом резко холодно. Ранее он не испытывал подобного. Немного придя в себя, парень продолжал путь, пытаясь найти причины, но единственное, что приходило ему в голове — это то, что после нужно поехать в мастерскую. Добравшись до офиса, Сатору зашёл в кабинет отца. Мицуо, как и всегда, сидел в кресле и изучал бумаги. Строгий чёрный костюм, затянутый галстук, волосы, уложенные в аккуратную причёску. Безупречный. Только сейчас Годжо осознал, какие они разные. Зайдя сюда в футболке поло и джинсах, он не выглядел, как сын бизнесмена, скорее больше походил на курьера, который запоздал с почтой. — Сегодня не опоздал, удивительно, — отложив от себя бумаги, Мицуо поднял взгляд на сына. — Уже всё сделал? — Вот мой отчёт. — Пройдя к столу, Сатору положил папку перед отцом, а сам вернулся к выходу. — Уже уходишь? — вскинув брови, удивлённо спросил Годжо-старший. — Думаю, что ты вполне можешь изучить всё в письменной форме. Если что-то не устроит, то твоя секретарша знает мою почту, — дёргано ответил Сатору, не собираясь здесь задерживаться. — Что-то случилось? — поинтересовался Мицуо, но во взгляде читалось удовлетворение. Он будто знал что-то большее, что не было известно Годжо. — С чего ты взял? — подозрительно уточнил Сатору, взглянув на отца. Они встретились взглядами. Мицуо смотрел холодно, выжидающе и неожиданно для себя Годжо сложил несколько событий, находя для себя ответы. — Ты что-то сказал ему, да? — повысив голос, спросил Сатору. — Снова влез в мою жизнь? — парень быстрыми шагами вернулся к столу, коснулся руками края, сжимая поверхность, и наклонился к отцу. — Всего лишь правду, — буднично ответил Мицуо, возвращаясь к бумагам. — Что. Ты. Сказал. Ему? — делая паузы между словами, Годжо не знал, как сдержать собственную ярость, которая в мгновение охватила его. Сильнее сжимая край стола, Сатору пристально смотрел на отца, наблюдая, как его губы растягиваются в ухмылке. — Если так интересно, спроси у него сам, а у меня нет времени. Можешь идти, не мешай мне работать, — самодовольно ответил Мицуо, показывая рукой в сторону выхода. — Нет, — гортанно воскликнул Сатору, отнимая руки от стола. — Мне плевать, что ты занят. Ты хотел со мной поговорить откровенно, так давай сделаем это сейчас. — Твои эмоции слишком бурные, тебе пора бы уже научиться сдержанности, — поджав губы, сказал Мицуо, а голос его стал более строгим. — Я сказал правду твоему художнику. Он не подходит тебе, как и ты ему. Не понимаю, почему ты сам до сих пор этого не понял. Хочешь знать, что я думаю? Даже если нет, я всё равно скажу… Годжо перебил Мицуо, не давая ему закончить: — Ты постоянно лезешь туда, куда тебя не просят. Хочешь сделать что-то хорошее? Оставь меня в покое, тогда, возможно, я перестану относиться к тебе, как к мудаку, который постоянно пытается испортить мне жизнь, — каждое слово Сатору было пропитано желчью. — Странно слышать от тебя подобное, когда ты живешь в роскоши и ни в чём себе не отказываешь, — иронично хмыкнул мужчина, а после добавил: — Хочешь независимости? Но тогда тебе нужно принять факт того, что всё, что ты имеешь, не является твоим. Это всё дал тебе я. Да, ты отличный аналитик и способный руководитель, но ты избалованный мальчишка. — Я не избалованный мальчишка, — стрельнув яростным взглядом на отца, Сатору пытался дышать глубже, стараясь успокоиться. — Нет? — удивлённо спросил Мицуо. — Ты живешь в элитных апартаментах Сибуя, ездишь на дорогой машине , тебе всегда всё спускали с рук, когда ты творил, что тебе вздумается, даже работу ты не нашёл сам. И ты не дал мне закончить. Каждая твоя интрижка заканчивалась тем, что тебе становилось скучно, а потом приходилось за тобой всё исправлять. Хочешь сказать, что сейчас по-другому? Не верю. — Да, по-другому, я люблю этого парня, — воскликнул Сатору, а потом резко замолчал. Он ещё не признавался себе в этом, да и Сугуру не говорил, но именно сейчас это оказалось основным аргументом на все слова Мицуо. — Любишь? — Мужчина злобно рассмеялся. — Ты знаком с ним всего ничего, а уже говоришь о любви. Этот разговор бесполезный, надеюсь, что твой художник более понятливый, чем ты. А теперь уходи, у меня больше нет времени на эту пустую болтовню. Сатору резко развернулся, сам не желая продолжать. Отец умел вывести его из себя, задевая самые больные точки. Годжо понимал, что ему нужно разобраться. Покинув офис, он вновь и вновь набирал Сугуру. Но каждый раз слышал автоответчик.***
Ничего не получалось. Кисть в пальцах не слушалась, постоянно пачкая лишними линиями холст. Сугуру пытался нарисовать хоть что-то, но с самого утра и до этого момента все полотна покрывали только размытые кляксы, непохожие ни на что стоящее. Разозлившись на себя, Гето перестал пытаться. Впервые его упорство дало сбой, и он сдался. Вставая с места, художник пнул мольберт со всей силы, стараясь так выместить на нём собственную злобу. Мольберт лишь немного пошатнулся и встал обратно. Пнув его ещё раз, парень наконец-то добился своего, и тот упал, задевая стойку с красками. Всё разлетелось в разные стороны, забрызгивая всё вокруг разноцветными разводами. Сугуру стоял и смотрел, как цветная жидкость растекается по полу мастерской, а после просто развернулся. Он не стал ничего убирать. Не хотел. Продолжать сидеть здесь ему не хотелось, но и идти куда-то ещё тоже. Вернувшись на диван, парень снова лёг. Разглядывая трещины в потолке, он высчитывал, сколько их на самом деле появилось за долгий срок службы, но и это занятие быстро надоело. Закрыв глаза, он начал слушать тишину. Когда-то в детстве папа учил его так справляться с неудачами. Остановиться во времени. Перестать думать. Просто слушать то, что происходило, не видя этого. Дыхание становилось ровным, а раздражение сходило на нет. Ему становилось легче, но он не спешил открывать глаз, чувствуя, что ещё немного, и провалится в сон. Резкий стук в дверь заставил Сугуру подскочить от неожиданности. Кто-то продолжал настырно стучать. Медленно поднявшись, он прошёл к выходу и встал напротив. Гето не спешил открывать, ведь сейчас не был готов к разговорам. — Я знаю, что ты там, — послышался голос Сатору. — Открывай, Сугуру. — Я хочу побыть один, ладно? — прислонившись к двери, на выдохе ответил Гето. — Я не знаю, что тебе наговорил мой чокнутый отец, но если ты из-за этого закрылся в мастерской, то это глупая идея. — Я знаю, — спокойно проговорил Сугуру, не отрицая в глубине души этого факта. — Но дело не только в этом. — Парень хотел разобраться в себе. Его уединение было связано не только со звонком Мицуо, сбившего его ориентиры, но и с тем, что почему-то Гето потерял способность рисовать то, что хотел. Радость от того, что он начал видеть цвет, быстро сошла на нет, сталкиваясь с этой новой правдой. Вдохновение покинуло его. Оно прощалось с ним и до этого, но сейчас окончательно. В душе было пусто, Сугуру не чувствовал этого важного ощущения, которое заполняло его, когда он брал кисти в руки. И пребывая в полном душевном раздрае, Сугуру просто хотел для себя успокоения в стенах, которые были ему роднее, чем в его доме. — Открой, пожалуйста, — с надеждой в голосе попросил Сатору. — Просто поговорим, и я уйду, если захочешь. — Почему нельзя оставить это на потом и дать мне побыть одному? — неожиданно гневно разразился Сугуру. — Я просто хочу побыть один, к чёрту твоего отца, я не хочу о нём думать, а уж тем более говорить. — Ладно, давай ты впустишь меня, и мы не будем говорить. Гето слушал спокойный голос Годжо, но сам не чувствовал этого спокойствия. Разрываясь между выбором: открыть двери или вернуться на диван. Парень развернулся и коснулся пальцами замка. Повернув несколько раз, он толкнул дверь и отошел на несколько шагов. Встретившись с обеспокоенным взглядом, Сугуру отвел лицо в сторону. — Я думал, что буду сидеть у двери, пока ты наконец-то не решишь поехать домой, — ворвался в мастерскую Сатору. — Не надо вести со мной так, будто я маленький мальчик. Я бы в любом случае вернулся бы домой, возможно, ты не в курсе, но я такой человек. Мне бывает важно побыть одному, — Гето продолжал смотреть в сторону и коснулся пальцами переносицы, переняв этот жест у Годжо. — С чего ты взял, что я веду себя с тобой так, будто ты ребёнок? — удивлённо спросил Сатору, подходя ближе. — Мы вроде договорились, что не будем разговаривать? — язвительно бросил Сугуру и прошёл к дивану, принимая своё прошлое положение. — Ладно, — поджав губы, Сатору прошел следом и сел на пол, возле дивана. Пятнадцать минут они сидели молча, каждый думая о своем. Напряжённая атмосфера окутывала помещение давящим облаком, но никто не смел его развеять. Гето продолжал лежать на диване, поджав руку под головой, а Годжо сидел рядом, вытянув ноги. — Всё ещё не хочешь поговорить? — неожиданно первым тишину нарушил Сатору. — О чём ты хочешь поговорить? — понимая, что Годжо всё равно будет пытаться, Сугуру не стал сопротивляться. — Что случилось? — повернувшись к нему лицом, спросил парень. Сдерживая себя всё это время, Сугуру взорвался, будто ожидая этой возможности. Он резко вскочил с дивана, тем самым заставив Годжо тоже встать. — Спрашиваешь, что случилось? — на повышенных тонах начал Гето. — Начнем с твоего отца. — Направляя указательный палец на Сатору, парень продолжил: — Он наговорил мне всякой ерунды, и теперь я не знаю, во что верить и кому, — он задыхался от гнева. — Второе — это то, что я не могу рисовать. То, что я рисовал под деревьями сакуры, видимо, последнее, что я смог, хотя не могу сказать, что это вышло красиво. А сегодня я вообще ничего не смог. Сатору растерянно смотрел на Гето, явно в замешательстве от неожиданного всплеска. — Что он сказал тебе? — О, я тебе расскажу, — вскинув плечи проговорил Сугуру. — Он сказал мне, что мы не подходим друг другу. — Ты считаешь так же? — удивлённо спросил Годжо. — Сегодня я задался этим вопросом и не нашел ответа. Я не знаю кто ты, Сатору, — ещё громче начал говорить Сугуру, сжимая кулаки. — Ты молчишь о помолвке, говоришь мне о Сати только несколько фраз, а после опять замолкаешь. Ничего не рассказываешь о себе. Пару историй из детства в парке, о, как великодушно. — Парень подошëл ближе к Годжо. — Думаю, что, возможно, твой отец прав, и мы не подходим друг другу. — Продолжая свой монолог, Сугуру не хотел говорить последнюю фразу, но она сама вырвалась наружу, пока он смотрел Сатору в голубые глаза. — Что за ерунду ты говоришь? — возмущённо сказал Годжо, хмурив брови. — Ерунду? — усмешка застыла на лице Гето от услышанного. — О нет, это не ерунда. Я пытаюсь понять тебя, но у меня не получается. Мне надоело. Я не хочу просыпаться с мыслью, что твой «чокнутый» отец, как ты его назвал, что-то сделает, пока ты чего-то ждешь. — Я думаю, что сделать. Я пытаюсь, Сугуру. Это не так просто, как тебе кажется, — теперь уже Годжо повышал голос. — Мне кажется, что ты ничего не делаешь. — Развернувшись от Сатору, Гето попытался отойти, но тот схватил его за руку. — Отпусти и выметайся. Годжо продолжал держать его за руку, не следуя его требованию. Сугуру бесился от этого ещё больше. Он начал вырывать собственную ладонь из сильной хватки. — Отпусти меня, чёрт возьми, ты что, глухой? — Гето начал грубить, не зная, как ещё избавиться от Сатору. Он не хотел сейчас ничего продолжать, просто желая закрыться здесь ещё на сутки. — Сугуру, успокойся, пожалуйста, — требовательно и повышая голос обратился к нему Годжо. — Нет. — Наконец-то вырвав руку, Гето подошел к двери и открыл её. — Выметайся, Сатору. Просто уходи молча. Мне не нужны твои оправдания сейчас и утeшения, что мы что-нибудь придумаем. Просто уходи. — Показывая ладонью в коридор, Сугуру смотрел на Годжо и ждал, когда тот сообразит, что нужно уйти. Несколько секунд, и Годжо вылетел из мастерской, переполненный гневом, но ничего не сказал, скрываясь за дверьми лифта, пока Сугуру продолжал смотреть ему вслед.