Любовь, как случайная смерть.

      Я больше может не вернусь

А может - я с тобой останусь

Останусь пеплом на губах

Останусь пламенем в глазах

В твоих руках дыханьем ветра

Останусь снегом на щеке

Останусь светом в далеке

Я для тебя останусь - светом..

      Гарри Поттер. Гарри...Слегка грубоватое начало, протяжный томно-нежный конец на выдохе и рычащие нотки посередине. Когда злишься похоже на угрожающий рык голодного, кровожадного зверя; стоит слезам алчно обхватить горло, перекрывая желанный кислород и произношение имени становится умоляющим, просящим о ласке и понимании; на пике удовольствия добавляется нотка власти, требующая продолжения, но шёпот настолько горячечный и сбивчивый, что сразу становится ясно, кто кому подчиняется; в те моменты, которые именовались мной «слабостью», а другими, кого я считал наивными дураками – а по итогу сам оказался непроходимым идиотом. – близостью и доверием, имя казалось невообразимо мягким, как объятия матери, которых я не получал так давно, что позабыл каково это вообще, и которые сполна вернул мне Он. Гарри Поттер. В сумме – 2 слова, 4 слога и 11 букв. Всего-навсего имя, «так раньше только плебеев и называли» – помнится мне, выразился однажды Люциус Малфой, а для меня оно стало самой настоящей мантрой, если таковая может иметься у столь засидевшегося в грешниках как я и не являть собой богохульство. Тогда я и узнал, почему стихийные бедствия называют в честь людей.       Сентиментальное получилось начало, прав был отец, говоря, что в мать я пошёл не только «башкой», но и умением разводить «сырость».       А вот достойно терять людей я не умел никогда. Потому что терять было, в общем-то, и некого. Потрёпанные одежда и учебники, сальные неопрятные волосы, внушительный, римский нос и прочие отталкивающие черты моей внешности, нелюдимость, тяжёлый взгляд – всё это явно не добавляло в мою корзину доверие и симпатию со стороны людей. Одна Лили пыталась искать во мне что-то человеческое, до последнего мирилась с моим фарисейством. Пыталась.       А Гарри Поттер нашёл.       Давно ли это было? Если верить пожелтевшему календарю, то не так уж и много с тех пор утекло воды, а если измерять счастьем...       Думаю, хватит, чтобы открыть новый океан, достойный называться бескрайним. ***       «Чёртов ублюдок..» – в моих мыслях столько яда, что вот-вот польётся изо рта и ушей, и разъест кислотой новенькие ботинки и мантию Поттера, окружившего меня вместе со своими подпевалами прямо у входа в Большой зал. План, разрабатываемый мной ещё в купе поезда, разбился в дребезги о мою же голову, – улизнуть после пира и остаться незамеченным не вышло, идиотский квартет во всём своём составе оказался проворнее.       Поттер придавил меня к стене, сжав плечо – точно будет не хилый синяк. – и больно прижав к дёргающемуся кадыку кончик волшебной палочки; Блэк привычно скалил белоснежные зубы – не хуже породистой псины, вот уж где магия не ошиблась; Люпин стоял поодаль от друзей, не присоединяясь, но и не стремясь вмешаться в неравную перепалку, лишь изредка поднимая на меня виноватые глаза. Внешний вид ручного оборотня ещё хуже моего – новые шрамы исполосовали бледное лицо, нижние веки венчали призрачные, болезненные тени. В другой вселенной я бы его пожалел, но ему не жаль меня до такой степени, чтобы снизойти до вразумляющего конфликта с этими избалованными уродами, поэтому я смеряю его коротким, но полным брезгливого презрения взглядом, заставляющим гриффиндорца сжаться пуще прежнего, изо всех сил хмуря брови и напрягая угловатые плечи; Петтигрю..с каждым годом уровень позёрства и скудоумия в нём растёт с геометрической прогрессией. Подойти ближе, чем на расстояние двух вытянутых рук не решается, только смотрит на Поттера с таким благоговением, будто тот не меньше, чем спустившийся с небес Мерлин или младенец Иисус, или кто там ещё из святых, которые по задумке должны протягивать руку помощи всем нуждающимся, но заместо этого одёргивают кисть, когда видят того, кому эта помощь действительно необходима.       – Целое лето прошло, Нюнчик, – издевательски раздалось над ухом и палочка сильнее упёрлась в глотку, вынуждая инстинктивно вжаться прохудившейся мантией в холодный камень. – а ты так и не научился мыть голову, я в тебе разочарован..       Какофония звуков резала слух, назойливым эхом застревая в ушах и отбивая ритм на барабанных перепонках палочками, сотканными из разношёрстного смеха: звонкое ржание Оленя Поттера, лающий гогот Блэка и визгливые смешки Петтигрю представляли для меня, не спавшего последнюю неделю лета, смесь воистину губительную.       – Ну-ну, не руби с плеча, Джей, – Блэк лениво подходит ближе, растягивая правильной формы губы в надменной улыбке, будто случайно наступает мне на ногу и мерзко хмыкает, не услышав ни звука, выдающего моего дискомфорта. – может он и пытался, просто его патлы настолько сальные, что ни один шампунь не справляется!       Вокруг тесно и шумно как в муравейнике, спешат в свои покои ученики: одни силятся не смотреть, другие мажут равнодушным взглядом и плавно удаляются прочь, у кого-то на дне зрачков виднеется что-то похожее на сочувствие. Но никто не останавливается. Даже Регулус Блэк, в прошлом году набивающийся в друзья, лишь странно замирает на мгновение и тут же мчится вперёд по коридору, упрямо ссутулившись. Неужели боится брата?       – Что молчишь, Нюниус? – Блэк растягивает гласные, чем-то напоминая Малфоя, голос его сочится азартом, а в глазах яро пляшут черти. – Сказать нечего? М-даа..жалкое ты создание, – блэковская палочка поддевает рукав моей мантии и копна искр прожигает его насквозь. Парень гаденько ухмыляется. – Упс..       – Мразь. – Вырываюсь из хватки, больно толкнув Поттера в грудь. Сосуд с копившейся обидой и злостью лопнул, растекаясь лавой в разные стороны, пуская по венам бурление, заполняя каждую клеточку, каждый капилляр. – Сектум...       – Экспеллиармус! – Заклинания, пущенные с двух сторон, весьма мощны и вместе с палочкой опору теряю и я, позорно прокатившись по коридору.       Вот и всё. Их трое, а я один. У них палочки, а я безоружен. Веки сами обречённо сомкнулись между собой. В конце концов, 5 минут позора и меня отпустят, правильно?       – Эй! – Возмущённый оклик застал моё готовящееся к худшему сознание врасплох. – Что здесь происходит?       Голос незнакомый,– низкий, глубокий, с лёгкой мальчишеской хрипотцой, такого я раньше не слышал. Новый преподаватель? Звучит слишком юным...Пока я прокручиваю в голове возможных кандидатов, незнакомец подходит ближе.       – Гарри! – Поттер ринулся к подошедшему юноше, вмиг забывая обо мне, оторопело смотрящего перед собой, и сгрёб того в объятия. – Ты приехал, сукин сын! Мама всё-таки уговорила тебя!       – Ага, типа того..– Парень неловко улыбается одними губами, приобнимая Поттера в ответ и кивая остальной части шайки. Но тон тут же становится серьёзным. – И всё же, что вы тут устроили?       Он выпутывается из объятий и движется ко мне..стоп. Это ещё зачем?       – Да оставь ты его, Гарри, – Блэк закатывает глаза, небрежно машет рукой в мою сторону. – ничего с ним не сделается, надо просто проще относиться к шуткам.       Но новоиспечённый Гарри не слушает и, достигнув цели, опускается на колено, протягивая мне ладонь. Я глупо на неё таращусь, как на что-то инородное, неизведанное человечеством.       – Давай помогу? – Юноша улыбается, терпеливо не опуская руки. – Ты извини их, ладно? У них специфичный юмор..– Хочется фыркнуть, но я сдерживаюсь: кому-кому, а мне не нужны эти жалкие уточнения про специфику. Пока он болтает, незаметно разглядываю. Невысокий, плюс-минус одного роста с Поттером, ресницы длинные, изогнутые, дурацкие очки-велосипеды, глаза зелёные, бледный и какой-то будто заспанный, волосы угольные торчком, совсем как у...– Меня, кстати, Гарри зовут. Гарри Поттер. Я брат Джеймса.       Ну конечно. Уж лучше бы ты держал меня за идиота и сказал, что вы однофамильцы, а знакомы по не самой счастливой случайности.       – С тобой всё нормально?. – Зелень напротив становится такой обеспокоенной, что на секунду я вновь теряюсь, но быстро собираю самообладание воедино и раздражённо отпихиваю протянутую ладонь.       – Не смей трогать моего брата, уродец! – Рявкает Олень Поттер, обхватив за плечи поднявшегося на ноги братца.       Но я не прислушиваюсь, хватаю сумку и, развернувшись на каблуках, иду в сторону подземелий, пока они не опомнились. Какая неведомая сила заставляет меня обернуться на пол пути, я не знаю, но это теряет какой-либо смысл: Гарри..или Поттер? Чёртов Гарри Поттер стоит на том же месте, на шее у него повисли Блэк и Джеймс, но на того будто бы Иммобилус наложили. А округлившиеся глазища приклеились аккурат ко мне.       Зелёные-зелёные. Как листва или бутылка из-под лимонада, который раньше продавался в Коукворте.       Сердце сжимается.       При первом взгляде я почему-то этого и не заметил..       Ватные ноги качнулись навстречу, желая вернуться к взъерошенному мальчишке, но я зло сжимаю губы и убегаю вон, пообещав себе забыть об этом казусе.       Тогда я ещё не подозревал, что у меня ничего не выйдет. Тогда я и подумать не мог, чем это обернётся. ***       Дни потянулись помятой, чёрно-белой киноплёнкой.       Всегда замечал несправедливость: когда что-то тебе интересно – оно заканчивается непозволительно быстро, а стоит зазеваться, проявив незаинтересованность и минуты начинают течь липкой, тягучей патокой. Вот и с жизнью также. Странная штука – это время..переломать бы руки Кроносу, наверняка гордящемуся своим деянием.       Даже Поттер со своей бедовой бригадой притихли, только кидая на меня косые взгляды. И этот его чудаковатый брат словно невзначай постоянно вился неподалёку: при входе и выходе в Большой зал, на совместных уроках, в коридорах, даже на квиддичном поле, куда я пошёл в качестве эксперимента, проверить не потащится ли за мной и туда!       Точка моего мнимого хладнокровия стремительно снижалась, стремясь встретиться с библиотечным полом, а звон натянутых струнами нервов можно было различить даже на расстоянии, окажись кто поблизости. Но рядом был только он. Переминается с ноги на ногу, глаза щурит, корешки книг задумчиво поглаживает, строит из себя невесть что, думает не вижу его.       – Поттер! – С размаху хлопаю толстым фолиантом по зельям о ближайший стол. Он покачнулся, мой рёв смешался со звуком удара так лихо, что парня передёрнуло. Хорошее начало, мысленно ставлю галочку.       Поттер удивлённо ресницами хлопает, смотрит на меня непонимающе, а губы отчего-то мягко улыбаются.       – Привет, не заметил тебя..       – Не делай из меня идиота. – Не шёпот даже, угрожающее шипение срывается с губ, Салазар может гордиться мной. – Какого дьявола ты ходишь за мной по пятам? Что, Хогвартс тесен для великого и неповторимого Гарри Поттера, что ты таскаешься псиной туда, куда и я?       – А тебе не кажется, что места, в которые ты ходишь - места общественные? – Неожиданно дерзко парирует, взметнув брови: видно, одну хотел эффектно, но факир был пьян..       Аж рот приоткрываю от такой наглости и тут же до рези сжимаю зубы, отшатываюсь к стеллажам, скрывая пылающее лицо за занавесом отросших прядей.       – Слушай, Северус, мы с тобой так и не договорили в прошлый раз..– не договоришь ты и сейчас: круто разворачиваюсь, волосы хлещут Поттера по щеке, а моя палочка ощутимо упирается ему в подбородок.       – Откуда ты знаешь моё имя?       – Твоё имя скрыто за семью печатями и держится под строжайший секретом в этих краях? – Отшучивается, улыбается краешком рта, приятно, нужно заметить, улыбается: не насмешливо, как Мародёры, не вежливо, как Люциус и не сухо, как серая биомасса. Тепло, смешливо, по-простому улыбается. Разве можно мне так улыбаться?       – Откуда. Ты. Знаешь. Моё. Имя? – Повторяю как надоедливому ребёнку, чуть-ли не по слогам. Судьба странная штука: каких-то пару недель назад поттеровская палочка упиралась мне в горло, сбивая дыхание, а теперь на моём месте оказался его брат. Неужто закон бумеранга посетил этот бренный мир?       – У однокурсника спросил, – Гарри Поттер пожимает плечами, глаза у него чистые, и весь он какой-то умиротворённый, спокойный, как тысяча удавов, навевающий что-то такое домашнее, точно не в него вот-вот пустят что-нибудь мерзопакостное.       Ну надо же. У однокурсника.       Медленно опускаю руку, до последнего ожидая подвоха, какого-нибудь хитрого выпада, удара с тыла, но его нет. Только колдовские глаза рассматривают меня с интересом и чем-то ещё, чего раньше я никогда, ни у кого не видел. Ты, кажется, сходишь с ума, Снейп, – окончательно и бесповоротно. В скором времени врачи Мунго разберут тебя на сувениры и накачают Умиротворяющим бальзамом до беспамятства.       – Оставь меня в покое, Поттер. – Ресницы напротив выжидающе замерли, ожидая, когда же я захлопну крышку гроба и проткну хладный труп длинными гвоздями, одновременно даруя мгновения жизни и тут же забирая их. – Я не нуждаюсь в друзьях, особенно в таких сирых и убогих, как ты. Думаешь, я не вижу? Не замечаю, что ты такой же эгоистичный, избалованный паршивец, как твой ненаглядный братец? Держись от меня подальше.              Нервные пальцы сжимают стол так сильно, что, кажется, вот-вот отломят от него кусок и не малый, губы – единственное яркое пятно на усталом, бескровном лице. – больше не даруют стоватнолампочковое тепло и вообще парня словно посетили невидимые дементоры, забрав всю жизнь и свет, превращая Гарри Поттера в гипсовую статую. Лишь глаза лихорадочно блестели, избегая смотреть на меня.       – Ладно. Извини. – Хрипло произносит он и механически бредёт к выходу из библиотеки, пару раз неуклюже приложившись к полкам, но не обращая на это внимания.       И ни разу не оборачивается.       Почему вдруг так обидно? Не ты ли, Северус Снейп, хотел чтобы он ушёл? А теперь по-детски злишься на то, что Поттер не посмотрел на прощание..и кто из вас ещё дурак.       Книжка в руках повторяет судьбу своей предшественницы, ударяясь о столешницу. Наверное, я и правда слетел с катушек, сбрендил, чокнулся, лишился рассудка, надышался испарениями зелий, но стоит мне вылететь в коридор вслед за Поттером, позабыв про сумку, про ненаписанное эссе, про приближающийся ужин, и все терзания по поводу психического состояния исчезают с неземной лёгкостью, как по умело написанному сценарию. Ведь там никого.       Никого.       Смешно тебе, мироздание? А с другой стороны, что я хотел? Чтобы он ждал меня как жена декабриста? Что собирался говорить Поттеру, если бы догнал? Попросил прощения, продолжил словесную перестрелку?       Никого.       И только едва уловимый шлейф тмина, коры дуба и запах чего-то совершенно нового, неподдающегося описанию, напоминали о том, что недавно тут проходил Гарри Поттер.       Запах, который я потом долго не смогу забыть. Так долго, что лучше всего подойдёт слово «никогда». ***       Британская погода тоже была против меня: обычно дождливая настолько, что впору было трансфигурировать каравеллу для свободного передвижения и понурая, что полностью описывало моё настроение, сейчас она грела абсолютно не октябрьским солнцем, резвящимся на ясном небосклоне, ухмыляясь и будто тыкая мне: «смотри, как всё хорошо, а ты портишь весь праздник своей кислой миной!»       Да и как я мог забыть про намечающийся матч Гриффиндор-Когтевран, первые участники которого забронировали поле на несколько недель вперёд.       Посидел в тишине и спокойствии перед ужином, называется.       В небе со свистом пролетали алые мантии, каждый раз обдавая прохладным воздухом.       «Интересно, как там мама? – думается вдруг невпопад. Разглядываю заплатку на коротковатых, но широких брюках и берёт тоска за мать и гнев на отца, наверняка устраивающего ей скандалы в пьяном угаре. – У Поттера-то небось такого не бывает».       Зло высматриваю среди прочих красное пятно, выписывающее замысловатые пируэты в воздухе. Скамья в нескольких сантиметрах от меня коротко скрипит, ненавязчиво привлекая внимание.       Зря ты повернулся, Снейп, ой как зря.       Места через 3 от меня уместился Гарри Поттер и, уперев локти в колени, бездумно наблюдал за сокурсниками. Впервые с момента нашего последнего неприятного разговора я был уверен, что он здесь не по мою душу.       Не пялься, не пялься, на кой дьявол он тебе сдался...Чёрт.       Рукава красного свитера крупной вязки были закатаны до середины предплечья, открывая вид на худые, но жилистые руки – бледные, с причудливом узором вен, напоминающим корни дуба, в мелких белесых шрамах и странных полосах. Вихор на затылке колышет поднимающийся ветер, а тёмные брови явно думают о чём-то малоприятном – сошлись на переносице меж вертикальной складочки, делающей Поттера старше на несколько лет. Может меня и посещают навязчивые грёзы, но лицо у гриффиндорца с каждым днём всё более бледное, а болезненные серо-фиолетовые мешки под глазами всё сильнее возбуждают нехороший интерес на дне зрачков любопытных зевак.       Счастливые люди так не выглядят. Счастливые люди не приходят на квиддичную трибуну под предлогом посмотреть на тренировку товарищей, а сами сидят с пустым взглядом зелёных глаз, которые на закатном солнце осветляются на несколько оттенков, вызывая ассоциацию с выгоревшей травой..       Уж я-то знаю.       Говорят, люди чувствуют, когда на них смотрят. Не знаю, насколько правдиво это высказывание, но Поттер чувствует. И демонстрирует мне свой хмурый анфас. Впрочем, времени для манёвра у меня не остаётся, ведь тот и не нужен: Гарри Поттер, нахохлившись воробушком, упрямо склоняет профиль, усердно меня не замечая.       «Обиделся» – выношу вердикт и к своему ужасу понимаю, что губы трогает непрошенная улыбка.       Нет, Снейп, забудь. Забейся в свою коморку, вари зелья, да радуйся, что гриффиндорские уроды оставили тебя в покое, не задумываясь чьими стараниями. Переживи, вытерпи как спазм в животе этот год, проглоти как горькую застрявшую в горле таблетку и выкинь вместе с Хогвартсом, отчим домом, Мародёрами и Гарри Поттером. Ведь ты же всегда был взрослее своих гормонально нестабильных однокашников, так на каком основании ведёшь себя хуже, чем все они вместе взятые? Почему не можешь определиться, что тебе нужно? Точнее думаешь, что тебе нужно что-то кроме спокойного окончания школы.       – Пришёл поглазеть на Поттера? – Сперва не понимаю, кто же нарушил тишину, а после осознаю, что чуть осипший голос принадлежит мне.       Парень, забыв обижаться от неожиданности, поднимает широко распахнутые глаза, озираясь по сторонам: пытается убедиться, что слова адресованы ему.       – Я тоже Поттер, – уголок его рта дёргается в намёке на улыбку, когда Гарри Поттер подсаживается ко мне.       – Ты прекрасно понял, о чём я. – Имитирую раздражение, намеренно игнорируя зелёные глаза. Один - один. Дотошно изучаю грязь на своих потрёпанных ботинках, стараясь не видеть, не ощущать потеплевшие искорки в изучающих, расширившихся зрачках, по-кошачьи склонившего макушку Поттера. Дурак ты, Гарри и меня, в охапку, заодно в свой мир тянешь, оплетая плотным кольцом незнакомых мне доселе противоречий и..чувств? Так же это называется? Не сгусток гормонов, не юношеский максимализм, не бред из слюнявых мемуаров вечного любимца романтических барышень, Антуана де Сент-Экзюпери, а то, что по старинным заветам посылает из нервных окончаний пульсацию в сердце, запуская в нём маленький, но мощный моторчик, гудение которого как музыка для органа и души, кружащихся в ритме престиссимо. – А сам почему не летаешь? – Зачем ты это спрашиваешь, хотя бы самому себе ответь, Снейп, коли не можешь дать объяснения немому вопросу в взбудораженной, ураганной листве.       – Не хочется как-то, – Моя хандра имеет свойство передаваться воздушно-капельным путём: Поттер горько уголки губ кривит, рассматривая видавшие виды кроссовки. – Раньше квиддич был моей отдушиной, полёты помогали перевести дух в стрессовых ситуациях, а сейчас..приелось, наверное. Да и потом, – Гарри - можно же хоть мысленно его так называть? - ухмыляется, глядя вверх, на победно вскидывающего кулак брата. – два игрока в квиддич на одну семью Поттер слишком много и банально.       – Я в детстве мечтал так круто летать, – вспоминаю вдруг не к месту. Очередная твоя неуместная глупость, вроде бы уже и привык к злой иронии своей жизни, к похоронам неродившихся мечтаний, а всё ворошишь больное, как пожухлые страницы книг. Но ради выражения лица Гарри стоит сказать и сделать тысячу глупостей:       Раньше я считал, что так искренне удивляться и радоваться могут только дети. Как же я ошибался – дети и чёртов Гарри Поттер. Брови перенесли на себя всё удивление, стремясь встретиться с Астрономической башней, а блики в зелёных омутах будто спорят между собой – шучу я или нет. Совершенно удивительный и сумасшедший человек этот Поттер: никогда не щурится на солнце, глядя на людское светило прямо, как на давнего знакомого. Скорее всего, потому что он сам из этого света соткан и в крови у него не лейкоциты, а солнечные зайчики перемигиваются, греют изнутри своего хозяина, бескорыстно это тепло      раздающего. И улыбка эта – искренняя, нежная-нежная, мне бы дотронуться до неё, впитать, отпечатать на заскорузлых от варки зелий пальцах, отогреться в ней и расплавиться без остатка.       Но изнутри что-то рвётся на части, собирается в огромный комок из дёгтя и страха. Нет, Северус, ты в него не влюбишься, ни за какие коврижки. Иначе ослепнешь, выгоришь до тла, рассыпешься пеплом по забытым Богом уголкам этого мира.       Нет, ты в него не влюбишься.       – Серьёзно, что-ли? – Озорство в приятном голосе прерывает мои размышления. Визг удерживается во мне лишь усилиями гордости, когда чужие, чуть шершавые пальцы сжимают моё плечо. Даже через мантию я чувствую какие они тёплые. – Так давай научу! Часик мучений и сможешь за вашу сборную выступать.       – Будешь разбазаривать семейные секреты? – Улыбка, куда ты ползёшь? Пытаюсь скрыть непонятное счастье за ехидством: – Знаешь, я за все 7 лет учёбы в Хогвартсе успел свыкнуться с мнением, что Поттеров хлебом не корми, дай выпендриться перед «жаждущей» публикой. Неужели хоть один отпрыск вашей семейки вышел человеком разумным? – Я тут же жалею о колкости и желчи, льющейся из моего рта: лицо Гарри Поттера как по щелчку пальцев каменеет, трансформируется в мраморную маску, мягкая линия подбородка становится жёстче, упрямее и передо мной вновь не солнечный чудо-мальчишка, а познавший жизнь мужчина.       – Слушай, – начинает он, склонив голову вниз, глаза приросли к ладоням. – я до конца не знаю, что там у вас с Джеймсом, но прекрасно понимаю, что он порой перегибает палку и не покрываю его. И хочу, чтобы ты запомнил: я не такой, как мой брат, а ещё не нужно судить всю мою семью по поступкам одного её члена. – Он смотрит на меня так пронзительно, словно хочет выпотрошить душу. Я против воли тяжело сглатываю, но взгляд длится всего пару секунд и вот Поттер снова увлечён линиями и отметинами на руках. – Я не хочу с тобой ссориться, так что, давай закроем эту тему. – И умолкает.       Тишину нарушить не решаюсь – в эту самую минуту молчание кажется правильным и уместным. Обоим нужно многое обмозговать, осмыслить, принять решение, каждому своё, а не оказывать медвежью услугу.       Как только последняя мантия скрывается в стенах школы, парень подрывается и идёт к выходу с трибун. Провожаю непонимающим взглядом.       – Если желание научиться летать всё ещё в силе, то советую поторопиться, строчки писать не хочется, – интонации совершенно спокойные и, видно, изумление в моих зрачках достигло уровня неприличного, так как Гарри беззлобно хмыкает и заговорщически подмигивает: – Побуду твоим Санта-Клаусом, в конце концов, детские мечты должны сбываться.       Через пять минут мы уже стояли со школьными мётлами и пока Поттер проводил тест-драйв, я неуверенно и с опаской поглядывал на свою, держа её так крепко, словно боялся что она оживёт и забьёт до смерти.       – Ну, в принципе, то, чего и следовало ожидать, – мягко опустившись на землю, прокомментировал результаты Гарри. – но для первого раза сойдёт. Забирайся и погнали, покажу тебе пару простеньких приёмчиков.       – Да..я передумал, – бурчу что-то под нос, вспыхнув до корней волос и стыдясь глядеть на Поттера.       – Почему? – Тот комично замер с занесённой ногой и по-гаррипоттеровски, как умеет только он, нахмурился. – Тебе плохо? – Вдруг с неподдельным волнением протянул Гарри.       – Нет! – Воскликнул поспешно и немного возмущённо: что он со мной как с красна девицей.. – просто не хочу.       – Ты..высоты боишься, да? – После лёгкой заминки смущённо сощурился гриффиндорец.       Поджимаю губы, яростно буравя взглядом зелёную – как Его глаза. – пушистую траву, точно хочу чтобы та подожглась и прихватила с собой весь стадион.       «Ну вот. Сейчас он высмеет меня и уйдёт.»       – Чёрт, я и не подумал об этом, – к полный неожиданности, виновато тараторит Гарри Поттер, оперевшись на древко парящей в воздухе метлы. – ещё удивился, мол, как с такой целеустремлённостью как у тебя ты до сих пор не проффесиональный игрок! Ты ж на уроках всех в землю закапываешь, а тут..       Замер, едва не выронив ненужное транспортное средство, глазами как идиот хлопаю и из последних сил сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Бедный, бедный дурачок Гарри – виноватым себя чувствует, розовеет отчаянно, как будто кто-то должен передо мной оправдываться. Как будто кто-то это когда-то делал: разве что мама смотрела извиняющимся, но совершенно беспомощным взглядом, когда отец возвращался с работы пьяным в дребезги. И всё. Сам себя никогда не жалел, а от других и подавно не ждал, а он...       – Ладно, раз сам боишься, то седлай пассажирское сиденье, – Поттер садится на метлу поближе к краю, указывая на место позади себя.       – Зачем?       – Покатаю тебя, – как само собой разумеющееся говорит Гарри, кивая в подтверждение своих слов. – Давай, всё будет хорошо, главное держись крепче.       «Ты не будешь так унижаться» – думаю я.       «Ты же не болван» – думаю я.       «Ты самый конченый болван, Снейп» – тоже думаю я, когда неловко сажусь позади Поттера.       – Схватись за мою талию.       – За что?..       – За талию! – Хохочет юноша, кидая лукавые взгляды через плечо. – Или ты вздумал шлёпнуться и умереть?       Аргумент действует на ура: утыкаюсь носом в широкую спину, обхватив руками грудь, становится ужасно жарко – то-ли от алого цвета, застелившего лицо, то-ли от жара тела и колющейся ткани свитера.       – Хорошо ухватился? Ну, погнали, старушка! – Поттер оттолкнулся от земли и взлетел ввысь, отдаляясь от безопасной земли всё больше и больше.       Позабыв о робости и самообладании, закрываю глаза, неистово вжимаясь в чужие лопатки.       – Чтоб я ещё раз согласился..       – Эй, больно вообще-то! – Слышно, что Гарри улыбается и даже не думает обижаться. – Открой глаза, такую красотень проморгаешь!       – И не подумаю!       – Открывай, не бойся! – Мои холодные, потрескавшиеся костяшки сверху накрывают аккуратные длинные пальцы, тихо поглаживая их, разгоняя тепло по круглогодичным льдинам. – Если не понравится, мы тут же спустимся, обещаю.       Обещаю. Одно простое слово. Пустой звук. А сколько силы и надёжности оно в себе несло. Так не бывает, людей таких не существует, мир по-другому устроен. Ведь правда же, правда? Ты это видел, проживал, ощущал каждой клеточкой несправедливую немилость мироздания. Когда отец впервые ударил мать по лицу, а я только и сделал, что убежал на улицу, глухо и без слёз плача на крыльце; когда Мародёры в один миг перечеркнули всю мою жизнь плодом моего же творения, а мимолётная улыбка в уголке рта Лили стала ударом хорошо наточенного ножа в самое сердце; когда жизнь раз за разом подставляла подножки, визгливо, заливисто смеясь и тыкая пальцем. Гарри Поттер человек не простой, поэтому я открываю подрагивающие веки...       Солнце медленно опускалось к горизонту. Оно уже не такое обжигающее и слепящее, как днём, а мягко прогревало тёплыми вечерними лучами. Диск солнца постепенно окрашивался в ядерно-оранжевый цвет и становился тем больше, чем ближе опускался к земле. Теперь светило подсвечивало облака на небе снизу, предавая им нежный розоватый оттенок. Солнце касалось нижним краем кромки горизонта, подавая «сигнал» вечерним сумеркам. Многочисленные облака окрасились всевозможными красками заката, как будто у художника дрогнула рука – от ярко-жёлтой до приглушённо-фиолетовой. На другом краю неба проступал блеклый серп луны. Большое оранжевое солнце прощально пылало, медленно скрываясь из вида. Земля погрузилась в сумерки. А на небосводе ещё какое-то время стояло тусклое зарево в том месте, где спряталась горящая звезда.       – Вау..– шелестят непослушные губы, давясь кислородом.       – Нравится? – Спрашивает меня ласковый шёпот, пальцы на запястьях, чуть сбившееся дыхание. – Вот видишь, а ты не хотел.       Поттер наклоняет древко метлы, огибая преподавательские трибуны и со свистом летит мимо со звериным воем. Ветер развивает волосы, обдавая лицо холодным воздухом.       Это и есть свобода?       – Круто полетали, – закрывая дверь в коморку для мётел, всё хихикал Гарри. – И совсем не страшно, а ты боялся!       – Я не боялся, – закатываю глаза, но потихоньку улыбаюсь, когда гриффиндорец то и дело присаживается завязать шнурки. – просто эксплуатировал твой труд.       – Ах вот ты какой, – Поттер шутливо боднул меня вихрастой головой. – а я-то думал, что ты..– что «я» мне так и не довелось узнать: Гарри резко остановился, ударившись о каменный косяк. Обычно яркие губы некрасиво побелели, мелкими глотками ловя воздух, по щеке прошлась судорога.       – Гарри?. – Начал было я, но тут же закусил губу: я впервые назвал его по имени. Впрочем, это остаётся незамеченным, юноша мечется раненым зверем, не знающим куда бежать от хищника.       – Северус, слушай...– он пятится ко входу в школу. – Мне идти нужно, я..– Поттер спотыкается, вскакивает и бежит вперёд, не договорив.       – Что за чёрт..– по-моему, я произношу это вслух, а может мысли мои настолько осязаемые и объёмные, что были бы слышны каждому находящемуся рядом.       Призрачное, растерянное лицо выглядывает из-за угла и мы оба таращимся друг на друга.       – Северус, а мы..можем встретиться завтра? – Куда улетучилась вся та уверенность, что была в этом парне несколько минут назад? Повисший в вибрирующем от напряжения пространстве вопрос звучал грустно, с лёгкой надеждой обнищавшего человека.       – Да, – отвечаю слишком быстро. – тоесть нет...       Гарри печально кивает головой, собираясь уйти и тут же бросается обратно ко мне:       – А на неделе?       – Я..подумаю, – хочется обнять побледневшее лицо и ответить, что да, да! Конечно, я согласен, и завтра, и на неделе..но не могу. Слишком всё быстро, запутано и ново для такого социально неадаптированного, как я. Правильно, всё-таки, говорил Блэк: я – псих.       Гарри Поттер вымученно улыбается, но счастливые морщинки в уголках глаз и ямочка над бровью не дают думать о плохом.       Удивительный человек.       – Пока, Северус. – Кивает он, нерешительно поднимая руку в знак прощания.       – Пока. – Голосовые связки ни к чёрту, подводят окончательно, выдавая что-то наподобие вороньего грая.       Напряжённая удаляющаяся спина ещё долго не даёт мне покоя, пригвождая к полу. В затылок дуют струи холодного ветра. Тепло иссякло, ушло также скоротечно, как и солнечный чудо-мальчик.       Нет, ты в него не влюбишься.       Точно не влюбишься. ***       На следующий день Гарри не было видно за завтраком, чему я предпочёл значения не придавать – просто нет аппетита или решил поспать лишний час, обычное дело. Не появился он и на первой паре – зельеварения, но Поттеры никогда не отличались знаниями в области этой дисциплины, поэтому, проглотив здоровенный булыжник, ставший поперёк горла, я решил, что такая версия имеет место быть и звучит очень даже правдоподобно. Когда парень не явился на все оставшиеся занятия паника под ручку с липким ужасом отплясывали энергичное самбо и после уроков я подобрался к Гриффиндорской башне, надеясь увидеть Поттера, заходящего в общую гостиную или выходящего из неё. Но наткнулся только на его непутёвого брата. Точнее, он на меня наткнулся, испепеляя непонятным, но абсолютно точно не сулящим ничего хорошего взглядом.       Уже вечером, лёжа в своей кровати, в окружении безбожно измятого одеяла, разбросанных перьев и перечёркнутых в порыве гнева пергаментов, я буравил потолок таким ненавидящим взглядом, каким, наверное, ни разу не смотрел ни на кого из шайки Оленя Поттера.       Мне это тошнотворное состояние хорошо известно: причудливая смесь полного бессилия и апатии с панической тревогой. Когда беспокойные руки заходятся в треморе, а многострадальные, обгрызанные губы уже напоминают резину от количества увечий и сил при этом нет сделать даже желанный глоток воды; когда кажется, что смертельно устал и ничего не хочешь так сильно, как завалиться в постель и спать, спать, спать..а стоит лечь – и сон не идёт, в голову лезут всякие враки, и если даже удаётся на несколько минут погрузиться в обманчивую полудрёму, обязательно приснится какая-нибудь гадость. И мне приснилась.       Спасибо, господин Морфей.       Во сне Гарри Поттер, обрамлённый ореолой золотистого света, убегал вперёд по полю из лилий, заливисто смеясь и маня за собой. В попытках поспеть, догнать парня, мои онемевшие ноги путались и спотыкались, погружаясь в мягкую землю. Хватаясь за нежные стебли цветов, я ещё сильнее отрывал себя от победы в этой с самого начала неравной игре: с виду хрупкие, они обжигали, вгоняли под кожу тысячи невидимых иголок перед тем как обратиться в пепел. Но вот поле закончилось, постепенно исчезая вовсе и мир вокруг погрузился во мрак. Стало так темно и холодно, словно солнце украли и варварски изничтожили. На долю секунды мне показалось, что мне попросту выкололи глаза, а потом в темноту шагнул Гарри. Или кто-то очень на него похожий: зелёные глаза светились ядовитым пламенем, одежда потрёпана на манер моей, из рукавов рубахи выглядывали руки – бледные, изуродованные, испещрённые красно-фиолетовыми полосами, наподобие тех, что я недавно видел. Он тянул их ко мне, как бездомный, прося о помощи. Меня будто прибили к полу, как Иисуса к кресту, я боролся, когда моё тело уже сдалось, сантиметр за сантиметром погружаясь в вязкую, чёрную субстанцию. Последнее что я увидел – как Гарри Поттер, подобно лилиям осыпается в белоснежный пепел, улетая вдаль..       Утром я был крайне рассеянным и вялым. Сперва два раза переодевал рубашку, промахиваясь мимо петель и просовывая не те пуговицы, а после неприлично долго шнуровал ботинки. На завтрак пришёл за 20 минут до его окончания. Там, в Большом зале, за Слизеринским столом сидел Поттер и невозмутимо жевал тосты под любопытно-презрительные взгляды представителей змеиного факультета.       — Поттер, – рычу, усаживаясь напротив и воровато оглядываясь. – ты и раньше дураком был, а позавчера последние мозги застудил? Эти индивидуумы применят на тебе все три Непростительных в качестве аперитива и не подавятся! Ты что здесь делаешь?!       – Тебя жду. – Самым невинным образом ответил Гарри, пододвигая мне кружку с кофе. – Уже почти час, между прочим, хуже девчонки, честное слово!       Гневно раздувая ноздри, разрываюсь на части от противоречивых желаний: вылить на Поттера этот чёртов кипяток и накинуться на него с расспросами о вчерашнем дне.       Уязвлённый гнусным сравнением, скалой нависаю над столом, буквально вынуждая гриффиндорца взглянуть на меня, но тот не торопится. Вытирает с губ остатки апельсинового джема, убирает в сторону грязную салфетку, отхлёбывает из кружки из которой, наверное, на весь зал пахнет бергамотом, и только после незамысловатого обряда поднимает недоумённые глаза – ну просто ангел во плоти.       – Поттер, – понижаю голос до отрывисто жуткого шёпота, сгиная первую попавшуюся, ни в чём не повинную, ложку, представляя на её месте шею парня. – я вот на столько близок к нервному срыву.       – Твои пальцы соприкасаются..– больше вопросительно, нежели утверждающе заметил Гарри, с опаской косясь на испорченный столовый прибор.       – Именно! – Рявкаю в три, а то и в четыре раза громче, чем говорил до этого, приковывая к нашему скандальному дуэту заинтересованные взгляды: Мальсибер пронёс овсянку мимо рта от неожиданности, а какая-то младшекурсница испуганно пискнула. – В этом-то и проблема!       – Да не кричи ты, – Гарри смешно морщит нос, показательно закрывая уши ладонями. – ты за последние 2 минуты привлёк больше внимания, чем я за всё то время, что сижу здесь. – Он неодобрительно зыркает на прислушивающегося Блэка-младшего и хмыкает, когда шестикурсник густо краснеет, утыкаясь обратно в тарелку.       Я только сейчас замечаю, какой он изнемождённый – синевато-бледные губы печально изломлены, красные, пыльные тени под веками стали резче, создавая неприятный контраст с трупной бледностью лица, а невыразительность обычно звонкого, бодрого голоса навевает на мысли весьма сомнительные и неприятные.       – Где ты был вчера? – Выходит слишком уж сипло и слегка обиженно. В недосыпе ли дело или в чём-то более значимом и глубинном, нежели бессонная ночь, полная беспокойных мыслей о юноше, с которым я знаком несколько недель, две из которых - молчаливые и размытые.       – Возникли..небольшие проблемы, – односложно произнёс Поттер, поспешив скрыть дрогнувший в судороге рот за кружкой. – но теперь всё нормально.       Вот как. Проблемы у него возникли. Интересно получается, Гарри Поттер, внедряешь мне что-то про дружбу и нежелание ссориться, а сам не хочешь или не можешь посвятить в свои планы, банально предупредить о том, что пропадёшь на весь день. Также как и братец считаешь меня бессердечным изваянием, ни в чём не нуждающимся книжным червём? А говорил, что другой, что не разделяешь его взглядов. Ты, Поттер, можешь не нападать на беззащитных, не использовать мои заклинания против меня исподтишка, не портить и не прятать вещи – в этом попросту нет необходимости, ты другие методы пыток используешь, похлеще скафизма, медного быка и прочих: ты тёплым взглядом, как Круциатусом уничтожаешь, выкручиваешь конечности, а потом недосказанностью и молчанием с размаху припечатываешь. Вот у кого должны были учиться средневековые тираны.       – Я тебя весь день искал. – Должно было прозвучать зло, но получилось сдавленно, жалко и тоскливо. – Грешным делом решил, что тебя из школы выперли. Ты в этом плане чудовищно похож на своего родственничка, оба ищите приключения на задницу. Сколько раз за своё прибывания в Хогвартсе ты успел надраить котлов и написать строчек? Сто? Двести?       – Ты меня искал? – Губы в изумлении округлились, походу, из всего моего «душещипательного» монолога, гриффиндорец зацепил только первую фразу.       – Ты..– поджимаю губы, осекаясь на полуслове. И кто тебя просил, Снейп, нельзя озвучивать всё, что думаешь! Язык мой - враг мой. – Не смей думать ничего..такого.       – А я и не думаю, – Гарри обезоруживающе улыбается, оборачиваясь в чудо-мальчишку. – о чём ты вообще? – Мои скулы пылают, пожалуй, достаточно сильно, чтобы поджечь если не весь Большой зал, то Слизеринский стол точно, и Поттер спешит перевести тему в более безопасное русло: – Ты, кстати, сам-то подумал?       – О чём? – Нежданный вопрос сбрасывает с меня маску человека злого и не настроенного на конструктивный диалог, принуждает озадаченно потупиться.       – О встрече, – с готовностью поясняет юноша, с лёгким разочарованием допивая остатки чая. – я спрашивал, ты сказал, что подумаешь - подумал?       – А..– Он удивляет меня всё сильнее и сильнее с каждой встречей. Я уж и забыл про это обещание, а он, оказывается, помнит и, возможно, обмозговывал мои слова. Может, всё куда сложнее, чем мне кажется и Поттер не такой уж и мутный?.. – Да, почему бы и нет..       – Отлично! А что у вас первым?       – Чары с пуффендуйцами.       – Мм, – Гарри задумчиво прихватывает большой палец губами, а я как змея, которую со всей дури приложили дудкой, цепляюсь за этот жест. Интересно, какие у него губы? Должно быть, тёплые, как и весь парень.. – у нас История магии с когтевранцами, а потом трансфигурация с вами..– я, признаться, и не слушаю его, только что-то неопределённо мычу время от времени, чтобы не выглядеть совсем пришибленным. – Эй, Северус! Северус! – Поттер щёлкает перед моим носом пальцами, приводя в чувство. – Земля вызывает Снейпа, как слышно? Ты меня слушаешь?       – Нет, точнее..конечно..– хорошенько меня приложило, мне бы сейчас пощёчину отрезвляющую, но просить гриффиндорца как-то не этично, а если начну лупить себя посреди разговора - точно решит, что с ума сошёл. – повтори, что ты сказал.       – Я говорю, – Гарри тихо вздыхает, – на переменах видеться не удобно, давай после занятий в библиотеке встретимся на нашем месте. Ну, – в этот раз краснеет он, оттягивая ворот уже знакомого свитера. – в смысле там, где мы...       – Ругались, – подсказываю услужливо..погоди-ка..«наше место»?. Сердце подпрыгивает к горлу и опускается обратно, счастливо ёкая. Наше место..       – Ну, да, – юноша ерошит волосы на затылке, кротко улыбаясь уголком рта. Вот, опять ямочка над бровью выглянула. Что будет, если дотронуться? Не нужно ничего проверять, рука!!! – Так что?..       – Это будет самым лучшим решением, – киваю я, поставив, наконец точку в разговоре.       Поттер, хлопнув себя по коленям, перекинул ноги через скамью и встал со стола, покачнувшись, словно у него закружилась голова.       – На том они и порешили. – гриффиндорец усмехнулся. –Тогда я пошёл, а то меня ждут, – Гарри кивнул через плечо: у выхода из зала собралась вся компания в красно-золотых галстуках. Олень Поттер пристально смотрел прямо на нас, пока Лили Эванс что-то терпеливо ему объясняла, раздражённо дёргая за рукав. Я криво улыбнулся. – А ты поешь, нормально поешь! – Посчитал нужным уточнить парень, доверительно сжав моё предплечье. – Думаешь, не знаю, что ты не питаешься почти? Скоро в лазарет сляжешь от болей в желудке. – Поттер ушёл, на ходу одёргивая края свитера.       Чего это все так гнусно хихикают? Ах, ну конечно..опять пялюсь, по-дурацки хлопая короткими ресницами.       Перед тем как отправиться на пару, я наспех, но впервые за долгий промежуток времени, плотно поел.. ***       – Поттер, ты что, совсем осатанел?!       Наверное, такова воля судьбы-злодейки: ни одна наша встреча не пройдёт мирно и без ругани. Ну это же Поттер, он с молоком матери впитал в себя тягу к риску и одержимость необдуманными поступками.       – Да что я сделал-то? – С трудом уворачиваясь от оплеух, насупился Гарри.       – Тебя матушка в детстве не учила, что хватать чужие вещи некрасиво?       – Ничего я не хватал, – буркнул гриффиндорец, пыхтя от негодования и обиды. – Тебя за книгами отправлять, всё равно что за смертью посылать. «Я быстро, я быстро», а сам уйдёт и жди его как Хатико..ну я и взял учебник полистать от скуки, а потом заметил, что ты его исписал весь..интересно стало.       Теряешь хватку, Снейп. Раньше мог неделями злиться, ненависть к Мародёрам уже седьмой год копится, скоро сундук лопнет, никакое заклинание незримого расширения не поможет и тут на тебе.       Гарри Поттер в принципе парень необычный: зависим от чая с бергамотом, его мама, Юфимия Поттер, в шутку прозвала сына бергамотовым наркоманом; играет в шахматы – в волшебные и маггловские. – и выигрывает в них даже у собственного отца – Флимонта, который когда-то и научил его хитростям этой игры; взахлёб читает детективы и саги, собирая коллекцию книг Агаты Кристи и Энтони Беркли; ненавидит жару и каждый день рождения возмущается, а не могла ли мама подождать до осени; и кстати об этом: Гарри, как выяснилось, на несколько минут младше своего Оленя-брата, что поспособствовало нескончаемому потоку шуток и возникновению прозвища «малой», за что тот получал чувственные щелбаны; с рождения является носителем кошмарной аллергии на кокос и всё что с ним связано; любит зелёный цвет и имбирные пряники, так как они ассоциируются у него с матерью, а за близких готов пойти хоть на смертный бой без всякого оружия.       Всё это я узнал за час, может, полтора. Он поведал столько, сколько никто не рассказывал мне за целую жизнь. Мимика, привычки, резкий всплеск, громко смеётся, часто опоздывает. В других для меня это – лишний жест, раздражающие факторы, а в нём стало завораживающей особенностью.       – Ладно, держи, – будто нехотя протягиваю Гарри «расширенный курс зельеварения». – Только аккуратно, переплёт ветхий..       – Я осторожно, клянусь! – Поттер почти нежно взялся за свой край учебника, мимолётно касаясь моих пальцев своими: уже не такие горячие..что-то тут явно нечисто.       Гриффиндорец открыл титульный лист и погрузился в чтение. Никогда я не видел такого восхищения в зелёных радужках, да и вообще не помню, чтобы люди с таким интересом слушали или вчитывались в мои мысли.       Закончив, Гарри прикрыл учебник и вдруг аккуратно притиснул его к груди.       – Ты сам это написал? – Таким он напоминает мне ребёнка, которому всё-всё интересно и все люди представляются ему великими и большими.       – Конечно, а кто ещё?       – Это..чёрт, Северус..– Юноша вдохновенно запустил пятерню в чёлку. – ты меня поражаешь. Я считал тебя целеустремлённым, а ты ещё и гений!       – Не издевайся, – свожу брови к переносице, дабы скрыть радость от похвалы.       – И в мыслях не было, – горячо заверяет Поттер, открывая книгу на одной из страниц. – Ты ещё и заклинания сам создаёшь..это, конечно, не такая и редкость, но обычно подобным занимаются люди обученные, а ты..ты же полукровка, да?       – Ага, – смущение бьёт ключом и единственное, что могу в данный момент - это бубнить что-то нечленораздельное.       – Поразительно, просто поразительно..– улыбается под нос, листая туда-обратно пожелтевшие, исчёрканные страницы. – Ты просто умница, Северус. – Гарри на миг сжимает мою ладонь и, спохватившись, одёргивает пальцы, будто обжёгшись. – Прости. – Скомканные извинения сквозь сцепленные зубы и тусклую полуулыбку. Что же с тобой происходит? Почему всякий раз мечешься между беззаботным ребёнком и тяжело больным человеком?       – Гарри..– я могу поклясться, что чувствую как парня прошибает дрожь от звучания его имени из моих уст. Пододвигаю стул ближе к нему, наклоняясь к другу, друг же он мне? – где ты пропадал вчера? Ты незаконно покидал школу, да? Я никому не скажу, правда.       Поттер отшатывается от меня как от больного драконьей оспой, головой качает обречённо, как старик, всё давным-давно для себя решивший:       – Не в том дело, Северус, просто..я не могу сказать. Это не столь важно, чтобы ты занимал свои мысли всяким бредом.       – Поттер знает? – Не знаю, что сподвигло меня на этот вопрос, но ответ понадобился мне до чрезвычайности.       – Я..       – Твой брат знает?       – Да, – устало выдохнул гриффиндорец, проводя взмокшей ладонью по лицу сверху вниз.       Кусаю губы и щёки изнутри, удерживая рвущийся в крик голос. Что это так больно прорезается изнутри? Обида и разочарование?       – Северус..– виноватый шёпот касается уха, посылая волну мурашек. Я низко склоняю голову, бесцельно схватившись за перо. – Прошу, не обижайся.       – Я не обижен, Поттер, что ты.       «Я просто любой ценой узнаю, что ты так упорно скрываешь».       Как знать, глядишь, не будь я столь упрям и оставь этот спектакль с сыщиком и беглым преступником, пережить было бы не сложнее, чем стереть кровь из носу от прилетевшего в него кулака. Но..бойтесь своих желаний – они имеют свойство сбываться. ***       Интересно, существует ли артефакт, позволяющий времени идти быстрее? Иначе как объяснить такую скоротечную осень: совсем недавно учеников Хогвартса радовал неправдоподобно солнечный октябрь, а теперь к концу подходил хмурый, дождливый ноябрь, постепенно передавая полномочия зиме.       Меня смена времён года, в отличии от остальных, никогда не волновала до такой степени, чтобы выбить из учебной колеи, не кот же я, в конце-то концов, чтобы страдать обострениями?       Минуты подкрепляли собой часы, те, в свой черёд, перевоплощались в дни, недели...Завертевшись в круговерти домашки и подготовки к ЖАБА, я и не заметил, как холода настигли и Хогвартс, украшая крышу замка первыми сосульками, а берега Чёрного озера ледяными, неровными корками.       Единственным, что отличало этот год от всех предыдущих – был Гарри Поттер. Много Гарри Поттера. Чудо-мальчишка с зелёными глазами был со мной повсюду, как личное солнце, сбежавшее от Англии в студёную пору: в библиотеке; в конце Слизеринского стола во время приёмов пищи; за одной, неизменно последней партой на совместных занятиях, чуть касаясь рукавами растянутых свитеров под острые взгляды Поттера-«старшего» и его свиты, на которые Гарри пренебрежительно пожимал плечами; на берегу озера, где мы сидели на связанном миссис Поттер пледе и парень пускал «блинчики» по тёмной поверхности воды; в ночных вылазках под мантией невидимкой, доставшейся безбашенным братьям от отца, в ходе которых я клялся и божился, что больше ни-ни и что Поттеру не жить, если нас вдруг поймает патрульный. И каждый раз шёл, когда гриффиндорец появлялся на пороге моей спальни, проникнув в гостиную вместе с выходящим оттуда слизеринцем или слизеринкой.       Вот и в этот раз без полуночных загулов не обошлось. С той лишь разницей, что юноша не заявился ко мне в комнату, прервав шаткий сон.       – В районе 12 выходи из подземелий и ступай к внутреннему двору, – шепнул по пути в теплицы Поттер, незаметно наклонившись к моему уху, сделав вид, что роется в сумке. – я тебя там перехвачу, – и невозмутимо пошёл дальше, больше не возобновляя разговор.       «Чёрт, где его дракклы носят?» – слабый огонёк Люмоса с трудом разгонял ноябрьский мрак холодных стен замка. Пару раз я чуть было не наткнулся на Слагхорн, но, благо, старик всегда был халатен по отношению к обходам коридоров – это вам не МакГонагалл!       Когда ветер начал проворно задувать под горло тонкой водолазки, а голова раскалываться от постоянной бдительности, я, плюнув на всё, развернулся и собирался вернуться под одеяло, досыпать свои законные 6 часов, как вдруг..       – Кто тебя просил за мной тащиться? – раздался из-за угла свистящий шёпот Гарри Поттера.       – Я просил! – второй голос звучал яростно и настойчиво, и принадлежал никому иному как оленеподобному брату Гарри. – Меня, знаешь ли, не прельщает мысль о том, что за моим братом таскается пакость из факультета пресмыкающихся.       – Хватит его трогать! – Шелест стал звучней, в нём отчётливо слышались нотки угрозы. Вслед за предостережением последовало сдавленное «ух», судя по всему, Поттер ткнул Оленя в бок. – И, если тебе станет легче, то это я за ним таскаюсь.       – Нет, не легче, – фыркнул Олень-Джеймс. – Неужели тебе не противно? Ты посмотри на него..       – Извини, Джеймс, но противно мне только от этого разговора, – могу поставить все свои немногочисленные сбережения на то, что слышал как зло скрипнули зубы Гарри. – я столько лет сидел взаперти, а когда, по твоей же инициативе, вырвался в свет и начал заводить друзей, ты препятствуешь этому.       – Так заводи, кто тебе не даёт? – Какое натуральное негодование, мистер Идиот, вам бы только в театре игра..погоди-ка, что значит «взаперти»? Он же говорил, что учился в Ильверморни..всё это начинает набирать очень интересные обороты. – Только нормальных. Что, на других факультетах мало народу, что ты в этот гадюшник лезешь?       – Северус нормальный. – Ледяной сталью припечатал Гарри. У меня на расстоянии и то пошли мурашки.       – Ещё скажи, что влюбился в своего Северуса, – хмыкнул Джеймс и наступила тишина. Я почувствовал, как мои щёки заливает румянец, обжигая обмёрзшую кожу. Умение смущать у Поттеров семейное. – Гарри?.. Фу, нет, скажи, что ты шутишь, кто угодно, только не..       – Джей, прошу, возвращайся в башню, – весь запал испарился, заместо него в интонацию пришла непонятная уязвимость и горечь. – как ты не понимаешь, что я устал? Устал бояться, чувствовать себя обузой, чокнутым, больным..       – Ты не больной! – Вспыхнул Поттер и, хоть я и не решался выглянуть, но почти наверняка мог сказать, что схватил «младшего» брата за плечи. – Ты такой же человек, как мы все. Просто как и у Римуса у тебя есть трудности, ты же сам ему это говорил!       – Римус хотя бы знает, что с ним будет, – сильнее чем сейчас я не хотел обнять его никогда: в тихой усмешке было столько боли, сколько не видело ни одно кладбище. – а я не уверен в завтрашнем дне, не уверен вернусь ли я. Каждая ночь может стать для меня последней и сегодняшняя в том числе, так что, пусти меня, мне нужно найти Северуса.       «Каждая ночь может стать для меня последней».       Так вот, в чём дело. Всё это молчание, отсутствие на уроках день через день, сонливость и головокружения...Поттер не покидает Хогвартс. Он просто болен какой-нибудь мерзкой дрянью, как и Люпин.       Ноги отступают назад, быстрее мозга осознавая случившееся.       Хрясь!       Опускаю испуганный взгляд – под ступнёй лежала переломанная ветка. Попал.       – Кто там? – Грубо окликнул Поттер-«старший» и меня ослепило вспышкой Люмоса. – Нюниус? – Вид у Оленя не менее ошеломлённый, чем у меня, но карие глаза загорелись адским торжеством, не предвещающим ничего хорошего. – Я говорил тебе, Гарри, говорил? Полюбуйся на это.       Из-за плеча нависшего надо мной Джеймса выглянуло бледное, взволнованное лицо Гарри, в неверном свете луны оно казалось болезненно бледным, как у мертвеца. Пронизывающие зелёные бездны тащили меня на дно, как чудовища из детских страшилок, сгребая когтистыми лапами, впиваясь острыми шипами по самую кость.       –..он по-любому всем расскажет, вот увидишь! – Загоревшийся «вдохновением» Олень Поттер и не думал гаснуть. – Нюниус - та ещё крыса, можешь поверить мне на слово.       – Джеймс, перестань. – Его лицо так близко и я смотрю неотрывно, будто если выпущу его из поля зрения хоть на секунду, то он неминуемо исчезнет, как в моём кошмаре. Растворится сахаром в чёрном чае, обратится дымкой. Потрескавшиеся губы трогает нежность, прошу не губи.. – Северус никому скажет, я ему верю.       «Я ему верю». Пожалуй, это интимнее любого «хочу», всякого прикосновения. Мягкость моего имени, всегда казавшегося мне несуразным, в его исполнении страшнее Авады Кедавры, моего Сектумсемпра, заряженного 45 калибра. Этому человеку не нужно оружие, чтобы убивать. И не нужно многое, дабы вернуть с того света – только улыбнись, назови моё имя ещё раз..       Олень-Джеймс неприязненно скривился, словно съел лимон и собирался было открыть рот, чтобы высказать свой протест, но я оказался быстрее. Всё мерзкое, злобное и жестокое, что копилось по отношению к этому человеку, как снежный шар постепенно набирало обороты, катясь на бешеной скорости с крутой горки, а теперь, наконец, достигло финишной прямой, окутывая целиком и полностью:       – А почему я должен молчать? – Слышу, как оглушительно трещит между нами то хрупкое, что мы успели выстроить. Что успел выстроить Он. Хочется плотно зажать уши руками, чтобы не ощущать, не глохнуть от звука потери и разрушений. Хочется чтобы в кармане чудесным образом оказался маховик и можно было отмотать, замазать сделанные ошибки. Но чудес не бывает, по крайней мере в эту самую секунду я теряю последнее чудо этого мира. – Какая мне от этого выгода? – Вместо «извини», вместо банального молчания, не усугубляющего ситуацию.       Золотистые искорки загораются и гаснут, как испорченные фейерверки. Где-то там гибнет целый город, а то и вселенная, жители которой негодуют – откуда же пришла разруха? И не знают, что зовут её Северус Снейп, парень, прогнивший куда глубже, чем презираемые им Блэк, Поттер, Петтигрю и Люпин.       – Осто..– Дрожа от ненависти, Джеймс заносит палочку и я жалею, когда Гарри перехватывает руку брата, насильно опуская её. Я заслужил миллион Непростительных.       – Не нужно, Джей, – мой милый, смелый Герой, золотой чудо-мальчик, каким же нужно быть стойким и храбрым, чтобы не кинуться на меня с кулаками, не заплакать от бессилия, которое я так чётко считываю в твоих глазах. – я же с самого начала не хотел ехать в Хогвартс, это ты меня уговорил. А теперь у меня будет повод отсюда уехать.       Пожалуйста, умоляю, скажите что я сплю и это очередной дурной сон, а завтра я встану и мы встретимся, как и хотели.       Где-то во дворе сварливо гаркнула ворона.       Когда утихли две пары удаляющихся шагов, я не помню. Мои уши ещё помнили ласковое:       «Я ему верю».       И загубленную мною жизнь на глубине зрачков. ***       Боль всё ещё сочится из пор, с каждой выстраданной крупицей жизни увеличиваясь в количестве и не хлещет по щекам размашистыми ударами только потому что где-то там сидит Он и Ему наверняка хуже. Где это видано, чтобы палачи оплакивали жертв? Но палач из меня такой же, как и друг – юнец, схватившийся за топор ради забавы и списавший всё на несчастный случай, с душащей рукой на шее.       В тот вечер Слагхорн меня всё же поймал, но заметив бьющееся в лихорадке тело и блестящие глаза, не снял и 10 баллов, чуть ли не за ручку доведя до подземелий – видно, перепугался, что упаду в обморок. И я на самом деле был близок к тому, чтобы лечь и стать единым целым с каменным полом.       Старенький перекидной календарь пунктуально оповещал о том, что прошла уже неделя, а точнее 168 часов, 10080 минут, 604800 секунд. Удивительно, как может утратить краски мир и сродни цунами захлестнуть скука без одного человека.       После громкой ссоры с Эванс я старался сильно не зацикливаться на утрате, с головой окунувшись в омут учёбы.       С Гарри так не получалось.       Мигрень остервенело билась о виски, ударяясь о тончайшие стенки переполненного стакана с мыслями, прошибая дрожью и выедая органы изнутри.       Часы тикали над ухом, действуя на нервы, вонзая в них сотни, тысячи маленьких шпажек.       Тик-так.       «Джеймс, прекрати».       Тик-так.       «Северус никому не скажет».       Тик-так..       «Я ему верю..»       – Хватит! – усилиями Репаро работающий антиквариат летит в стену, расколовшись на маленькие кусочки: стекло разбилось вдребезги, крошкой разлетаясь по разным углам комнаты – под кровать и шкаф, у двери; минутная стрелка закатилась за стол, а часовая улетела в неизвестном направлении..       Тик-так-тик-так-тик-так..       Брови сошлись на переносице, пересохшее без воды горло издавало лишь отдельные, хриплые звуки, обветренные и потрескавшиеся губы открылись в немом крике.       Понимание вышибает двери воспалённого мозга, вгрызаясь в здравый смысл длиннющими зубами: мы не в кино, не герои книг, которые в любом случае сойдутся только потому что они главные в этом произведении, только потому что автор смилостивится, сжалится над читателями, ждущими счастливый финал.       Но у нас нет автора, нет своего Мастера, подарившего бы нам свободу, как Понтию Пилату, отправив на лунную дорогу, к Иешуа, считавшему, что трусость – один из самых страшных пороков.       «Но именно трусость спасла в этом мире многих, в то время как доблесть сводила в могилу..особенно на войне» – хихикнул на левом плече бес, обнажая острые клыки.       «Мы же не на войне!» – тут же подоспел и ангел, впопыхах поправляя нимб и взбираясь по правому предплечью вверх.       «Вся эта дурь – дружба, любовь и есть война, а там, как известно, все средства хороши» – ухмыльнулся демон-искуситель.       «В этом он прав.. – закатив глазки, выдохнул святоша, – но это совсем не значит, что...»       Развивающуюся перебранку двух сторон прерывает хруст стекла: я, сжав, кулаки, вылетаю из подземелий, почти точно уверенный в верности своего направления.. ***       Я, наверное, уже достаточно хорошо выучил Поттера и его повадки, раз сразу отправился на Астрономическую башню, не тратя время на пустую беготню по Хогвартсу и его окрестностям. Сумерки окрасили в иссиня-чёрный беззвёздное небо, лишь за сотни световых лет от Земли сиротливо мерцала Полярная звезда, указывая дорогу таким же как и она одиноким путникам.       Гарри Поттер нашёлся быстро – парень сидел, просунув ноги в перила и не моргая, словно играя в гляделки с небесной помощницей. Зимний вечер обдувал холодком его острые ключицы, выглядывающие из обленявшего ворота очередного свитера.       Выпирающие позвонки напряглись, ощутив мой неприлично долгий взгляд. Поттер круто обернулся, нацелив на меня волшебную палочку. Я машинально поднял руки в примирительном жесте.       – Стой-стой, это я!       В глазах промелькнул огонёк узнавания:       – Северус? – Губы с силой сжались в плотную линию и вот передо мной вновь взъерошенный затылок. – Что ты здесь делаешь?       Мои аккуратные шаги эхом отлетают от стен башни, смешиваясь с диковатой песней ветра. Присаживаюсь рядом, отзеркалив позу гриффиндорца и теперь могу разглядеть следы неизвестной мне болезни: белки глаз покрылись сеткой сосудов, у губ образовались совсем не юношеские складочки, верхние веки покраснели, а ещё в сентябре округлые щёки впали.       –..Пришёл поведать о том, скольким успел рассказать о моём недуге? – Озадаченно моргаю, не улавливая суть вопроса. Ах да, я же поговорить пришёл..       – Что? Нет, – хмурюсь, прокусывая губу от желания коснуться безвольно повисшей ладони со сбитыми костяшками.       – А что так? – Усмешка трогает синеватые губы - замёрз или эта напасть так быстро прогрессирует?.. – Выжидаешь нужного момента?       – Да нет же! – От внезапной злости не удаётся усидеть на месте, резво вскакиваю на ноги, хоть беситься должен и не я. – Я и не собирался ничего рассказывать, за кого ты меня держишь, Поттер!       Смыкаю веки, до боли, до красных мушек перед ними, желая ослепнуть и не видеть отчуждения в глазах, видившихся мне во снах, а когда вновь открываю, Гарри уже стоит напротив, вопрошающе хлопая изогнутыми, густыми ресницами.       – Но..– перебирает слова, подыскивая нужные, не видя, не зная, сколько увечий наносит мне это ожидание. – нам с Джеймсом ты сказал..       – Правильно, с Джеймсом! – Невоспитанно перекрикиваю, стараясь поддать спеси, но выходит из рук вон плохо. – Я хотел позлить твоего идиота-брата. – Так ты не собирался говорить всем, что я болен? – Зелёные глазища размером с галлеон и вот-вот выпадут из орбит, совершив полёт с Астрономической башни.       – Не собирался, – подтверждаю уже спокойно. Гарри шумно вздыхает и сползает вниз по перилам, уткнувшись носом в колени.       – Чего же ты раньше молчал? – Хлопает по месту рядом с собой, приглашая сесть, мол, «никто не укусит». – У меня за неделю крыша поехала - вещи начал собирать, письмо родителям написал, благо, отправить не успел... – Поттер вынимает из-за пазухи помятый конверт, демонстрируя мне.       – Дай сюда, – выхватываю несчастную бумажку и, пока юноша сидит в замешательстве, разрываю её на мелкие кусочки, пуская в свободное «путешествие» по ветру. – Поверь, если ты вздумаешь покинуть школу - я узнаю и тогда ты её действительно покинешь, но в гробу..эй! – Гарри заливисто хохочет, стукнувшись макушкой о железо и прикрыв глаза бледной рукой. Улыбка расползается сама собой. – А меня отправят гнить в Азкабан, разве твоя совесть позволит этому произойти?       – Не позволит, – пальцы мои сжимает, меряя серьёзным взглядом, руки у него прохладные, но по подушечкам струится электрический ток в чистом виде. – ты не дашь мне уйти из Хогвартса, а я не дам тебе уйти от меня.       В лесу горланят последние птицы, возможно нашёптывают ответы на вопросы, которых у меня слишком много. Почему чёртов Гарри Поттер сидит так близко и не отнимает руки, продолжая отдавать внутреннее тепло, которого у меня не было годами? Почему так невозможно улыбается и предпочитает какого-то нищего мальчишку своим ярким, живым друзьям и брату, целыми днями торча у озера и в библиотеке? Почему поселился в моей голове, прописался в жизни и просто находится рядом, ничего не требуя взамен? Почему, почему, почему...       – Слышал что-нибудь про «sanguis lilium»? – Поттер нажимает кнопку «стоп», прекращая поток бессвязных дум.       – Мм, старинная сказка?. – Тру кончик носа, старательно напрягая память. – Там, вроде, говорится про девушку, предки которой были тёмными колдунами и полюбившую эгоистичного отпрыска из богатой семьи. Он долгое время истязал её, использовал для выполнения своих целей и удовлетворения потребностей, а потом убил. Когда отец девушки прознал о том, что его единственное дитя пало от рук этого мерзавца, старик настолько обезумел от горя, что наслал на весь их род страшное проклятие. А когда нашёл труп дочери, то увидел что из груди её растут алые от крови лилии..       –..«ведь хоть и умерла дева в муках страшных, но до последней слезинки, до последнего вздоха сердце её любило этого человека». – Закончил Гарри, задумчиво кивая.       – Верно, но ведь это всё выдумки, – пальцы, держащие мою ладонь напряглись, больно царапая кожу ногтями. – Гарри?..       – Все так думали, – эту зажатую позу и бесстрастный тон я уже заучил до дыр: так гриффиндорец рассказывал о чём-нибудь для него сложном и неприятном. – пока однажды ночью в больницу Святого Мунго не принесли шестилетнего мальчика - дрожащего, в ледяном поту, с синеюшей кожей и усердно не приходящего в сознание. Это мне потом родители рассказали, сам я ничего не помнил. Выяснилось, что о «sanguis lilium» все знают, как о притче про невзаимную любовь, потому что раньше никого не удавалось спасти: людей доставляли в больницу либо уже мёртвыми, либо на волоске от смерти. – В горле першит и глаза уже режет, но не смотреть не получается, ловлю каждое движение тоскливых губ, каждое нарочно равнодушное слово..мой храбрый Герой, мой бедный мальчик..– когда я очнулся, врачи прозвали меня Мальчиком, который выжил, как пафосно, не правда ли? – Печаль в уголках глаз собралась, осела росой меж ресничек. Сжимаю локоть, невесомо поглаживая через шерстяную ткань. Мальчик, который Мой. – Каждую ночь я отключаюсь и попадаю в очень необычное место.       – Что за место? – Одними губами спрашиваю я, уже зная ответ наперёд:       – Там очень темно и очень холодно, как в гробу, – Гарри ёжится, как от того самого мороза. – и на утро всегда очень плохо.       – Это лечится? – Тонкие ноздри трепыхаются, как крылья убитой бабочки. Стискиваю запястья, слегка встряхивая Поттера, а он отчего-то начинает дрожать пуще прежнего. – Гарри?.       – Нет. – Как летальный в голову, как последняя горсть земли на могилу. Резко втянув воздух носом, я плавно выпустил его через зубы, с присвистом. Вот только истерики мне не хватало. – Раньше врачи пытались пичкать меня зельями, но, видимо, эта зараза не хотела контактировать с другими компонентами и на теле начали появляться гематомы и полосы. – Поттер задрал рукав, продемонстрировав рельефные отметины и шрамы. Я почувствовал неконтролируемое желание переломать руки непутёвым врачам.– Знаешь, – заговорил парень совсем по-иному: также тихо, но с некоторой чуткостью. – когда всё это произошло, я впервые увидел как плачет мой папа. Ну, то есть то, что плакала мама - это, вроде как, нормально, а вот слёзы отца..человека, который учил нас с Джеем быть сильными и всегда бороться до конца..– Гарри пожал плечами, коротко рассмеявшись. Как же я вас сейчас понимаю, мистер Поттер. Мне бы самому разрыдаться, вжаться в широкое, похудевшее плечо, скулить верным калевом, чтобы не покидал меня так рано, но сил хватает только откинуться назад.       – Тебе скоро уходить?       – Да.       – Как же ты со всем этим справляешься? – Качаю головой, улыбка нервно подрагивает на бескровном лице.       – Мне есть ради кого, – простодушно отвечает Поттер таким тоном, как будто речь о погоде. – для родителей, для друзей, для Джеймса..теперь вот для тебя.       Что же ты за человек?       Улыбки мне одну за одной даруешь, тепло бескорыстно растрачиваешь, в котором и сам нуждаешься, как в кислороде.       Гарри Поттер. Человек-солнце.       Нет, ты в него не влюбишься.       Ты уже в него влюблён. ***       Зима вступила в свои права тихо и незаметно, выгнав из Англии заполненную дождями осень. За несколько недель накрыла землю и замок покровом белым девственного снега. Студенты, включая отпетых модниц Хогвартса, закутались в свитера, куртки, натянули до ушей шапки и обмотали шеи шарфами.       Все, зарядившись праздничным настроением за месяц до наступления зимы, теперь растрачивали его на прогулки большими компаниями по Хогсмиду, обсуждение планов на Рождество и каникулы, а также организацию мини-пирушки для тех немногих, кто остаётся в школе..       И лишь один ученик за Слизеринским столом не выглядел жаждущим праздников, хлопушек и прочей пёстрой мишуры. И учеником этим был я. Не то чтобы такое поведение для меня было чем-то новым или из ряда вон выходящим – нет, к тихому, ничем не отличающемуся от остальных дней Рождеству я привык задолго до того, как школьная сова принесла мне письмо, оповещающее о том, что я зачислен в школу чародейства и волшебства.       Но с появлением в моей жизни Гарри одиночество с каждым днём становилось невыносимее и невыносимее. Особенно после того, как гриффиндорец поделился со мной своей «проблемой», отпускать его было всё равно, что отрывать от себя куски плоти раскалёнными щипцами. Что если с ним что-то случится, пока он будет у родителей или..не сможет вернуться?       Однако, впервые на моей памяти ничего дельного на ум не приходило, кроме как связать Поттера верёвками из морских узлов и держать подле себя, ревностно пряча от любопытных глаз и оберегая от любых напастей, как прекрасный принц милую принцессу.       Но на принца, а тем более прекрасного, я похож не был, а Гарри, хоть и мил, но никакая не принцесса.       С зачарованного потолка струились хлопья снега, которые никогда не долетали донизу, растворяясь в воздухе на полпути. И сам я себя ощущал этими снежинками: застрявшим где-то посередине, не знающим куда податься и как достигнуть цели.       Неподалёку раздался характерный взрыв – младшекурсники открывали рождественскую хлопушку. В мою тарелку с нетронутой овсянкой прилетела фуражка с надписью «сам дурак», какая ирония.       Детские смешки стихли, как смех за кадром в дешёвой комедии, когда я с грохотом отодвинул скамью и угрюмо направился к выходу из Большого зала. ***       Чёрное озеро покрылось толстой коркой льда, с уже давно сбросивших листья деревьев на плечи и волосы падали комья снега, превращаясь в ледяные ручейки, затекающие за шиворот. Изо рта валили густые струи пара, как от Бодроперцового, конечности и лицо горели красным, а пальцы рук давно не сгибались, окончательно парализованные на морозе, но и смерть от обморожения представлялась вариантом лучшим, чем идти в Хогвартс, к тем же Эйвери и Краучу – единственным слизеринцам, оставшимся в школе на зимние каникулы.       Ещё и мама подозрительно долго не отвечала на письмо.       «Что если этот урод опять что-то учудил..» – воображение живо подкинуло картину: пьяный, не соображающий Тобиас Снейп скалой нависает над худой, хрупкой мамой, попутно громя дом.       Горло начало неприятно саднить, а из носа предательски течь, завтра я точно слягу с простудой, но это будет завтра, а сейчас я лишь поплотнее закутываюсь в тонкую куртку, продолжая наблюдать за тем, как снежный водопад ниспадает в огромную прорубь, сделанную Хагридом, видимо, для ловли рыбы.       Откуда-то сзади послышались хрустящие шаги, а через мгновение в прорубь полетел плоский камень, отскочил от воды и проскользил по льду на другой берег.       – Да уж..и в «блинчики» не порубишься, – сверху раздался до боли знакомый голос, заставивший сердце пропустить несколько ударов, рухнуть вниз, а затем молниеносно подпрыгнуть к горлу, не давая свободно продохнуть.       Сглотнув неожиданно вязкую слюну, я медленно поднял голову к источнику звука...       – Гарри?. – Если это шутка, то мои глаза, уши и подсознание переплюнут в своей изобретательности Мародёров, братьев Пруэтт и Пивза вместе взятых.       – Он самый, – улыбка от одного покрасневшего уха до другого, задоринки в бутылочных глазах. – а ты кого ждал?       – Но ты же..к родителям собирался, разве нет?       – Собирался, – кивает согласно, опускаясь рядом, задевая моё бедро своим. – но передумал.       – Почему? – Никогда ещё не чувствовал себя таким трижды законченным идиотом, только и способным, что брови хмурить, да ждать прямого ответа.       – Тут всё предельно просто, – профиль у него мягкий, вот тут, над бровью, родинка небольшая, а вот здесь, на щеке, шрамик от падения с метлы и нос покраснел. – я с тобой каникулы провести хотел, родители были бы не против, они гостей любят, но вот Джеймс и Сириус...Поиздеваться над ними, конечно, дело святое, но думаю, мистер Диккенс будет во мне разочарован, если я стану травмировать ближних в столь светлый праздник, поэтому вернулся сюда, к тебе.       Мистер Диккенс и все три духа Рождества могут со спокойной душой продолжать почивать, в отличии от меня, если всё что сейчас происходит не сон:       Гарри и его выходящее за пределы фантастики признание, обволакивающее, крепко стискивающее в объятиях тепло, отогнавшее пургу, и то, что Поттер до сих пор не исчез, а вот он, вот – в паре миллиметров от меня, что-то говорит, говорит, говорит..и чувство вины съедает за то, что не слушаю, честно! Только поймите меня в эту самую секунду, когда примёрзнуть, прикипеть к потрескавшимся губам до следующей зимы переросло стадию «желание», доходя до финальной точки – «жизненно необходимо».       –..дьявол, Северус! – Доносится до меня сквозь снегопад уже мысленный. – Что ж ты молчишь-то, околел же совсем! Какого кастрированного василиска ты выперся на улицу в такую дряную погоду? – В иной раз я бы непременно подметил, что василиска кастрировать невозможно, но научные взыскание отметаются на второй, третий, десятый план..мир заканчивается на Гарри, второпях снимающем синие перчатки и тёмной, растрёпанной макушке, в которой запутались сотни снежинок, пока он натягивал эти перчатки на мои руки.       – Гарри? – Не своим шёпотом, простуженно и сипло. Кажется, болезнь настигла намного раньше, чем я предполагал. И от неё не хочется избавиться, сбить как температуру зельями Мадам Помфри.       И если я правда болен, то лечиться не хочу.       – Да? – Зелёные радужки какие-то по-особому яркие, почти как тогда, в моём кошмаре. Дело в ночном, зимнем небе? Или в этом искрящемся , неприкрытом «нечто» в его глазах, которое рвалось внутри меня, пробивая грудную клетку навстречу золотому чудо-мальчику с вечно торчащими волосами и дурацкими очками-велосипедами?..       Согретая мягкой шерстью рука на моей щеке ощущается так правильно, так хорошо..       Сперва мне чудится, что это сон, очень сладкий, самый лучший в жизни сон. Что почти месяц назад я-таки упал с Астрономической башки и раскроил голову, впал в кому и попал в параллельную, созданную больным организмом реальность. Что стоит лекарствам начать действовать, я открою веки и всё исчезнет – и Гарри Поттер, и тепло, которое он с собой прихватил и..любовь, так это называют люди?.. Гарри Поттер, мальчишка-солнце просто не может меня целовать и, тем более, не может любить. Гарри Поттер не станет прижиматься ко мне, параллельно натягивая неловкими руками капюшон мне на голову, закрывая от новой порции горячего снега. У Гарри Поттера друзья, семья и куча проблем помимо меня, так зачем ему ещё одна?       А губы у него действительно тёплые, горячие, как глинтвейн и ленты пламени в камине Гриффиндорской гостиной, куда Он меня однажды затащил. А язык чуткий, бархатный, щекотно ласкающий солоноватые ранки, нёбо...Под ресницами взрываются фейерверки, вытесняющие всё-всё-всё на периферию мутного сознания, кроме Гарри Поттера и его губ, включая, к моему величайшему стыду, мысли о маме и что там делается дома..       – С Рождеством, Северус, – выдыхает рвано, прислонившись лбом к моему лбу, весь раскрасневшийся и взмыленный.       – С Рождеством, Гарри.       Гарри Поттер – лучшее праздничное чудо. Лучший подарок. И другого мне не нужно. Аминь. ***       «Дорогой Северус,       Прости, что так долго не было ответа.       Твой отец, кажется, допился до края: сначала не ночевал дома, а потом едва не схватил сердечный приступ – в ночи принял вешалку для одежды за человека с топором, даже за нож схватился...Но вот уже несколько дней прошло, а он не выпил ни капли. Может, что-то понял.       Приезжай, разумеется, если всё ещё хочешь. Я всегда буду ждать тебя.       С любовью,       Мама.»       Ответное письмо хрустнуло под пальцами.       «Урод» – вскакиваю с ковра в своей спальне.       «Сволочь» – как потерпевший комкаю бумагу, представляя на её месте лицо отца.       «Жалкий ублюдок» – письмо летит в урну.       Со стороны моей кровати доносится недовольное мычание.       Ошалелые, сумасшедшие глаза мечутся из стороны в сторону, пока не натыкаются на перевернувшегося на другой бок, спящего Гарри. Волосы у него больше обычного напоминают гнездо, сползшее одеяло открывает вид на голое плечо, а из приоткрытого рта на подушку тянется ниточка слюны.       После того случая в ночь с 25 на 26 декабря, Поттер убежал как ошпаренный, на последок запечатав на моих губах ещё один поцелуй – быстрый и смазанный. – и пообещав, что обязательно вернётся.       И вернулся: проснулся я в 5 утра от шороха одежды – гриффиндорец, запутавшись в футболке, пытался раздеться. Лицо у него было помятое, а под скулами залегли сероватые тени.       Тело Поттера ничем не отличалось от тела мертвеца – такое же холодное и мраморное, хотя на детских фотографиях, которые он мне показывал, Гарри был смуглым, румяным мальчуганом...Не смотря на многочисленные протесты, мне-таки удалось уложить парня в постель и вскоре он погрузился в глубокую дрёму, растянувшись огромным котом на моей кровати и собственнически сгребая меня за талию.       Во сне Гарри выглядел, как рыцарь, сбросивший доспехи – уязвимый, мягкий, но по-прежнему грустный, как..как мама.       Слёзы удушливой волной подкатили к горлу и вот я уже сгорбившись, с вытащенным из мусорки, расправленным письмом, роняю слёзы на мамино «с любовью». Какой же ты, Снейп..       «Трус» – услужливо заканчивает бесовское, ядовитое шипение.       «Трус-с..» – Желчь заполняет до краёв, выливается на бумагу кислотой, выжигая сетчатку.       «Трус-трус-трус-трус-трус» – Строишь из себя непонятно что, самым умным казаться пытаешься, а на деле не можешь противостоять отцу, защитить мать, помочь любимому человеку. И кто ты после этого?..       «Трус».       Зажимаю уши до тех пор, пока противный, сворачивающий уши писк не преображается в ласковый, заплетающийся ото сна шёпот.       – Северус? Сев, очнись, слышишь, Северус? – Очки съехали в бок, на щеке отметины от подушки, перепуганные, не до конца проснувшиеся глаза тревогой горят. – Северус, что случилось?       Молчаливо указываю на письмо, мечтая в буквальном смысле сгореть со стыда, слиться со стенами. Мало мне было развести нюни на ровном месте, так я ещё и Гарри разбудил, словно у него есть лишняя возможность поспать!       – Бедная женщина, – бурчит Поттер, также как я недавно вымещая злость на несчастном, мокром клочке бумаги. Сильные, израненные руки сграбастали меня в надёжное кольцо. – Северус, всё будет хо...       – Поехаликомнедомойвместе, – выпаливаю скороговоркой, вспыхивая как сотня факелов.       – Что? – Рот открыл забавно, не веришь в услышанное, Гарри? Несколько месяцев назад и я бы не поверил..       – Я приглашаю тебя к себе домой. Ты согласен?       – Конечно, Северус, я с удовольствием, но..– гриффиндорец запинается на полуслове, губу смущённо закусывает. – что скажут твои родители?       – Думаю, ты понравишься моей маме, – нервно выщипываю ворсинки из ковра, в голове скрещивая все пальцы на руках и ногах.       – А отец?       Я сжал зубы, чувствуя как на скулах заиграли желваки.       – Я не хочу ехать туда один, – признаюсь честно, уворачиваясь из-под обстрела испытывающе прищуренных глаз. – но и маму расстраивать лишний раз как-то..неправильно. Да и тебя оставлять здесь одного не хочется..       – Я поеду, – уверенно заявляет Поттер, прерывая поток моих откровений. – но учти, если твой отец начнёт устраивать..бесчинства, я за себя не ручаюсь.       – Как скажите, рыцарь Поттер, – язвительно фыркаю, оставляя благодарный поцелуй в уголке улыбающихся губ.       – А как мы доберёмся-то туда, принцесса?       – На карете, а там на автобусе можно. – пожимаю плечами, прихватывая кожу на голой груди Гарри, млея и плавясь от едва ощутимых прикосновений пальцев на загривке и ниже по спине..– Погоди, – распахиваю веки, от неожиданности своей догадки даже отшатнувшись от Поттера. – а как же твоя болезнь?       Ну куда же ты, солнце-улыбка? Зачем так быстро убежала, нагнав тучи на ясное лицо, заслонила молниями зелёные искры?       – Просто постелите мне на кухне, – невесело отшучивается, на ноги встаёт, направляясь к выходу, попутно прихватив толстовку. – я пойду договорюсь с Дамблдором по поводу кареты, а ты пока вещички упакуй.       – А ты? – Без особого энтузиазма поднимаюсь следом, вытаскивая из шкафа потасканный, старый чемодан.       – Поверь, всё нужное у меня и так с собой. – Уверяет с видом глубокого старца, а когда вскидываю брови лукаво подмигивает: – Ты.       Смех сдержать не получается, да и какой смысл? Это же Гарри Поттер, ему можно доверить всё, начиная с улыбок и заканчивая жизнью.       Гарри, послав мне шутливый воздушный поцелуй, выходит из комнаты, прикрыв дверь.       Гарри – мальчик из золота, из чистого солнца.       Гарри. Мальчик, который и правда Мой. ***       – Слушай, – произнёс Поттер, когда мы вышли из «Ночного рыцаря», ступая на тёмные, бесцветные улицы Паучьего тупика. – а у вас ель есть?       – Есть, – буркнул я, хватаясь за парня, как за точку опоры, пока несколько размыленных картинок не сложились в одну чёткую после взбалмошной поездки. – только старая и я совсем не вижу смысла её доставать: отец давным-давно разбил игрушки.       – Понял, – и тихо, думая, что я не услышу за воем ветра, пробубнил себе под нос: – значит, не зря я так заморочился..       – Что ты задумал, Поттер? – Ехидство получается второсортное: усталость от бессонной ночи давала о себе знать - беспокойство за Гарри и то, что «приступ» может случиться раньше времени, тормошили воображение, подсовывая самые разные в своей жестокости картинки со стоическим упорством, не давая сомкнуть глаз и на минуту.       – Чего сразу «Поттер»? – Оскорблённо надулся гриффиндорец, нарочно избегая моего насмешливого взгляда. – И чего сразу «задумал»? И вообще, я обиделся!.       – Пошли, обиженный, если перестанешь плестись, то будешь обижаться в тепле, – беру его за руку, незащищённую перчаткой. Они у нас теперь одни на двоих, одна у меня, а вторая у Поттера, по настоянию сэра рыцаря-обиженки.       – Мы почти пришли? – Мигом забывает про роль, начиная рыться в карманах сумки. – Да где она, сюда же запихнул..ага! – Гарри извлекает из внутреннего кармана небольшую коробочку, проверяя целостность её содержимого.       – Это что?       – Как что? Подарок твоей маме, конечно! – Поражается так, будто я только что признался ему в родстве с вампирами или ещё какой дрянью.       – Зачем? Я же сказал, что ничего не надо!       – Ну, ты сказал, а я не послушал, – он легонько щёлкнул меня по носу в ответ на недовольный взгляд.       Так, тихо переругиваясь, мы не заметили как дошли до дома..       – Поттер, ты вообще английский язык понимаешь?..       – Северус! – Дверь распахнулась, проливая на мрачный порог свет. В дверном проёме стояла взволнованная Эйлин Снейп. – Я уже начала волноваться, что что-то случилось! Такая метель, отправила отца встретить тебя, но ты пришёл быстрее..– Мама тихо вздохнула и только сейчас заметила скромно мнущегося Гарри. – Ты не один?       – Знакомься, мам, это Гарри, мой..друг, – и, спохватившись, спрятал кисть за спину, поняв, что сжимаю ладонь «друга».       – Здравствуйте, миссис Снейп! – Поттер застенчиво улыбнулся. – Приятно познакомиться.       – Приятно познакомиться, Гарри..– Вид у мамы растерянный, наверное, стоило отправить сову, глядишь, письмо бы успело дойти..– Проходите-проходите, что ж вы стоите на морозе..       Через какое-то время, когда мокрые куртки и шарфы были сброшены и отправлены сушиться, а нас чуть-ли не насильно заставили влить в себя две кружки горячего чая, гриффиндорец вдруг вскочил, опомнившись:       – Совсем из головы вылетело! – Гарри протянул женщине небольшую чёрную коробочку. – Подарки нужно дарить на Рождество, но мы поздние пташки, поэтому вот так..откройте!       Мама почему-то посмотрела на меня слегка испуганно, но, заметив выражение моего лица, – «я его предупреждал, но кто меня послушал» – сняла крышку: внутри лежало изящное, тонкое колечко с тремя небольшими бриллиантовыми камушками и цветочным узором.       – Гарри, нет, – она порозовела, протягивая подарок обратно. – я не могу принять такой дорогой подарок..       – Так, тёть Эйлин, – парень деланно нахмурился. – вам не нравится кольцо?       – Нравится, оно очень красивое..       – Ну вот и всё, – Поттер осторожно взял руку женщины и надел украшение на средний палец - оно село как влитое. – видите, и с размером не прогадал. Носите с удовольствием!       Мама зарделась до корней волос, но губы её дрогнули в тихой улыбке..       – Кстати, – Гарри почесал бровь. – а посылка пришла?       – Что за посылка?       – Да, – одновременно со мной ответила Эйлин. – я не открывала её, думала, адресом ошиблись..       – Что за посылка? – Настырно повторил я, прожигая юношу глазами-сканерами.       – Не кипятись, ты же сказал, что у вас нет ёлочных игрушек, – Гарри бросился помогать маме мыть кружки. – я попросил своих выслать на ваш адрес мою личную коллекцию..так что, не прав ты, Сев, ель придётся доставать, а то мы с Анет и Жетоном не простим тебе пренебрежение чужим трудом!       Наверное, этот невзрачный дом в Паучем тупике никогда не слышал такого искреннего смеха. ***       Поскрипывающая половица, приглушённый свет ночника, раскиданные по полу носки и даже тесная тусклость комнатки казались в этот час по-своему уютными.       Поразительно, сколькое может изменить присутствие или отсутствие одного человека.       Длинные пальцы Гарри Поттера запутались в моих волосах, приятно оттягивая угольные пряди, пока я, по-хозяйски уместившись головой на его коленях, вдумчиво поглаживал щёку, колющую ладонь вечерней щетиной.       – Давно я не видел у мамы столь цветущего вида..– прикрываю глаза, когда прохладные губы ловко оставляют мимолётные поцелуи на костяшках и мазолистых подушечках. – Ты её прям порадовал. И с папашей моим язык общий нашёл..да уж, вы не перестаёте меня удивлять, мистер Поттер.       – Ну, дядь Тоби вполне нормальный мужик..по крайней мере, когда трезвый, – я прыснул в кулак - Гарри, весьма непристойно жестикулируя, скорчил рожицу. За стенкой громче захрапел глава нашего крошечного семейства и мы какое-то время сидели молча. Он, возобновив поглаживания и глядя в маленькое, запотевшее окно; и я, рассматривая успевшие стать родными черты: вот левая бровь дёрнулась, чему-то возмущаясь, пухлые губы задумчиво улыбаются время от времени, полюбившаяся мне ямочка появляется-исчезает. – Мне нравится тут у вас.       – Будет вам, господин Поттер, вы же не серьёзно? – Я недоверчиво выгнул бровь.       – Как раз таки серьёзно, лорд Снейп, – как такие сильные, надёжные руки могут быть худыми и мягкими?. Пальцы чертят дорожку от скул к моей шее, вырисовывая замысловатые узоры. – немноголюдно, тихо..уютно, одним словом.       – Ты свихнулся. – глаза у него честные-честные, ласкающие, под их взглядом расплавиться хочется, растечься под прохладными пальцами, забравшимися под футболку и очерчивающими выпирающие позвонки.       – Наверное, – не спорит, по голове треплет и тихо, совершенно другим тоном произносит: – Ты, скорее всего, не поверишь или будешь смеяться, но, представь себе, мне никто и никогда не нравился. Была одна девчонка, мы с ней целовались один раз, но на том всё и закончилось - она оплакивала своего умершего парня, а во мне видела..замену? – Поднимаю заинтересованный взгляд на гриффиндорца: мягкие складочки у губ, которые я заметил ещё в первые дни сентября, когда Поттер приехал в Хогвартс. Тогда у меня сложилось о нём впечатление, как о человеке, который постоянно улыбается. И оказался почти прав. – И я всё читал про эту любовь, и читал, и думал, где же она, где? А потом увидел, как в школьном коридоре мой брат и его друзья издеваются над высоким парнем с чёрными, как февральское небо глазами и всё-всё-всё понял. – Непонимающе смотрю на него и Гарри вздыхает, гладя по щеке как маленького, непутёвого ребёнка, ничего ещё об этом мире не знающего и поясняет: – Я люблю тебя.       3 слова. 10 букв. Которым я никогда не придавал значения. Которых я не слышал и не произносил. «Я люблю тебя» оседает на губах и огромным тёплым зверем проносится дальше, ломая лёд, годами прорастающий на моих органах, как будто все «я верю», «я с тобой», «давай помогу», «я не дам тебе уйти от меня» объединяются в одно и делают тебя непобедимым.       – Я тебя тоже..– шепчу на грани слышимости, но Гарри слышит, потому что когда я целую возлюбленные губы, чувствую как они улыбаются.       – Мне пора бежать, – Поттер виновато потупляется, в макушку целует - извиняется.       Неожиданно даже для себя окликаю его у самой двери:       – Ты вернёшься? Гарри опускает взгляд и неопределённо хмыкает, выходя из комнаты, оставляя вопрос без ответа висеть в воздухе, как снежинки в Большом зале. ***       Гарри Поттер – мальчик, солнечный свет которого хватило бы на тысячу Испаний, Африк и Египтов. Он затопил в этом сиянии не то что наш дом – весь Коукворт!       Маме, как я и ожидал, Поттер понравился. Конечно, она сразу раскусила, что никакой он мне не друг, а на мой ошеломлённый взгляд снисходительно хмыкнула.       – Хороший мальчик, милый, – сказала она мне, когда мы мыли посуду, пока гриффиндорец вместе с отцом расчищали снег на пороге. – постоянно рвётся помогать, а смотрит как на тебя..– я покраснел, а мама тихонько рассмеялась. Она напоминала мне девочку, какой я никогда её не видел. Гарри Поттер творит чудеса и с самыми мрачными людьми. – Только грустный он иногда очень, смеётся печально..у него что-то дома?       Я лишь выдохнул, с силой сжав зубы. Но мама поняла всё и без слов: молча погладила меня по спине и понуро посмотрела в окно, туда, где Гарри хохотал вместе с моим отцом, извалявшись в снегу.       Тобиас Снейп, к моему немалому удивлению, тоже не оставил Поттера без внимания. Либо он не заметил ничего «примечательного» в нашем поведении, либо мама уговорила не устраивать скандал хотя бы при госте, но мнения он остался о Гарри сносного:       – Неплохой парняга, смекалистый, – зычно проговорил отец, когда мы остались одни в малюсенькой гостиной. – странный, правда: уставится в одну точку, бледный, как нежить..       Дурак я был. И куда запропастилась моя обычная внимательность? Иссякла, растаяла от чувств, распирающих изнутри? Если уж мой отец-пьяница заметил что-то настораживающее в парне, то где были мои глаза?       Стоило заметить, разузнать, бить тревогу и искать помощи..       Но какой? Этого я понять не могу и по сей день. ***       «С днём рождения меня» – меланхолично подумал я, когда часы пробили последний, 12 раз.       – С днём рождения, Северус! – Вторя моим мыслям прогремел Поттер, с треском врываясь в комнату. Запыханный, мантия невидимка кокетливо сползла с плеча, очки на кончике носа повисли, футболка измялась.       – Когда-нибудь ты оставишь привычку врываться в мою комнату..– закатываю глаза и, притянув Гарри за шею, хватаю ртом хихикающие губы, прижимаю крепче за голову, впутываясь в чуть влажные от бега волосы.       – Стой..мф..Севе..да постой же ты..– и целует сам, с задушенным вздохом вжимается в мои рёбра едва не до боли. – Сев, подожди..       – Не хочу я ждать, – с жадностью морфиниста в стадии ломки, прожигающего алчным взглядом недоступную дозу, я смотрел как Поттер устраивается на моих бёдрах. – я и так к тебе подступиться не могу, твой брат вечно рядом крутится, как ручной гитраш.       – Только ли из-за Джеймса? А как же «нужно быть осторожными, что если кто-то узнает!» – Проворчал Гарри, передразнивая мою манеру речи. – Я готовился, вообще-то, старался, целый месяц подарок делал!.       – Что ты учудил, дурила?       – Северус, я сейчас обижусь..       – Ладно-ладно, – беззлобно хмыкаю, украткой любуясь псевдо-укоризненной миной. – что там у тебя?       Гриффиндорец прокашлялся, выхватил палочку и, закрыв глаза, начал что-то беззвучно нашёптывать. Из кончика палочки потянулись красные, сверкающие ленты, хаотично переплетаясь между собой, как в древнем, обрядном танце. Поттер с осторожностью ювелира взял одну из них в руки и прикоснулся губами в невинном, целомудренном поцелуе: конец ленты начал выгорать, разлетаясь по комнате красной пылью, тут же растворяющейся в воздухе, пока не достиг конечной цели. Короткая вспышка и мне в руки плавно опускается пышный букет амариллисов.       Кто-то перекрыл кислород или я попросту забыл как дышать. Аккуратно поглаживаю лепестки кончиками пальцев, словно одно неверное касание, один вздох и это чудо рассыпется в ярко-алый пепел..       – Гарри, это..– открываю и закрываю рот, не зная как отыскать слова, передающие эмоции от увиденного.       – Нравится? – Прохлада любимых рук на запястье заставляет отвлечься.       – Мерлин, да! Это..волшебно, действительно волшебно. Что это за магия, Гарри? Я никогда о таком не слышал.       – Я сам её создал, – после секундной заминки отвечает парень. – месяц тренировался и..вот. – Неловко чешет затылок, краснея под моим восхищённым взглядом.       – Спасибо, Гарри, правда спасибо, – на скорую руку трансфигурирую из стакана вазу и ставлю в неё букет, притягивая Поттера за ворот футболки, спеша выразить свою благодарность в полной мере - беспорядочно зацеловываю счастливые глаза, морщинки у них, излюбленную ямочку, впалые щёки..– а почему именно амариллисы? – хохочущий гриффиндорец переворачивается, усаживая меня сверху, я раздражённо пихаю его коленом по бедру.       – Амариллисы очень мужественные и неприступные цветы. – заговорил Гарри, откинувшись на подушку. – Говорят, в давние времена жила прелестная нимфа Амариллис и нрав у неё был, нужно заметить, не очень - пылкий и жестокий. Она завораживала своей красотой настолько сильно, что попавшие на уловку юноши умирали от тоски по ней. В один момент Богам изрядно надоели эти издевательства и они сослали на Землю Бога Осени, разобраться с коварной нимфой. Но произошёл казус: посланник, увидев Амариллис, прошу прощения за каламбур, безбожно влюбился в нее. Из-за нежелания губить любимую, он превратил её в прекрасный цветок, наделил ядом, способным убить любого и перенёс в далёкую пустыню подальше от людей. Шли годы, столетия, но неизменным оставалось одно: каждую осень в пустыне расцветали амариллисы, украшая её своими бутонами, как и задумывал Бог осени. – Поттер перевёл дыхание и продолжил: – Вот и я поколдовал над своими цветочками: они завянут лишь тогда, когда мы расстанемся..но я искренне надеюсь, что жить они будут ве..боже, Северус, задушишь же! – Ухватил меня за задницу юноша в ответ на воистину удушающие объятия и рассмеялся на моё протяжное, как у голодного телёнка, мычание. – Когда ты успел стать сентиментальным?       – Это ты меня заразил, идиот..– гнусаво мямлю в худое плечо, жадно вдыхая запах гаррипоттеровского тела. Так может пахнуть только Он. Так, что впору отказаться от кислорода, переходя на тмин и что-то ещё, от чего отчётливо исходит сила, гордость и невероятная воля.       – Просто признайся, что в душе ты мягкий и ранимый, – дыхание щекочет чувствительную кожу уха, в то время как его обнаглевший хозяин звонко шлёпает меня по ягодице. Рычу разгневанной гиеной и вгрызаюсь в незакрытую тканью ключицу, правда, тут же зализывая покрасневшую красавицу. Не умею я с ним быть жестоким. – Эй, а это запрещённый приём!       «Запрещённый приём» перебирается на белую шею с родинкой на кадыке, на подбородок, изловчившись, нападает на мочку.       И смех, смех как все солнечные зайчики мира заполняет комнату, пробирается в сердце, греет ладони, целует веки и губы..       – Северус, – зовёт Гарри, когда мы падаем без сил на кровать. – прости, но мне нужно идти..обещаю, завтра..точнее уже сегодня, через несколько часов, – исправляется он, тряхнув чёлкой. – я утащу тебя с какого-нибудь УЗМС и мы пошатаемся по Хогвартсу или в Хогсмид мотанём под мантией невидимкой..       – Хорошо, – смиренно соглашаюсь, наблюдая как Поттер мажет губами по моему виску и нехотя поднимается с постели.       – С праздником тебя ещё раз, – скованно машет рукой на прощание.       Нагоняю его у выхода, чуть-ли не повиснув на шее – хотя с нашей разницей в росте это весьма проблематично.. – и гриффиндорец с готовностью заключает меня в медвежьи объятия.       Глаза – свежескошенная трава, полынь, абсент и вселенская печаль. Ядерная смесь, способная стать смертельным ядом. А для меня стала эликсиром жизни.       – Извини, что не могу побыть с тобой даже в твой день рождения, – зарывается носом в мои волосы, прячется, дурачок.       – Не мели чепухи. – Хмурюсь, целуя напряжённые плечи. – Просто пообещай мне, что вернёшься.       – Северус, я..       – Пожалуйста, в честь дня рождения!       Гарри Поттер качает головой и дёргает уголком губ в подобии улыбки, оставляя на шее смазанный поцелуй.       Тихо скрипит закрытая дверь.       Пожалуйста. ***       – Как это произошло? – Спрашиваю вполголоса, пока холодные руки разминают мои разгорячённые, блестящие от пота плечи.       – Я многого не помню. – губы-ледышки прижимаются к моим лопаткам, оставляя влажные следы. – Мы с родителями и Джеймсом выехали на пикник в лес и, пока они копошились, я побежал за жмыром. Там, в это время, за вампусами охотился участник древней индийской секты. Видимо, решил, что я из «чужого племени» или просто испугался и наслал проклятие, – порхающие пальцы нежно касались кожи, ступая по выстроенной губами дорожке. – Это со слов отца и матери.       – Урод, – очнувшись от сладкого наваждения, я подскочил на смятых простынях и обнял белое, влажное лицо ладонями. – куда только смотрит этот чёртов аврорат, когда по земле ходят такие выродки? Я бы собственноручно влил им в глотки Изумрудное зелье.       – Зря ты так, – криво улыбнулся Гарри, покаянно целуя напряжённо бьющуюся жилку на моём запястье. – всем за всё воздастся.       – Веришь в закон бумеранга? – Не могу удержаться от лёгкой подколки, хотя весь вид Поттера кричит о том, что к дебатам он не расположен: сероватая кожа обтянула череп, под глазами и на щеках проступила сосудистая синевато-красная сетка, нос трогательно заострился. Обвожу большие впалые глаза, усталые, но живые. Эту жизнь не смогла убить тьма, в которой я погряз, так есть ли сила, способная на это?       – Да, и не вижу в этом ни капли наивности. – С небывалой нежностью Гарри припал ртом к крохотной ранке на моих с сомнением ухмыляющихся губах, коснувшись её языком. – Я всегда старался поступать по совести, бескорыстно помогать окружающим - ведь они нуждаются, а я могу. И, вопреки твоим убеждениями, вселенная не так уж и слепа, раз свела меня с тобой. Чем не вознаграждение?       – Насколько же ты отчаялся, что я для тебя награда, а не дамоклов меч над душой? – Тихонько сжимаю нервно сминающую край одеяла руку.       – Согласись, из нас двоих на дамоклов меч больше я похож, – растрёпанные лохмы прилипли к скулам, на губах - блуждающая улыбка, убаюкивающе поглаживает поясницу через одеяло. – там, где я, везде неприятности. Как бомба замедленного действия - не знаю, когда вспыхну.       Мальчишеский, звонкий как колокольчик смех сейчас резал слух.       «Правду говорить легко и приятно», – не знаю, Га-Ноцри, насчёт «говорить», но слышать эту неумытую правду было всё равно что глотать строительные гвозди.       «Ты вернёшься?» остаётся горьким привкусом, соком цикуты на губах, когда Гарри Поттер льнёт ко мне с прощальным поцелуем у выхода из Слизеринской гостиной.       И мне уже совсем неважно, что нас кто-то увидит. ***       В Гриффиндорских спальнях, оказывается, не так уж плохо и вычурно. Особенно, когда в комнате больше никого нет. Особенно, когда за окном восходит мартовское солнце. Особенно, когда Поттер, обняв меня руками и ногами, сцеловывал ручейки воды, капающие с мокрых после душа волос на свежее постельное бельё, непривычно притихший и спокойный.       – Ты неважно себя чувствуешь? – Стираю большим пальцем пену на лбу парня, которую он пропустил полотенцем.       – Нет, с чего ты взял? – Выпирающие рёбра, живот прилипший к спине, «растворившиеся» бёдра, по-цыплячьи тонкие лодыжки и скопление чёрных вен, атаковавших грудь в области сердца орали о том, «с чего» я взял. Стоит прикоснуться к жизненно важному органу и он отзывается раненой, подневольной птицей.       – Ты молчишь, – пояснил я, поправляя сбившееся с ног парня одеяло. – на тебя не похоже.       – Я не говорил раньше, – начал Гарри, рассеяв мои поспешные выводы о молчаливости. – но в детстве мне очень нравился русский фольклор, их рассказы о любви..да так сильно, что я сам начал писать сказки. Но потом перестал. А недавно ностальгия захлестнула и захотелось написать что-то новое. Хочешь послушать?       – Русский фольклор? Сказки? – Я вытаращил глаза и не сразу додумался закрыть рот. – Какие ещё сюрпризы ты в себе таишь, а, Гарри Сказочник Поттер? Может ты проффесионально танцуешь польку?       – Ну, по поводу польки за собой не замечал, – гриффиндорец втянул в рот мой сосок с урчанием некормленного вампира, выбивая из меня всякое желание насмешливо фыркать. На последок лизнув горошину, Поттер отстранился, мягко улыбнувшись на мой недовольный вздох. – но вот сказки, второсортные поздравительные спичи и лучшая пародия на «ABBA», вполне способная при всём рвении превзойти оригинал - всегда пожалуйста.       – Давай рассказывай, сочинитель, – дал вольную я, одним глазом смотря, как Гарри, пыхтя и чертыхаясь, накрывает нас обоих одеялом, как следует заправив края.       – Глаза закрой, – приказал юноша, приглаживая мои волосы. – только не засни.       – Ну, это будет зависеть от того, насколько интересна твоя сказка, – хихикаю, скользя пальцами вниз под одеялом, но меня несильно стукает чужая рука, а её хозяин одаряет выразительным взглядом.       Покорно закрываю глаза, закусывая губу, дабы не улыбнуться.       – Кхм-кхм..Жил-был..– распахиваю глаза.. – Северус! – и тут же зажмуриваясь, приготовившись внимательно слушать.       – «Жил-был Принц и правил он Королевством Света. Все жители этого Королевства боготворили своего правителя, но был он глубоко несчастен – никто не любил его по-настоящему и сам Принц не питал ни к кому чувств. Пока однажды не повстречал в поездке Прекрасную девушку-крестьянку: она была умна, начитана, весела и общалась с ним как с равным, не боясь поднять глаз.       Принц и Крестьянка полюбили друг друга и сыграли свадьбу. Вскоре стало известно, что новая Принцесса Света носит в себе дитя. Принц был так рад, что объявил празднество на всё Королевство.       Но близился час расставания:       – Грядёт война, милая, я должен быть там. – Сказал Принц, поцеловал жену и отправился в путь дальний.       «У судьбы на каждого свои планы» – неродившемуся малышу было предрешено не узнать родительской любви: юный правитель пал от руки лучшего друга, которому с вражеской стороны обещали 50 золотых за убийство Принца.       У обезумевшей от горя Принцессы раньше времени начались роды, во время которых последняя родная душа младенца отдалась в руки смерти, не успев дать ребёнку имя.       На престол взошёл лучший друг почившего Принца, первым приказом которого стало спеленать полноправного наследника, отвезти в соседнюю деревню и подбросить на порог ближайшего дома.       Шли годы, малыш рос, но нигде не находил себе приюта – отовсюду его гнали, никто не пытался полюбить и не хотел принимать безымянного подкидыша.       – Раз меня никто не любит, то и я никого любить не стану. – Сказал однажды молодой человек, глядя на своё искажённое отражение в начищенном медном тазе. – Отправлюсь в избу на окраине посёлка, где живёт Ведьма и попрошу её отдать мне Могущество, с которым я смогу одолеть кого угодно - пусть каждый, кто не взлюбил меня сполна испытает чувство вины, да падёт рабом предо мною.       И побрёл он к избе. Изба была страшна: стоявшая на болотах, вокруг чёрного леса, ветки которого были похожи на когтистые лапы монстра, построенная из прогнивших досок и увешанная тушами животных – она внушала ужас. Но юноша уверенно толкнул скрипнувшую дверь и вошёл внутрь.       Там, за столом, сидела красивая молодая женщина в длинном платье. Тёмные, кудрявые волосы фатой ниспадали до голых пят, в белоснежном лице не были ни одного изъяна.       Единственное, что портило красоту женщины – были чёрные, пустые как у самой Смерти, глаза.       – Ты не испугался, баский мо́лодец. – В противовес лику, голос у Ведьмы был скрипучий, старушечий. – Похвально, чего желаешь за храбрость свою?       – Как вы узнали, что я приду?       – Я всё про всех знаю и всегда вознаграждаю тех, кто не страшится зайти в эти края.       – Подарите мне Могущество! – Горячо воскликнул парень. – Поделитесь даром своим.       – Будет тебе Могущество, сила неслыханная будет. Но и тебе придётся кое-что дать мне взамен.       – Что же есть у меня такого, чего нет у вас?       – Любовь. Отдай мне любовь, что теплится в твоей душе.       – Нет у меня никакой любви! – Возразил молодой человек. – Я никого никогда не любил и меня никто не любит.       – Ошибаешься, мо́лодец: когда твои родители умирали, они отдали тебе свою любовь, ведь не нашлось бы во всей вселенной вещицы или человека, которого они бы любили больше тебя. Отдай мне это и все твои проблемы разрешатся.       – А что если я полюблю кого-то?       – Забудь про это. – прошептала Ведьма. – Любовь - это страдания. Отдай мне свои чувства и ты никогда не узнаешь боль от потери. У тебя будет всё: драгоценности, власть, ты сможешь показать своим обидчикам, чего ты стоишь. Ну! Решайся!       – Согласен.       Ведьма подошла и поцеловала молодого человека. Губы у неё были холодные и отдавали чем-то горьким, но женщина не позволяла отойти, выпивая из юноши всю любовь до последней капли.       Когда Ведьма отстранилась, в её глазах мелькнула белая дымка и тотчас погасла.       – Я дала тебе то, что ты просил. – улыбнулась женщина. – Теперь ты способен заставить весь свет склонить пред тобою головы. Ты – Властелин Теней. Тень есть мрак, а во мраке – сила.       Молодой человек поблагодарил Ведьму и направился к двери.       – Постой, храбрый мо́лодец, – остановила его она. Женщина вложила ему в руку острый кинжал с черепом на наконечнике. – Это твоё главное оружие. Береги его, как свою жизнь, ведь с ним ты сможешь поработить мир. ***       Свой путь Властелин Теней начал с уничтожения корней всех своих бед: он вернулся на родину, дабы изничтожить предателя отца. Ведьма не солгала – перед ним все расступались, страшась поднять взгляд.       Властелин зашёл в королевскую спальню и зарезал «Принца» вместе с его женой и сам взошёл на трон.       Королевства Света не стало. Появилось Царство Теней.       Прошли годы, но никакое Могущество не могло спасти Властелина от старения. У него и правда было то, о чём мечтали миллионы: красивые одежды, бесчисленные богатства, вкусная еда, любовницы и любовники. Но ничего не радовало. Ничто не приносило счастье.       – Надоело, – сказал Властелин Теней как-то глубокой ночью. – я - самый богатый и сильный человек на земле. У меня есть всё, кроме..чувств. Я вернусь в деревню и изничтожу Ведьму, заберу любовь своих родителей любой ценой!       Властелин выхватил из-под подушки кинжал и собирался выйти из спальни, но взор его пал на огромное зеркало с рамкой, сделанной из чистого золота и украшенной рубинами.       Отражение предстало перед ним таким же искажённым, как и много лет назад, в медном тазе. Властелина Теней обуздал гнев страшный: он вонзил в стекло кинжал и то треснуло, разлетевшись на тысячи угольных осколков..       В той деревне о нём тоже ходила слава: от Властелина отшатывались, мамы уводили в дом своих детей, а кто-то рыдая, падал наземь.       Но дом Ведьмы исчез, на его месте была чёрная дыра, на дне которой виднелось свечение. Властелин прыгнул вниз, крепко сжимая оружие.       Приземлился он посреди странного места: Властелина окружала одна только тьма, кроме одного светлого участка, где сидел Молодой Парень.       – Ты не знаешь, где может быть убежище Ведьмы? – Спросил у него Властелин, подойдя ближе.       – А ты меня поцелуй и я поведаю тебя о желаемом.       Властелин сделал, что просили: никто ничего не делает просто так, у всякого есть цена. Парень с неожиданной прытью прижался к нему голой грудью, целуя в ответ.       – Ты меня не боишься? – Поразился Властелин Теней. Он привык к запаху страха.       Но от мальчишки его не исходило.       – Твоя мама тоже не боялась твоего папу - она его любила. – Улыбнулся Парень. – И я тебя люблю.       – Чушь и ерунда! – Отрезал Властелин, разозлившись. – Нет никакой любви, ты врёшь.       – Есть, – сказал Парень. – ты просто ослеп от жестокости и не видишь её, но я покажу тебе!       Он взял Властелина Теней за руку и повёл вглубь пожирающей темноты.       – Мы пришли, – Парень остановился у мутного белесого озера, на дне которого лежало что-то большое, алое и светящееся.       – Что это там сверкает? – Поразился Властелин.       – Это и есть твои чувства, любовь твоих мамы и папы. Ведьма спрятала их подальше, ведь они служат ей источником вечной молодости.       – Я прыгну за ним, а ты поохраняй мой кинжал.       – Вода не примет тебя, ты погряз в ненависти и лжи. – Возразил Парень. – Мы нырнём вместе, я защищу тебя и мы вытащим твои чувства.       – Но тогда мой кинжал украдут.       – Разве тебе не надоело? Ты имеешь власть над каждым, но не над собой. У тебя нет главного - любви.       Долго размышлял Властелин Теней и в итоге согласно кивнул.       Он снял расшитую дорогими камнями мантию, завернул в неё кинжал и взялся за протянутую мальчишкой руку.       Они погрузились в воду.       Вода была на удивление вязкой и студёной, она мгновенно пропитала каждый сантиметр одежды, волос, попадала в нос и рот – на языке оседала чистая соль. Властелин и Парень погружались на дно, и чем ближе подплывали к Чувствам, тем теплей и ясней становилась вода. Плыли долго, воздух выходил из груди, лёгкие наполнялись губительной жидкостью и Властелин Теней, краем помутневшего сознания понял, что плачет при мысле о возможной кончине. Впервые с того момента, как разменял родительскую любовь, плачет. Парень же улыбался – глядел в его глаза и ласково улыбался, держа сухую ладонь, и сжимая её в своей каждый раз, как Властелин бессильно смыкал глаза, понимая, что не доплывёт и у него прибавлялось сил.       Ёще один рывок и они достигли дна. Уже не ледяной, талый лёд, а чистый кипяток засветился алым. Любовь вспыхнула с такой силой, что слёзы брызнули с новой силой, ослепляя Властелина. Парень накрыл его руку своей и вместе они коснулись пульсирующего комочка.       Мир закружился, взорвался Сверхновой. Алый огонь врезался в грудь Властелина Теней, причиняя ему адскую боль, такой боли он не знал – она шла изнутри и была невыносимой. Властелин закричал, выкручивая конечности и не зная, где искать спасения. Оно пришло само: Парень обхватил его худыми и нежданно сильными руками, притупляя боль, а затем прогоняя её насовсем. И Властелин почувствовал себя невообразимо хорошо, как не чувствовал себя никогда, не смотря на горы золота и Могущество, которое по-настоящему тянуло его вниз. Властелин Теней смог вдохнуть полной грудью, испугался и распахнул веки.       Тьма растаяла, а озеро высохло. Принц и Парень стояли в середине светлого леса с разноцветными деревьями, держась за руки и смеялись-смеялись-смеялись..и всё в округе смеялось вместе с ними: сойки, цветы и даже ласкающее лучами солнце радовалось за Молодых людей. Но громче всех радовались родители Принца на небесах и его душа – они наконец обрели счастье.       Принц прижал к себе Парня и нежно поймал его улыбающиеся губы своими.       – Я тебя люблю, – произнёс он искренне. – как мой отец любил мою маму.       Кинжал с черепом пропал. На его месте цвели чудесные амариллисы.»       Гарри замолчал, а я ещё долго лежал с широко раскрытыми глазами, не в силах смахнуть градом льющуюся, как у Властелина Теней, влагу.       – Гарри, это неве.. – Я запнулся.       Гарри Поттер тихо посапывал, сграбастав себе мою половину одеяла. И весь он такой трогательный, худенький, любимыйлюбимыйлюбимый..       Я целую приоткрытые во сне губы.       Сегодня он со мной. Значит всё хорошо. ***       – Ты вернёшься? – Как молитва перед сном.       Я не знаю, как он держится, чтобы не рухнуть навзничь и не разбить затылок о пол в моей спальне. Руки у него мелко дрожат, а сам он пошатывается, хватаясь за дверной косяк. Кофта то и дело сползает с плеча, но Гарри не поправляет, может, и не замечает уже. И дышит через раз, будто даже такое простое действие приносит ему мучения. Под носом красноватая сухая кожа. В последнее время у него так часто шла кровь, что, вытирая её, он натёр себе болячки.       Серые губы складываются в измученной улыбке.       – Да.       И я целую эти губы.       Благодарно ловлю их ртом, залечиваю языком свежий кровоподтёк. И Гарри – бедный, маленький Гарри. – обнимает за шею и отвечает. Исступлённо, с жадностью, непресущей золотому чудо-мальчику, кусает-целует мои губы. Зубами стукаемся, очки его жутко мешают, но он лишь волосы мои в кулак сгребает, прижимая ближе..хотя куда уж ближе? Как будто хочет сердцами срастись, перелить души в единый сосуд.       Как будто этот раз – последний.       Как будто. ***       Всё совсем как в тот раз.       Когда Поттер не приходит на пары, я, наученный опытом, решаю, что самочувствие его пошатнулось с отметки «нормально» до отметки «плохо» и парень решил отоспаться до вечера, и нужно навестить его после занятий.       Когда Олень Поттер пропускает 3 пары и приходит только на Зелья, моя внимательность к деталям находит это странным.       Когда всё тот же Олень подбрасывает мне записку с косо нацарапанным – «Сегодня вечером на Астрономической башне. Это важно», я начинаю заводиться и запихиваю клочок в сумку, думая, что это очередная шутка Мародёров, не сумевших продержаться последние пару месяцев.       Но остальной состав квартета выглядел не менее дёрганым, включая самого громкого из них Блэка, который сейчас сидел, как мышь и вздрагивал от малейшего шороха.       Ноги сами ведут меня на Астрономическую башню, где спиной ко мне стоит брат Гарри. Один. Не к месту вспоминаю, что с такой же осторожностью подбирался к самому Гарри в тот день, когда он рассказал мне о «sanguis lilium».       Плечи у Оленя Поттера странно тряслись, да и весь его вид напоминал забитого щенка.       – Зачем ты меня сюда позвал? – Не сотрясая воздух на приветствия и прочие прелюдии, перехожу сразу к делу. Мне нужно спешить к Гарри. – Поттер, либо ты отвечаешь, либо я..       – Гарри, он..– Олень поворачивается ко мне и я едва переступаю малодушие, подталкивающее отшатнуться: Поттер плакал, громко всхлипывая и давясь вырывающимися словами.       Стоило понять и на этой стадии, но я стою, выпучив глаза, как золотая рыбка в аквариуме и не могу взять в толк.       – Гарри? Что с Гарри? Поттер, отвечай немедленно..       – Гарри больше нет! – Выпалил Оле..Джеймс и зарыдал громче, хватаясь за перила.       Земля ушла из-под ног. Мир потерял чёткие очертания и опасно накренился вбок. Влево-вправо..как шарик в детской игре-лабиринте. Я зажал рот ладонью, удерживая то-ли съеденный на обед суп, то-ли крик, раздирающий глотку.       – Гарри не..не..       «Не вернулся» – заканчивает что-то внутри меня и громко трещит.       В голове одно гудение и никаких дельных мыслей. Только тяжесть и тонические судороги в желудке, словно невидимая рука скручивала его раз за разом.       Сквозь опущенные ресницы я слышу, как пытается достучаться до меня Поттер, но шум – шипение сломанного телевизора – отгораживает от внешних звуков прочной плотиной. И, пожалуй, только вставшее между душой и сердцем «Да», будет громче.       – Снейп.       «Да» пробивает рёбра молотком, кроша их в пыль.       – Снейп!       «Да» выцарапывает душу и хохочет, смотря, как я прошу «не губи».       «Да» медленно разрывает её на кусочки и я вижу сколько раз она была неумело склеена мною.       А Ему понадобилось пару дней.       – Снейп..       «Да»       «Да»       «Да»       «Гарри больше нет»       – Северус! – Возвращаюсь в реальный мир. В нём всё так же беспомощный, потерянный Джеймс Поттер протягивает мне помятый и грязноватый конверт. – Это было..в кармане Гарри, когда я его..– Он шумно втягивает воздух носом, точно не может надышаться. Точно и голосовые связки не могут поверить в Это, а оттого и подводят. – Там твоё имя. Я не читал.       Я киваю, – «спасибо» – но Джеймс этого не видит, он смотрит куда-то чуть выше моего левого плеча и не моргает.       Нетерпеливо раскрываю плохо запечатанный конверт, словно Он очень-очень торопился, когда писал письмо. Внутри – чуть неряшливый, знакомый почерк, усеянный кляксами:       «Здравствуй, Северус,       Если ты читаешь это письмо, значит мои опасения оправдали себя и вернуться я не смог.       Я уже давно начал ощущать ухудшения. Что-то тянуло меня туда, зазывало остаться навсегда. И с каждым разом сопротивляться становилось всё труднее и мучительнее. На этом свете меня держало мало, ужасающе мало. Всего несколько человек: мама, папа, Джеймс и ты.       Конечно же ты. Хотя, я опять фатально ошибаюсь – это очень-очень-очень много. У каких-то бедных людей нет никого, а у меня была целая галактика. И галактикой этой стал ты, Северус.       Ты можешь меня не простить, я этого прощения заслужил меньше всего. Меньше я заслуживал только тебя. Шутка моя про дамоклов меч оказалась никакой не шуткой – я стал непосильной ношей на твоих плечах.       В одном ты можешь быть уверен наверняка: я ценил тебя, как не ценил, к своему стыду, никого. И, будь у меня такая чудесная возможность, разделил бы с тобой свою жизнь и фамилию. Я любил тебя. И люблю.       До последней слезы, упавшей в липкую темноту, которая заберёт меня уже насовсем. До последнего вздоха.       Навечно.       Твой Гарри.»       – Снейп, ты..       Зов из вне переносит обратно в реальность, где нет голоса, стремящегося в плачь, который читает прощальные строки.       Слёзы бегут за ворот рубашки, разбиваются о губы и я чувствую не соль, а чистый металл. Или это кровь пошла от напряжения, заливая рот и дрожащий подбородок.       – Снейп?.       Я срываюсь с места и бегу прочь. Не от стыда за откровенное проявление слабости. Совсем нет. Будь я хоть трижды Нюниус и четырежды нытик. Не Поттер ли не стесняясь хныкал навзрыд?       Портреты в коридорах провожали меня непонимающими, косыми взглядами, не зная о случившейся катастрофе.       И Флитвик, непринуждённо напевающий себе под нос, которого я чуть не сбил, только сделал небольшое замечание мне в спину, не имея ни малейшего понятия о произошедшем.       И парочка, держащаяся за руки, на которых я налетел и предположить не могла, что самого лучшего человека во всём Хогвартсе, во всей вселенной не стало. Что Гарри Поттер, чудо-мальчик Солнце погас и больше не сможет светить. Им было слишком хорошо, чтобы интересоваться чьей-то увядшей жизнью.       Так же хорошо, как было нам с Гарри ещё вчера вечером.       В моей комнате непривычно пусто и тихо, как после визита Дементоров.       Кровать аккуратно заправлена, дверца шкафа приоткрыта, стул под неровным углом...       Стул.       На котором висела чёрная толстовка, забытая Гарри. Я хватаю вещицу, прижимая её к лицу и изо всех сил вдыхая слабый гаррипоттеровский аромат.       Вот же оно, вот! Он вернётся за ней, скоро вернётся, скомканно извинится и завалится в кровать – уставший, вымученный..родной.       Смотрю на дверь в ожидании, когда же та распахнётся и впустит встрёпанного юношу с невозможно зелёными глазами за стёклами дурацких очков.       Но дверь остаётся закрытой.       И тогда я начинаю крушить помещение, решив, что оно замыслило поиздеваться, став полной противоположностью Выручай комнаты – не давая мне увидеть то, в чём я нуждался.       Перерываю шкаф, думая, наверное, что Он спрятался там с целью разыграть или сделать сюрприз.       Наверное. Я и сам не понимаю ход своих мыслей.       Но ни в старинном чемодане, ни в горе смятых пергаментов с эссе по трансфигурации Его не нашлось.       Стол не превратился в портал, выплюнувший бы Его на ковёр, оставаясь обычным столом, заваленным пустыми чернильницами и фантиками от конфет.       Я обошёл комнату раз 30, чувствуя себя ребёнком, очень плохо играющим в прятки.       – Это сон, это сон, это очередной кошмар, ты встанешь и всё закончится..– Бормотал я, кружа по собравшемуся гармошкой коврику.       Слух ловил малейшие шорохи – шелест страниц от поднявшегося из-за интенсивного топота ветра или скрипа половиц, – и я вздрагивал, надеясь услышать знакомое сиплое дыхание или глубокий, с хрипотцой голос.       Но в комнате стояла тишина.       Стояла тишина, стояли на полках книги, стакан с перьями и резная прикроватная тумбочка тоже стояли. В этой чёртовой комнате стояло всё.       А я падал.       Он не вернётся.       Ни завтра, ни через месяц.       Никогда. Какое страшное слово..       Я с приглушённым бульканьем забиваюсь между шкафом и кроватью, баюкая как грудного ребёнка холодную толстовку, которую больше никто не наденет.       В конце концов, это амнистия. Ты ведь хотел, чтобы Он не мучился. Вот Он и освободился, ушёл в лучший мир, в существование которого так наивно верил. Или ты надеялся на чудо? С каких пор ты мечтатель? Без него ты – тварь, списанный товар.       – Гарри... – Его имя звучит как вой, как плач сирены. И я захлёбываюсь сухими рыданиями, обнимая кофту, как обнимал бы Его, зная Чем всё кончится.       Гарри Поттер. Гарри.       Я скучаю по твоим словам, которые дарили тепло. «Я тебя люблю, Северус»       Я скучаю по твоим объятиям, в которых я чувствовал себя защищённым. «Спасибо, что ты есть, Гарри..»       Я скучаю по нашим разговорам, которые казались бесконечными. « – Что будет, если спарить болтрушайку с обычной вороной? – Получится, что у тебя очень изощрённые эротические фантазии, Поттер»       Я скучаю по твоей рассеянности, которая невольно зажигала улыбку на моих губах. «А? Прости, Сев, я замечтался..так что там нужно добавить после чихотника?..»       Я скучаю по твоей решительности, которая всегда вдохновляла меня на большее. « – Я поговорю с дядь Тоби. – Не нужно, Гарри, он может воспринять это агрессивно! – А что если он снова ударит тебя или тётю Эйлин? Я не намерен это терпеть. Извини, Северус, но я всё-таки поговорю с твоим отцом»       Я скучаю по твоей нежности, которая делала мир ярче. «Я так рад, что встретил тебя. Хорошо, что я приехал в Хогвартс, ради тебя стоило сделать это раньше»       Я скучаю по твоей смелости, которая заставляла меня верить в себя. « – Ты мог утонуть, Поттер, тебе что, жизнь совсем не дорога?! – Дорога, но ты дороже. И вообще, я же не утонул и только посмотри, сколько жаброслей я тебе выловил!»       Я скучаю по приключениям, в которые ты меня втягивал. « – И только не говори, что погулять по крыше замка на рассвете - плохая идея. – Гарри..ты неисправимый дурак. – Именно за это ты меня и любишь»       Я скучаю по твоим письмам, которые я хранил как сокровища в отдельной коробочке под кроватью. «Северус, представляешь, мама совсем расклеилась: не хочет меня отпускать..но за неё взялся отец и скоро я снова приеду в Хогвартс! Признавайся, успел соскучиться по моей роже?»       Я скучаю по твоей доброте, способной спасти эту планету от гнили. «Мы просто обязаны помочь этой девочке, Северус, и не делай такое лицо! Эй, тебя кто-то обидел, я могу что-то сделать для тебя?..»       Я скучаю по твоей вере в меня, которая всегда поднимала мне настроение. «Ты гениальный зельевар, Сев! Да все аптеки и больницы мира устроят битву за право работать с тобой под одной крышей. Я считаю, что тебе нужно..нет, ты должен отправить им своё предложение»       Я скучаю по нашим мечтам и планам, которые мы строили вместе. « – Ты откроешь свою аптеку и будешь варить супер-сложные и дорогие зелья, а я стану каким-нибудь мракоборцем или артефактором.. – Ага, и мне придётся латать твои раны после очередного рейда или взрыва какой-либо дряни в твоей мастерской. – Ну чем не счастливая семейная жизнь?»       Я скучаю по твоей реальности, которая была ярче любой фантазии. « – А ты представь, что в мире нет войн..и все друг-другу как родня, ценят, любят, не плюются ядом.. – Знаешь, Гарри, в других я это называю наивностью, но в тебе это похоже на веру в лучшее»       Я скучаю по твоему присутствию, которое наполняло мою серую жизнь красками и смыслом. « – Ты не уйдёшь? – Я не оставлю тебя ни при каких обстоятельствах. – А что если тебя не окажется рядом?. – Тогда представь, что я стою за твоей спиной и в любой момент готов закрыть тебя грудью. – Я не хочу такого исхода. – Ради тебя я готов и на большее»       Я скучаю по твоим нежным прикосновениям, которые пускали по венам тепло и радость. « – Поттер, щекотно.. – Это моя жизненная цель - делать тебе приятно и заставлять улыбаться!»       Я скучаю по твоему страстному взгляду, который говорил больше, чем тысяча слов. « – Гарри..у тебя так глаза горят..как огонь в аду. – Ты просто представить себе не можешь, как я хочу тебя сейчас»       Я скучаю по твоей «умелой» игре на гитаре, которая пробуждала во мне смех. « – I've been cheated by you since I don't know when, since I don't know when.. – Поттер, у тебя нет слуха, прекрати, а то у меня сейчас кровь из ушей фонтаном польётся. – Много ты понимаешь, это просто..песня не моя, вот!»       Я скучаю по твоему хохоту, который был заразительным. « – Поттер, прекрати, на нас уже все смотрят. – Да ты сам смеёшься!»       Я скучаю по твоей выдержке, когда трудности окружали со всех сторон. « – Неужели тебе совсем не страшно? – Страшно, но кому станет легче от того, что я забьюсь в угол или убегу от проблем? Рано или поздно они догонят, но их будет больше, куда больше, поэтому стоит начать разбираться прямо сейчас»       Я скучаю по твоей бескорыстной поддержке, которая даровала мне силы встать и идти вперёд. «Всё разрешится, Сев. Я тебе обещаю, как и обещаю то, что буду с тобой чтобы ни произошло. Мы решим эти проблемы вместе или вместе в них утонем»       Я скучаю по твоим наставлениям, которые всегда были точными и мудрыми. «Жизнь никогда не была и не будет лёгкой, я это давно понял. Но это вовсе не означает, что нужно лечь и сдаться. Есть и хорошие моменты, ради которых стоит пережить всё мерзопакостное и жуткое. Через тернии к звёздам, правильно?»       Я скучаю по твоей невероятной способности находить радость в простых вещах. «В такую классную погоду просто грех ходить с такой кислой миной, Сев! Хочешь устрою тебе Марко-Поло в Чёрном озере?»       Я скучаю по твоей заботе, которая зажигала во мне огонь. «Что ж ты сидишь без рубашки? У вас, детей подземелья, тут сырость неимоверная. Как чуял – чай с бергамотом принёс»       Я скучаю по твоим рассказам, которые позволяли мне заглянуть в твою персональную вселенную. «Жил-был Принц...»       Я скучаю по твоей щедрости, которая учила меня делиться с другими. « – Тебе не нравится мантия? – Нравится, но она стоит целое состояние! – Ты - мой человек, а это - всего-навсего вещь, пусть немного дорогая. Я отдам тебе всё золото из своего сейфа, если понадобится»       Я скучаю по твоим ласковым словам, которые грели мою душу. « – Ты чертовски красив, Северус, как ангел. – Какой чудовищный оксюморон.. – Не увиливай от темы! И не смей слушать окружающих. – Даже твоего брата? – Тем более моего брата!»       Я скучаю по твоим острым шуткам, которые разрывали нас смехом. «Твой Малфой полная задница. Я сказал ему, что с таким образом жизни, как у него не придётся сильно заморачиваться по поводу покупки акций и роста валюты, потому что единственное развлечение в Азкабане - это позирование во время фотографического портрета. А он обиделся!»       Я скучаю по твоей вере в чудеса, которая делала каждый день особенным. «Может, колдомедики сумеют найти лекарство от моей болезни. Я познакомлю тебя с родителями, мы сыграем свадьбу. Я буду раздражать тебя, а ты ворчать. И всё будет хорошо»       Я скучаю по тебе.       Как по воздуху.       Как по Солнцу.       Как по жизни.       Я лежу на середине комнаты, подобрав ноги к груди и не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть. Воздух застрял меж сжавшимися лёгкими, сдавшись.       Как сдался я.       И, конечно, я не замечаю как рассыпаются в белый пепел амариллисы, смерть которых послужит последним доказательством, что Гарри Поттер покинул меня навсегда.       Я увижу это завтра и умру вместе с ними, вместе с Ним, разбудив однокурсников душераздирающим, первобытным криком.       А сейчас я закрываю глаза и протягиваю руку в пустоту.       Сквозь слепящую, расплывчатую дрёму я вижу как мне улыбаются зелёные глаза.       Напоследок – свежескошенная трава, абсент, полынь.       Темнота.